Русский кореец

Слава Кам

                русский кореец

 Странная потеря памяти. Многие знания сохранились,
 стерта лишь собственная биография, включая имя.
 Случайно ли? Или кому-то понадобилось таким способом
 избавиться от свидетеля.


   Паровозный гудок больно ударил по ушам. Я оглянулся. Ни паровоза, ни рельсов. Неширокое дорожное полотно.
Звук исходил от железного чудовища на колесах. "Хаммер" - определил я и шагнул на обочину.
 Монстр пронесся мимо, а ближайшая лужа выплеснулась на меня.
   Эмоций не было. Я не разозлился, не обиделся. Спустился с дороги к кустам, и стал оттирать листьями лицо и одежду. И тут...
"Как я здесь оказался?" А потом: "Кто я?" Оглядел себя. Черные джинсы, кожаная куртка, темно-серый свитер грубой вязки.
На руках тонкие кожаные перчатки. На ногах - высокие ботинки со шнурками. "Спецназовские" - почему-то решил я.
Одежда приличная. Особенно куртка - мягкой, видимо, натуральной кожи, с карманами на клапанах. Карманы...
Может, найдутся какие-то документы? Через минуту стало ясно: ничего. Пусто. Как в закромах крестьян в эпоху продразверстки.
А это откуда взялось - большевистский грабеж времен военного коммунизма? А еще "Хаммер", имя американского авто. Что-то помню, а о себе ничего.
Амнезия. Это слово тоже помню. И знаю его значение. А что было до "Хаммера"? До его бьющего по ушам гудка? Ничего. Спал. Проснулся от сигнала.
Стоя спиной к дороге, снова услышал шум мотора. Не поворачивая головы, скосил глаза.
 "Хаммер" возвращался. Если только я не в США, где их много. Остановился. Хлопнули дверцы.
  -Эй ты, иди сюда!
Я продолжал чистить ботинок.
  -Ты глухой, чмо болотное?
Медленно разогнувшись, я развернулся. Ткнул пальцем себя в грудь: мол, ты меня?
  -Да, да, ты, Поднимайся.
Два амбала прислонились к машине. Третий, помельче, выходил слева. Видимо, водитель. В руке бейсбольная  бита.
Я поднялся на дорогу. Встал так, чтобы им пришлось двинуться вперед. Они прошли к  капоту "Хаммера". Тот, что с битой, постукивая ею по правой ладони - левша, наверное, - попрыгал вокруг меня. Куртку, видимо, разглядывал. Понравилась.
- Ты кто? - Амбал, похоже, играл роль старшего.
Я пожал плечами.
- Отвечай, когда спрашивают,- вступил второй амбал.
-А он немой, - визгливым голосом подсказал мелкий. Он встал справа от старшего, Если он на самом деле левша, ему неловко будет сделать замах битой.
Да и  встали они все в ряд.
Дешевки. Два с половиной центнера бандитского мяса. А рожи? Павианы и гиббоны обошли  бы их запросто на конкурсе красоты.
-Что в карманах, выкладывай, - потребовал старший.
Я похлопал по пустым карманам и развел руки в стороны.
-Ты вправду немой?
Я быстро закивал: да, вправду.
-Ну, тогда куртку сымай,- обрадовался чему-то шибздик.
И тут все трое стали смотреть мне за спину. Я напрягся. Потом услышал шум еще одного  мотора. Если едут такие же, мне несладко придется.
Но страха не было. Казалось, мне не впервой вот так стоять перед ублюдками. Стоять расслабленно, чуть расставив ноги.
Машина сзади готовилась остановиться - мотор сбавил обороты. Стала. Я не оглядывался: от идиота с битой можно ждать пакости.
-Какие проблемы, мужики?, - раздалось за спиной.
-Никаких проблем. Проезжай! - Велел старший.
-А хочешь проблемы, вылезай из машины, -  протявкал шибздик.
Интуиция подсказала, что водитель один, пассажиров нет. И тогда я начал...

                1               

Максим гнал свою "Ниву". Давил на газ, будто скорость могла что-то изменить. Ему отказали. Обидней всего было услышать от генерала короткое. Но категоричное "Нет!". "Нива" послушно несла Максима от Базы. А он, вцепившись в баранку, хотел скорее оказаться дома.
Рассказать сестре, как с ним поступают несправедливо в ответ на его... В ответ на что? Да, он благодарен генералу. Максим помнит добро.
Он никогда не забудет, как генерал, тогда еще подполковник, взял осиротевших малышей под свою опеку. По сути, они с сестрой обрели новую семью после трагической гибели родителей. К ним, чужим детям, относились даже лучше,
чем к своим.
Нет, они, подполковник и его жена, не требовали называть себя папой и мамой. Наоборот,  часто напоминали детям о погибших родителях, какие они были
замечательные, добрые и как любили друг друга и своих Максимку и Иришку.
Все так. Максим не просто благодарен генералу и его семье. Они ему родные люди, он их очень любит. Но Максим хочет учиться. Ему надоело воевать.
Хоть он это и  умеет получше других. Не за красивые глаза награждают орденами и медалями. Звание капитана в 26 лет. И не потому, что генерал опекает. Наоборот, генерал к нему всегда был строже и требовательней, чем к остальным.
Максим с детства мечтал стать юристом. Он видел себя следователем, раскрывающим сложнейшие преступления. Как Шерлок Холмс. Сестра, Ирина, уже закончила университет, теперь его очередь. Максим выполнил пожелание генерала, своего второго отца. Он послужил стране. Хорошо послужил!
"Нива" резво катилась вперед. Еще три поворота и откроется вид на Город. Там его дом. Там сестра. Единственная, кто его выслушает и поймет.
Вот и первый из трех поворотов. Та-а-ак, и что мы имеем здесь?
Перед капотом вездехода трое бандитского вида. С такими мордами - гадать не приходится. Четвертый стоял спиной к Максиму. Один против троих.
Понятно, что не дружеская встреча. Какая-то разборка.
Не доехав нескольких метров до сценки на дороге,  Максим затормозил. Опустил стекло и спросил:
-Какие проблемы, мужики?
-Никаких проблем. Проезжай!
-А хочешь проблемы -  вылезай из машины.
Максим не успел ответить. Тот, что стоял спиной к нему, взлетел, крутнулся в воздухе, впечатал ботинок в лоб правому амбалу. Бита, которая откуда-то взялась в его руке, врезалась в ухо стоявшего посередине, потом опустилась на макушку низкорослого.
Секундное дело. Трое прилегли, а четвертый, который минуту назад стоял спиной к Максиму, заскочил - нет, плавно переместился за машину. В укрытие. Максим и это оценил.

                2
               
Теперь я мог рассмотреть того, что был у меня за спиной. Минута-другая, и я расслабился. Неприятностей от этого парня не будет.
А тот медленно, держа руки на виду, открыл дверку машины, вышел, пересек дорогу и склонился к лежащим. Приложил пальцы к шее каждого, приподнял веки, заглядывая в глаза, выпрямился.
- Живые пока. Если оставить их здесь - подохнут. Ночью холодно.
Я пожал плечами.
- Да, понимаю...Что они от тебя хотели?
Я покачал головой. Потом показал на куртку.
- Ты не можешь говорить?
Сглотнув, я только сейчас почувствовал сухость во рту, в глотке. Пытаясь выговорить хоть слово, я еще пару раз с трудом глотнул воздуха.
- Могу,- это был не голос, а хрип.
Парень нахмурил брови.
- Пойду принесу воды. В машине минералка.
Первый глоток потребовал больших усилий. В горле царапнуло, будто ежа глотал. Второй глоток, третий...Остановился, когда в бутылке оставалось воды на донышке.
- А ты?...- Мой голос уже не звучал так хрипло.
- Пей. У меня есть еще. Может, расскажешь, чего вы не поделили?
- Наверное, куртка им моя понравилась.
- Ты не с ними ехал?
- Нет.
- Пешком шел? Откуда и куда?
Я пожал плечами, Задумался над теми же вопросами. Ответа не нашел.
- Кажется, потерял память. Не всю. Помню,что двадцать первый век, что я в России, какие-то другие знания имеются. А кто я и как здесь оказался - не помню.
- Ретроградная амнезия? Что-то в последнее время частое  явление... То, что какие-то знания у тебя есть, я убедился. Легко троих уложил. Ну ладно, я  Максим. Поехали.
- А с этими...,- я показал на неподвижные фигуры.
- Позвоним из автомата в Городе. Пусть милиция их подберет. У меня есть мобильник, но не хочу светиться.
Я согласно кивнул и пошел к "Ниве".
- Биту-то брось.
Оказывается, деревяшку я из рук не выпускал. Подумав, я запустил ее в лесок. Подальше.

                3

   Начальник службы безопасности кампании "Иультин" Дмитрий Ганыгин отложил очередной детектив - он их любил читать, тем самым отвлекаясь от не всегда позитивной действительности, -  и задумался. Почему в книгах, особенно в детективах, персонажи или очень хорошие,  или очень плохие. Ведь помимо белого и черного цветов есть множество оттенков серого. Также и люди - плохие, хорошие и средние, способные как на добрые дела, так и недобрые. Видимо, для того и пишут книги о полярных героях, чтобы  читатель отвлекся от серости в своей собственной жизни.
    А к какому разряду отнести Хозяина кампании "Иультин"? Уж точно не к серым личностям. Ярлыки  "хороший-плохой" к нему тоже неприменимы. Впечатляющая уголовная биография – с горшка в тюрьму. Подростком угодил в исправительную колонию и почти две трети жизни провел за колючкой. Однако ухитрился каким-то образом учиться, кажется, имеет даже диплом экономиста. Не афишируя свою образованность, сумел за короткий срок превратить маленькую риэлтерскую контору в большую кампанию, можно смело называть ее холдингом, с широким кругом интересов. Между прочим, именно такие люди добивались успеха в годы становления новой России.
  Он - Хозяин в полном смысле слова, потому что, не занимая никаких официальных должностей, контролирует все и всех. В огромной корпорации ничего не делается без его ведома, а его рапоряжения выполняются с большим усердием, чем Указы Президента страны.. Хозяин не скупится платить умным и умелым, безжалостен к дуракам и лентяям. Внешне суровый, но, видимо, не лишен романтики – назвал созданную им кампанию именем чукотского поселка Иультин, в котором родился и рос.
А, может, это и не романтика вовсе, а присущая уголовникам сентиментальность.
   Так плохой человек Хозяин или хороший? А если добавить, что в его богатой событиями преступной жизни наверняка были и убийства – не зря получил кличку Пика...
   Ганыгин знал: Хозяин его презирает. За то, что он, гонитель бандитов, стал их приспешником. По не писаным понятиям, он -  предатель. Ганыгин и сам себя презирал. Но куда было деться в те времена, когда зарплаты в конторе на неделю едва хватало. Да и эти копейки задерживали месяцами. А потом и вовсе разгонять принялись, устроили сокращение карательных штатов. Не стал ждать Ганыгин, когда выгонят, сам уволился. Но опоздал. Жена не выдержала убогой жизни, ушла. И дочку забрала, сказав на прощание:
- Ты, Ганыгин, на государство работаешь. А государство, говоря по-русски, срет на тебя. Устала жить с мужиком, который весь в говне.
Нашла себе мужика в белом фраке, из новоиспеченных бизнесменов.
Теперь Ганыгин, чтобы повидать дочь, подъезжает к университету и, не выходя из машины, ждет ее появления. Она всегда в окружении стайки девчонок и парней. Красивая. И умом Бог не обидел, и лидерский характер проявился. Таким же и он был в юности, ее отец, Дмитрий Ганыгин. Был, да весь вышел. Превратился в "чего изволите".
    Насмотрится Ганыгин на свою дочь, пока та не скроется за углом, потом едет домой, садится в темной кухне, не зажигая света, и выпивает бутылку коньяка, чтобы унять боль в сердце. Или в душе, если та у него где-то имеется.
   Конечно, никто не запрещал ему встречаться с дочкой. Да и денег сейчас навалом - можно подарок дорогой купить и в приличный ресторан пригласить. Но заметил как-то Ганыгин, что тяготится этими встречами дочь. Отвыкла от отца за десять лет. И говорить вроде не о чем с ним. Ну, и перестал звонить-приглашать. Теперь украдкой подглядывает и не может иначе - никого на свете не любил так, как свою доченьку. Не хочет она видеть отца, ну и  пусть, он неволить не станет.
   Ганыгин тряхнул головой, отгоняя грустные до боли мысли, и переключился на текущие дела.
   
