Ох грехи наши

            
        Внимание! Господа, я вам привез еще одного доходягу, - сказал санитар нашей палаты, Василий. Он когда не пьет всегда так шутит, нас в хирургическом, называет доходягами. Привез, переставил на свободную койку, еще не старого мужика. Я стал, от ничего ни делания, стал рассматривать своего соседа. Волосы с проседью, руки жилистые, видно, что работяга. Лысина, может и учитель? Я,  почему то считаю, что все учителя мужчины, должны быть лысыми, как Ленин. Хотел сказать, как Горбачев, но хватит нам и одного, понимаешь. Пришел на обход врач-хирург, и сказал нам: «Вы этого, не трогайте мужика  вопросами. Ладно?»
       На второй день проснулся я, а мой сосед лежит с открытыми очами. Я ему: «Мужик, ты откуда»? ( Я имел в виду, с какого он села)? А он мне: «С того света», - серьезно так ответил, а дядя Петя спросил: «Ну и как там»? «Ничего не видел, зеркала там стояли, но все были завешаны». Мужики заворчали « А ты что не знаешь, когда, в доме умирает, сперва, женщины бегут зеркала завешивать?» «Да знаю, знаю. Но все же как то странно. Одни зеркала и спросит не у кого», - и он замолчал, закрыв глаза. Мы отстали от него.
   
     Я лежу с закрытыми глазами, нечего говорить. И предался вспоминать, что там было. В действительности, зеркала завешаны были, и какой-то мужик , толи не мужик? Возле меня стоял. Увидел, что я открыл глаза, и говорит мне: «Что? Решил послушать, о чем жена плачет?» И, правда Катя плачет; « Господи, прости ты душу моего Коли! Я за него прошу, Господи! Хоть он меня иногда и обижал, но я, его простила, прости и Ты его Господи! Прошу Тебя, Господи!»
И тут подсел ко мне какой - то серый, невзрачный, толи человек, толи еще кто то не понял. Присмотрелся, ба! Да это старый знакомый: «Че, пришел толкать меня, на пакости? Опоздал дружок»!  - шутя, сказал я. А он: « Я, пришел сказать тебе, что ты еще не умер. Ты еще можешь жить, если кое-что, для меня сделаешь». 
 «Пошел ты, конь ядреный, знаешь куда»? «Вот видишь, - он мне: - а тебя даже не соборовали, тем более не отпели, или как там, у вас это, называется?» А сзади за плечом, вдруг голос:
 «Ты не слушай, а лучше помолись, как раньше» «А-а-а. Это ты мой ангел? Хранитель? Где же ты был раньше?» «Здесь я был, здесь, только время еще было, не пришло». «А к моей жене мне можно?» « Да  ты… У тебя есть 40- дней, ты можешь посетить все места, где грешил, посетить. А то перед Богом так и не предстанешь».
 Осмотрелся я, и правда, я дома. Зеркало занавешено, Катюша плачет, какие- то бабы на кухне шебуршат, видно трапезу готовят, погребальную. За окном темно.
Присел возле Катюхи, и говорю ей: « А чего это меня не соборовали? Не отпели?» А она к бабам на кухне, как бы продолжая прерванный моим приходом разговор, продолжает:  « Представляешь, Люда, мне сказали в похоронном «Ритуале» Цукановых, что священники им, отказали, не знамо за что, сотрудничать с ними. Так мне сказала Валентина Трофимовна, хозяйка «Ритуала».
Я думаю за то, что она идет на встречу мало имущим, и почти за половину, что в других похоронках дерут, по- черному. И может священникам не выгодно? Им, что? Тоже бизнес, нужен. Неужели на покойниках наживаются? И мой Коля, не соборован, не отпетый будет похоронен. А он ведь у меня верующий, хоть и коммунист. Мне кажется Люда, что он, и сейчас слышит меня».
 А та в ответ : « А че ты думаешь, говорят, что покойники, 40 дней возле нас находятся. Прощаются с нами, так сказала мне моя бабка, я помню. Хоть она и была остячка, но была верующей, крещенная».
 А я в полный голос заорал: «Да здесь я, девочки, здесь я. Я все слышу и вижу», И понял, я их слышу, а они меня нет. А Катя, моя жена, продолжает, когда они за стол сели, как я понял, ужинать.
Люда помолилась, по мою душу, Катя налила в три стопки водки, третью отставила в сторону, накрыла горбушкой черного, моего любимого хлеба, и сказала : «Давай Люда помянем моего любимого Коленьку». И они выпили, а я сидел,  возле них пригорюнившись, что я мог им сказать, если я их слышу, вижу, а они меня нет.
И так обидно стало, что прямо заплакать захотелось, но ни плакать, ни слез не было. Эх! Если бы они могли бы меня слышать, я бы им сказал: «девоньки плачьте, пока живы. Плачьте и когда вам весело, и когда вам грустно.
А особенно, если вспоминаете тех, кто уже умер. Слезы ваши видит Бог, и он все запоминает. Он спишет некоторые ваши грехи, за ваши поминки о нас».
Только хотел подумать, но… «Вот и настали твои отпущены твоим Богом, последние твои деньки на этой земле». Я поднял голову. Отсвет от лампочки что горела всегда на столе, обрисовал лицо бесшумно вошедшего – с тонкими рожками, круглый рот , и шевелящие ушки, остро смотревшие вверх. Сам заросший толи щетиной, толи шерстью. Приглядевшись я узнал его.
 Это тот черт, что меня встретил не далеко от дома (читай рассказ «Подарок бабушки» напечатанный в газете «Шегарский вестник»), опять появился тот серенький :

