Ошибка молодости

             Как он мог так поступить? И почему никого не волнует предыстория возникшей ситуации на кафедре. Больше того, последний поступок Бориса ставится ему же в вину, невзирая на алогичность поведения заведующего кафедрой. Подноготная эксцесса никого не волнует. Важно лишь, как и кем всё преподнесено. А разбираться... Ну кто же будет спорить с уважаемым профессором, почти академиком.
            Началось всё довольно при странных обстоятельствах. Борис Сергеевич Крупица – молодой преподаватель кафедры общественных наук при политехническом институте. До этого он работал на кафедре математики того же института и продолжал по договорённости завкафедрами там работать четыре часа в неделю. Ему это было необходимо для эксперимента вырисовывающейся темы будущей диссертации.
            Вбил себе в голову предположение – сегодняшняя система обучения себя изжила. Изжила не по результатам уровня выпускаемых кадров для будущего, хотя и качество новых дипломантов часто желало быть бы иным. Он в принципе хотел рассмотреть обучение в вузах и университетах совсем под другим углом.
            Студент, как и преподаватель, может генерировать идеи. Свежие мысли, незатасканные ещё высшей школой, часто дают другие направления в размышлениях. В его недолгосрочной практике такое случалось не раз. И дать возможность студенту самому довести предположение до конца, даже если где-то и вкралась ошибка, более продуктивно, чем изучать всё по учебникам от точки до точки.
            По каким-то причинам с некоторого времени это стало для него важным. И студенты, пусть и немногочисленная часть, приняли негласно для себя плюсы такого подхода и часто просили дополнительного времени после занятий, для удовлетворения своих амбиций. Чем не позитивный сдвиг?
            Именно по этой причине Борис Сергеевич и напросился перевести его на кафедру общественных наук. Поближе к философским размышлениям с их практическим применением.
            Всё бы было, возможно, так, как Борис себе и представлял в своём ближайшем будущем, если бы вдруг не появись, как чёрт из табакерки, новый заведующий кафедрой Серков Евгений Петрович. Своего рода светило в философских аспектах математики и прогнозирования.  Его концепция современного естествознания несомненно интересна, но некоторые моменты спорны. Философские проблемы физики, математики, биологии, мышления и прочее бла-бла-бла. Это – как задачи кафедры “Научного коммунизма”.  Говори, не останавливаясь. Кто что поймёт из непросвещённой публики? Но методология не должна стоять на месте или пробуксовывать. Мир широк. А вместе с ним расширяются горизонты поиска свежих идей. Попахивает волюнтаризмом.
            Да, Борис молод. Но разве это дефект? Пусть он и начитался западной и американской литературы о подходе преподавателя к обучению, и во многом согласен с их философией построения обучения на взаимодействии между педагогом и учащимся, из-за мнимой политкорректности, замечание профессору делать не полагалось.
           Тем не менее Борис высказал своё мнение Евгению Петровичу о возможной несостоятельности его некоторых выводов, получив сполна прямо при присутствии членов кафедры.
            – Что Вы себе позволяете, Борис Сергеевич? Не успел вылупиться, а уже учит. Зайдите ко мне в кабинет. – И, с побагровевшими от возмущения глазами, вышел с кафедры, хлопнув дверью.
            – Что вы хотели этим доказать? – Проговорил доцент кафедры Илья Ильич. – Он Вам этого не простит. Вы его не знаете. Иметь врагом Серкова, значит положить крест на своей диссертации.
            – Вот ведь хам, – проговорил Борис, находясь в полной прострации от произошедшего. – Извините, что Вы сказали? – И, не выслушав и странно улыбнувшись, вышел за дверь.
            – Хотя бы не уволил, – проговорила секретарша Елизавета Николаевна. – Вот ведь характер. Уволит. Точно уволит. – Видно было, как на неё подействовало произошедшее.
            – Не беспокойтесь, Елизавета Николаевна. Ничего он не предпримет. Борис прав. Только зачем впустую тратить нервы. Наша наука, – он запнулся, – говорильня. Но деньги платят. Что ещё надо. И я согласен с Борисом. Американские бизнес-философы далеко впереди нас. И давно пора сменить концепцию преподавания во всех науках.

