15-16 Адвокаты, уборщица... и гордость банкирши

Продолжение книги "ГОСПОЖА ЧУЖБИНА." Главы 15 и 16

             ---Начало книги здесь: http://proza.ru/2020/10/29/89---

Глава 15

-Да не могу я успокоиться!—кричал Боков и вытирал лоб и покрасневшую бычью шею платком. –Как я могу успокоиться, когда в офисе труп и пропало триста тысяч марок. Как нарочно, в отсутствие Багмана!
-Итак, господин Боков, мы условились: Ларису мы исключаем из числа подозреваемых. Хотя подозревать мы должны всех, даже друг друга, если бы у нас обоих не было алиби.

-Знаете что, Хольцбуде: поскольку мы с вами не полицейские, мы руководствуемся ещё и здравым смыслом. А здравый смысл подсказывает мне, что нечего даже тратить время, подозревая Ларису. Это сделал убийца.
-Багман считает точно также. Редкий случай нашего единения.—Хольцбуде осторожно засмеялся, желая разрядить обстановку.

-Я не утверждал, что Багман глуп. К особо умным его отнести тоже нельзя, иначе он был бы архитектором, а не координатором,- Боков выговорил слово «координатор» с издевательской интонацией. — Но Багман хитрец, а также давно знает Ларису. Тем более что у Ларисы алиби... 
А тогда кто? Кто мог иметь доступ к ключам и сделать дубликат? И почему убийство совпало с ограблением? Ведь убитый не имел к этому офису никакого отношения. Он  просто должен был забрать билет и улететь в Германию,—продолжал распаляться Боков.

- Голубева утверждает, что она по телефону договорилась с ним на другое время. Почему и как он оказался в офисе раньше? Как, кто и почему его убил? И главное—кто и как открыл сейф? Вот это загадка.

- Хорошо. Сколько ни ломай голову, пока мы на этот вопрос ответить не можем.  - Пусть русские ищут. Раскрывают же они другие дела! Распорядитесь, пусть Голубева подготовит письмо, что фирма выдаст следственной бригаде премию в размере, скажем, десяти тысяч марок. Может, это их простимулирует. Но напрямую письмо не отдавать, только через нашего русского адвоката. Никак не научусь выговаривать его фамилию.
------------

Борзов читал сообщение, присланное ему из Польши по электронной почте. Его предположения подтвердились. Но интуиция подсказывала, что какого-то звена в этой истории не хватало.
Как он и предполагал, покойник из иностранной фирмы был тёмной лошадкой, которой в прошлом интересовался Интерпол. Правда, иначе как свидетелем он не проходил, но Борзов догадывался, что у ребят в Европе просто не было доказательств его вины.

Так, теперь бумаги Ларисы. Если они подтвердят догадку Борзова, то как раз это и будет то недостающее звено. Но даже если так и будет, то бумаги Ларисы всего лишь дадут Борзову усиление его главного подозрения, а не доказательство.
ОК. Подождём.

Зазвонил телефон. Дежурный сообщал, что на имя Борзова только что поступил конверт из представительства немецкой фирмы. Просмотрев эти бумаги, Борзов нашёл, наконец, тот элемент, который позволял теперь двигаться дальше в расследовании убийства.
А вот с хищением трёхсот тысяч марок дело обстояло куда хуже...


...Примерно в это же время в приёмную знаменитого адвоката Гаркушина вошёл адвокат Владимир Мальцев. Ему навстречу с улыбкой поднялась секретарша Гаркушина, Леся, с минимумом макияжа, с маникюром в виде ухоженных недлинных ногтей, с гладкой, соответствующей офисной работе прической, одетая в бежевый костюм, с блузкой в тон и юбкой чуть выше колен. На её ногах были  лодочки на среднем каблуке. Вся одежда необычайно шла к её карим глазам и каштановым волосам.
Мальцев улыбнулся. Леся ему нравилась.

Всем было известно, что необразованных и вульгарных женщин, не имеющих чувства меры, адвокат Гаркушин не переносил на дух, независимо от их внешности, чем снискал себе ещё большую популярность, даже любовь, среди образованной части прекрасного пола в деловом мире города.

С мягкой улыбкой человека, довольного своей жизнью, Леся сказала:
 --Александр Михайлович вас ждёт.