                4

Молча мы въехали в Город. Уже стемнело и горели фонари. Остановились у первого уличного телефона. Максим вышел, поговорил недолго и снова уселся за баранку.
-Порядок. Подберут твоих крестников. Это хорошо, что ты им рожи не попортил.
-Куда уж больше. Природа позаботилась.
-Это точно,- хохотнул Максим.- Но я к тому, что им сказать нечего. Язык не повернется заявить, что мозги сотряс один парень. - Помолчав, добавил:- Но они тебя будут искать.
Я безразлично пожал плечами. Потом спросил:
-Куда мы едем?
-Как куда? Домой.
-К тебе домой?
-А ты знаешь свой дом? - Я покачал головой. Не знаю.
-Ну вот, значит, временно у нас с тобой один дом. А, может, не временно.
-Не боишься? Вдруг я бандит. Или больной. Заразный.
-С бандитом справимся. Больного вылечим. Вопросы еще будут?
-Вопросов нет. Спасибо.
-Пожалуйста.
Подъехали к трехэтажке. Максим поставил "Ниву" на стоянку перед домом. В подъезде было чисто, светло и пахло цветами. И в самом деле, все стены со второго лестничного марша заняты горшками с цветущими растениями.
-Красиво, - сказал я.
-Да уж. Здесь живут уважающие себя люди. Вот познакомишься с Клавдией Захаровной, - Максим указал рукой на соседнюю с его квартирой дверь, - тоже начнешь уважать и себя, и все, что тебя окружает.
Я понял Максима. Уважение к себе требует комфорта вокруг себя.
 Он отпер дверь, включил свет в коридоре и крикнул:
- Ирка! Ты где?
Я тоже переступил порог и... перестал дышать. В коридор выпорхнула девушка с копной рыжеватых волос и в футболке, едва прикрывающей бедра. Секундное замешательство, потом девушка отступила в комнату, проворчав:
-Макс, предупреждать надо, что ты не один.
Максим улыбнулся и, поглядев на меня, сказал:
-Дыши, парень. Снимай куртку, ботинки. Вот тапочки.
Комната, куда я вошел, видимо, служила Максиму кабинетом и спальней. У окна
письменный стол, в углу неширокая тахта. Все стены в стеллажах с книгами. Еще из мебели - кресло-кровать и стенной шкаф, у которого Максим начал переодеваться.
-Здрасьте! Я Ирина.
Я обернулся. В дверях стояла та девушка. Из одежды прибавились джинсы, обрезанные чуть ниже колен. Она стояла босиком и вопросительно смотрела на меня.
-Добрый вечер,- голос опять стал хриплым. Я не знал, что говорить дальше, и беспомощно оглянулся на Максима. Тот не спешил помочь, аккуратно повесил пиджак и брюки  в шкаф, натянул джинсы и майку. И только потом объяснил:
- Он потерял память. Не помнит, ни как зовут, ни как оказался на дороге.
Выражение лица Ирины изменилось. Взгляд говорил о сочувствии и было что-то еще, какой-то интерес. Очень выразительное лицо. И  очень милое. Кем же она приходится Максиму?
- Я его сестра, - прочитала мои мысли Ирина. И тогда я увидел сходство между ними.
У обоих широкий лоб, большие глаза - позже я рассмотрел их цвет: зеленовато-карий, - длинные ресницы. У Максима более крупный подбородок, а у Иры полнее губы.
- Мойте руки и давайте ужинать. - Ирина развернулась и пошла в сторону кухни.
Когда мы с Максимом уселись за стол, там уже стояла миска с салатом из огурцов и помидоров, отдельно зелень в плошке, овечий сыр ломтиками и что-то похожее на селедку под шубой.В запотевшем графине скорее всего квас.
 Максим коротко рассказал, как подобрал меня на дороге, не упоминая о разборке. Я тоже предпочел бы не афишировать свои подвиги.
Ирина задумчиво жевала какую-то веточку, кажется, кинзу и посматривала на меня с тем же интересом, мне пока непонятным. Увидев, что мы расправились с закусками, Ирина поставила тарелки с солидными кусками жареного мяса и овощным гарниром.
-Вы кофе пьете? - спросила Ирина.
-Да. Черный, пожалуйста.
-Бессоницы не боитесь?
Опять я не знал, что ответить. Но ведь сказал без раздумий о черном кофе, значит, подсознательно был уверен, что кофеин не повлияет на мой сон.
-Теперь можно и поговорить, - сказал Максим, когда со стола было все убрано и остались только чашечки с кофе.
 - Ира у нас врач. Психиатр, кстати.
-Детский,- уточнила Ира.
Мне стал понятен ее взгляд: интерес был профессиональным.
-У вас голова не болит? Или шум в ушах?
-Нет.
-Давайте, я посмотрю,- и, не дожидаясь согласия, обошла стол, встала за моим стулом и стала ощупывать. Прохладные  ручки легли на виски, лоб, затылок.
-Что-нибудь чувствуете?
-Да.
-Что именно?- ее пальчики задержались возле темени.
-От ваших рук давление зашкалило.
Максим захохотал.
-Юмор прорезался. Значит, дела не так уж плохи.
-Нужно будет взять кровь на анализ. Завтра. - Ира оставалась серьезной, возвращаясь на свое место за столом.
-А это зачем?
-Затем, что амнезия скорее всего не от физического воздействия, не от удара по голове.  Возможно, опоили чем-то или ввели инъекцию. И потеряна только эпизодическая память.  Судя по всему, обоняние не утеряно.
 - Да, запахи чувствую. А обоняние-то причем?
 - При потере эпизодической памяти нарушается обоняние.
 - Эпизодическая память…  А какие памяти еще есть?
 - Математическая. Она ответственна за усвоение точных наук, языков. Процедурная память хранит приобретенные опытом навыки – нельзя трогать огонь, рвать розы голыми руками…Ну, а эпизодическая – это события, ощущения при этом, мысли.  За каждый вид памяти отвечает определенный участок мозга. У вас подвергся воздействию, скорее всего, только этот участок. Потому и надо проверить кровь - и не только кровь. Правда, у нас нет токсиколога, и аппаратуры для такого анализа нет. Но что-нибудь мы выяснить сможем.
Я молчал. За меня решали Максим и Ирина. Наверное, мне сильно повезло. Чужой, совершенно незнакомый им тип, а ведут себя, будто я их хороший друг или добрый знакомый. К тому же Максим видел, как я расправился с тремя неслабыми ублюдками. И ни слова об этом сестре.
-Слушай, - снова заговорил Максим, - не можем мы оставить тебя безымянным. Давай я буду называть имена, какое-то, может, вызовет у тебя отклик, эмоцию. Согласен?
Я кивнул. Согласен.
- Начнем с буквы а. Андрей, Алексей, Антон, Александр. Нет? Борис, Богдан, кто там еще на б?  Ладно. Владимир, Вячеслав, Владислав, Веньямин...Гавриил, Григорий, Георгий, Геннадий...
-Подожди,- остановил я Максима. - Кажется, Георгий что-то говорит мне. Или похожее имя.
-Может, попробовать уменьшительные от Георгия, - предложила Ира и продолжила: - Жора, Юра, Гога, Гоша...
-Гоша! - я обрадовался. Первая, кстати, эмоция, если не считать впечатления, которое произвела на меня Ира. - Только не от Георгия, а от Егора. Меня Егором звали.
-Почему звали? Зовут, - поправила меня Ира и добавила. - Вот и познакомились.
Мы долго еще разговаривали на их уютной кухне. То есть, я больше слушал. Максим рассказывал, что ему не подписали рапорт об увольнении. А генерал, который, как я понял, заменил им отца, даже рассердился. "Ты еще успеешь выучиться, - выговаривал он Максиму.- Сейчас ты нужен там, где приносишь больше пользы. В тебя много вложено и страна вправе ждать отдачи."
-Я мало отдал, выходит, - с горечью говорил Максим. - С четырнадцати лет участвую в сложных операциях, дважды ранен, не раз был на волосок от смерти.
 Я уже сообразил, что Максим представляет какую-то крутую спецслужбу. Но меня поразило, что они так откровенно говорят при мне, считая своим. Правда, название спецслужбы Максим не называл и об операциях  не упоминал подробно. 
-Братик, успокойся, - попросила Ира.- Может, дядя Леша прав,  мы всегда ему доверяли. Конечно, я хочу, чтобы ты учился. Я ведь тоже устала переживать за тебя и с тревогой ждать из командировок. Дядя Леша не может делать для тебя исключение. Наверняка,  кто-то еще просит об увольнении.
-Да, еще двое, - удивленно посмотрел на сестру Максим.
-Вот видишь. Тебя, значит, генерал должен отпустить, а тех двоих нет. Это справедливо?
Максим сидел в растерянности. На его лице, так же как у Иры, можно было читать все его чувства. Но вот выражение сменилось на решительное, он встал.
- Позвоню генералу...Товарищ генерал, добрый вечер. Я кое-что понял и завтра заберу свой рапорт...Да...Нет. Ирка разъяснила. Так точно. Даю трубку... Тебя просит, Ирка.
-Дядь Лешенька, привет! Все нормально,  я сегодня с мамой Настей говорила, все ей доложила...Да нет, это его эмоции захлестнули, успокоился бы и сам  сообразил бы. Обязательно будем, Да. Спокойной ночи, дядя Леша.
В который раз я удивился. Говорят со своим отцом, хоть и не родным, но генералом спецслужбы, а обо мне ни слова.
Мы еще немного поболтали.  Меня не пытались заставить что-то вспомнить, тактично обходя скользкую тему.
-Так, время вышло. В душ и в койку.
 Максим первым направился в ванную.  Ира принялась мыть посуду, а я смотрел на нее и, кажется, мог бы так сидеть вечно.
В ванной первым делом я стал разглядывать себя. Физиономия ничего. Слегка вьющиеся волосы цвета жареного каштана - надо же, помню книжные описания волос. Глаза зеленоватые, раставлены широко. Нос, правда, подкачал, судя по горбику, поврежден то ли в драке, то ли в боксе. Но ничего. Грудная клетка впечатляет -  мощная.   Плечи широкие, кисти рук крупные, пальцы длинные, как у пианиста или карточного шулера. На груди я обнаружил два шрама, еще один на правом плече. Повернув спину к зеркалу, нашел  еще один шрам под левой ключицей.
Да, парень, сказал я себе, бухгалтером ты точно не был. А кем? И Гоша ли я? Почему-то был уверен, что именем не ошибся. А если ошибся, тоже ничего страшного, Побуду Егором, пока все не вспомню. А то, что вспомню - не сомневался.
С этой мыслью я укладывался на застеленное кресло-кровать. И сразу провалился в сон.