            Кабинет Серкова находился возле кафедры. Борис остановился перед дверью. Зайти сейчас или на следующем перерыве? Пусть успокоится. С такой мыслью он направился в сторону своей следующей пары, тем более, что до аудитории идти достаточно долго.
            Непредвиденная ситуация не давала покоя. Он понимал, что в данном случае шутки плохи. Для разговора по теме не готов, а простое препирательство не в его пользу.  Он только сейчас понял, что в действительности является истинным источником возникшей реальности – его мироощущение и мировоззрение. Борис развернулся и быстро зашагал к кабинету Серкова.
            – Евгений Петрович, я сейчас не готов к разговору с Вами. Можно его отложить на завтра во время большого перерыва?
            – Забудьте. В какой-то мере Вы правы. Но Вас к себе в аспирантуру я не возьму. – Он бросил на Бориса неприязненный взгляд. – До завтра.
 
            Оставшуюся часть дня Борис даже не вспоминал о произошедшем между ним и зав кафедрой. Просто было не до этого. Но вечером он ясно осознал: ситуация выходит из-под контроля. После заявления о неприемлемости его в качестве диссертанта он задумался о будущем. Мысль, если она воплощение закономерности или обоснована, может вызвать возможности создания реального предмета, который  он представлял лишь контурно.
            В голову лезли всякие нелепости: не на нём (ЕП) одном мир держится. Вернуться снова на кафедру математики? Ему не раз намекали об этом. И что-то ещё в том же роде... Ничего умного, и оттого неуютно на душе. Безусловно, учёная степень – это положение в обществе, но не обеспечивающая безбедного существования. Конечно, доктор наук – престиж. И, одновременно, кабальная зависимость от науки. Тот же Евгений Петрович в буквальном смысле слова её раб. Всё свободное от лекций время постоянно ею занят как в своём кабинете, так и дома. По крайней мере, он так описывает своё существование.
            Само состояние человека-свободного предопределяет смысл богатства не только внутреннего мира, но и реального – быть независимым от государства. Т.е. стать богатым в денежном измерении. И что здесь не так? Монте Кристо, лотерейные миллионеры встречаются редко. Только в кино они могут случайно задержаться наверху. Обычно же их участь оставляет желать лучшего. А страны социализма не позволяют высовываться на общем уровне, подавляя стимул совершенства, вселяя безнадёжность или коррупцию.
            Но жизнь не только работа. Много всего интересного вокруг для души и сознания. И это всё придётся похоронить во время написания кандидатской, потом докторской... Изменятся потребности. Забудутся интересы молодости. Да и она как-то пролетит незамеченно. Плюс неустроенность из-за нехватки денег. Бич обывателя.
            “Зря я пришёл работать на эту кафедру. Нет темы, меня интересующей.” – Эта мысль не давала ему покоя уже не один месяц. – “Преподаватель – почётная профессия. Так говорят. Только вот платят мало. Так какой же это почёт? Потому распространено тотальное взяточничество. В Америке, говорят, за эти “мелкие” провинности лишают места работы вне зависимости от должности. Так там ведь проклятый капитализм. И право каждого устраивать свою судьбу самостоятельно. И никакой организации не нужен балласт. Потому и философия бизнеса стоит во главе бизнеса, а не по продвижению “болвана”.”
            – Стоит задуматься, – проговорил он вслух.
            Завтра встреча с ЕП. Его не оставляла мысль: что он ему скажет. Сказав А, надо иметь готовое Б. А какое? Даже если ЕП сменит гнев на милость, какую тему он может предложить. Недаром Аллан Пиз во главе любого бизнеса ставит постулат – “Следуй своей мечте”.
            Тема “Философия науки” – не совсем то направление, чем бы хотелось заниматься Борису. Его больше интересовал философский аспект обучения в широком смысле слова. В лозунге “Плохих учеников не бывает. Бывают плохие учителя” есть определённый смысл. Но учительская братия в основном считает его бредом, не задумываясь о своём потенциале, если, конечно, он есть. Кто-то метко заметил – “Учителем надо родиться”. Учительство – в первую очередь терпение и терпение, а уже потом знание и прочее. Как и врач не может быть хорошим врачом, если в нём отсутствует чувство сострадания. Борису уже стукнуло двадцать шесть, а он всё ещё в поиске главного в жизни. Не определился.
            С такими нерадостными мыслями он и уснул. Снились ему, по-видимому, разные кошмары..., и какой-то внутренний протест против той вымышленной реальности его диссертационной темы, вдруг показавшейся ерундой, недостойной внимания.
            Проснулся с больной головой то ли от снов, то ли от затёкшей шеи. Недолго раздумывая, принял душ для снятия напряжения. Холодная вода вернула Бориса в чувство.
            – Будь что будет. Судьба. А что судьба? В конце концов делать то, что тебе нравится, что душе угодно – это и означает жизнь; житие в угоду сознанию. Выкручусь. Запасные аэродромы есть и это даст возможность самовыражению. – Проговорил он вслух, и хандру как рукой сняло.    
 