Она прошла в кабинет Гаркушина, обдав Мальцева лёгким запахом то ли только что скошенной травы с примесью яблок или зеленого грейпфрута, то ли чего-то другого, но тоже очень свежего.
Мальцев подумал, что если бы художник и композитор Чюрлёнис рисовал бы не только звуки, но и запахи, он непременно нарисовал бы запах, исходящий от Леси, бледно-зелёным, с едва заметным бирюзовым оттенком. Как северное сияние...

Гаркушин сам вышел навстречу Мальцеву, протянув ему руку для приветствия.
--Чай, кофе, коллега?—деловито и тепло спросил он, пожимая твёрдую от турников ладонь Мальцева.

Мальцев поморщился: рукопожатие знаменитоcти было стальным и сразу обращало на себя внимание, хотя, несмотря на спортивную фигуру, на вид Гаркушин был всё же кабинетным интеллигентом, родившимся, как полагается адвокату, в отлично сидящем костюме и галстуке и сразу же из роддома проследовавшим за письменный стол, минуя стадию детсада и школы.
-Всё равно что. Что Лесе проще.
-Да мне нетрудно и то, и другое,--улыбнулась Леся, заканчивая копировать стопку
документов. В это время в маленькой комнате, примыкающей к кабинету Гаркушина, раздался телефонный звонок. Гаркушин поспешил туда, жестом пригласив младшего коллегу располагаться в приёмной.

-Ну тогда кофе,- невольно разулыбался Мальцев ей в ответ. Леся поставила перед ним низенькую вазочку с итальянскими вафельными трубочками и шоколадным печеньем и высокую, на тонкой ножке—с мандаринами и бананами, а также бутылку минеральной воды и хрустальный стакан, и занялась кофе.

Мальцев с удовольствием вздохнул, и вспомнив, что после домашнего завтрака с Танюшей и детьми всё же прошло уже часа четыре, начал чистить упоительно пахнувший ярко-оранжевый шарик, скорее напоминавший муляж для дорогой кондитерской, чем настоящий мандарин. Он невольно водил глазами, следуя изящным движениям Лесиной фигурки. Леся была так похожа на его жену Таню, что он и не воспринимал свою симпатию к секретарше Гаркушина как некую маленькую неверность своей законной половинке.

Только вот Таня, с их двумя спиногрызиками, редко когда уделяла своей внешности больше десяти минут в день. Она отказывалась нанять даже уборщицу,  хотя заработки Мальцева уже давно позволяли покрыть эти расходы без ущерба для их бюджета.
-Володенька, я забыть не могу, как ты ночами учился, как плечо вывихнул на разгрузке вагонов,--жалобно говорила она мужу,-
—Ну как я могу служанку нанимать? Она мне впрок не пойдёт.

-Во-первых, деньги не мои, а наши,--возражал ей Мальцев, в душе радуясь преданности жены и боясь сглазить.
 –Во-вторых, - солидно продолжал он, увидев, что Танюша слушает его внимательно, как школьница.—Для чего же я учился, вкалывал ночами и стал адвокатом, если моя жена продолжает батрачить с тряпкой в руках?

-Ну...я не знаю,--не нашлась, что ответить, Таня.—Ну давай хоть немного ещё подождём...Мне надо привыкнуть к мысли, что кто-то будет хозяйничать у меня в доме.

Прошло несколько месяцев, а воз был и ныне там. Глядя на Лесю, её ухоженные руки и лицо, он решил, что сегодня скажет, что важный клиент из Москвы через две недели будет у нас в доме.
Надо будет произвести впечатление, а то, мол, он меня всерьёз не примет: хорошо зарабатывающий адвокат - а жена сама в доме убирает...
А потом Танюша привыкнет. К хорошему быстро привыкаешь...

...Леся прервала его раздумья, поставив перед ним тонкую фарфоровую чашку с огненным кофе. Чашка была высокой, с изящно изогнутой ручкой, и напоминала роскошный вариант сервизов «мадонна», которые жёны Советской Группы Войск когда-то скупали в ГДР.

К чашке присоединились миниатюрные сахарница и сливочник из того же сервиза. Мальцев открыл сахарницу, и его взору представилось несколько белоснежных, с голубоватым отливым, кусков колотого «сахару» и рядом маленькие розоватые щипчики из старинного серебра. Он улыбнулся, как ребёнок красиво уложенному мороженому, и положил в чашку один кусок. Сливочник слегка запотел, и сливки в нём были ледяные-ледяные, пахли свежестью и уютно лились в чашку.