         
                5

    Проснулся от чужого взгляда. Чуть приподняв веки, увидел Максима.Тот разлядывал мои шрамы - в комнате было тепло  и одеяло сползло до пояса.
- Вижу, что проснулся. Я не хотел тебя будить.
- Доброе утро, - я полностью открыл глаза.     -       Вы -  ранние пташки. -        Я слышал шум на кухне, значит, Ира тоже уже на ногах.
- Доброе, - ответил Максим. - Привычка у нас, в шесть подъем. Ты можешь спать дальше.
- Да нет. И у меня, кажется, привычка рано вставать. Я отлично выспался... А что ты меня  разлядываешь?
- Изучаю отметины.
- У тебя их не меньше.- Максим стоял передо мной в одних джинсах.
- Да. Ты же понял, что я не ботаник. Судя по тому, что я вижу, ты тоже не учитель рисования.
  Я пожал плечами. Потом все же решился спросить:
- Максим, почему вы оба приняли меня как... как...
- Своего?
- Да, именно так.
- Скажи, ты бил тех ублюдков в полную силу?
- Нет, конечно. Только,  чтобы вырубить.
- А бандиты убивают. Значит, ты нормальный пацан. А все нормальные - свои.
Я усмехнулся. Странная логика, но мне понравилась. Рывком выбросив себя из постели, я потянулся за штанами. Но их не оказалось там, куда я их сложил вечером.
- Твои вещи в стирке. - пояснил Максим. -  Мы с тобой схожи по комплекции, так что попользуйся пока моим гардеробом. Позже купим тебе экипировку.
- Ты такой богатый, что можешь позволить себе тратиться на постороннего?
- Ты уже не посторонний, раз переночевал здесь. А насчет позволить себе траты - об  этом я тебе расскажу как-нибудь. Сейчас поверь на слово, что мне это не в тягость.
Спорить не имело смысла. Я вытащил первые попавшиеся джинсы из шкафа и они пришлись мне впору. Максим угадал, размер одежды у нас с ним один и тот же.
Прихватив еще и футболку, я направился в ванную. Умывшись, я вспомнил о предположении Иры, что мне ввели какую-то дрянь в кровь. Внимательно осмотрел руки и на левом локтевом сгибе обнаружил побледневший синяк. Он почти рассосался и, если не знать, что искать, его можно и не заметить. А еще на коже в середине синяка малюсенькая темная точка. Легкий кровоподтек от  укола или забора крови на анализ.
Остановившись на пороге кухни, я залюбовался Ирой. Она ловко выхватывала со сковороды готовые оладьи и, видимо, от избытка энергии приплясывала у плиты. Максим уже что-то жевал за столом.
- Доброе утро, Ира.
- Привет, - ответила она. - Проходи, садись, сейчас все будет готово...Ой, ничего, что я на ты?
- Я даже рад. Максим объяснил про своих и чужих.
- Не поняла? Но это неважно. Мы позавтракаем и поедем в лабораторию на анализы. Максим, подкинешь к клинике?
- А куда я денусь? Такие люди просят.
- Дурачок. Я же не знаю твоих планов на сегодня.
Я по-хорошему позавидовал им. Мне бы тоже хотелось вписаться в такую легкую, приятную компанию, и чтобы со мной так говорили - немного насмешливо и с откровенной приязнью.
Пока мы завтракали, две мысли преследовали меня. Во-первых, я все же побаивался за свое прошлое, не было ли там какого-нибудь криминала. Во-вторых, не был ли я женат. Уж очень мне хотелось оправдать звание "своего" у этих чудных ребят. Одна надежда: у Максима интуиция, как у хорошего спеца, и он не ошибается во мне. А насчет второго - я ничего предосудительного не сделал, а только немножко влюбился.
В клинике, уже сидя в лаборатории перед медсестрой, я показал обнаруженные утром следы на руке.
Обе, Ира и медсестра, были категоричны. Да, это след укола. В вену. Тем более нужен анализ, и чем быстрее, тем лучше. Потом пришлось по настоянию Иры сдать мочу. Пока мы находились среди людей в белых халатах, я заметил в себе одну странность. Почему-то белые халаты заставляли меня напрягаться, вызывали какие-то смутные опасения. Я не стал говорить об этом Ирочке, но про себя решил, что подсознание не обманешь.
В этом направлении стоит подумать, может, что-то вспомнится. Дыма без огня не бывает.
   Максим ждал меня в машине.
- Ну что, Гошка, поедем обмундировываться?
_ Как скажешь. Я пока ничего не решаю.
- Успеешь еще решать. Ты ж по сути вчера родился. Правда, сразу большим и грозным.
- Издеваешься?
- Немного. Ты против?
- Наоборот, приятно.
Максим не стал выяснять, что тут приятного, может, даже понимал мои чувства. Чуткости у брата с сестрой было предостаточно. Пока ехали, Максим рассказал, откуда у него много денег. В одной из командировок, в далекой африканской стране, они помогли удержать власть вождю, который теперь зовется президентом.
- Нормальный мужик, черный как ночь, но с Сорбоной  в биографии, - рассказывал Максим. - Умен, образован, говорит на трех европейских языках. Когда мы улетали, он нас проводил и сунул каждому по мешочку. Велел открыть их дома. Как ты думаешь, Гоша, что было в тех мешочках?
- Камни. Алмазы, - ответил я, не задумываясь.
- Ну, с тобой не интересно. Все ты знаешь. Да, там были очень приличные камни. Мало того, там же были разрешения их Центрального банка на вывоз из страны. То есть камни были легальные. Дальше  понятно: мы их реализовали и открыли солидные счета в банках.
  Максим расплачивался кредитной карточкой. А накупили мы столько, что едва поместилось в две объемистые сумки.
Я был экипирован вплоть до зубной щетки и станка для бритья. Потом заехали в салон, где меня остригли, создав, по словам Максима, модного парня.
  Дома мне были выделены вешалки и полки для одежды. Покончив со всем этим, мы уселись в кухне с чашками кофе и Максим предложил:
- Теперь давай поговорим о твоих делах. Я справлялся в милиции и узнал, что трое попали в больницу надолго с тяжелой контузией. Так что ты приложился вчера не слабо. Они ничего не помнят или делают вид.
- Может, я переусердствовал. Но я не знал, кто едет в машине за моей спиной. Вдруг там такие же придурки.
- Я, значит, виноват.
- Максим...
- Да пошутил я, все ты сделал правильно. Пусть полежат, меньше зла по земле ходить будет. А вот с тобой что делать? Ни в газетах, ни в телевизоре тебе светиться нельзя. Неизвестно, кто откликнется - друг или враг. Но вот поискать, не объявлен ли ты в розыск, мы можем. Для начала поищем в интернете. Знать бы, откуда ты начал свой путь сюда.
- Знаешь, мне кажется, что я ехал на поезде. Потому что очнулся от паровозного гудка - это у них на "Хамере" такой сигнал, - и он мне показался естественным. Ощущение, что спал в вагоне и гудок разбудил.
- Значит, имеем какие-никакие ориентиры. Прошерстим печатную продукцию городов вдоль железки к Востоку и Западу. Пойдем к Ирке, у нее стационарный компьютер, у меня только ноутбук.
 В комнату Иры я входил с трепетом, как в церковь.  Так же, как у Максима, тахта, стенной шкаф, стеллажи с книгами. Вместо письменного стола бюро и журнальный столик, одно кресло обычное, другое - кресло-качалка. Очень чисто и уютно. Уют создавали оконные шторы  в цветочках и куклы. А также яркий ковер  на полу. Компьютер стоял на специально  предназначенном для таких дел столе в углу. Максим сразу устроился перед ним, а я, постояв в нерешительности, сел в обычное кресло.
- Начнем издалека, - сам себе говорил Максим. - С Красноярска. И будем двигаться на Восток.
Я прикрыл глаза и стал представлять себе, что живу здесь давно вместе с Максимом и Ирой, что мы родные люди, что у нас общие дела и интересы. Размечтался, одним словом. Под бормотание Максима - он что-то комментировал по ходу поисков - я даже вздремнул.
- С этой стороны ничего полезного нет, - сквозь дрему услышал я.- Пойдем на Восток.
- Начни с Владика, - вдруг сказал я.
- Что ты сказал? - встрепенулся Максим.
- Я сказал, начни с Владивостока.
- Нет, как ты назвал город?
- Владик, а что?
- Да ничего, откуда ты знаешь, что местные жители называют свой город Владиком?
- Ничего я не знаю, - буркнул я, но мозги мои уже сами пытались найти ответ на вполне справедливый вопрос.
Действительно, откуда возник Владик?
Максим стучал по клавишам, и достучался.
- Есть! - воскликнул он.- Кажется, нашел.
Я выбрался из кресла, встал за спиной Максима и прочел небольшую заметку. По мере чтения я все больше погружался в уныние. Там  говорилось о сбежавшем из психушки опасном больном. Из примет сообщалось о кожаной куртке и армейских ботинках. Более подробные приметы газета обещала опубликовать в ближайшие часы. Именно часы, а не дни.
- Ну вот, приехали,- грустно сказал я в затылок Максима. - А ты меня в дом притащил.
- Не пори чепухи, - он всерьез разозлился.
- Это не чепуха. Ты-то ладно, здоровый бугай. А Ирочка?
- Ирочка!? - переспросил Максим, развернувшись ко мне. - Ну-ка скажи, ты способен навредить моей сестре?
- Любому, кто ее обидит, вырву язык и выдерну руки и ноги.
Сказал я искренне, так как думал. Но краска заливала мое лицо.  Чувствовал, как оно горит. Я стеснялся, что нечаянно открыл свою тайну.
Максим продолжал вглядываться в меня. И по мере того, как я все больше краснел, в его глазах появлялось непонятное мне веселье..
- Чему ты радуешься? Я повода не вижу.
- А я вижу. Во-первых, никакой ты не псих, это я тебе как спец говорю. Во-вторых... Думаешь, я в своих командировках не переживаю за Ирку? Она ж одна тут остается, все ее ухажеры ботаники. Да никого из них она и не приближает. А всякой шушеры, вроде твоих вчерашних клиентов, и в нашем Городе хватает.
- Ну и что? - спросил я, а в душе ликовал. Понравилась информация о ботаниках, которые не имеют шансов. По крайней мере, Максим так считает.
- Пока ты здесь, я могу спокойно ехать по своим делам.
- Ты в своем уме!? 
- А ты отказываешься оберегать Ирку в мое отсутствие?
- Максим, ты можешь быть серьезным?
- Я серьезен как никогда. Оставим пока этот разговор, дождемся Ирины. А сейчас займемся анализом. И будем следить за публикациями на этом сайте, - Максим указал на компьютер. - Итак, что мы имеем?...
Имели мы немного. Но лучше куцая информация, чем ничего


                6

    Генерал просматривал почту. Он всегда начинал день с почты. Собственно, то, что лежало  в отдельных папках, трудно назвать почтой. Здесь была собрана криминальная информация и ориентировки по линии МВД почти со всей Сибири и Дальнего Востока. Быстро пролистывая страницы, генерал бегло читал их и не нашел ничего такого, что могло заинтересовать его службу. Среди ориентировок была и короткая справка из Уссурийска о беглом психе.
Если бы глава одной из самых засекреченных спецслужб Сибири знал, сколько неприятностей принесет лично ему  "дело о психе", он начал бы действовать уже сегодня, прямо с утра.
А так... Сбежавший псих - дело милиции. К терроризму и наркотрафику отношения не имеет.
    Особо срочных дел не предвиделось -  обычный распорядок. Приедет Максим, надо уделить ему время. Пусть еще отдохнет пару дней, скоро ему предстоит командировка в одну среднеазиатскую республику. Нет, уже государство, а не республика. Расплодились после развала СССР.
   Генерал ничего не имел против, когда империя распалась. Да и саму канувшую в Лету систему не жаловал. Но служил честно -  не системе, а стране, России.  Однако границы стали неконтролируемые и поведение новоявленных государств непредсказуемое. Забот у его службы только прибавилось.  Активизировались исламские фюреры,  засылая банды террористов для дестабилизации обстановки в соседних с Россией государствах.
Политические амбиции новых ханов и эмиров,  борьба за власть,  кровавые междуусобицы между ними с использованием любых средств - в итоге поток наркотиков превратился в широкую реку. Большие деньги шли на вооружение  новых банд.
Иметь под боком такой постоянно тлеющий очаг, способный в любую минуту взорваться крупномасштабной войной, не могла позволить себе ни одна страна в мире. Вот и пришлось помогать здравомыслящим деятелям удерживать и укреплять свою власть. С учетом, разумеется, местных особенностей и менталитета.
Так что работы Максиму еще хватает. Рано он собрался уходить.
Генерал отвлекся от текучки и  задумался о своей роли в жизни приемных Максимки и Иринки. Без сомнений,  он их любит. Очень любит. Он всегда хотел дочку, а родились два сына. Он хотел, чтобы кто-то пошел по его стопам, а родные дети стали музыкантами. Сыграли роль гены материнские. Их мама могла бы сделать блестящую карьеру, как певица и как пианистка.
Вместо карьеры она выбрала семью. Теперь она счастлива. Старший сын собрал отличную группу, исполняет песни собственного сочинения и очень популярен у молодежи. Хотя многие его песни нравятся и генералу, он их с удовольствием слушает. Младший, наверное, вообще гений. Ему напророчил большой успех сам Растропович, послушав сольное выступление для виолончели с оркестром тогда еще совсем юного музыканта.
 Конечно, генерал любит своих детей. И гордится ими. Но не меньше он любит, нет, обожает Иринку, такую долгожданную дочку. И Максима он любит, решившего пойти по стопам приемного отца. А как генерал переживает, отправляя любимца на очередное опасное  задание?.. Но иначе он не может поступать. Тем более, что Максим стал настоящим мастером в своем деле. Профессионал, каких мало даже в их элитной спецслужбе. Грех не использовать его  способности на полную катушку.