            На кафедре – всё как всегда. Кто чем занят. По глазам присутствующих, слава Богу, стало понятно, что только Елизавета Николаевна встретила его встревоженным взглядом.
            – Что он Вам сказал? – Спросила она шёпотом, когда он поравнялся с её столом. В глазах явно проступало сочувствие. – Очень бы не хотелось Вас потерять.
            – Борис, я что-то не знаю? – Обратился к нему Михаил Аязович, доцент, партнёр по шахматам и вообще просто хороший человек. Они часто оставались подвигать фигурами или просто переброситься некоторыми идеями после занятий.
            – Да нет. Пока всё ещё впереди. И я Вам расскажу, каков, по-видимому, идиот ваш друг, когда всё разрешится. Не беспокойтесь.
            Выручил звонок. На кафедре все засуетились и, собрав все свои необходимые вещи для занятий и гогоча как гуси, устремились по своим аудиториям.
 
            – Евгений Петрович, я здесь, как Вам и обещал. Здравствуйте. – Борис застал заведующего кафедрой за работой. – Не помешаю?
            – Нет, нет, что Вы. Садитесь, пожалуйста.
            – Можно я постою, если не возражаете. Вы, надеюсь, объясните мне причины вашего отказа быть моим руководителем. Вчера этот разговор был бы некстати. Я правильно Вас понял?
            – Присядьте. Как-то неудобно смотреть на Вас снизу вверх. – Некая выжидательная пауза. Должно быть, тоже выбирал слова. – Вы себе позволяете недолжным образом со мной разговаривать при членах кафедры, – произнёс он примирительны тоном, пусть в его интонации и был некий подвох. Борис сел напротив, боясь выдать внутреннее напряжение.
            – Разве диалоги о научных изысканиях не для всех ушей? У Вас очень хорошо подобраны кадры. И я рад стать полноправным членом кафедры. – Он смущённо опустил голову от неожиданно выскочившей последней фразы. “Какой же я лицемер,” – пронеслось в его голове, отчего на щеках неожиданно появился румянец.
            – Не стесняйтесь говорить, что думаете на самом деле, – раскусил его профессор. – Вчера Вы были смелее. Я Вас вызвал к себе, чтобы вы поняли “кто есть кто” на вверенной мне кафедре. Думаете, я не знаю отношения ко мне всех членов кафедры. Но я не девушка, чтобы каждому нравиться. Но такт никто не отменял.
            Евгений Петрович остановился. Постукивая по столу указательным пальцем, внимательно следил за несколько смешавшимся Борисом. Ничего. Молод ещё. Будет уроком...
            – Я не хочу быть вашим руководителем по другой причине. Вы родились не с тем цветом волос. Будет явное продолжение участи небезызвестного Вам математика Александра Ф. – Борис сразу понял намёк: графу никто не отменял. Это уже второй раз. Первым был завотделом теории вероятностей и математической статистики при институте математики Академии Наук. – Надеюсь Вы меня правильно поняли.
            Несколько секунд молчания длились неимоверно долго.
            – Евгений Петрович. Вы известный математик, профессор, без пяти минут академик. Сколько вы получаете за ваш скорбный труд? Насколько я понимаю в нашей стране оплата оценивается не в соответствии достоинств и трудолюбия, а просто по прейскуранту. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но всё равно оплата труда повышается исключительно от стажа. Возьмите хотя бы к примеру нашего ректора. Ну какой из него доктор наук? Вы читали его кандидатскую? Прискорбно. – Он замолчал. Нависшую тишину даже шум из коридора не мог заглушить.
