Протоиерей Герасим Павский богослов и филолог

Имя протоиерея Герасима Петровича Павского (1787 — 1863) теснейшим образом связано с историей Императорского Санкт-Петербургского университета и домовой Петропавловской церкви при нем. Как ученый он внес весомый вклад не только в богословие, но и в науку о языке. Его яркая личность в обозримом будущем, вероятно, вызовет интерес как у церковных, так и у светских историков. И здесь возникает опасность идеализации этого незаурядного и одаренного, но противоречивого человека, попытки выдать его недостатки за достоинства, а может быть, и наоборот. Наша задача — постараться дать возможно более объективный и беспристрастный его портрет на фоне на основе имеющихся биографических и исторических материалов. Правда, многие из них отличаются явно апологетическим характером. Вот лишь некоторые отзывы о протоиерее Герасиме Павском:
«Из четырех ветеранов лучшим был Г. П. Павский — честный, благородный, честный в своем поведении, без надменности и высокомерия, но и неспособный к лести, низкопоклонству, враг ханжества и лицемерия, — человек, так сказать, античный, с возвышенною душою» (Д. И. Ростиславов, профессор С.-Петербургской духовной академии).
«Как теперь помню замечательно умную голову этого тогда уже старца, с его всегда приветливою улыбкою и наивно-детским обращением со всеми» (прот. Иоанн Базаров).
Профессор Духовной академии И. А. Чистович вспоминал, что о. Герасим Павский «своим характером и своей жизнью внушал доверие к людям и осуществлял лучшие, можно сказать, идеальные стороны человеческой жизни. Всё лучшее в ней он возвел в нравственное сознание, упрочил для себя силою воли и образовал из своего темперамента характер, достойный лучшего из людей». Библиотекарь той же академии и видный церковный библиограф А. С. Родосский характеризовал о. Герасима Павского как «великую силу в науке и литературе XIX века, как отличного богослова и выдающегося патриота с высокими качествами правды и чести». Даже известный своими антиклерикальными взглядами В. Г. Белинский утверждал, что о. Герасим Павский «один стоит целой академии», а известный историк М. П. Погодин считал его «умнейшим человеком своего времени».
Родился Герасим Петрович Павский 4 марта 1787 года под Лугой в семье священника Павского погоста, от названия которого образована его редкая, хотя и типичная для духовенства того времени, фамилия. Уже в годы обучения в Александро-Невской семинарии, а затем и Духовной академии он обнаружил необычайную способность к языкам — в совершенстве овладел немецким, польским, чешским, арабским, халдейским, греческим, латынью, санскритом, а также древнееврейским, необходимым для чтения Ветхого Завета в подлиннике. «Видя мою любовь к уединению и наукам, — писал Павский в своей автобиографии, — ректор вполне уверен был, что вступлю в монашество и к тому вел меня заветным путем. Он убедительно уговаривал меня: ты будешь уже через 6 лет архиереем. Это-то и тяготило меня. Отвратительно показалось ложное понятие о монашестве, будто идут в монахи для чести и выгод… Когда я отказался от монашества, тогда видимым образом отвратился от меня ректор. Вместо того чтобы назначить мне богословскую кафедру, к чему я был способнее других, дали мне еврейский язык. Но Бог устроил так, что этот предмет сделался для меня наиприятнейшим занятием. В богословии я должен был лицемерить, притворствовать, а здесь — говорить правду, и только изредка, чтобы не оскорблять лукавых, промалчивать».
Неприятие монашества — это всего лишь один из аспектов влияния протестантской теологии, адепты которой группировались вокруг созданного в 1812 г. Библейского общества, где активно сотрудничал Павский. Однако, получив кафедру еврейского языка в Духовной академии, где блестяще проявил свои лингвистические и педагогические способности. Стоя у истоков русской гебраистики, Павский написал первую в России еврейскую грамматику и составил еврейскую хрестоматию, по которой занимались многие поколения академических студентов. По воспоминаниям одного из учеников Павского, «несмотря на все алефы и беты, кюббуцы и патахи, шфилы и гефалы, он так умел сделать свои уроки занимательными, что студенты слушали с большим удовольствием, нежели самые увлекательные науки, из которых многие были преподаваемы деятельными наставниками».
Свою успешно защищенную магистерскую диссертацию Павский озаглавил «О книге псалмов». В ней автор доказывал, что не все псалмы составлены царем Давидом, а написаны разными лицами в разное время. Ныне это общепризнано и очевидно (хорошо обосновал эту точку зрения в своей «Истории классического востока» академик Б. А. Тураев, сочетавший блестящий исследовательский дар с пламенным благочестием и бывший одно время старостой университетского прихода). Однако в начале XIX в. суждения Павского казались смелыми и нетрадиционными и вызывали неприятие и возражения в определенных кругах. Павский перевел с сам текст Псалтири на русский язык, проявив при этом незаурядный литературный талант.