                7

    Ира шумно ворвалась домой. Громко хлопнула дверь, вот полетели туфли, сброшенные на ходу, одновременно слетел плащик с плеч и скинут на стул в коридоре.
Ира уже в ванной, моет руки. И все это время щебечет что-то. Я не вслушивался в слова, ее голосок звучал музыкой. Но потом до меня стал доходить смысл.
 - И старик хочет лицезреть экземпляр, - это его выражение - который сумел выжить, наглотавшись такой гадости.
- Ирка, остановись, - выйдя в коридор, сказал Максим. - Задись за стол, поешь, потом расскажешь все по  порядку.
Пока ждали Иру с работы, Максим сварил отличный борщ и нажарил картошки с грибами.
- Ты еще и кулинар отменный, - с уважением оценил я,  глядя как он ловко расправляется с мясом и овощами.
- Мы же вдвоем живем. Ирка работает, а я сейчас бездельничаю. Чего ж не приготовить, не  побаловать любимую сестренку.
Ира уселась за стол, приняла как должное, что брат за ней ухаживает - ставит тарелку борща, пододвигает сметану, зелень поближе.
- А вы уже обедали? - спросила она, заправляя борщ сметаной и травкой.
- Только борща поели, - ответил Максим. - Картошку с грибами вместе с тобой будем есть. А ты не торопись, успеешь поделиться новостями.
Новости были более чем любопытные. Оказалось, что меня накормили препаратом, парализующим волю. Кроме этого, в крови нашли какую-то химию, блокирующую память. Но самое интересное - в организм попали препараты, которые служат противоядием тому, чем пичкали сначала.
- Конечно, в лаборатории никто не мог все это определить,-рассказывала Ира. - Тогда я пошла к нашему старику. Это эпидемиолог, - пояснила она мне.- Он сидел в  лагере  где-то в этих краях. Мальчишкой попал. Когда их всех освободили, он здесь прижился, потому что дома, в Одессе, никого из родных не осталось. Сгинули, как он говорит, в сталинско-гитлеровских лагерях. Ну вот, показала я ему результаты анализов. Он жутко разволновался и спросил: "Это кто-то из сослуживцев Максима, деточка?" Он меня так зовет. Я говорю - нет. И сама спрашиваю; почему вы так решили? А он : "Это препараты из арсенала КГБ, или как он сейчас называется. И яды, и противоядия."
 - Борис Арнольдович ,- прошу его,- я ничего не понимаю. Какие яды? Причем здесь противоядие?
И он рассказал, что в лагере сидели с ним пленные японцы. Они были ученые, химики, но попали в лагерь как рядовые солдаты. Узнав, что мальчишка мечтает стать врачом и бороться с эпидемиями, они стали его обучать. Среди прочего, они рассказали,  как из простых грибов делать страшные яды,  как можно съедобную траву, скажем, пересадив ее в другую климатическую зону, превратить в яд. В общем, много чего он узнал за годы отсидки. Потом, когда он уже выучился, стал эпидемиологом и получил свою  лабораторию, Борис Арнольдович попытался воспроизвести то, что запомнил по рассказам японцев.
Увидев результаты экспериментов на лабораторных животных, он пришел в ужас и немедленно все уничтожил. Даже записей не оставил, боялся, что узнают в КГБ и заставят заниматься только этим страшным делом. Он знал, что все спецслужбы мира работают над разными видами бактериологического и химического оружия. Хотя они запрещены для применения еще в 1925 году - старик назвал какой-то Женевский протокол. И тогда пришла ему в голову другая идея - искать противоядия.
Так он узнал практически обо всех существующих в мире ядах и, конечно, противоядиях. Поэтому он сразу определил всю эту дрянь в твоих анализах и потому спросил, не имеешь ли ты отношение к спецслужбе.
- Пожалуй, это все, что я узнала,- закончила свой рассказ Ира. - Он сыпал какими-то формулами, химическими соединениями, я их не запомнила.
- Про лечение не спросила? - задал вопрос Максим.
- Спросила. Он ответил, что блокировка памяти медикаментозно не лечится. Нужны покой и время. Или какой-то сильный стресс.
 - Стрессов на его долю уже выпало немало. Как-нибудь обойдемся без них. Покой мы обеспечить можем. А вот время... Неизвестно, сколько его нам отпущено.
- Что ты имеешь ввиду? - в голосе Иры звучала тревога. Или мне показалось?
- Допивай кофе, потом продолжим... Ира, а Борис Арнольдович не говорил, как давно его пичкали этими препаратами?
 - Говорил. Примерно с неделю Гоша не принимал ничего из этого. А раньше его кормили, судя по всему, лошадиными дозами. Человек от таких доз впадает в кому.
- Тогда понятно, почему у меня оказалось противоядие, - вступил и я. До сих пор слушал молча. -   Я им зачем-то нужен был живым.
- И слава Богу, -  вырвалось у Иры.
Я увидел, что она сразу смутилась, и у нее порозовели щечки.
Максим с веселым удовольствием поглядывал на нас и вдруг выдал:
- А Гоша тебя называет Ирочкой. И пообещал вырвать язык и что-то сделать с ногами и руками у любого, кто тебя обидит.
- С чего вдруг возникла эта тема? - спросила Ира.
- Пойдем к твоему компьютеру, покажем, с чего вдруг...
Ира сразу подсела к компьютерному столику, оживила монитор. Максим так и оставил информашку на экране.
- Что-то тут не так, - прочитав, задумчиво произнесла она.- Нет названия города, неизвестна больница, нет адресата, куда сообщать. И приметы странные - куртка, ботинки...
- Пролистай дальше, они обещали в ближайшее  время  добавить приметы.
Ира мышкой подвигала страницы на экране. За несколько часов появилось много новой информации.
Но вот и то, что мы искали. Да, это точно меня ищут. В приметах говорится о росте примерно в 180 см, атлетическом телосложении, темные длинные волосы, широко расставленные глаза. Ни в коем случае не пытаться задержать, это опасно. Сообщить в ближайший отдел милиции.
Мы долго молчали. Я ждал своей участи. Как Ира решит, так и будет. Теперь я понял, что означает опустошенность. С полным безразличием я думал, где окажусь в ближайшее время и в каком  качестве. В милиции  или в руках неизвестных мне людей, которым я зачем-то нужен.  С тех пор, как я очнулся на той дороге в Город, за меня решали мою судьбу.
- Гоша, думаешь, я не заметила, что ты постригся? Тебе так лучше, - Ира говорила совсем не то, что я ожидал.
Она поднялась из кресла и повернулась к нам.
- Что вы, как на похоронах, пошли на кухню. Мне захотелось покурить. Кажется, где-то в буфете была пачка сигарет.
Я ждал хоть какой-то реплики от Максима, но он как воды в рот набрал.
На кухне Ира достала сигареты, нашла пепельницу, уселась на свое место и закурила. Не очень умело, видно, что не курит постоянно. Максим тоже потянулся к пачке, хотя раньше я не видел его курящим.
Взял сигарету и я. Вдохнул дым и понял, что мне он не нравится.
- Максим, что будем делать? - прервала молчание Ира.
- А ты как считаешь?
- Потому и спрашиваю. Ты же спец, а я в этом ничего не понимаю.
- Я солдат, интриги разные не для меня. И все же хочу услышать твои выводы, Ира.
- Ну, я думаю,  Гоша в криминале не замешан. Иначе они бы сообщили о преступнике.
- То есть, ты уверена, что именно Гошу ищут?
- Да. По приметам - это он.
Я смотрел на Максима, что-то в нем изменилось. В глазах, вместо веселой усмешки, появилась жесткость. Губы вытянулись в прямую линию, движения стали экономными, что ли, более скупыми. Ира, похоже, привыкла видеть брата разным и не удивлялась.
- Может, с дядей Лешей...
- Нет! - резко оборвал Максим. Потом добавил помягче. - Генерал будет соблюдать закон. Наверняка у него на столе уже лежит ориентировка. По линии МВД. И он посчитает  правильным сообщить о Гоше. А потом начнет разбираться, если мы его попросим. Вы хотите пойти по такому пути?
- Нет, - быстро сказала Ира. А я спросил Максима:
- А как же ты? Не соблюдаешь закон?
- Соблюдаю. Но живу по совести. Пока не узнаю, на чьей стороне закон - на твоей или тех, кто тебя разыскивает - я не выпущу тебя отсюда.
- Братик, я тебя очень люблю!
- Будем действовать по порядку, - Максим, похоже, что-то для себя решил и говорил уверенно. - Гошину одежду складываем в сумку, закинем на антресоль. Волосы красим...какой цвет лучше, Ира - черный или высветлить?
- Черный лучше, - ответила Ира. - Если высветлить, то скоро появятся темные корни.
- Пусть черный. Этим тебе придется заняться, Ира. А ты ... у тебя борода растет быстро?
 Я в ответ пожал плечами.
- А, ну да, ты же не знаешь. В любом случае больше не брейся, пару дней  подождем. Я сегодня поеду на Базу, попробую раздобыть чистый паспорт. Не возражаешь побыть гражданином, допустим, Казахстана?
- Как скажешь. Пусть будет Казахстан.
- Несколько дней ты, Гоша, из дома не выходишь. Мы пока не знаем, разосланы твои фото или нет. Но я уточню это завтра, в нашем горотделе милиции. Вопросы есть?
У нас с Ирой вопросов не было.

