Глава 4. Часть II. Фонарики

Фонарики на улицах Родеза поочерёдно гасли. Тонким железным прутком, напоминающим кочергу, месье Свар, не вышедший ростом, открывал оловянную решётку с гербом города в центре и вытрясал остатки прогоревшего воска.

Он работал фонарщиком шестой десяток, начиная с юности, мечтая достать рукой до самых верхушек проставленных вдоль переулка столбов. Но постоянное недоедание, незаконная работа на трёх фабриках без перерывов своё дело сделали. Душа старичка выгорела под чистую. Трижды его выгоняли с работы за лентяйничество, когда добрая половина фонарей останется не оприходованной. Трижды Свар ссылался на «врождённое косоглазие», которые было врожденно ему добрым ударом по шее от надсмотрщика на ткацком станке этак годиков в девять.

Он шёл, пробираясь вдоль. И там, средь земной духоты, просиял белый огонёк. Старик Свар, забеганный и смаянный, тому значения не придав, прогнулся, подняв лёгкую палочку над головой.

- Фитиль меняли, что ли?

Стало быть, всю низину фитиля затянуло тонким пологом гари. И дымка та ниспадала, но не уходила вверх. Вывод напрашивался один. Некое вещество, перейдя в газовое состояние, оказалось тяжелее воздуха. Чем же пичкают современные свечи, Свару невдомёк. Он простой рабочий, труженик. Отыскав по звуку свечку, дедушка готовиться притоптать слетевший воск, избавив заключённый в него фитилёк от длительного тления…

Но свеча не падает.

Он ловит её закруглённым прутком в глубокий захват. Но свеча не падает. И ещё раз. Ещё ближе подступив. Но свеча не падает. И тогда голова у Свара начинает пробуждаться. Закругление на палке не отпало, не погнулось. Оно расправилось и выгорело. От свечи. От обыкновенной фонарной свечи. И без того заторможенный Свар, не пожелал отбежать и надумал проткнуть свечу чёрным концом прута.

Той же минутой, раздался одиночный хлопок, заставив кругленького старичка смотаться куда подальше. Стёкла вылетели. Из них поныне струился природный белый свет, а не искусственный желтоватый. Фонарщика окатил прилив холода. Белое свечение выбралось наружу. Оно распалось на несколько спектров, поднялось на два метра и остановилось. Свар уже четырежды представил, как, сидя за столом в тёмной каморке, пишет увольнительную по собственному желанию.

Из вспышки наружу вышла фигура человеческая по виду, но Свар не хотел с этим соглашаться. С ног до шеи закрывало её чёрное пальто, спина была пряма, а воротник поднят.

- Пресвятые угодники…

- И вам не хворать.

Волосы его трепались, глаза сощурились от ветра, а края пальто скользили по земле. В левой руке держал он серебряную трость. Цокнув языком об нёбо, Гера обратился к Свару, осмотрев его сгоревшую железную палку, и сразу нахмурился.

- Учтите, это не дым. Это испарение оксида. Я верно понимаю, испарение оксида алюминия с углеродом, чем дышать вам крайне не советую.

За спиной Генгеля послышался слабый голос:

- Усни.

И старик Свар, хлипкий, уставший, рассеянный повалился на землю. Из сияния вышла девушка.

Её тёмные волосы, когда-то и до линии плеч не доходившие, отрасли по пояс. Меж них извивались две пурпурные ленты. Платье на шнуровке колыхалось. Ноги медленно волочились. Оглянувшись позади себя, Гера утратил желание забыть про сущее.

- Всё хорошо, Ринка?

- Я дойду, не волнуйся. – Ответила девушка на опережение, глядя в сторону уснувшего фонарщика. – Ты знаешь, что всё можно было решить проще. Почему… – Она немного присмирела. – Вот скажи, почему ты читаешь стихи?

- Хочу, чтоб люди рассмотрели привычное с иной стороны. Чтобы поняли действительное положение некоторых вещей. – Выглядел Гера угрюмее прежнего, но глаза выдавали в нем тайную надежду на лучшие времена.

- Ну… Люди и сами о них иногда догадываются. Думал об этом?

- Думал? В-вероятно.

