Внешняя канва, подвинься. Уступи место сути

   Внешняя канва, подвинься. Уступи место сути

       Едва я написал заметку о "ЖЗЛ", о той лжи, которую несут нам о людях и их порывах "жизнеописания", как моя мысль, помимо моей воли, двинулась дальше: оценивать по названному мной критерию "всё остальное"...
       И я обнаружил это, когда она, эта мысль, выдала мне результаты своего "автоматического поиска" - совсем уже ошеломляющие.
       Мне открылось невероятное. Оказывается, что о моём любимом композиторе, о том, кого я ставлю на пьедестал превыше всех, я не только не знаю как следует обстоятельств его жизни, но даже - я не могу назвать точно в е к, в котором он жил. Помню, что раньше Моцарта... Но а Моцарт-то когда? В конце 18го века? Или опять путаю?..
       Нет, пару раз запомнить пытался. Чуть не вбивал себе в память ("Да запомни же, наконец!"), но опять отлетало: не прирастало, терялось...
        А любимейшие художники? Да то же самое! Не то что годы жизни - я опять не могу точно назвать даже в е к, в котором они творили!
       Да о чём тут говорить, если даже Шекспира мне никак не удаётся привязать к конкретным датам. Вот посмотрел, уже давно, фильм "Елизавета", об эпохе Елизаветы I, где мощно показан расцвет и возвышение Британии в цартсвование этой королевы, где обрисованы ключевые события её эпохи, и с тех пор ломаю голову: а Шекспир жил тогда же?
        Если да, то почему это даже краем не упомянуто в фильме? Если нет...
        Да посмотри же ты, наконец, в "справочнике" (с Википедией такие проблемы, кажется, навсегда остались в прошлом)! - говорю себе время от времени.
        Но как-то руки не доходят. Что толку? - Опять забуду.
        Связал вот когда-то, что даты рождения и смерти у него совпадают с Сервантесом... - но ради бога, не требуйте от меня больше!

         Но как же так? Разве можно любить кого-то, кем-то восхищаться - и ничего о нём не знать?
        Получается, что можно. Я вот так живу и как-то до сих пор нисколько от этого не страдал.
        Ну, нет у меня "системных знаний" ни по истории литературы, ни по истории живописи, ни по истории музыки? Ну и что?
         Я никогда и не замахивался на энциклопедичность, не претендовал на то, чтобы сражать окружающих мощью своих познаний. Даже наоборот, ещё в юности, спросив себя (после поступления в университет): а не следует ли мне сейчас напрячься и начать растить в себе универсальную эрудицию, я сразу же эту перспективу отверг.
       Нет, не стоит! Лучше я буду вникать в то, что мне интересно, идти по какой-то тропиночке, которая меня увлекает, чем искать "столбовые дороги" и направляться куда-то по ним, вместе со всеми.
       Зато все открытия на этой тропиночке - мои, мои собственные, они дороги моему сердцу и действительно освещают мою жизнь.
        И хотя осознать, в один прекрасный момент, что ты даже ВЕКА, в котором жил твой кумир, назвать не можешь, это, конечно, шок, но я не особо от этого и огорчился.
        Всё равно "человеческая культура", во всей её полноте, доступна немногим, для обычного же человека важнее та её часть, которую лично он освоил ("распредметил") и смог привнести в свою жизнь. Которая "живёт" с ним ежедневно и которая является его надёжным спутником в жизни его собственной, а не чьей-то чужой.

        А ещё немного погодя я вспомнил очень глубокую притчу о знатоке лошадей Бо Лэ, которую когда-то встретил в одном из произведений Сэлинджера (и которая тогда мне очень многое об этой жизни объяснила). Вот эта легенда в пересказе Сэлинджера:
       Когда Бо Лэ сделался старым, князь Му, повелитель Цзин, у  которого Бо Лэ служил отборщиком лошадей, попросил его найти себе замену. Бо Лэ сказал, что один из его друзей Цзю Фангао разбирается в лошадях ничуть не хуже его и сможет его заменить. Новый эксперт, приведённый ко двору правителя, получил задание найти в его табунах коня лучшего из лучших и отправился на поиски.
       Когда через три месяца он возвратился, сообщив, что такой конь найден и скоро предстанет перед  князем, тот спросил его, что это за конь. "Гнедая кобыла", - ответил знаток.
       Но когда коня привели, это оказался вороной жеребец. Князь рассердился и обрушился на Бо Лэ с упрёками: что это за знаток, который не сумел даже правильно назвать масть?
       Но вот Бо Лэ, наоборот, обрадовался: Гао стоит десяти тысяч таких, как я! Он "проникает в строение духа. Постигая сущность, он забывает несущественные черты, позревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного".
       И действительно, выбранная новым знатоком лошадь оказалась непревзойдённым скакуном, не знавшим себе равных.

       Вот именно поэтому в своей заметке "Почему психология не наука?" я с таким сарказмом описывал "науколюбцев" (слово Германа Гессе), которые на моих глазах пытались вырваться в лидеры в своей области, надеясь, что тотальность охвата существующих знаний и "системность" помогут им достичь этой цели.
       Нет, пальма первенства досталась другим. Кто не обобщал внешнее, капитальное, неоспоримо плодотворное у других, а вглядывался в суть, высматривая ту незаметную тропиночку, которая и привела их, на мой взгляд, на самые высокие вершины.
       Они прислушивались к своему чутью, а не пытались упорядочить нагромождения чужих фактов. Им нужна была истина, а не лавры и литавры.
       И они оказались стократно правы.