               
                8

 Черная "Тойота" с правым рулем удалялась от Владивостока. Пройдя километров сорок, она съехала с широкой магистрали на узкое шоссе, проложенное через лес.  Еще через пару километров выбралась из леса
на большую поляну и остановилась у железных ворот. Справа виднелось совершенно круглое озеро, скорее всего, искуственного происхождения. С обеих сторон ворот расходились стены забора. Именно стены, как в крепости.
   Из ворот никто не вышел, но створки начали раъезжаться  и "Тойоте" позволили въехать во двор. Когда из машины вышел ее водитель, ворота уже снова были закрыты.
Приезжий - начальник службы безопасности кампании "Иультин" Ганыгин - прошел к высокому крыльцу, поднялся по каменным ступеням к большой двери и она перед ним опять сама собой распахнулась.
Ганыгин шел не поднимая глаз, хотя обычно он обязательно оглядывал дом. Там есть на что посмотреть.
Сработала фантазия архитектора, или таково  пожелание заказчика, но дом  выстроен в смешанном стиле: что-то в нем от восточной пагоды и   что-то от сибирской деревни. Второй этаж  уже и короче первого, так что свободная часть крыши первого служила галереей второму. Третий этаж повторял ту же конфигурацию и имел такую же галерею. Галереи укрыты сильно скошенной кровлей и все вместе как раз походило на пагоду.
Два этажа необычного дома были каменными. А третий представлял собой бревенчатую  избу с четырехскатной крышей, покрытой, правда, не соломой, а красной черепицей.
Вот в этот дом и вошел владелец черной "Тойоты".
Пройдя до середины коридора, он уже сам открыл дверь и вошел в просторный салон.
И здесь наблюдалось смешение стилей. Современная мебель соседствовала с плетеными креслами, на стенах охотничьи трофеи - чучела птиц, головы лесных животных. У входа слева стояло чучело медведя с протянутой лапой. У большого камина полукругом стояли кресла.
В одном из них сидел Хозяин - владельца такой крепости-усадьбы никак не назовешь с маленькой буквы. Перед ним столик с бутылками и бокалами.
 - Проходи, садись, - буркнул Хозяин.
Гость прошел и опустился в одно из кресел сбоку. Тишину нарушало  лишь потрескивание горящих поленьев в камине. Гость молчал, ждал то ли вопроса, то ли разрешения говорить.
- Рассказывай, - сказал,  наконец,  Хозяин.- Со всеми подробностями.
- Как я вам говорил по телефону...
- Нет, - прервал Хозяин, - начни с того момента, когда он очухался.
- Хорошо. Он открыл глаза на третий день, после того, как, по вашему приказу, мы стали вводить ему противоядие. Шевелить руками и ногами  не мог, двигались только глаза. Врач определил нарушение двигательного центра. При выходе из комы такое случается. Всю последнюю неделю он ни разу не пошевелил ни рукой, ни ногой. Не вставал и даже не ворочал головой. Это можно увидеть на пленках видеонаблюдения.
- Запись шла днем и ночью?
- Да.
- Он разговаривал?
- Нет. Не произнес ни слова.
- Давай дальше.
- Это случилось позавчера вечером...
- Почему сразу мне не сообщили?
- Думали, поймаем его быстро.
- Думали... Было бы чем думать, мудаки. За что такие деньги плачу?
Гость молча проглотил обиду. Виноватым он себя не чувствовал. Говорил же Хозяину, что одного охранника надо поселить в ту же комнату. На всякий случай. Но напоминать об этом сейчас не время. Поскорее закончить тягостный разговор и поехать заниматься делом.
- Как он ушел?
- Один из охранников, как обычно, нес ужин - судочки с бульоном и пюре по рецепту врача. Открыл дверь и тут же получил по голове. Клиент снял с охранника одежду, уложил его в койку, напялил на себя брюки и свитер, ботинки, видимо, нес в руке. Без шума добрался до второго охранника и его оглушил. Причем, надолго. Мы его откачали только часа через три.
- А что с камерами наблюдения?
- Проверили. Они в порядке.
- Как же это? Камеры в порядке, а второй охранник ничего не видел.
- Загадка. Работаем над этим.
- А как появилась на сайте новостей та дурацкая информация?
- Я позвонил в городскую газету, чтобы оставили место для объявления. Они спросили, о чем пойдет речь. Я сказал о сбежавшем психе в кожаной куртке и ботинках охранника. Предупредил, что привезу приметы. Кто-то из газеты поторопился сунуть горячую информацию в новостной канал.
- Идиоты. Все идиоты. Что сейчас делается?
- Двое суток не спим. Ищем везде, где он может появиться. Милиция отправила ориентировки по своим каналам.
- Найдите мне его. Он опасен. Если оклемался и вспомнил все, многие головы полетят и твоя не удержится. Свободен. И докладывай обо всем сразу.
Гость встал из кресла и пошел к выходу. Выпить ему так и не предложили. Да и какой он гость, так, шестерка. Хоть и считается начальником службы безопасности крупной кампании по экспорту и импорту. Бывший майор бывшего КГБ Ганыгин стал шестеркой у бывшего зека по кличке Пика, отсидевшего по тюрьмам не меньше лет, чем прослужил майор в органах.


             
                9 

 Борода отрастала быстро. И была она темнее волос на голове. Почти черная.
Точно  такой же цвет Ира подобрала для моей теперешней шевелюры. Потом
похимичила кремами и каким-то карандашиком - глаза стали меньше и, кажется, приблизились к переносице.
   Максим последнюю неделю уезжал очень рано и поздно приезжал. Ира
сказала, что это верный признак скорой командировки. Он сам ничего не рас-
сказывал, но видно было, что мыслями он далеко от дома. Тем не менее, он
внимательно следил за моими превращениями и строго-настрого запретил
мне выходить на улицу.
Наконец, мне разрешили выйти, но только до ближайшего фотоателье.
А еще через день Максим принес паспорт. Слегка потрепанный, якобы выданный три года назад. Теперь я был гражданином Казахстана, Егором Андреевичем Волковым. Отчество я получил от Макса с Ирой - они были Андреевичами - , а фамилия досталась от их дальних родственников, которые и в самом деле жили в Алма-Ата, бывшей столице Казахстана.
   Конечно, я пытался восстановить свою память. Но пока это плохо получа-
лось. Какие-то смутные картины появлялись и исчезали прежде, чем мне
удавалось связать их в логическую цепочку. Я надежды не терял.
   Как-то Ира принесла настойку и велела пить ее по нескольку раз в день.
Приготовил ее, настойку на каких-то травах, тот самый эпидемиолог.
  - Он сказал, что это поможет быстрее очистить кровь, - пояснила Ира.
Однажды, глядя на Макса, играющего с двухпудовой гирей для разминки, мне
тоже захотелось размять мышцы. Неожиданно для себя, я начал выполнять
движения, похожие на упражнения в восточных единоборствах. Максим
внимательно смотрел.
   - Похоже, ты занимался ушу или тэквондо, - сказал он, когда я закончил.   
   - Скорее тэквондо, - ответил я. - Мне почему-то кажется, что я много общался
с корейцами.
   Об этом говорил еще один факт. Как-то за ужином я спросил:
-- А чимчи у вас нет?
   Оба удивленно посмотрели на меня.
   - А что это такое? - спросила Ира.
   - Это острая корейская капуста, - объяснил Максим. - Ты вспомнил что-то из
прошлой жизни?
---Пока нет, - я отрицательно покачал головой. - Какие-то смутные картины. Но вкус чимчи помню, а особенно ее аромат.
   Одна картина постоянно возникала в мыслях. Мы идем по лесу. Мы - это
я и старик, похожий на корейца. Он учит меня ходить бесшумно, неожиданно исчезать и так же появляться. Старик показывает. Вот он только что был на моих глазах - и нет его. Я нарезаю круги вокруг места его исчезновения и не нахожу. А потом он появляется из-за дерева, у которого я проходил дважды. Дальше я вижу большую лесную поляну, мы сидим в позе лотоса и ждем восхода солнца. Старик учит меня медитировать, очищать мозги от мусора - так он называет негативные   мысли.
  Целиком картина всплыла не сразу. Сначала я видел только себя, потом
старик оказался рядом. Деталь за деталью...Наконец, я понял, почему
именно это воспоминание возникало чаще других. Медитация...Старик
говорил: "Хочешь сосредоточиться на чем-то важном - медитируй. Хочешь
вспомнить что-то важное - медитируй. Хочешь решить сложную задачу -
медитируй."
 

               

                10

Хозяин гибрида пагоды с крестьянской избой сидел на любимом месте, в кресле перед камином, и смотрел на огонь.
Считалось, что он думает, строит планы. На самом деле он не был приучен думать, тем более строить планы. В лагерях и в перерывах между отсидками он жил одним днем, план прост и понятен - улечься спать не голодным и проснуться  живым.
Тем не менее, он уже в юности отличался житейским умом, а с годами стал авторитетом в решении самых сложных вопросов. За ним всегда оставалось последнее слово при разборках -  как на воле, так и за колючкой.
Именно эти качества позволили ему стать тем, кем он был сейчас –
Президентом крупной легальной кампании и паханом группировок  Дальнего Востока.
Хозяин посмотрел на телефон на столике с напитками. Странно, что он молчит.  В Москве уже позднее утро и кто-то из стукачей – Хозяин не сомневался, что они есть в его окружении и даже почти  вычислил их – сообщил уже московскому боссу о побеге важного свидетеля. Звонить сам не собирался, он привык решать свои проблемы без советов со стороны.
Когда телефон тихо замурлыкал, Хозяин был готов выслушать все то, что сам бы сказал на месте босса.
- Слушаю.
- Это я тебя слушаю. Рассказывай.
- О чем?
- Под мудака работаешь? Или меня таковым считаешь?
  Ответа не было - на риторические вопросы Хозяин предпочитал не отвечать.
  - Чего молчишь? Кто у тебя сбежал?
  - Охранник.
  -Какой охранник? Клещами из тебя информацию вытаскивать, что-ли?
  -Он недавно у нас. Из тех, что с дилерской фирмой вошли в компанию.
  - Ну, и в чем фишка? Он же не должен про наши дела знать.
  - Он и не знал, пока в командировку телохранителем моего заместителя 
не поехал. На переговоры. Обратно они с товаром возвращались. Новичок, похоже, что-то разнюхал  и стал копать.
  -Много накопал?
- Это мы и хотели из него вытрясти. И кому слил информацию. Если слил.  Да не успели.
- Теперь точно сольет.
- Это вряд-ли. Наш доктор ему память заблокировал.
- Слушай, Пика, не нравится мне все это. Третий прокол подряд. То товар из-под носа увели...
- Не увели, - перебил Хозяин. – Мы все вернули.
- Да, но чего нам это стоило? И шуму было много в определенных кругах. Еще пару проколов – и с нами не захотят иметь дело.
- Исключено! – Категорично возразил Хозяин, которого московский абонент назвал Пикой. – Лучше и надежней нас им не найти.
- Ну да, - согласился москвич. – Я ведь тебя из-за колючки затем и вытащил, чтобы с беспределом в твоих краях покончить и наладить дело. Но ты же знаешь – просочиться что-то, до суда не дойдет, нам с тобой головы не сносить. И все на нас спишут. Так что не прокалывайся больше. И охранника того найди обязательно.
- Найдем, - заверил Хозяин и оба положили трубки.
- За голову свою испугался, - пробурчал Пика. – Зачем дураку голова? Для генеральской папахи, разве что...
За свою голову Хозяин не переживал. Давно готовы пути отхода. А московскому боссу – тому светит или тюрьма, или пуля в ту самую голову. Из собственного табельного оружия.