Гера заикался редко. На редкость редко. Но пред этой девушкой особенно часто. Её звали Ринка Кон. Если бы не сложный путь до сюда, она бы тотчас обошла все улицы, познакомилась с каждым живущим здесь человеком, притом с большей частью даже не общаясь. Эта девушка была агилисткой во втором поколении.

- Почти двадцать один час. – Сказал Гера, вглядываясь в циферблат одной гостиной комнаты на первом этаже. – Ты удивишься, как подросла Сильвия.

- Не-а, хах… – Даже смеясь, Ринка прикрывала рот рукою. – Я всегда была с ней.

- Была? – И вряд ли Гера мог представить, что Ринка вытворяла все девять лет. Посему и в подробности вдаваться не стал. – Мне этого не понять.

- Тебе этого не понять. – Подобрать ключ для общения с госпожой Кон задача не из лёгких. – Мне нельзя секретничать? А ещё Сильвию охранял один очень, очень хороший человек.

Пусть говорила Ринка словами ребёнка, её дочери шёл семнадцатый года, а сама она была ровесницей Геры. Годы фактического заточения во втором измерении заточением не оказались. Ринка попала в положение, схожее с судьбой Ланеров, правда, сама навряд ли это понимала. Работы она не сменила, отслужив положенный срок, и уйдя на пенсию. Возвращаться в родную гавань Гера ей и не предлагал. Слишком уж тяжко ему заводить такие темы.

- Хороший человек? Насколько хороший?

- Мы скоро поженимся. И у нас будет ребёнок. Надеюсь, не один.

Нужно ли говорить, сколько мыслей, перетекающих в чувства, отобразилось на лице у человека с тростью. По всей видимости, Гера даже икнул.

- Постой, ты снова в положении?

- Нет, глупый! – Расхохотавшись, Ринка дотянулась до головы Геры и легко похлопала об темя. – Это для семейного реестра.

На центральной улице дома соприкасались торцами так близко, что обыватель не сумел бы отличить одно от другого. Гера не любил этот тип застройки, потому как всё и без того чуждое ему вдобавок напоминало о унесённом в бездну Гдето. «Лучше пусть они пришлют второго Шиноранца».

- Ринка, хочу извинится за вопрос, с недавней поры это принципиально важно, но… Кто отец Сильвии? – Гера на миг почувствовал себя в шкуре Рагуила.

- Кто? Эх… Сейчас не знаю.

- Н-не знаешь? – И как после такого можно с ней разговаривать, думалось Гере. Благо, на тоне голоса мысли не отразились.

- Его место сейчас, наверное, занял другой человек.

- Снова «хороший»?

- Очень.

Вот и поговорили. За прежний десяток Ринка изменилась слабо. Не чувствовала она и никакой ломоты, лишь начала быстрее уставать и любила побольше сидеть. И мир зоревала она, верно, не так, каким он был взаправду, но и от надежд попустителя отличный.

По продуваемым осенним улицам Родеза шла она в платье, скорее похожим на войлочный кожух, чем на притягивающие взгляд. А ведь Ринка была последним, но самым сильным архангелом, годами ранее единственной агилисткой из семи. И не мечтала особо выделиться среди семи покрытых загадками людей.

- А как живёт Феликс?

Ринка напомнила о человеке, поселившимся за чертой города за лёгкой для обхода двухметровой ограде. Феликс Дептер, он же архангел Михаил, организатор первой экспедиции в четвёртое измерение, на котором и зиждилась Франция. Здесь его особо почитали. По чину же Феликс занимал промежуточное место между Рагуилом и Ринкой, управляя ведомством экономики и финансов. Армию, а с ней Михаил и ассоциировался в первую очередь, возглавляли Генгель Ланер и Рахель Кьйон. Только они вместе могли объявить войну другому государству.

- Относительно неплохо. Хуже всего Рагуилу. Его дом сегодня снёс шиноранец.

- Шиноранец? – Один образ гиганта заставил Ринку пошатнуться. – Все выжили?

- Обошлось без жертв. Сильвия его усыпила.

- Сильвия? – Ринка понадобилось время, дабы понять, что речь идёт об её дочери. – Сильвия усыпила шиноранца… Я бы не смогла, знаю свои силы. Она сильна… Тебе удалось упокоить душу Сион?