            – Вы знаете, что я решил для себя за эти несколько секунд молчания? Быть хорошим педагогом можно и без аспирантуры. Займусь самообразованием. Особенно лексикой. Мы не обязаны заниматься тем, что нам претит, в угоду мнимого будущего, когда, может быть, мы и займёмся делом нашего предназначения. Даю Вам слово – через три года мой доход будет, как минимум, в полтора раза выше вашего только из-за того, что мне придётся изменить прежде всего себя для достижения поставленной цели. Своё отношение преподавателя к обучению студентов, наведению мостов общих интересов в познании мира. Извините за дерзость – через три года. И без ваших головных болей.  – “Действительно идиот. Нажить врага в лице заведующего”, – пронеслось в голове Бориса в такт пульсации в висках. Но остановиться он уже не мог. – Спасибо за аудиенцию. Я могу идти? Вот-вот прозвенит звонок.
            У ЕП изменился цвет лица, и неприятно задвигались желваки скул. Видимо, даже не находились слова для ответа. В этот момент прозвеневший звонок для начала очередной пары был как нельзя кстати.
            – Извините, пожалуйста. Меня ждут студенты. – Борис вышел из кабинета. Такой наглости он от себя не ожидал. Что сказано, то сказано. Слово не воробей. Он вздохнул необыкновенно легко и направился в соседнюю аудиторию.
 
            Как уже однажды сказано: “сказав А, скажи Б”. Борис стал всё свободное время проводить в библиотеке. Странным образом, в ней находилось большое число книг зарубежных авторов, связанных с философией бизнеса и философией маркетинга. Книги Джима Рона, Аллана Пиза, Уоллес Уотлза, Дейла Карнеги и многих других авторов учили взаимоотношению между собеседниками с совершенно другой базы человеческого общения. Библиотекарша Зоя Павловна, видя круг заинтересованности Бориса, постоянно подыскивала ему новые статьи из экономико-политических журналов, “Германия”, “Америка”, “Англия” и им подобным, сдабривая их иногда домашним печеньем с чаем.
            На кафедре никто не узнал о беседе Бориса и Евгения Петровича.  Однако Борис всё-таки ожидал некую реакцию от завкафедрой. Он был его основным ассистентом, и беседа ничего не изменила в рабочем трафике.
            Первый звонок прозвенел во время экзаменационной сессии.
            Евгений Петрович зашёл во время экзамена в аудиторию и сел рядом с Борисом, как всегда, с угрюмым выражением лица. Скорее всего, от полученной очередной порции нравоучений ректора.
            Студенты явно всполошились: такого никогда не происходило. После экзамена они обычно приходили в его кабинет за подписью в зачётке.
            – Продолжайте экзамен. У меня перерыв и я хочу послушать ответы студентов. – Очень дипломатичный ход. Борис улыбнулся и вызвал очередную студентку. За двадцать пять минут присутствия профессора, было поставлено две пятёрки, одна четвёрка и две двойки. За всё время на лице Евгения Петровича не дернулся ни один мускул. По истечении прошедших минут “совместного” приёма, он встал и, осмотрев непонятно для чего аудиторию, произнёс:
            – Продолжайте в том же духе и можете расписываться вместо меня.
            Когда дверь за ним закрылась, в аудитории послышался единовременный выдох: наконец-то. Пришлось всех утихомирить, вызвав к столу самых неугомонных.
            – Борис Сергеевич, что, после Вас к Серкову не надо больше, нет? – Спросила Людочка в короткой юбочке.
            Все хором рассмеялись над постановкой вопроса.
            – Будете шуметь, кое-кому придётся. – Борис остался явно доволен результатом проверки, что никак не повлияло на количество неудовлетворительных оценок.
 