По всему было видно, что Гаркушин и в советские времена был на коне, как, впрочем, и все остальные талантливые профессионалы, которым было некогда ругать  мэра или соседей. Они были заняты делом.

Допивая Лесин кофе, Владимир думал: Гаркушин показывает, что считает его, Мальцева, имеющего всего семь лет адвокатского стажа, равным себе, знаменитости, белой кости и голубой крови отечественной адвокатуры.

-Прошу извинить, коллега, что заставил ждать,--Гаркушин чуть наклонился к Владимиру, приглашающе прикоснувшись к рукаву его пиджака. Владимир встал, благодарно кивнул Лесе, добавив в свой взгляд многозначительности, и прошёл вслед за хозяином.
На пороге Гаркушин приостановился и негромко попросил Лесю не соединять его ни с кем в ближайшие двадцать минут, затем плотно закрыл дверь и вопросительно посмотрел на Владимира.

-Тут такое дело, Александр Михайлович, что я и не знаю, с чего начать,--при этих словах гость выразительно обвёл глазами стены и потолок комнаты.
-Говорите, мы обо всём регулярно заботимся, - ровным голосом заверил его хозяин кабинета, ничуть не удивившись.

...Внимательно выслушав коллегу, Гаркушин помолчал, и, сделав несколько шагов по кабинету, промолвил:
-С одной стороны, если ваши предположения верны, нам лучше было бы не лезть в такие сферы. С другой...только мы с вами и можем помочь этим высокопоставленным людям. –В этот момент он немного покашлял, и у Владимира сложилось впечатление, что в глазах Гаркушина промелькнула искорка азарта, свойственного незаурядным людям, увидевшим перед собой неординарную задачу.
-Каким образом мы можем...хм... помочь таким людям?—позволил себе усомниться Мальцев.
-Я попробую позвонить одному знакомому, которому недавно оказал услугу. Надеюсь, он поможет нам.

И Гаркушин набрал некий номер. Мальцев подумал, что если на этот номер сделать запрос, то любая база данных ответит, что такого номера нет и не было.

-Слушаю вас, - раздался знакомый Гаркушину голос после второго гудка.
-Мне и моим друзьям срочно нужна ваша помощь, -- сказал хозяин кабинета.
-В известном вам месте через полчаса, -- немедленно ответили ему.

Гаркушин нажал «отбой» и взглянул в глаза Мальцеву:
-Думаю, что всё будет в порядке. Я позвоню, когда получу результат проверки Ваших сведений.
Аудиенция была окончена.
Профессиональное равенство вещь хорошая, но время знаменитого адвоката стоит дорого, думал Мальцев, лёгким шагом спускаясь по лестнице высотного здания, верхний этаж которого занимала юридическая контора Гаркушина.

Мальцев сам умел хорошо зарабатывать, считать деньги и ценить время и потому не видел ничего для себя обидного, что его встреча с Гаркушиным продлилась не более четверти часа вместе с кофе, тем более что и его тоже ждала куча срочных дел, обещавших ему заслуженных заработков.

...В это время Тося, женщина лет шестидесяти, пошла убирать соседскую дачу и в который раз подумала, что надо бы сказать хозяину,  что она уже несколько раз выгоняла мальчишек с участка, где они однажды ночевали в сарае.

Вот ведь есть у некоторых людей столько добрища, что и следить-то за ним некогда. Взять, к примеру, соседей. Две квартиры — у хозяев и у дочки, и дача, на которую, уж почитай, лет пятнадцать по два-три раза в год кто и заглядывает...

Тося недоумевала: зачем каждую неделю убирать тут, как будто кто приедет, а ведь не едет никто. Уж продали бы, что ли.
Хотя какое ей дело... Убрать-то ей нетрудно. Пропылесосить, проветрить, пыль протереть, в туалетах порошочка душистого насыпать. И сухой полыни с мятой в стеклянные вазочки понаставить в ванные, в спальни, в кладовку.

Вот этого барства Тося страсть как не любила.
Ну нет же никого, зачем это!
А придумала с полынью эта глазастая модница, жена банкира. И откуда только у неё все эти замашки...
Как будто и не она её тётей Тосей в детстве называла, а теперь вроде как не помнит. Тося то, Тося сё...Как с прислугой с ней обращается.