Этот наскок с тему на тему был не по нраву всякому. Ринка спрашивала Геру о Сион второй раз сколько себя помнила. Говорить о ней опасно, ведь последняя беседа почти двадцать лет назад повалила Геру на пол, а Ринка, положив ему руки на плечи, уверяла: «Больше никто не умрёт», хотя готовилась к внезапной смерти от любых рук.

- Она блуждает и, однажды, вернётся, смертью смерть поправ. – Последующие фразы Гера решился произнести кротко, явно выпустив пару предложений. –Хромосомы человека не дописаны, не укомплектованы до основания. И на них можно записать, помимо, цвета глаз и волос множество вещей. Но Нотус не вернётся, прости.

- Пустяки. В один день, я верю, Нотус тем не менее воспрянет. Правда?

- Присутствие Нотуса гораздо опаснее моего, пусть я и есть Нотус. Посмотрев назад, найдя путь через запад на восток, уподобившись здешним, я оторвусь от семьи. Ноуту Ланер беспощаден, я же говорил.

Ноуту Ланер, более известный по имени «Нотус», надо полагать, жил четырнадцать поколений назад. Ринка знала про этот миф. Однако знала она и истину. Нотус шёл вместе с ней по дороге.

Он не существовал четырнадцать поколений до сего дня, а возник относительно недавно, когда Гера учился на переговорщика. И, увлекаясь стихосложением, он подписывался как «Нотус» или «Ноуту», разбрасывая бумажки с заветными строками где придётся. Гера любил злорадствовать над злобой дня, чем вызывал немалое уважение, хоть никто и не слышал его имя на творческих вечерах. Из разузнавших про секрет почитателей, Гера собрал «орден Нотуса», который собирался использовать отнюдь не в личных целях.

Второй любовью Геры стала генетика, около которой на пути к химии он решил задержаться, и сотворил несколько страшных вещей, на темы о которых говорить не хочет. Такой вещью предстаёт перед нами печать Нотуса до дня вчерашнего к настоящему.

Родителей Геры, Ринго и Патрисии убили ирвины. Случайно. Трагедия стряслась на стройке в Гдето, когда неумелые ирвины, ставящие в ряд копейку к копейке, уронили на них многотонную плиту. Патрисия несколько минут пролежала под телами. Тогда ей исполнилось немногим больше четырёх лет, а предстоящие шесть душа Патрисии прибывала в сильном угнетении. Она часто забывала происходящее, путала имена. Но страшнее всего выглядела Патрисия в припадках паники. Всю её сотрясло непойми-чего, связки перехватывало. Приступ вечно провоцировали разные вещи. Гера пытался отыскать, что среди них общего. Итак, он встал на путь естественных наук исключительно из-за болезни сестры.

Двое в тёмном поднялись по парадному входу. Все ригели пяти замков к вечеру торчали из проёма, а это означало, что внутри за столом сидела либо Сайтко, способная без значительных усилий разодрать непрошенным гостям горло ногтями, Патрисия, для которой схожее было только началом, и Аюна, одарённая возможностью, не вставая, зарыть человека под землю. В чёрный чемодан Сильвии Кон Гера не заглядывал.

Не сменив дневного балахона на ночной, в кресле качалке дремала Сайтко. Но она не спала. Белый ободок выглядывал из-под век, а световые блики отражались для глаз смотрящего в чёрном перекрестье.

- О чём…

- О войне. – Ринка отвила быстрее. – Что тот шиноранец станет начало войны.

- Не станет. – Геры был в этом уверен.

Рассмотрев на пороге чёрную фигуру Сайтко встрепенулась. Похоже, семья разошлась по своим комнатам. Гера пытался выдержать на губах мимолётную улыбку и, казалось, подмигнул. Сайтко же, зависши подле кресла, могла издать лишь глубокие гортанные звуки. Она почувствовала гостью.

- Ринка…?

И когда эта миниатюрная фигурка прошла вперёд, Сайтко не расплакалась. Она беззвучно взвыла, не смыкая рта. Её болотные глаза увлекла лишь девушка в тёмном. Ринка Кон.

От радости обе задыхались, правда, Ринка успевала хотя бы выдохнуть воздух. Они всегда сосуществовали как единое. Пускай, их разомкнули, связь осталась. Ринка коснулась холодных щёк Сайтко с трепетом, смотря будто на своё отражение. А затем просто обняла.