            После последней беседы с завкафедрой прошло пару лет. Серков не отпускал Бориса от себя, но и не возвращался к вопросу его диссертабельности. Старался с ним не пересекаться. Правда, однажды на заседании кафедры принял его сторону в очень щепетильном вопросе.
            Один из лекторов обвинил Бориса Сергеевича в дискриминации большей части аудитории в той единственной группе, которую он вёл за этим преподавателем при кафедре математики. Серкова тоже пригласили на заседание, согласовав с ним время.
            Лектор, за кем он вёл практику, обвинил Бориса в том, что он вводит разграничения между способностями студентов, деля их на две группы. И занимается с ними по разным программам степени трудности задач одного и того же материала. Он подчёркивает неспособность решать трудные задачи слабыми студентами, чем оскорбляет их чувство собственного достоинства.
            Как ни странно, Евгений Петрович, первым взяв слово, спросив Бориса, делает ли он то же самое со студентами его факультета.
            – Безусловно. При раздаче тем рефератов с наиболее одарённых студентов я требую более глубокого развития поставленной задачи с рекомендацией дополнительной литературы. Иначе им неинтересно учиться. А в данном случае более знающим студентам простые задачи тоже неинтересны, и они выпадают из поля моего зрения. Кстати, сами студенты приветствуют такой подход. Не пропадает интерес к мышлению.
            – По-моему мнению, к Борису Сергеевичу претензий быть не должно. Абсолютно верное распределение материала. Это я говорю с позиции занимаемой мной должности. Борис Сергеевич, а Вы, будьте добры, поделиться своим методом у нас на ближайшем заседании кафедры. Очень поучительно.
 
            На этом сближение с Серковым закончилось. Доклад на кафедре не был принят во внимание практически всеми преподавателями. Оно и понятно: надо потратить много усилий каждого индивида кафедры для самоусовершенствования и научиться не противиться желанию студентов проводить с ними дополнительное время. Самое главное, в университете, да скорей всего, и в педагогических вузах, не обращают внимания на философские аспекты преподавания. Есть многое, чему необходимо учиться у затхлой капиталистической системы.          
 
            По прошествии трёх лет, Борис действительно добился резкого увеличения заработанной денежной массы. Почти в два раза большей, чем у Серкова. Но довести до его сведения не решился. Основная масса заработанных денег составляла доля от подготовки абитуриентов в вузы по всей стране великой. Три года, потраченные на самообразование, окупились на многие лета вперёд. Борис начал было писать монографию “Поиски путей становления личности в процессе самоконтроля своих знаний для независимости от денежной массы”, но найти себе руководителя по данной теме не удавалось. Краткий тезисный проспект будущей диссертации не совмещался с советской высшей школой. Вся литература из иного мира.
            Результат насколько было правильным решение отказаться от написания неважно какой диссертации или потратить достаточно большие усилия для самообразования в достижении независимости от денежных знаков – решил коллапс СССР.  К власти пришло ворьё. И это уже не имело никакого значения каково ваше мнение. Государственная власть стала властью горстки уголовников, место которых в тюрьме. О каких философских аспектах преподавания могла быть речь? И кому это образование стало нужно???

            Ошибка молодости.
 
Октябрь 2020