«Хочешь посмотреть на свою могилку? Пойдем, покажу, ее уже выкопали мужики, под руководством сына Ритуальных услуг Гилева Игоря Викторовича.
Пойдем, или ты есть хочешь? Ты и так толстый. Почему же при жизни не думал, как тебя хоронить будут, такого толстого борова?» Я не выдержал: «Да пошел ты…» «Да я то - пошел, и пойду, тысячу лет хожу, вас провожаю».
 И тут услышал я голос с сзади: «Иди, иди, тут тебе ничего не урвется, он верующий, значит не для тебя», А серенький так ехидно: «А он, не соборован, не отпет. В храм его, не положат, перед могилкой то. Так что, он наш кандидат», и исчез.
 А у меня так заныло, хотел сказать, сердце, но вспомнил, что моя оболочка уже в морге. А это что- то и на тело не похоже, что- то эфирное.
Рассвело, время молитвы, не знаю, а мне в таком виде молится, можно? А ангел-хранитель, ( Я уже понял, он меня будет охранять, пока я не предстану, пред Богом, или теми, кому Он поручил встречать души умерших), говорит: « Всем всегда можно, молится», и я помолился.
И тихо побрел в морг. Посмотреть, как меня будут хоронить. А этот серенький тут как тут: «Что пришел посмотреть? Смотри, смотри, потом пойдем на сковороду жариться». «Иди. Не мешай православным» - раздался голос.

       Появилась Катюша, моя жена, с пакетом, да не с одним. Передала Валентине Трофимовне, сказав: « Тут одежда, для моего Коленьки» - и заплакала; «сделайте все, как он любил, я вам говорила», « Я помню, Екатерина Изотовна», и ушла. Я за ней.
 Смотрю, а мое тело достают из  холодильной камеры. Тут засуетились женщины, что пришли вместе с Валентиной, хозяйкой ритуальных услуг. Раздели меня, я хотел сказать, мое тело бывшее, принесли тазик с водой, помыли голову, бороду, и все тело, вытерли. Одели белую рубашку, галстук, черные брюки, носки черные , туфли такие же, Пиджак.

Принес Игорь домовину (гроб) оббитый красным кумачем, постелили стружек, подушечку мою любимую, положили меня в гроб, сложили руки на груди. Положили на грудь крест, на лоб бумагу-ленточку, одна женщина вся в черном, в это время молилась, в руке свечку и вынесли мое тело в ритуальный зал.
–Да,- вздохнул я, а я думал мою тело повезут в квартиру, в которой я жил. А меня как бомжа, эх, порядки новые, и попрощаться с домом, не дадут. Тут и крышка гроба с черным крестом на крышке из черной ленты, венки.
Интересно, от кого, и стал читать ленты на венках: так, от партии КПРФ, приятно. Не приняли в КПСС, сказала одно бухгалтерша – мымра, подняв очки над переносицей: «Этого в Партию? Да вы что, слепые, глухие? Тогда нам там делать нечего. ( А я подумал: воровать надо меньше) И воровали, и подделывали документы, а тех кто был не согласен с ними, увольняли, в психушку  отправляли. А это?
От комсомола. Да есть за что, был комсомольцем, не предателем, защищал тех, кто, по их мнению, хулиганил. А в действительности, на них держались школы, они были спортсмены, в крайнем случае артистами, пели под гармонь, под баян, а потом под гитару (под Высоцкого, под  Виктора Цоя ) Вот такие мы были комсомольцы.
 Приятно, вот от друзей, не забыли. Есть еще время, повспоминать. А грехи это или нет, Бог рассудит. Тут и люди стали подходить. Какой то духовой оркестр появился.
Похоронный марш заиграл, а мне плакать захотелось. Люди стали приходить. И тут я услышал: «А здесь захоронен твой друг, на том свете, не встретишься. А здесь, два дня ему осталось, такая же оболочка как и ты, иди, поговори»
Я спросил своего ангела: « А можно»? А он «Не возбраняется». А вот и он, мой друг, Миша. Подошел к нему, он мне: «сгорел я Саныч. Говорил ты мне, не пей. Сгорел я, будь она проклятая». Кругом него лужи воды, как после сильного дождя.
Ничего себе, - подумал я, - наревел. Раньше надо было реветь, а теперь что ж». И тут я почувствовал как меня что- то потянуло вверх, и я понял, кончилось мое время. Три дня. Нет молитв за меня умершего.
Отказались отпевать меня, не соборовали. И тут мои глаза ( а есть ли у меня они в это время?) открылись и голос: «  помнишь женщина молилась за тебя, когда тебя мыли?   Бог услышал ее, а те священники свое получат.
Ни один священник не имеет право, перед Господом Богом отказать мертвым на право соборовать их, отпевать их, успокойся. Твоей жене,  Валентина  Трофимовна привезла откуда то священника.
А я подумал: «Неужели из Томска?» И сам вспомнил, когда читал святые книги: «Бог недопустит несправедливости».

И у меня мелькнула мысль: « Если бы вернуть время назад? Я бы  соблюдал пост, и ходил бы к отцу Евгению на исповедь. Нашел бы время на такое благое для Господа Бога и главное, для себя»!
Никогда не поздно опамятноваться. Вспомнить, и бросать все. Каждое воскресенье, отдавать этот день Богу, молиться, поститься и исповедаться.
Не только по утрам и вечерам перед своими иконами в доме, в квартире молиться.
 Люди опомнитесь! Не кичитесь, надев крест на шею, и этим ограничиться.
 Ходите в церковь, в храмы, пока возможно!
      
 Исповедовался пред вами, с того света               
                Николай .