Они простояли вместе минуту.

- Куда же ты запропастилась? – И тут Сайтко уже разрыдалась.

Супруга Геры упала на колени, зарывшись в шаль. Ринка не удивилась, она преспокойно уселась рядом с Сайтко на холодную плитку.

- Я здесь отныне есть и буду. – Госпожа Кон повернулась в сторону Генгеля вместе с Сайтко.

Они смотрели на него с единственным вопросом.

- Кому первому скажем, Гера?

У Геры, впрочем, всё схвачено.

- Виктор Фёдорович! Тревога!

Дверь на втором этаже с грохотом распахнулась. Виктор Фёдорович, присяжный, судья и палач, вооружившись обрезом, вышел на охоту в ночную смену.

Его топот чистых бархатных тапочек разносился по округе, нагоняя ужас на врагов. Пижама, в цвет национального флага, подхватываемая порывами северо-западных ветров, пришедших со стороны открытой форточки, не оставляла шанцев на победу даже вооружённому позарез батальону. Прошитая наспех, шапочка кружилась на голове во все стороны. Ночью он не знал пощады.

- Именем маршала Бертье! Вы арестованы!

- Виктор Фёдорович, опустите оружие! – Крикнул ему Гера с дальнего конца нижнего этажа.

Увидев, на кого поднял обрез, Виктор Фёдорович обомлел.

- Богородица Дева, радуйся… Вы не ранены?

Сайтко от испуга полностью закрыв Ринку, смотрела на Виктора Фёдоровича точно уж не в меньшем оцепенении, после, метнув взгляд в Геру, показала ему сжатый изо всех сил кулак. Человек с тростью и не думал прийти к совести на встречу. Он наблюдал за ситуацией с истинным упоением.

И вдруг в дело вмешалась Ринка.

- Ой… – Сколько жила на свете, она смотрела куда угодно с присушим одному ребёнку интересом. – Гномик…

Обрез выпал у Виктора Фёдоровича из рук.

- Господин Гера!

- Признаюсь, мне очень хотелось увидеть вас в пижаме, Виктор Фёдорович. – С малость саркастичного тон Геры сменился на обыкновенный. – Но не с оружием в руках, попрошу отставить.

Патрисия, избрав любимый способ, появилась внезапно. Её копна волос не без труда прошла через руку Геры и упёрлась тому в плечо. Она едва отошла ото сна, выходя из бухгалтерии, хотя глаза её заметно поблёскивали.

- Что ж, Гера, крепись.

- Крепиться чего?

В ту минуту на втором этаже появился Ринго вместе с Сильвией. Шёл брат Геры, надев парадную оправу, в бардовом халате. На Ринку он глядел так, словно Ринго трижды ударили по голове обработанным поленом. Оба оставались в меру скромны до первой фразы Ринго.

- Я защитил нашу дочку, Ринка. – Сама Ринка чуть кивнула Ринго, неспешно отводя глаза от Геры.

- Вашу дочь?

- Да, Гера, нашу. Твою племянницу.

Братья смотрели на друг друга как на полоумных. Сильвия тихонько согласилась, Патрисия хохотала в ладонь. Гера, пусть и смотрел на людей из разу в раз излишне тускло, на такую данность разумом просветлел.

- Ринка, ты про этого «хорошего человека» говорила?

- Их много не бывает.

Гера закусил щёку, обдумывая, кем же Аюна приходится Сильвии по степени родства. Ежели его брат, невесть где и когда вступил, и находился в крепких отношениях с Ринкой, после рождения Сильвии, то вывод оставался один. Гера напрягся, но новость его не ошарашила. Напротив, он желал всеми силами «затащить» Ринку Кон под крыло семейство Ланер… И возможность представилась сама. При данных обстоятельствах и улыбки не сдержать.

- Получается, Аюна и Сильвия сводные двоюродные сёстры?

Ринго ответил, отбросив лишнее.

- Гера, дело обстоит в следующем…

Архангел Гавриил слушал архивнимательно.

- Они не сводные… - Закончила Ринка.

После череды заунывного скулящего и давящего смеха, завершившегося одиночным аханьем, Гера упал в обморок.