Что наша жизнь?

Надя была, где-то, средней по возрасту девочкой в семье, в которой всего  было тринадцать детей. Все выжили.

Отец был до такой степени крут, что в отдельные минуты, просто деспотичен.
Участник войны, он вернулся суровым. На груди его густо теснились ордена и медали.
Поджарый, подвижный, деятельный, он скоро возглавил колхоз. Как и все в его
доме, так и колхозники, от правления до самого последнего старика, ходили
по струнке.

Его жена, Наталья, красивая, но безвольная или просто избравшая такую манеру поведения женщина, ни словом не перечила мужу. Она постоянно была дома: дети сыпались один за другим и она не выходила из дородового декретного отпуска, а потом по уходу за ребёнком.

Отец, уходя на работу, детям давал "наряд" по домашним делам, неисполнение
которых грозило им карой. Поэтому в доме, вокруг него, в сараях и на огороде
всегда был образцовый порядок. За учёбу с детей не спрашивал, на первое место ставил их поведение в школе.

И вот родилась Надя... Увидев девочку, отец скрипнул зубами. Жена не поняла,
что это означало - такая реакция была впервые.
День за днём - год прошёл.

И отец сказал жене:

- Вот что! Я набрался терпения на год, чтобы было время убедиться в том, что девочка моя или не моя.

- Девочка твоя. Ты это знаешь: я из дома не выхожу, нахожусь постоянно с детьми.

- Не моя! Она отдалённо похожа на тебя, но невозможно красива. А я, конечно,
не красавец. Делай с ней, что хочешь, отдай, кому хочешь или я тебе голову отверну. Выбирай.

Жена даже не заплакала. Может, в тайне плакала?

Утром она пошла к одинокой сестре своего отца, жившей почти на окраине села.

- Тётя, возьми себе Надю.

- Какую... Надю?

- Девочку мою. Митроша не хочет её видеть. Говорит, что она не от него...

- Как - не от него? Он же дома был, с войны пятнадцать лет, как вернулся.
Ты всегда безупречно ведёшь себя! Я вот пойду, мОзги-то ему вправлю!

- Не ходи. Если кто из детей не угодит ему, бьёт того нещадно, а мне достаётся
за каждого, кем он недоволен. Возьми, прошу тебя!

- Да что же ты за мать-то такая! В войну матери детей своих спасали,
не раздавали по чужим рукам...

- Возьми. Ничего не говори! Возьми. Пусть у тебя живёт. Ты хорошая.
Воспитаешь её хорошо.

- Да лет-то мне сколько? За шестьдесят уж. Здоровье слабовато.

- Возьми. Не в приют же мне её нести.

- Эх, тыыы... За шкуру свою дрожишь, а о дитяти не думаешь. Приноси!
Не в нас ты! В нашем роду такого сроду не было.

Но кому говорила? Племянница подскочила и за дверь.
Часу не прошло, пришла она с ребёнком на руке, а на другой руке маленький узелок
с кое-какой одежонкой.

И стала Надя жить у бабушки.
На содержание ребёнка ни денег, ни продуктов родители не давали,
забыли о ней, как и не было её у них.

Бабушка стала носить ребёнка в колхозные ясли. Все качали головами, шептались,
но  вслух ничего не говорили.
А она приносила девочку, а потом и приводила, потому что
ходила по людям: кому огород полет, кому кукурузную солому сожнёт, кому огород перекопает - на молоко и на крупы ребёнку зарабатывала.

Пошла однажды к Наталье, хоть кружку молока для девочки взять, не заработала за день - приболела, а единственная коза уже не доилась, скоро козлятки должны появиться.

- Да где ж я тебе возьму молока, сказала Наталья спокойно,- тут этим
не хватает!
Не налила ни кружечку, ни пол кружечки.

Идёт домой бабушка сама не своя, да всё крестится и молитовку читает, не переставая - боится, что в промежуток проклятие вкрадётся, не удержит своего гнева.

Растёт девочка. Хорошеет! Учится без особого прилежания, но всё ей даётся легко.
Если бы ей направляющая рука, каких успехов могла добиться. Но бабушка рада, что всё у них тихо и спокойно, а внучка помощница во всём и ласковая, и послушная.

Четырнадцать лет Наде. Бабушка тяжело заболела и преставилась.
Но наказала перед смертью: иди к родителям, как меня не станет.
Если не возьмут, жалуйся на них. Может, приструнят, а им стыдно будет.
В детдом не ходи. Хуже, чем там, не бывает.

На похоронах Надя подошла к матери:

- Мама, где я теперь буду жить?