...О том, что она прислуга и есть, и кроме как готовить элементарную еду и убирать в доме, делать больше ничего не умела и научиться никогда не пыталась, Тося как-то не думала. Когда ей об этом думать-то? Как убирается или компоты-варенья хозяевам варит, всё в уме прикидывает, сколько же у них денег остаётся, если на одни только бензины, поди, такие тыщи выкидывают. Машины-то ведь у них заграничные. Племянник мужа, Венька, что на заправке работал, говорил, бензина уйму на них надо, самого дорогого.

Или вот, опять же, племянница к ей, Тосе, приехала из райцентра. Ну чем она, спрашивается, хуже, чем Светка эта? И волосы погуще, и румянец натуральный. А главное—скромнее. Больно уж противно, когда Светка такую цацу из себя строит.
Ну вот будет ей сюрпрыз, злорадно думала Тося именно так, «сюрпрыз». Как морду-то не мажь, а когда за тридцать—оно за тридцать и есть. Молоденькая-то куда лучше будет. Проснулась—розовенькая, никакие импортные крема не нужны.

Она вон, Галька-то, племянница, когда ходила вместе с ней, тёткой, в доме убирать, не удержалась, перемерила всё, что у Светки в шкафу с прошлого года висело. Оно хоть наверное и из моды вышло - иначе Светка бы тут это всё не оставила — а вещи добротные, дорогие...
Тосе это не понравилось.
Несправедливо, конечно, что Светке всё, а им с Галькой—только убирать да за обноски благодарить, но всё-таки чужие вещи без спроса лучше не трогать.

Справедливость наводить—только ещё хуже себе же можно сделать...

Но Тося поворчала и на этот раз решила не препятствовать племяннице. Девчонка молодая, красивой одёжи-то охота... Где она еще столько шикарных вещей-то хоть примерит? Пусть потешится разок, ладно.

А на следующий раз Тося её с собой не возьмёт—да и всё. Чего душу-то девке рвать? Не про неё такая жизнь. Чтобы так жить, стервой быть надо...
Ну да ничего, вон кавалер появился у Гальки. Красивый, молодой и уже со своей машиной. Не иномарка, но хорошая, почти новая волга.

...И размечталась Тося: нарядить бы Гальку в пух и прах, и чтобы кавалер за ей заехал, а Светка здаля чтобы глянула и обомлела от зависти.
Здаля, чтобы кавалер-то Галькин Светку не увидал, упаси Бог! Отобьёт ведь...

Хотя выглядела Галька не хуже Светки.
А ежли бы ещё ей и паликмахера, и косметичку, и духи заграничные...
И вовсе бы от Светки не отличить!
То есть, еще и лучше была бы Галька. Потому—молодая, девятнадцать лет всего.

...Так, то горестно размышляя, то предаваясь мечтам о реванше, Тося завершила уборку и пошла домой, кормить мужа обедом.


Глава 16

Как только Света отъехала от своего дома, направляясь в салон красоты, перед боковым въездом для персонала появилась машина неопределённого цвета, которую в народе называют «башмачок». Из неё вышел молодой человек с невыразительным лицом, полузакрытым кепочкой с козырьком, одетый в форму служащего магазина «Всё самое свежее». Ему открыла приветливая старенькая домработница:

-Ты хто, милок? А где Павлик? Нам обнаковенно он заказы завозит.
-Он на больничном, на рыбалке простыл,- ответил парень.—Через пару дней будет.
-Ну да, ну да,-  закивала женщина.—Сюда, милый, неси. В кухню, то ись.
Вот, ставь здеся.

Парень чуть замешкался, пропуская женщину вперёд, и как бы нечаянно на секунду-другую дотронулся до внутренней поверхности крышки стола в полутёмной из-за закрытых штор столовой, через которую они шли в кухню.
 
-Водички можно попить? — спросил он, перетаскав все коробки.
-Да я тебе счас мигом чайку с пирожками, а? – старушка приветливо смотрела на него, часто моргая бесхитростными полудетскими глазами в редких ресничках.
 
Парень с сожалением ответил:
-Не, нам не положено. Спасибо вам, тётенька. Мне бы водички.
-Ну я тада счас тебе сока свеженького, яблочного, с холодильничка. Сама выжимала, всего с полчаса как.

Радушная женщина заспешила в кладовку, а молодой человек открыл другую дверь, быстро достал откуда-то тоненькую серовато-прозрачную иголочку с крошечным шариком на конце и воткнул её прямо около притолоки, на самом верху двери, ведущей в комнату хозяйки дома.