            
                11

Максим уехал. Сборы у него недолгие – минимум вещей в небольшую сумку. А разговор со мной оказался долгим.
- Уезжаю недели на две, - начал он свой инструктаж. – Оставляю на твое попечение мое главное богатство – сестру.
Я приготовился слушать, что и как должен делать для защиты Ирочки. Но Максим меня удивил. В очередной раз. Речь шла о моей безопасности. Пореже выходить в город, не маячить перед соседями, на улице следить, кто обращает на меня пристальное внимание, и быть готовым к неожиданностям, вроде захвата врасплох. С милицией, если такое случится, быть предельно вежливым и хорошо запомнить легенду о родственниках здесь и в Казахстане. Можно говорить, что занят поисками работы в России.
- Твоего фото в милиции нет, - говорил Максим. – Но есть указание тебя не брать, только сообщить по телефону о твоем местонахождении. Номер телефона я записал, вот он, зарегестрирован во Владивостоке.
Я посмотрел на номер. Цифры мне ни о чем не говорили. Запомнив его, я разорвал бумажку на мелкие кусочки.
Максим уехал во вторник. А в среду пришел участковый милиционер.
Когда в дверь позвонили, я был в ванной. Накинув просторный банный халат Макса, скрывающий мою мощную фигуру, я тихо подошел к двери и глянул в глазок, пржде чем открыть.
- Здравствуйте, - первым поздоровался я.
- Здрасте, - не сразу ответил милиционер. – А вы кто?
- Живу я здесь. Временно.
- А хозяева дома?
- Нет. Они на работе.
- Войти можно?
- Можно. А зачем?
- Ну... поговорить. Документы проверить, если они у вас имеются.
- Имеются. Входите.
Пошаркав ногами по половику, он прошел в комнату. Быстро оглядевшись, повернулся ко мне.
- Так я могу посмотреть ваши документы?
- Сначала представьтесь.
- Ах, да. Старший лейтенант Капустин Виктор Николаевич. Участковый.
Он полез доставать удостоверение, но я остановил его жестом, подошел к шкафу, вытащил из кармана куртки паспорт и протянул Капустину. Тот пролистал его, чуть дольше задержавшись на домашнем адресе.
- Давно приехали, Егор Андреевич?
- Пять недель здесь, Виктор Николаевич, - прибавив две недели, ответил я.
- Сколько собираетесь пробыть?
- Месяц-полтора, - Максим предупреждал, что регистрация действительна три месяца. – Если раньше не найду подходящей работы.
- И какую работу вы считаете подходящей?
- Интересную. И хорошо оплачиваемую.
- Все же, какую конкретно работу вы ищете, Егор Андреевич?
- Как найду, непременно вас проинформирую, Виктор Николаевич.
Капустин потоптался еще немного, проговорил несколько вежливых фраз, пожелав мне успеха в поисках работы, и ушел.
Вечером я доложил Ире о визите и своем беспокойстве. Капустин, скорее всего запомнил адрес в Алма-Ата и может направить запрос. Ира тут же стала набирать номер телефона родственников в Казахстане. Я не слышал, что говорили на другом конце, но по репликам Иры понял, что запрос уже состоялся. По телефону.
Закончив беседу всяческими пожеланиями, Ира положила трубку.
- Мой братик большая умница. Он их подготовил к такому запросу и наши родичи с честью выполнили домашнее задание.
- Их спросили, когда я уехал?
- Да. Они сказали, месяц с небольшим прошло.
Причин для беспокойства вроде бы не было. Но тревожное чувство меня не покидало. Участковый милиционер пришел не просто так. Его навели. Кто-то сообщил о незнакомце в квартире Максима и Иры. Значит, меня ищут и довольно активно.
Через пару дней появился новый повод для тревоги.
Я решил сварить плов и направился в ближайший супермаркет за бараниной. Перед магазином меня остановил прохожий и спросил, как пройти на улицу Белинского. Задумавшись ненадолго, я сказал, что такой улицы в нашем городе нет.
Еще раз воздал должное предусмотрительности Максима. Он принес как-то подробную карту Города и не успокоился, пока я не запомнил все улицы и переулки, как куда пройти и адреса всяческих учреждений, контор, магазинов и прочих достопримечательностей.
- Может, вы перепутали с улицей Чернышевского? – Спросил я прохожего. – Такая улица есть и я могу рассказать, как туда добраться.
Тот согласился на улицу Чернышевского. Я стал объяснять и понял, что  он не столько слушает, сколько всматривается в меня. Я закончил описывать маршрут, а он все не отлипал.
- Вы поняли, как пройти на улицу Чернышевского?
- Что? Да-да, спасибо.
В магазине я глянул в витринное стекло. Прохожий стоял на том же месте и смотрел в сторону входа в магазин. Редкостный неумеха, подумал я, вспомнив персонаж Гергия Вицина в гайдаевском фильме про Шурика. Тот среди ночи, да еще в пургу спрашивал дорогу в библиотеку.
После этого случая тревога не покидала меня ни на минуту. Но боялся не за себя. Не хотелось навлечь беду на Иру с Максимом.
Удариться в бега я не мог – обещал Максу оберегать Ирочку. Рассказать ей о своих опасениях не решался. Удрать она мне не позволит, а волноваться будет.
С того дня я стал провожать Иру до работы, а вечером встречал. Но так, чтобы она меня не замечала.
Несколько дней ничего не происходило. А одним вечером...
За два квартала от дома, следуя за Ирой, я, как обычно, проходными дворами скоренько обошел вокруг, чтобы выйти ей навстречу. Будто вышел прогуляться. Шагнув из узкого прохода между домами на улицу, я увидел, как рядом с Ирой остановился джип. Открылись обе боковые дверки, и оттуда что-то спросили, потом что-то показали – Ира пригнулась, чтобы рассмотреть. Затем она отрицательно покачала головой и, увидев меня совсем рядом, что-то сказала. Дверки быстро закрылись, и джип укатил.
- Что они тебе показывали? – Спросил я, уже зная ответ.
- Твою фотографию.
- А почему так быстро уехали?
- Я сказала, что не знаю этого человека, но вот мой муж идет, возможно, он его видел.
- Муж?!
- Я ведь не знала, что ты будешь против и...
- Я?! Против?!
Схватив девушку за плечи, посмотрел ей в глаза и...почувствовал себя идиотом. Она потому и назвала меня своим мужем, чтобы отвести подозрения от моей персоны. Вот они и не стали вглядываться. И афишировать свои поиски, похоже, тоже не желали.
Молча шли мы домой. Ира направилась к себе, потом в ванную. Я в кухне накрывал стол.
За ужином я упорно смотрел в свою тарелку. Ощущал, как Ира поглядывает на меня.
- Ты разозлился на меня? – Не выдержала молчания Ира.
- Конечно, нет, - не поднимая головы, ответил я. – Злиться я могу только на себя.
- Почему?
- Втянул вас в неприятности, Притащил их прямо в ваш дом.
- Скажи, Егор, ты готов помочь человеку в беде?
- Ну да. Если могу.
- Нас с братом тоже так воспитали. Кроме того, есть еще одно обстоятельство: ты нам нравишься. Если честно, мне ты понравился сразу, когда я тебя увидела. Здоровенный,  как слон, а смущаешься, как девчонка. Мне продолжать или этого достаточно?
- Продолжи, пожалуйста, с того места, где я тебе понравился.
- Не вгоняй меня в краску, я и так чересчур откровенна. Я же все-таки девушка, а не мужик.
- Ирочка, кажется, я влюбляюсь в тебя.
- И в какой стадии ты находишься? Нет, эту тему оставим пока. Но обещаю к ней вернуться. Сейчас я хочу, чтобы ты понял: мы тебе помогаем, потому что это естественно для нас, и потому, что ты нуждаешься в помощи. Договорились?
- Да. Я больше не буду.
  -Вот и ладно. А теперь - спать. У меня уже один глаз закрылся.
А я еще долго не мог уснуть.

                12

   Ганыгин вернулся с очередной "встречи на расстоянии" со своей дочерью. Но на сей раз не стал запивать коньяком свою горечь от таких свиданий. Ему было о чем поразмышлять.
   Итак, беглеца надо найти. Чтобы... Чтобы..."Они ж убьют его! - подумал Ганыгин. - А парень-то хороший".
   Он сразу понравился, этот новичок. Ганыгину тогда вдруг захотелось иметь такого сына. Или, по крайней мере, он видел в нем достойного юношу для своей дочери в качестве... Да в любом качестве, хотя бы друга.
    Ганыгин припомнил, как знакомился с новичком.
   Очередная дилерская фирма вошла в состав империи Хозяина,  и Ганыгин, как начальник службы безопасности, отбирал в свою команду нужных людей из пополнения. Порог кабинета перешагнул крепкий парень с умными глазами и коротко представился.
   - Егор Ли.
   - Почему Ли? Ты не русский?
   - Русский. Но так вышло.
   - Давай-ка поподробней. Как это русский человек приобрел китайскую или корейскую фамилию.
   Егор молча, оценивающе смотрел на нового начальника. Потом развернулся и вышел из кабинета, тихо прикрыв дверь.
   Ганыгин опешил. Такого сроду не бывало в его кабинете за все десять лет работы. Он поднялся из-за стола, вышел в коридор и, глядя в спину уходящему парню, сказал:
   - Егор Ли! Жду завтра к восьми часам утра. На работу.
   Парень остановился, будто раздумывая над предложением, повернул голову и пообещал:
   -Буду к восьми часам утра.
   Недели через две Егор пришел к Ганыгину в кабинет и рассказал историю своей жизни. Не всю, правда. Но к тому времени Ганыгин собрал по своим каналам полное досье на Егора Кимовича Ли. Не выдавая, что знает о его жизни чуть ли не с пеленок, Ганыгин выслушал Егора  и, впервые за долгие годы, почувствовал симпатию к человеку,  совсем чужому, но почему-то казавшимся родным и близким.
   "Может, не стоило тогда его останавливать в коридоре, - размышлял Ганыгин. - И ничего бы сейчас парню не угрожало."  Но тут же отбросил эту мысль, как непродуктивную. Ганыгин не любил сослагательных наклонений. Пересев к компьютеру, стал просматривать краевую криминальную хронику. Не очень внимательно читая строчки интернетовских новостей, Ганыгин продолжал думать о своем.  И вдруг что-то зацепило. Была какая-то заметка-непонятка. Он пролистал в обратном порядке страницы. Вот она, зацепка.
    На дороге, вблизи Города, подобраны трое в бессознательном состоянии. Никаких увечий не обнаружено. Но очнулись они часа через два уже в больнице. У всех троих тяжелое сотрясение мозга. Как это случилось, никто из них не помнит. Или не хотят говорить. В милиции полагают, что была разборка между враждующими бандами, хотя следов, подтверждающих эту версию, на месте не нашли.
   Ганыгин задумчиво тер переносицу. Егор легко мог уложить троих, видел  его в деле.
Теперь предстоит решить трудную задачу: сообщать Хозяину или нет?
   Прошло больше трех недель, как Егор сбежал. Поиски продолжались, но не так уж активно. Заметка о тех пострадавших появилась на четвертый день после побега. Значит, само событие произошло накануне или за два дня до публикации. Вполне... Вполне... С другой стороны, если это Егор уложил ту троицу, то уже проявил бы себя. Точнее, по его наводке уже б начали копать под Хозяина. Однако все было тихо. И Хозяин больше не напоминает о беглеце. Так стоит ли будить лихо?
    Ганыгин раздумывал недолго. Глянув на часы - стрелка приближалась к цифре 4, ночь была на исходе - он решительно поднялся, выключил компьютер, погасил свет и, прихватив куртку, вышел из квартиры.
   "Рано утром буду в Городе, - размышлял, прогревая машину, Ганыгин. - Схожу в милицию, в больницу, желательно найти пострадавших. А там видно будет."