- Не знаю... Спрошу у отца. Приходи завтра утром, а сегодня в бабушкиной
избе ночуй.

- Я боюсь одна ночевать, да ещё после похорон, - заплакала девочка.

- Прекрати! Боится она. Небось, комсомолка? А комсомольцы-то, ничего не боятся.

***

Взяли родители Надю. Избушку продали. На свои нужды выручку повернули.
Да и какая там выручка...

Надя стала жить в родной по крови семье, но чужой по духу. Самые старшие братья уже служили в армии, остальные братья и сёстры относились к ней холодно, а некоторые сёстры просто враждебно. Тяжко было девочке. Год она продержалась кое-как, а в девятый класс не пошла учиться, поехала в областной центр и подала документы в профессиональное училище, где получила специальность швеи-мотористки.

Домой приезжала изредка. Старалась подружиться с многочисленными братьями и сёстрами, всё делала, что поручали. Братья стали хорошо к ней относиться,
некоторые даже лучше, чем к сёстрам, с которыми жили дома с рождения.

Тут в колхоз приехала строительная бригада. На танцах Надя познакомилась с Михаилом. Сварщиком. Стали встречаться. Он уже приходил к ним в дом. Вечером сидят рядышком на веранде.
Сидят молча. Михаил не то что поцеловать, даже не обнимал её.
Сначала Надя думала, что так и положено - не было ещё у неё этого опыта.
Потом повернётся к Мише, а он... спит!

И всё-таки замуж за него пошла сразу, как позвал. Очень ей невмоготу было
в родительском доме.

Красавица Надя! Сейчас, кто смотрит на её фото в молодости, свадебные фото,
отмечают её большое сходство С Хюрем-Султан из широко известного фильма, только
носик у Нади тоньше и красивей, глаза более насыщенного цвета и в бахроме
пушистых ресниц. А губы - точь в точь. Волосы необыкновенной гущины, кольцами
цвета шатена обрамляли лицо и рассыпались по плечам.

Мужское население просто сохло по ней, проходу ей не давало. Она не обращала на
это никакого внимания.
Скоро и сынишку родила - копию Михаила, а он вдруг стал попивать. Может и раньше это за ним водилось, просто она не понимала, не замечала, но к мальчику муж
был бесконечно привязан и всё свободное время проводил с ним. Около Нади... спал...

И вот Надя сдалась одному своему настойчивому и очень видному поклоннику.
Михаилу сама об этом сказала. Он махнул рукой - живи, как тебе нравится.
Я люблю вас с Алёшкой, буду около вас. А им и по тридцать лет ещё не было...

Надежда прекрасно готовила - старательно училась, ведь у бабушки - кружка молока, картошка, каша, изредка яичко. У родителей получше было с едой, но тоже без разнообразия, без разносолов.

Михаила она одевала, как денди: всё самое модное, всегда чистое и наглаженное.
Это она объясняла так:
- На него смотрят, а видят меня. Если он будет не ухожен, обо мне будут и думать,
и говорить плохо.

Хлебосольная, она никого не отпустит, не накормив. А тут стали гости косяком идти.
Многочисленные братья и сёстры каждый день стали навещать.
Всех Надежда привечает, всем честь и место. Даже отец стал наведываться,
да с ночёвкой. Только мать не приезжала. Надя сама ездила к ней, подарки
возила, посидит с ней, поговорит тихонько.

А сынишка растёт. Красивый, послушный. Модный был, как с обложки журнала.
Да и сама Надежда любит себя наряжать и украшать.

Довольна Надя своей жизнью. В отпуск Михаил к своим родителям уезжает и Алёшку, с собой берёт. Тут Надежда с друзьями отрывается - вечеринки с угощением и танцами.

Пришло время Алёшке в армию идти. Очень хотела Надя пристроить его служить поближе, а то и вовсе "откосить". Были у неё влиятельные друзья, помогли бы.
Но Мальчик - Надя редко называла его по имени, всё мальчик да мальчик - сказал,
как отрезал, хотя и улыбнулся:

- Что ты, мама? Будут у меня дети, спросят, папа, гдеты служил? А я что скажу?
В Кучугурах?

И служил он на Северном флоте. Мать каждое его письмо исцеловывала,
всем показывала, гордилась сыном.
Присылали ей благодарности за сына - хорошо служит. Примерно. Как надо!

***

Ждут домой Алёшку: вот-вот вернётся. Уж и денёчки считают.
Он написал, что их корабль подошёл к берегу, что они всё отмывают,
отдраивают, красят. Что сам он крутится, как юла: закончат - его
сразу демобилизуют. И - домоооой!!!
 