Потом молодой человек вынул из кармана серый булыжник, пересёк комнату и прошёл в смежный с ней кабинет, к окну, выходящему на улицу, около которого в греческом горшке стоял высокий фикус с толстыми тёмно-зелёными листьями. Парень положил свой булыжник среди других, похожих на него камней округлой формы, которые вместе с лианами, посаженными по периметру горшка, прикрывали собой почву.
Затем он вышел из комнаты и направился к выходу. 

...Спустя пару дней внутренности булыжника превратятся в труху, снаружи камень потемнеет и будет похож на отвердевшую кучку земли.

Через несколько минут старушка со стаканом сока вошла в кухню, но никого не обнаружила.
--Э-хе-хе...всё дела, дела,--бормотала добрая женщина, --про здоровье не думают...а потом говорят: гастрыт. Вот работа какая, и попить некогда сердешному, не токмо поесть...

...Света любила ходить в салон красоты.
Во-первых, приличной женщине это необходимо.
Во-вторых, там ей никто не будет мешать с разговорами, и она сможет обдумать события последних дней и прикинуть, что ещё можно сделать, чтобы улучшить свою жизнь.

Эту фразу и саму идею Света как-то подслушала на Кипре, где в их закрытом пансионате около бассейна с морской водой рядом с ней каждый день на одном и том же месте лежала одна дама из Москвы, постарше, но шикарнее и богаче, чем Света.
Дама эта помногу говорила по телефону, который ей по первому требованию приносили прямо к бассейну. Ничего секретного в её разговорах не было, но зато было много полезного, что Света взяла на вооружение.

Дама часто звонила приятельнице, которая, как поняла Света, давно жила за границей и была замужем за каким-то образованным иностранцем, то ли американцем, то ли австрийцем, и любила читать иностранные журналы по прикладной психологии.
 
Света не совсем понимала значение слова «прикладной», но догадывалась: это что-то полезное для жизни.
Дама внимательно слушала подругу, а потом перезванивала ещё одной знакомой, которой детально пересказывала предыдущий разговор.

Однажды Света немного опоздала к этому телефонному сеансу, и с досадой услышала знакомый негромкий, но чуть более торопливый и взволнованный голос роскошной москвички. Это означало, что пересказ уже шёл вовсю. Света улеглась в шезлонг рядышком и сделала вид, что дремлет.

-Так вот,- многозначительно понизив голос, продолжала дама, повернувшись на правый бок, так, чтобы проходящему мимо смуглому красавцу-официанту была видна её щедрая, в меру загорелая грудь, оттенённая сеткой изумрудно-зелёного купальника, в глубоком вырезе которого зазывно струилась золотая цепочка.
- Уважающий себя человек каждые полгода должен прибавлять хотя бы одну интересную вещь к своей жизни. А в предыдущие полгода он должен размышлять, как это сделать.

- И вообще, надо все время думать, как улучшить свою жизнь. Морально, физически, финансово, материально...Как угодно. Смотря что представляется тебе важным.—

Сейчас, лёжа на удобном массажном столе, намазанная кремом, Света размышляла, как было бы хорошо, если бы она как можно скорее вложила нежданно-негаданно обретённые марки в дело. Она уже успокоилась и по поводу трупа, и по поводу того, откуда эти марки у неё, собственно, взялись, рассудив, что никому и в голову прийти не может, что деньги у неё.
Ведь всё получилось случайно: Света и сама не знала в тот день, что ей придёт в голову навестить Лорку в её импортном офисе.
Поэтому ничьи логические рассуждения не могут привести кого-то к выводу, что тут может быть замешана Света. А если всё же кто-то что-то заподозрит, никто не осмелится Свету даже спросить о чём-то подобном. Не посмеют!

Она в который раз удовлетворённо вздохнула, довольная осознанием своей исключительности, и решила, что немедленно начнёт смотреть, что есть на рынке недвижимости.

Дома, раздеваясь после салона, Света вдруг захотела, чтобы Пётр увидел её прямо сейчас—румяную, томную...Он очень любил её такой и ни в чём не способен был ей отказать. Ей захотелось снова проверить свои силы, и она поспешила в кабинет мужа, накинув его любимое голубое кимоно.

Пётр, продолжая говорить по телефону, спокойно обнял её, как только она к нему приблизилась. Этот момент Свету всегда волновал и вызывал гусиную кожу от удовольствия, даже когда она начала изменять Петру.