В 1815 г. Павский, вступив в законный брак, принял сан священника и получил назначение в Казанский, а затем в Андреевский собор. Богослужебную деятельность он сочетал с работой в Библейском обществе, по поручению которого перевел на русский язык Евангелие от Матфея и множество ветхозаветных книг. Перевод священного Писания на живой, понятный каждому русскому человеку язык был предпринят по повелению императора Александра I. Метод, с которым подошел к своей задаче прот. Герасим Павский и возглавляемая им комиссия, был строго научным, критическим. Русский перевод тщательнейшим образом сверялся и с еврейским подлинником, и с текстом «Септуагинты». Перевод Псалтири, над которым о. Герасим работал еще в студенческие годы, оказался настолько точным и совершенным, что комиссия приняла его к печати без единого исправления. Прот. Герасим Павский показал себя не только талантливым переводчиком, но и скрупулезным редактором (под его редакцией были изданы исторические книги Ветхого Завета и до1-й Книги Царств). За свои труды он удостоился звания профессора, был возведен в сан протоиерея и награжден орденом св. Владимира 4-й, а затем и 3-й степени, а также золотым наперсным крестом и двумя бриллиантовыми перстнями.
Сразу после открытия Императорского Санкт-Петербургского университета о. Герасим Павский возглавил кафедру богословия, существовавшую, к слову сказать, до самой революции. На этой кафедре он читал лекции по догматическому и нравственному богословию, очень охотно посещавшиеся студентами, и разработал курс «Истории постепенного раскрытия религиозных понятий в человеческом роде». По мнению его биографа Арсения Вольского, «отвлеченный предмет, при простом историческом методе его исследования, более других наук интересовал студентов и приковывал их внимание, несмотря на то, что богословские науки считаются в университете менее всего занимательными, — всё это, вместе взятое, показывало в Павском человека, выходившего из ряда лучших деятелей тогдашнего времени на поприще преподавания богословских наук». А по отзыву известного литератора А. В. Никитенко, выпускника университета, в лекциях о. Герасима Павского «было что-то совершенно своеобразное, ему одному свойственное, важность и почти младенческое добросердечие, сила и простота, соединенная с глубиной воззрений и удивительным богатством знания».
Отметим некоторые черты характерные богословских воззрений прот. Герасима Павского. Сразу сделаем оговорку, что в начале XIX столетия еще не была нормирована программа преподавания богословских наук. Православные преподаватели богословия находились в сильной зависимости от иностранных, а, следовательно, инославных влияний, — прежде всего католических, от которых была привнесена схоластическая рутина, которые многие богословы старались выдать за православную догматику. Против этого-то и выступил о. Герасим Павский. Застывшей схоластической системе обучения он противопоставил изучение догматики в ее становлении и развитии. Особенно ярко это проявилось в курсе лекций, прочитанном в университете. Курс этот представлял собою своеобразный синтез основного богословия и религиозной философии, — а ведь ни та, ни другая дисциплина в ту пору не читалась не только в университетах, но даже в духовных академиях. Лектор стремился согласовать истины веры с требованиями разума, что было весьма актуально в ту эпоху, ибо всего несколько десятилетий отделяла о. Герасима Павского от французского революционного лихолетья, подготовленного энциклопедистами, чей плоский рационализм привел к религиозному вольнодумству, антиклерикализму, деизму и даже откровенному безбожию. По мнению нашего богослова, естественное чуждо благоговения перед явлениями высшего порядка издревле породило в людях стремление к благодарению, т. е. жертве, которая в разные эпохи и в различны климатических условиях приобретала разные формы. Отличие ветхозаветных жертвоприношений от языческих в том, что жертва приносится истинному Богу, а не бездушным идолам. Однако, единственной жертвой, вполне угодной Богу, явилась таковая, принесенная Господом нашим Иисусом Христом за грехи всего рода человеческого.
С тех же позиций прот. Герасим Павский рассуждает об откровении, малая частица которого была доступна и язычникам, однако полностью Бог открылся человеку лишь в Новом Завете. О. Герасим настаивал на непосредственном изучении Св. Писания, никоим образом не впадая при этом в протестантско-сектантскую крайность, согласно которой Библия должна быть единственным источником христианского вероучения. К творениям Свв. Отцев о. Герасим Павский, в отличие от католических схоластов, относился с долей критицизма, но лишь в том смысле, что не считал непогрешимым каждое суждение в святоотеческом предании, а выделил в нем сферу т. н. частных мнений, лишенный общеобязательности, и тем самым миновал множество противоречий, неизбежных при противоположном подходе.