Телеграмма! Наконец! Радость! Счастье!
Разворачивают в нетерпении - Ваш сын... матрос... погиб при исполнении...
Ничего не понимают Надежда с Михаилом: какой матрос? Какое исполнение?

И тут Надя рухнула, как подкошенная. Не всё поняла, но почувствовала.

Гроб привезли, как положено, запаянный. Всю ночь Надежда или просила вскрыть, или без сознания лежала. Скорая сначала приезжала, а потом остались дежурные и не
знали, что делать - никакие уколы не действовали на мать.

Наконец, ей самый старший брат сказал, что утром, несмотря на запреты, откроют.
Он сам откроет! Обещал. И подействовало: сидела до утра тихо, обняв металлическую
домовину и положив на неё голову.

Утром братья, уже все собравшиеся, все семеро, открыли гроб...

Красавец Алёша лежал в матросской форме. И Надя обрадовалась(!) Это жуткая, демоническая, немыслимая радость матери при виде мёртвого сына от того, что у сына голова не оторвана, руки на месте.

Вгляделись: на лице грим. Под ним рубцы на лице, расстегнули форму - всё тело в синяках и кровоподтёках. Кисти рук в белой краске. Фотографировали... всё-всё фотографировали.

Толпа народа стояла у дома. Люди в обморок падали от избытка эмоций, от невыносимого крика и воплей родственников, от вида матери, от горя и уколов потерявшей осмысленность лица, взгляда.

Приехал военный оркестр, почётный караул с автоматами наперевес.
На могиле представители военкомата, местной администрации, школы -
говорили траурные речи. Четверо военных с автоматами не стреляли,
кто-то сказал, что им не выдали патроны. Они стояли
по стойке "смирно".

Прошло некоторое время. Пришло казённое письмо с разъяснением родителям того, что их сын покончил жизнь самоубийством на корабле, повесившись, а потому они
не имеют права на пенсию по потере кормильца.

Начались муки переписки. Никто и не думал о деньгах, но нужно было восстановить справедливость и честное имя сына. Переписка, суды, приезжали военные юристы,
кого-то вызывали, что-то расспрашивали о погибшем, родителях. Очень помогли фото.

Наконец, назначили эти мизерные пенсии, но дело было не в них, а в том, что
правда была установлена, признана. И теперь имя Алексея высечено на камне памяти
на площади вместе с другими, погибшими в мирное время, там же установлен мемориал погибшим в Великой Отечественной войне воинам.

***

Сорок лет было Надежде, когда настигла её эта трагедия. Очень хотелось ей снова родить. И чтобы мальчик, копия отца, а значит, копия родного Алёши. Но Михаил
так ничего и не смог... Первую новогоднюю морозную ночь просидел
он на могиле дорогого сына: не хотел оставлять его, такого молодого,
в одиночестве на праздник. И последовал вскоре отец за сыном.

Надежда жила уединённо, редко кому открывала двери своего дома.
Сама ни к кому не ходила, не ездила. Весь её маршрут был от дома
до работы, до кладбища и до дома.

Так прошли несколько лет. И начала потихоньку оживать Надежда, к жизни возвращаться.
Каким образом, какое провидение вмешалось, но однажды раздался звонок.
Оказалось, кто-то ошибся номером телефона, позвонив ей. И она совершенно
незнакомому рассказала всю свою жизнь от рождения и до этого дня.

Позвонивший жил в соседнем городе... в общежитии. Что-то у него нарушилось с женой и он ушёл, взяв чемодан с некоторыми своими вещами.

Надя, как в воду провалилась: сразу разрешила ему приехать. И он приехал в первый же выходной. Впечатление произвели друг на друга положительное. Он сказал ей, что готов связать с ней судьбу. И Надежда ответила тем же. Но предупредила, чтобы многого от неё не ждал, но вкусно накормлен, обстиран и выглажен будет всегда.

- Когда мне можно будет переехать к тебе, - тихо спросил Сергей, собираясь в обратный путь.

- Сегодня...

Живут они уже несколько лет. Оба на пенсии, но Сергей работает, не может
без работы. В доме всё идеально. Надя говорит, что думала - она любит и умеет наводить и поддерживать порядок. Но такое и представить не могла.
Улыбается, говоря об этом.

Иногда она напоминает Сергею о парикмахерской:
- Принчик, пора стричься, а то твоя голова, как у Отелло. И они смеются.
Принчик - это уменьшительное от "принц".

Доброй и долгой жизни пожелаем им.