Ей и в голову не приходило, что её измены происходили редко потому, что всех кандидатов в поклонники она сравнивала с Петром, и сравнение чаще было не в их пользу. Кроме того, она так привыкла, что Пётр необычайно умён, что автоматически ожидала того же самого и от других мужчин.

Света постояла немного рядом, ожидая, что он отдаст должное её красоте, но мужу было не до неё. Она осторожно высвободилась и медленно прошла к дивану. Села, скрестив ноги, выпрямив спину — по правилам высшего круга, к которому она принадлежала. Выпятила губки, шире раскрыла свои васильковые глаза, чтобы придать себе более юный и наивный вид.

-Хорошо,- говорил кому-то Пётр. – Спасибо за информацию. Сколько, вы говорите, там квартир? По сотне каждая? Семнадцать, но две уже почти проданы? Через какую контору? Адрес повторите.

Света насторожилась и стала вслушиваться в разговор, машинально перебирая свои кольца, то на одной руке, то на другой. Белое и жёлтое золото, крупненькие бриллиантики. И никакой дешёвой ерунды.

-Красноармейская, 15 Б. Дом под снос, понятно. Ну мне самому в данный момент это не очень нужно. Но за предложение спасибо. Думаю, как только мой адвокат вернётся из отпуска, его лично пара квартир может заинтересовать. Сэкономлю пару копеек на гонорарах,— Пётр засмеялся.

-Тем более что эти квартиры сразу же можно будет хорошо перепродать австрийцам, они в этом месте отель будут строить и выкупят весь дом за любую цену, похоже, как минимум, двойную. — Пётр замолчал, видимо, слушая ответ собеседника, затем продолжил:
-Информация про австрийцев у меня из горисполкома, надёжная. Можете не сомневаться.

Тут Света устало потянулась, чмокнула мужа и выскользнула из комнаты.
В коридоре она преобразилась. Её губы энергично сжались, шаг стал пружинистым, как у спортсмена на тренировке. Схватив по пути свою сумку, Света рывком открыла дверь из спальни в примыкающий к ней кабинет, обставленный «как у больших»: шведская дубовая мебель, полки с книгами, которые она никогда не брала в руки, старинный телефон, дорогой японский компьютер с принтером, ручки с золотыми перьями, карандаши с серебряными наконечниками, кожаное кресло на колёсиках, ковёр ручной работы под цвет дубовой мебели.

И одно дерево: шикарный фикус в дорогущем керамическом горшке, который Света купила недалеко от Акрополя. Света использовала фикус как ночник. Вокруг каждой ветки было по нескольку миниатюрных электрических лампочек. Она любила оставлять дерево «включённым». Однажды телевизионщики даже сняли их с мужем на фоне этого дерева.

Кажется, это было в тот день, когда они с Петром присутствовали на открытии очередного детского дома—или дома ветеранов, что ли?-- строительство которого на льготных условиях финансировал его банк.   

Света тогда разозлилась на Петра, потому что это «стратегическое», как он выразился, строительство опять отодвигало покупку обещанного ей «Бентли». Она в сердцах высказала тогда Петру, как ей надоели все эти бесконечные сироты и старики, а он почему-то засмеялся, закинув голову, и промямлил что-то невразумительное. Говорит, надо отправить Агашу загорать, и если она станет по-настоящему чёрной, то он переименует их яхту из «Светланы» в «Скарлетт».

Причём тут Агаша? Она так и сказала потом Петру, а он засмеялся ещё сильнее и не ответил. ЧуднО.
...Сегодня ей было наплевать на великолепие кабинета.
Её лицо горело, а голова лихорадочно думала, умножала, соображала....То есть, получается, она и две квартиры может купить, и сразу перепродать, и тут же ещё купить, и уже четыре, и две из них еще раз можно успеть перепродать, а две оставить.... то есть нет, все четыре продать—дом-то под снос. Значит, потом купить в другом месте. И не две, как она мечтала, а четыре или даже восемь, если очень повезёт.

И будет у Светы свой доход! Её самолюбие так жаждало этого...

От превкушения возможности получить собственные серьёзные деньги у неё колотилось сердце. Света кинулась к телефону и набрала номер  знакомого риелтора. Мужик был душка, а главное—не задавал лишних вопросов и не болтал.
Света всё выяснила всё, и договорившись встретиться с ним и продавцами на другой день, радостно нажала «отбой».

Она не придала значения тому, что перед этим в трубке раздался едва слышный щелчок.

Продолжение здесь http://proza.ru/2020/10/29/345