В этот же период прот. Герасим Павский стал одним из главных сотрудников издаваемого Духовной академией и сравнительно недавно возобновленного журнала «Христианское чтение». Там опубликовано множество его переводов творений Свв. Отцев, а также оригинальные статьи и заметки. Среди них — «О религии», «О таинственной вечере Иисуса Христа у христиан при апостолах и после апостолов», «О цели говения и о порядке благоговейных занятий христианина, приготовляющегося ко св. приобщению», а также толкования на евангельские притчи — о талантах; о пшенице и плевелах; о гостях, званых на вечерю; о брачном пире и о гостях, званых на пир; о виноградарях; о смоковнице. Отметим еще один немаловажный момент в биографии прот. Герасима Павского. Как известно, при императоре Александре I в России пышным цветом расцвело масонство. Стараясь заполучить в свои ряды талантливых и образованных людей, масоны стремились завербовать и о. Герасима Павского, в котором их привлекало некоторое религиозное вольномыслие, либерализм мышления в сочетании с фундаментальными познаниями и недюжинными дарованиями. Первую попытку вербовки предпринял проникший в Духовную академию протестантский теолог, масон и выкрест Фесслер, бравший у о. Герасима уроки еврейского языка. «И меня, — вспоминал о. Герасим, — звали в масоны, да я не пошел. Не люблю кривых дорог. Я бранивал за это и товарищей своих, которые любили закоулки».
Всесторонне образованный и обладающий выдающимися педагогическими качествами священник привлек внимание Императорского двора, и в 1826 г. только что взошедший на престол император Николай I предложил ему стать законоучителем наследника цесаревича Александра Николаевича (будущего царя-освободителя Александра II) и его сестер, великих княжон Марии, Ольги и Александры. Специально для своих Августейших воспитанников о. Герасим составил изданные мизерным тиражом учебники — «Начертание церковной истории» и «Христианское учение в краткой системе», а также «Беседу с Государем Наследником накануне принесения Его Императорским Высочеством по случаю совершеннолетия».
О. Герасим Павский предложил план религиозного воспитания наследника и его сестер, где говорил, между прочим, следующее: «Процесс религиозного развития каждой отдельной личности состоит в том, что детские лета суть лета чувств, и поэтому дитя более имеет в себе религиозной жизни. Но эта райская жизнь дитяти, с летами, по мере развития рассудка, может потеряться, если и в эти лета не питать религиозного и не ввести идей религиозных в сами понятия рассудка. Когда религиозные идеи воспринимаются рассудком или когда чувства внутренне изображаются во внешних формах, тогда начинается положительная религия, к которой относятся догматы, т. е. понятия рассудка о религиозных идеях; законы, т. е. частные правила, в коих выражается религиозное действование; обряды, или чувственное представление идей и правил религии во внешних формах».
Думается, что эти рассуждения вполне истинны, справедливы и не утратили актуальности для воспитания подрастающего поколения в современных условиях.
С этого времени завязалась крепкая дружба прот. Герасима Павского с В. А. Жуковским, который, как известно, был наставником цесаревича Александра Николаевича. «Я имел возможность узнать вас коротко, — и на всю жизнь сохраню к вам почтение, которое вы вселили в меня своим благородным характером, своею чистою нравственностью, основанною на вере, своим умом просвещенным и своим бескорыстным усердием в исполнении возложенного на вас долга».
Судьба, казалось бы, улыбалась протоиерею Герасиму Павскому. Однако его жизнь омрачилась крупными неприятностями, в которых, к сожалению, в значительной мере был виноват он сам.
В 1824 г. его постигло семейное горе — он потерял горячо любимую супругу Евфимию Андреевну, урожденную Грацианскую. О. Герасим оплакал ее в стихах — поэтическое творчество было ему не чуждо. Двум своим осиротелым дочерям он посвятил стихотворение, напоминающее трогательный народный плач или причитание:

Маменька милая!
Рано кидаешь нас.
Доченькам маленьким
Худо без маменьки.
Кто даст нам куколку
В день именин?
Кто даст обновочку
К светлому дню?
Кто нас нарядит,
Что любо глядеть?
Маменька милая,
Рано кидаешь нас!
Кто нас поучит,
Когда подрастем?
Тятенька — с книжками
Любит сидеть
Тятенька мальчиков
Ходит учить.