                13               

   Проводив Ирочку на работу, я возвращался домой. Как же приятно считать своим домом квартиру Макса и Иры! А еще я был счастлив от того, что утром, уже не таясь, выходил вместе с Ирой. И она, крепко, по-хозяйски прихватив меня под руку, шагала рядом. И мы болтали с ней обо всем и ни о чем.
Наискосок против нашего дома располагалось кафе-стекляшка. Проходя мимо, я непременно осматривал сквозь стекло посетителей - отсюда удобно наблюдать за нашим подъездом. Обычно ничего не  вызывало подозрений. Люди что-то ели, пили, не обращая внимания ни на улицу, ни на окружающих.
Занятый своими приятными мыслями, я прошел мимо кафе. Через минуту осознал, что сегодня что-то не так, как  обычно. Вернувшись, увидел мужчину, и он смотрел прямо на меня. Смотрел внимательно, не так, как это бы делал простой посетитель. Я поднялся по ступенькам и вошел в кафе. Направился к столику незнакомца  и остановился напротив. Какое-то время мы молча разлядывали друг друга.
- Мы с вами знакомы? - наконец спросил я.
- Не знаю. А что - должны? - вопросом ответил тот.
Я продолжал вглядываться в лицо мужчины. Он мне кого-то напоминал. Но кого? Кого-то из прошлой жизни, о которой я забыл?
 - Вы меня знаете?   
 - Может, знаю, может, нет.
- Как это понимать?
-Ты...Вы похожи на одного моего, скажем так, доброго приятеля.
- Можно присесть? - попросил я разрешения.
- Да, конечно.
- Расскажите, пожалуйста, о своем приятеле, на которого я похож, - попросил я, устраиваясь на стуле и все больше  убеждаясь, что знаю этого человека.
- Могу, пожалуй, - после некоторого раздумья сказал он. - Тот приятель работает в...в одной охранной фирме. Во Владивостоке. Он мастер восточных единоборств. Между прочим, классный мастер.
Точно.  Речь идет обо мне. Я это знал. Чувствовал.
- А не слишком ли он молод, чтобы быть вашим приятелем, - усомнился я.
- Ну, он не совсем приятель. Я руковожу фирмой, а он мой подчиненный.
В голове у меня прозвенел звоночек. Потом он усилился до звона и, неожиданно для себя, я произнес:
- Ганыгин, Дмитрий Алексеевич.
- Вспомнил все-таки, - удовлетворенно сказал Ганыгин.
- Немного. - Я мучительно напрягал память. Из мрака, будто глаза адаптировались к темноте, проступала картинка. - Вижу кабинет, мы так же сидим напротив друг друга, и я что-то рассказываю.
- Было такое, - кивнул Ганыгин.
- Как меня зовут?
- Ты Егор Кимович Ли.
- Я не русский?
Ганыгин улыбнулся.
- В первую нашу встречу звучал тот же вопрос. Но задал его я.
- И как я ответил?
- Русский. Но так вышло.
- А дальше? Я ведь, наверное, рассказал.
- Да.
Я ждал продолжения. Но Ганыгин молчал. Он сосредоточенно думал о чем-то.
- Давай сделаем так, - решил он, наконец. - Ты постараешься вспомнить сам. Если не получится, тогда я помогу. При следующей встрече.
- Она обязательно должна состояться?
- Думаю, да.
Теперь я раздумывал, прежде чем согласиться. Вариантов все равно не было.
- Ладно. Только скажите: меня ищут?
- Ищут.
- Я что-то натворил?
- Нет. За тобой ничего плохого не значится.
- Тогда кто и зачем меня ищет?   
- Насчет "кто" - оставим пока. А зачем... Ну, допустим, у тебя есть информация, которую кому-то невыгодно обнародовать.
-  Информация криминальная?
- В общем, да. Связанная с... скажем, с контрабандой.
- Но я не контрабандист?
- Нет, конечно. Я же сказал - за тобой нет ничего криминального. Ты просто узнал больше, чем кому-то этого хотелось.
- И меня пытаются замолчать навсегда. Я правильно понимаю?
Ганыгин не ответил. На его лице трудно что-то прочитать, но я ощущал, как в нем  борются какие-то чувства. Только спустя время я узнал, что этот сильный, уверенный в себе человек, в тот момент паниковал. В нем действительно боролось чувство служебного долга с совестью, подсказывающей, что во имя высшей справедливости не всякому долгу надо слепо следовать.
- Егор, давай сделаем так, - решившись на что-то, проговорил Ганыгин. - Ты вспоминай себя, а я через пару  дней приеду, и мы обо всем покалякаем. А пока... не уезжай никуда. Здесь у тебя надежные друзья. И очки не снимай.
- Вы знаете, у кого я живу?
- Знаю.
- А им ничего не угрожает?
- Думаю, ничего. Если ты высовываться не будешь.
Я не понял, что значит "не высовываться". Видимо, подразумевается та самая информация. Даже вспомнив ее, я должен держать рот на замке.
- Хорошо, - согласился я. – Но у меня еще вопрос. Нет, два.
- Валяй.
- Как вы меня вычислили?
- Прочитал заметку о трех отморозках на дороге. Сходил в милицию, в больницу, поговорил с участковыми. Остальное дело техники.
- Понятно, - протянул я. Действительно, выглядит предельно просто.
- Давай второй вопрос.
- Ваша роль в этом деле.
- Я тебе расскажу, но в другой раз, Встретимся здесь же.
Шагая домой, я пытался разобраться - доверять Ганыгину или нет? Поверить ему, значит, спокойно ждать  следующей встречи. Если есть сомнения, следует бежать... Нет, бежать ни в коем случае нельзя -  квартира засвечена, Ирочка одна. Остается ждать. И вспоминать.
Что там старый профессор говорил?  Стресс может разблокировать память. Можно ли встречу с Ганыгиным считать стрессом? Понятия не имею. Но встряску я определенно получил. 


                14


    Генерал положил трубку спутниковой связи и забарабанил пальцами правой руки по ладони левой. Скверная привычка, но... привычка. Потому  и по ладони, а не по столешнице. Получалось  бесшумно.
Итак,  Максим сдвинулся с мертвой точки.
 Первые два рейда прошли впустую. Хотя оперативная информация была точной. Шесть носильщиков с грузом наркотиков из Афганистана должны были передать груз в 30 км от границы, вблизи горного аула. Но к намеченному месту, где уже ждал отряд Максима, никто не пришел. Позже выяснилось - за несколько часов до встречи изменили место и время. Похоже, произошла утечка информации.
Второй рейд готовили в такой тайне, чтоб даже горные бараны не догадались. И снова осечка. В лощину, где шла передача груза, неожиданно влетел вертолет, быстро принял на борт носильщиков и тут же улетел. Отряд Максима был слишком далеко, чтобы успеть перехватить. Даже вертолет не сумели опознать.
В этот, третий раз носильщиков скрытно вели от границы. Довели до места стыковки с приемщиками. В очередной лощине стоял большой брезентовый шалаш, укрытый ветками. Дождавшись, когда носильщики войдут в укрытие, отряд начал выдвигаться к выходу из ущелья. И тут же услышали шум двигателей.
Эхо в горах мешало определить направление, откуда доносился звук. Пока вертели головами в разные стороны, верх шалаша распался и оттуда выпорхнул вертолет.
Все же в этот раз улов был, пусть и скромный. Удалось зафиксировать бортовой номер машины. И один боевик остался разбирать шалаш. Правда, живым он не дался. Сначала отстреливался, потом, скорее всего, проглотил ампулу с ядом.
- Везем тело с собой, - доложил генералу Максим. - Нашли также бейсболку с эмблемой  охранного агентства "Щит" во Владивостоке. Похоже, кто-то в спешке потерял.
Что ж, ниточка, хоть и тонкая, но появилась. Выяснить, кому принадлежит вертолет - пара пустяков. И труп идентифицировать можно. Тем более, есть адрес, откуда начинать поиск.
Однако вскоре генерал понял, что сложностей не убавилось. Выяснили,  что вертолет приписан к воинской части Российской армии, расквартированной там для защиты своих граждан, работающих в этом новом государстве. Вряд ли сами пилоты решили подзаработать. Скорее всего, кто-то из командования части активный участник акции. И этот "кто-то" не решился бы самостоятельно играть в эти опасные игры. Значит, есть "крыша", и она скроена наверняка в Москве.
Отсюда и сложность. Действовать надо очень осторожно, чтобы не вспугнуть. Иначе обрубят концы,  да еще и обвинят в клевете.
Генерал вновь  забарабанил по ладони. Минуты три, не больше. А потом начал раздавать распоряжения.
И машина завертелась.
Во Владивостоке выясняли об агентстве "Щит" - вряд ли бейсболка с ее эмблемой случайно оказалась в горах. В Москве аккуратно начали собирать досье на офицеров воинской части, к которой приписан вертолет


                15 

Реакция Иры оказалась не той, что я ожидал. Рассказывая вечером о встрече с Ганыгиным, я не поднимал головы, смотрел в стол. Лишь закончив рассказ, я решился взглянуть на Ирочку. Ее глаза сияли, губки растянулись в радостную улыбку.
- Я не понимаю...- начал я бормотать.
- А нечего понимать, Гошенька. Все просто замечательно. Ты знаешь, кто ты, ну, имя, фамилию узнал. Скоро вспомнишь остальное. Ты узнал человека из прошлого и правильно его назвал. Ты не псих, не уголовник - это очевидно, раз ты здесь, со мной, а не уехал с тем человеком... Кстати, как он тебя нашел? Ты спросил?
- Спросил, - вздохнул я. Ира до сих пор не знала про инцидент на дороге, когда мы встретились с Максимом и который вывел Ганыгина на меня. Врать я ей не мог и, снова упершись глазами в стол, рассказал  все.
Она встала со стула, обошла стол, подняла за подбородок мою голову, заставила посмотреть ей в глаза. Потом поцеловала меня в щеку и заявила:
- Я тобой горжусь.
На следующий день пришлось дать ей еще один повод для гордости.
Я встретил Ирочку у поликлиники после работы и мы не спеша двинулись домой. Прошли мимо клуба, в котором, как однажды рассказывала Ира, собираются все подонки Города. Таково веяние времени - чем выше цены за животные удовольствия в подобных заведениях, тем они престижней и тем больше мрази в них тусуются.
Мы уже миновали клуб, когда услышали за спиной:
- Ирка! Это ты, что ли?
- Не останавливайся, - тихо сказала мне Ира.
- Ирка, ты чего? Старых друзей не узнаешь?
Я услышал быстрые шаги. Пришлось все же остановиться. Оглянувшись, увидел парня, вышедшего из подъехавшего джипа - правая передняя дверка была открыта. Довольно симпатичный парень, портили его лишь шрам на левой щеке и давно вышедшая из моды толстая золотая цепь в вороте рубахи.
- Ты погуляй пока, парень, - велел он мне, приблизившись. - Нам с девушкой поговорить надо.
Ира покрепче ухватилась за меня и немного дрожащим голосом попросила:
- Оставь меня в покое. Максим же тебе... объяснил, чтобы ты не приставал ко мне.
- Ну-у-у, - нахмурился симпатяга со шрамом, - Максим своего дождется. А сейчас его нет и ты пойдешь со мной.
И он протянул руку к Ире. Но не дотянулся. Ухватив его за запястье, я рывком завел эту самую руку ему за спину. В плече хрустнуло, его самого развернуло на 180 градусов и согнуло под прямым углом.
Распахнулись остальные три дверки джипа и оттуда выскочили два быка и шофер. Я немного подождал, потом бросил им под ноги своего пленника, придав ему ускорение пинком в зад. Трое повалились на асфальт. Водила, слегка отставший, сумел перепрыгнуть кучу-малу и занес руку для удара.
Ирочка к этому моменту отступила на пару шагов. Умница, знает, что делать в подобных случаях.
Я нырнул под руку шоферюге. Тот, не удержавшись, крутнулся и оказался боком ко мне. И схлопотал ребром ладони по шее. Незадачливый защитник своего босса   сначала рухнул на колени, потом ткнулся мордой в асфальт.
Продолжая движение, я ногой в пах отправил в нокдаун успевшего подняться ближайшего быка и тем же приемом, что и водилу, уложил последнего из нападавших. Симпатяга со шрамом сидел на земле и баюкал правую руку. Я знал, что ключица не сломана, но вправлять сустав придется. И пара недель больничного  режима ему обеспечен. Ухватив подонка двумя пальцами за гланды так, что глаза его из орбит полезли, я предупредил:
- Никогда больше даже не смотри в сторону этой девушки. В следующий раз сделаю тебя калекой, а в третий раз убью. Моргни, если понял.
Бедняга быстро заморгал. Я отпустил его горло.
Все действо заняло не больше минуты. На всякий случай я оглядел группу парней и девиц у входа в клуб. С раскрытыми ртами они наблюдали за короткой схваткой и никто не спешил вмешаться. Вдруг одна девица захлопала  в ладоши, другая подхватила, еще и еще...Меня награждали аплодисментами. Я по-актерски поклонился и мы с Ирой быстро покинули сцену, пока не прибыла милиция.
Ирочка снова крепко ухватила меня под руку и, глядя на меня восхищенными глазами, сказала:
- Ты был очень хорош, Гошенька. Я такого даже в кино не видела.
Смущенный, я хотел перевести разговор на другую тему, но все же спросил.
- Кто он, симпатяга со шрамом?
- Мы учились в одном классе. Потом он стал рэкетиром. Чем он сейчас занимается - не имею понятия. Макс сказал, что он главарь теневых бизнесменов, но я не знаю, что это означает. Ну, а ко мне он приставал еще в школе. Макс его побил, потом еще раз, уже после школы. А тому все неймется.  Может, после сегодняшнего урока он образумится.
Дай-то Бог! - думал я с тоской. Мало я приволок в их дом своих проблем. Сегодня добавил еще одну. Ведь такие типы разума не имеют. Так что насчет образумится - это большой вопрос.
- Ира, ты не хочешь куда-нибудь уехать на время. Пока тут все не образуется.
- Никуда я не поеду! Даже не мечтай. - Она напряглась, как пружина, я почувствовал по руке, которой она за меня держалась.
- Хорошо,хорошо, - пошел я на попятную. - Только будь осторожной, пожалуйста. И я постараюсь глаз с тебя не спускать.
- А вот это мне определенно понравится, - расслабилась Ирочка. - Начни прямо сейчас.
Я имел в виду совсем другое. Но...
- С превеликим удовольствием, - согласился я. - И днем, и ночью не буду спускать с тебя глаз.
- Нет, - поправила меня Ирочка. - Ночью пока не надо. Потом, когда твоя ситуация прояснится...