Девочек маменьки
Учат везде…
Маменька милая,
Рано кидаешь нас!

Узнав о вдовстве о. Герасима Павского, ректор Академии снова предложил ему принять монашество, что могло открыть путь к занятию архиерейской кафедры. Но тот решительно отказался.
В своей автобиографии он писал: «Монашество я понимаю делом нечистым и противным закону натуры и, следовательно, закону Божию, в чем уверила меня и церковная история. Церковная история учит, что в духе христианской церкви и в практике ее не было монашества; было скитничество, отшельничество, но в таком смысле, в каком утвердилось ныне, считалось богопротивным».
О. Герасим Павский считал, что извлекает уроки не только из церковной истории, но и из собственного житейского опыта, из наблюдений за придворной жизнью и общения с высшими иерархами. «С того времени, — говорил он, — как Государи стали избирать в законоучители для своих детей и в духовники лиц белого духовенства, монахам-иерархам показалось, что власть в церкви переходит к белому духовенству, а это — убийство для них. И точно, в моем определении в законоучители Наследника престола было видно удаление Государя от монашеских происков».
Комментируя эти высказывания прот. Герасима Павского, его биограф Н. И. Барсов отмечает: «Приводя эти слова из автобиографии Павского, мы считаем излишним прибавлять, что они, очевидно, сказались автобиографом под влиянием его личных обстоятельств и отношений, и требуют значительных ограничений и исправлений». Нам представляется, что дело не только в этом. Ведь, работая в Библейском обществе и изучая труды немецких философов и протестантских либеральных теологов, он сильно проникся их идеями, в том числе теми, что явно идут вразрез с православным вероучением. Это вызвало понятное неудовольствие высших иерархов. Неудивительно, что митрополит Московский Филарет (Дроздов), прочитав одну из его книг, заметил: «Мне кажется, что издатели немецкое кушанье, не разжевав, глотают».
Гром грянул в 1825 г., когда прот. Герасим Павский был отстранен от преподавания Закона Божия Наследнику престола, удален от двора и вынужден покинуть Духовную Академию (преподавание в университете он оставил девятью годами раньше). Оказавшись не у дел, он поселился в Таврическом дворце, в церкви которого служил, и посвятил всё свободное время научным изысканиям. Кроме богословских трудов, он серьезно и тщательно занимался лингвистикой и в 1840-е годы выпустил четырехтомные «Филологические наблюдения над составом русского языка», за которые, благодаря рекомендации академика А. Х. Востокова, был удостоен Демидовской премии, а позднее сам был избран академиком. В. Г. Белинский охарактеризовал его «Филологические наблюдения…» как «сочинение совершенно самостоятельное и оригинальное, которое первое полагает основание русской филологии». Восторженную оценку своего капитального труда о. Герасим получил и от ректора университета П. А. Плетнева.
Невозможно обойти молчанием еще один замечательный труд о. Герасима Павского. Ему принадлежит одно из первых переложений «Слова о полку Игореве» на современный русский язык. Достоинства этого переложения трудно переоценить. Прежде всего, сказалась необычайно высокая филологическая культура о. Герасима, очень глубоко вникшего в древнерусский текст. Кроме того, он следовал не столько букве, сколько духу, памятуя слова св. апостола Павла: «Буква убивает, а дух животворит» (II Kop. III, 6). Вместе с тем у о. Герасима нет и намека на переводческую вольность, чем столь часто грешат нынешние переводчики художественной литературы. К бережному, трепетному, почти благоговейному отношению к оригиналу его приучила многолетняя работа над переводом священных книг, не терпящим ни малейших смысловых отклонений. Мало кому из переводчиков удалось сохранить древнерусский колорит в тексте, доступном и понятном современному читателю. Не будем забывать и того, что «Слово…» изобилует трудными местами, что отчасти обусловлено ошибками переписчиков. В большинство случаев переводчик достаточно верно истолковал неясные слова и выражения, подыскав им удачные эквиваленты из современного русского языка. «Слово…» он рассматривал именно как поэтическое произведение и, призвав на помощь свою богатейшую эрудицию, воссоздал ритмический рисунок повествования (об этом говорит то, что текст перевода разделен на стихотворные строки, напоминающие верлибр, которые объединены в строфы). Рукопись этого переложения была обнаружена в бумагах прот. Герасима Павского его внуком Г. А. Орловым. Сохранилась она, к сожалению, не полностью — утрачены первые 17 строф.
Взойдя на престол, Император Александр II вспомнил о своем бывшем законоучителе, причислил его к штату придворного духовенства и назначил хорошую пенсию. Но к той поре о. Герасим Павский был уже тяжко болен — он страдал острым ревматизмом, из-за которого ему было трудно передвигаться даже по комнате. 7 апреля 1863 г. его не стало. Похоронен он был на кладбище Императорского фарфорового завода, которое вместе со всеми захоронениями было ликвидировано при советской власти. На месте кладбища ныне располагается кинотеатр «Спутник» и станция метро «Ломоносовская».
В частной жизни прот. Герасим Павский был на редкость скромен и непритязателен, отличался кротостью и смирением. Выросший в бедности и нужде, он, достигнув высокого положения, не стал окружать себя роскошью, а довольствовался простой пищей и скромной квартирой. Доходы свои он тратил, в основном, на приобретение необходимых для работы книг, остальное раздавал неимущим. Став признанным ученым, он не впал в гордыню и самодовольство, а охотно выслушивал возражения и замечания. Утрату высокого положения он воспринял со стоическим спокойствием. Никто не вправе был упрекнуть о. Герасима в том, что он жил не по вере.
После кончины прот. Герасима Павского в его архиве нашли объемистую рукопись, озаглавленную «Материалы для объяснения русских коренных слов посредством иноплеменных». Это был первый опыт русского этимологического словаря.
Лингвистические исследования прот. Герасима Павского вызвали интерес не только в России, но и за рубежом. В 1890-е годы шведские учение из Стокгольмского и Упсалького университетов предприняли критический разбор его сочинений. Но к тому времени исследователи его творчества, признавая безусловные достоинства его работ, принялись подчеркивать их слабые стороны. Например, уже упоминавшийся Н. И. Барсов, признавая его громадную эрудицию, вместе с тем утверждал: «Но Павский был самоучкой, его знаниям недоставало систематичности, школы и метода. Отсюда в его наблюдениях, рядом с верными замечаниями, свидетельствовавшими о прирожденном здравом смысле и ясном уме Павского, найдем немало вполне курьезных и дилетантских (даже по тому времени) теорий и объяснений. Таковы: мнение о тождестве древнерусского и старославянского языков, несчастная теория “придыханий”, на которой построены все наблюдения, и т. д.» (имеется в виду, что Павский использовал принципы еврейской и арабской грамматики для анализа русского языка. — А. Р.)
Всё это так. Однако отметим одну сильную сторону исследовательского метода о. Герасима Павского — его историзм. Подобно тому, как религиозные догматы и обряды он рассматривал в их историческом становлении, языковые явления он тоже анализировал в их историческом развитии. И хотя о. Герасим Павский получил богословское, а не филологическое образование, он был полиглотом, что само по себе подразумевает способность к сопоставлению разных языков (иначе ими трудно, практически невозможно овладеть). Эти два фактора, вкупе с богатой интуицией и широкой эрудицией и привели о. Герасима Павского к сравнительно-историческому методу в языкознании. Одним из основоположников этого метода в России был академик А. Х. Востоков, который недаром столь восторженно приветствовал выход в свет его «Филологических наблюдений…»
Критический, но доброжелательный анализ лингвистических работ прот. Герасима Павского произвел последователь В. Гумбольдта и панрусист А. А. Потебня, а позднее — академик, непримиримый противник марристов В. В. Виноградов, подчеркнувший новаторский характер некоторых его рассуждений. Например, по словам В. В. Виноградова, «новая фаза в истории учения в видах (глагола. — А. Р.) начинается с “Филологических наблюдений…” Г. Павского. Здесь глубже осознаны национально-русские категорий вида… Подчеркивая количественные различия между видами, Павский очень тонко описал технику видового словообразования (суффиксального и префиксального)… Считая различия степеней основной функцией русской глагольной системы, Павский упростил сложную ломоносовско-востоковскую теорию времен… Мысли Павского послужили отправной точкой для новой теории видов, изложенной К. С. Аксаковым (который больше известен как литератор и идеолог славянофильства. — А. Р.) в брошюре “О русских глаголах”».
Таким образом, о. Герасим Павский не был свободен от серьезных ошибок и заблуждений, особенно в своих богословских воззрениях. Несмотря на это, и его богословские, и филологические исследования не только знаменуют новый этап в развитии обеих областей знания, но и ярко отражают незаурядную и разностороннюю личность самого исследователя. Он внес немалый вклад и в богословие, и в лингвистику, внедрив в эти науки сравнительно-исторический метод исследования. Некоторые идеи о. Герасима Павского, не понятые и не принятые современниками, ныне прочитываются по-новому и, возможно, получат развитие в трудах ученых будущих поколений.

Опубл.: Санкт-Петербургские епархиальные ведомости, вып. 21 — 22, 2000.