                16

- Где труп? - спросил Пика. - И почему ты уверен, что он труп?
Сутулый человек с рябым, в оспинах лицом сидел на краешке стула и потел. Дорого бы он заплатил, чтобы оказаться за тысячу километров отсюда. Но надо отвечать на вопрос.
- Ему живым нельзя даваться. Побег из зоны и три убийства за ним. Он с ампулой не расставался никогда.
- Носильщиков встретили нормально, улетели без помех. С какого момента пошло наперекосяк?
- Так я по телефону...
- В телефоне я твоих глаз не вижу. Рассказывай.
- Ну, значится...
- Короче!
- Они загрузились в вертушку. Мы сбросили верх палатки и улетели. Он остался там, все убрать и замести следы. Когда вертушка за ним вернулась, пилоты увидели: что-то не так. Палатка на месте, никого не видать. Садиться не стали - а вдруг засада. Развернулись - и назад. На следующий день я послал двоих своих с местным пастухом, который в следах разбирается. Они пехом пошли. Ну, пастух растолковал потом. Наследили восемь человек. В спецназовских ботинках. Шли от границы,  ушли на восток.
- Значит, носильщиков вели от самой границы.
- Выходит, так. А еще пастух сказал, что из лощины двое из тех понесли груз, которого раньше у них не было. Я и подумал, что труп тащили. Был бы живой - сам бы ногами передвигал.
- Крепко сели нам на хвост, - подытожил Пика. После короткого раздумья решил. - Придется закрывать твою лавочку.
- А я... Со мной что будет?
Пика молча рассматривал рябого. На зоне они равны. Или почти равны. Один все же пахан. Но оба зеки. А в миру - слон и моська.
- Ты вот что, Рябой, - поставил задачу Хозяин по кличке Пика.- Контору сворачивай. Парней распусти. Выдай им месячное выходное пособие. И чтоб разбежались далеко, чтоб их не достать было. А ты... Как все свернешь, уходи к Охотнику. Там, в тайге, и тебя не достанут. Понадобишься - позову. Все! Иди работай.
- Спасибо, Хозяин. - Рябой встал, неловко поклонился и вышел за дверь. И только там, в коридоре, вдохнул полной грудью, утирая пот со лба и шеи.
Хозяин, оставшись один, понял:  только что он сделал первый шаг к отходу. Тому самому, о котором подумал после разговора по телефону с запаниковавшим московским боссом, будь он неладен. Втравил в гнусную историю с наркотой честного вора в законе.


                17

Ганыгина я увидел сразу. Он сидел на том же месте и через стеклянную стену кафе смотрел на меня.
Я вошел  и остановился перед ним.
- Здравствуйте! - На его лице ничего не  читалось - с хорошими или недобрыми вестями он прибыл.
- Привет, Егор. Садись... Закажешь что-нибудь?
- Только кофе.
- А я себя побалую пирогом с черникой.
Я ждал, когда он заговорит, а он ждал заказанный пирог. Ел он с видимым удовольствием, подобрав даже крошки.
- Вкусно. - Он с сожалением смотрел на пустую тарелку.- Дома  такой себе не сварганишь.
Один живет, - понял я. И попытался вспомнить, знаю ли что-нибудь о его семье. В голову ничего не приходило - то ли не знал, то ли забыл.
- Теперь можно и поговорить. Для начала хочу услышать, как твои дела.
- Все по-прежнему, - неопределенно ответил я.
- Я спрашиваю о памяти твоей. Вернулась?
- Не очень много. Вижу отдельные картинки без связи между собой.
- Расскажи, попробуем вместе вязать.
- Мелькнула комната - то ли больничная палата, то  ли тюремная камера. Белые стены, на окне решетка, у кровати капельница.
Ганыгин кивнул.
- Было такое.
- Потом увидел себя  в самолете,  кажется, с кем-то ругался и очень злился. Но вот  на кого или на что - пока неясно.
- Да, видимо, так и было. Прилетел ты злой, как тысяча чертей. Кстати, я впервые тогда услышал, как  ты материшься.
- Откуда прилетел? - быстро спросил я.
- Погоди, не лови меня на слове. А о жизни своей, о детстве, юности вспоминаешь?
- Какие-то отрывки. Дед, похожий на корейца или китайца, деревня на опушке леса. И сам лес. Вот лес чаще всего всплывает. То ломлюсь сквозь чащу, то валяюсь на полянке, то по деревьям лазаю. Как-то привиделось большое дупло, будто я в нем живу или просто сплю. А под деревом тот самый дед зовет меня спуститься.
- Тут я помогу тебе вспомнить, хотя о детстве твоем мало знаю. Тебя нашли на станции Седанка. Сидел трехлетний мальчишка один на станционной скамейке. Чистенький, опрятно одетый. На вопрос:"Где твоя мама?" малыш протянул конвертик с запиской. В ней указаны только имя и дата рождения. Далее предлагалось мальчика усыновить и дать ему свою фамилию. Биологические родители, утверждалось в той записке, недостойны продолжения рода и пусть их фамилия умрет вместе с ними. Ребенок в этом не виноват и имеет право на жизнь... Что с тобой?  Тебе плохо?
Мне было очень плохо. Может, я и знал об этом факте, но в изложении Ганыгина... Я представил, как моя мама оставляет меня одного на скамейке с конвертиком в руках и плачет от  боли. Через годы мне передалась эта дикая боль, будто  ткнули иглой прямо в сердце. Я верил, что мамины страдания всегда оставались при ней, живой или мертвой. И только сейчас она освободилась, передав мне и боль разлуки, и жертвенную любовь к невинному ребенку.
Несколько минут я сидел в оцепенении. Боль в сердце притупилась, я смог вздохнуть нормально. Чистый воздух будто развеял туман в моем сознании. С калейдоскопической скоростью замелькали яркие картины моего детства и юности.
Я вспомнил все.

Большая корейская семья жила в деревне, в нескольких бревенчатых  избах, окруженных общим невысоким частоколом. Почти вся земля, не занятая постройками, отдана под огороды.
В нескольких километрах протекал Амур. С другой стороны деревни начинался лес. Уссурийская тайга.
Главой семьи был прадед. Когда его не стало, место патриарха занял мой дед, к тому времени тоже ставший прадедом для нового поколения семьи.
Утро для нас начиналось с восходом солнца. Мы, детвора, собирались перед домиком прадеда, на площадке, посыпанной речным песком. Зимой площадка перекрывалась тентом от дождей и снега.
Выходил прадед, и мы вместе выполняли довольно сложный комплекс гимнастических упражнений. Потом нас разбивали на пары и мы отрабатывали элементы нападения и защиты, дважды, а то и трижды меняясь ролями.
Себя я помню лет с пяти. У меня были брат и сестра, я был старшим.
С какого-то момента прадед назначил мне индивидуальные тренировки. Он заметил, что я выгодно отличаюсь от сверстников, быстро усваивая непростые приемы. Теперь я весь день, от восхода солнца до заката, проводил с прадедом, позже с дедом. Мне разрешалось два коротких перерыва на детские игры.
К десяти годам я стал рослым крепким подростком, умеющим в любой потасовке одерживать победы. Меня побаивались и в деревне, и в школе даже более взрослые пацаны. Но я не слыл задирой или пустым драчуном.
Научился выживать в тайге в одиночку. Порой неделю бродил, имея при себе нож и кресало для добывания огня. Это два особых камушка. При трении друг о друга высекались искры, поджигающие сухой жгутик моха.
К тем же десяти годам я осознал, что не похож на других членов семьи. Я не был узкоглазым и цвет кожи более светлый. Тогда мне и рассказали, как нашли трехлетнего на каком-то вокзале. Подождав полгода - вдруг кто-то востребует малыша - меня усыновил младший из братьев Ким Ли.  Он тогда еще не имел своих детей.
Вот такая история. Про русского корейца.
         
Ганыгин слушал, не перебивая. Остальное он знал из моей автобиографии.  Школу я окончил в 16  лет, поступил в институт физкультуры. Потом армия - в десантуре. И работа после армии в дилерской фирме.
Свободные дни я проводил в своей семье, в деревне. Больше никаких родственников у меня не было.
- Я побывал у твоих, - сказал Ганыгин. - Видно,  что они тебя любят.
- Я  их тоже люблю. Отца и маму, деда, братьев, сестер.
- Отец твой с гордостью сказал, что почти всю свою зарплату отдаешь в семью.
- Ну да. Мне зачем деньги? Только на еду и одежду. А там детки малые. Я ведь, пока рос, ни в чем не нуждался. Теперь могу помочь другим жить достойно. Кстати, надо бы весточку им послать, а то волнуются за меня.
- Уже сделано, - успокоил Ганыгин. - Я им сказал, что ты в командировке. А тебе лучше пока не сообщать о себе никому. - Ганыгин смотрел на меня странным взглядом, с легкой полуулыбкой на губах. Я давно обратил на это внимание и подумал, что у него нет своих детей и он проявляет родительские чувства ко мне. - Поскольку к тебе вернулась память, я могу рассказать о своей роли в этом деле. И вместе подумаем, как дальше жить.
Мы проговорили часа три, выпив ведро кофе и закусывая пирогами. Я убедился, что пироги и в самом деле вкусные.


                18

Подходя к дому, я, по привычке, оглядел стоянку машин.
- Максим вернулся, - сообщил я Ирочке.
Она быстро подняла голову. День угасал, кое-где горел свет, но наши окна были темными.
- Как ты узнал? - спросила Ира. Она, похоже, даже мысли не допускала, что я ошибаюсь.
- "Нива" его стоит, - указал я на стоянку.
Пока ее хозяин ездил в командировки, машина дожидалась на Базе его возвращения.
Ира заторопилась к двери.
- Постараемся не шуметь, - попытался предупредить я. - Он наверняка спит.
Ира меня уже не слышала. Она вихрем ворвалась в квартиру, кинулась к брату - тот и в самом деле спал на своем диване - и принялась его тормошить, обнимать, целовать, приговаривая:
- Ты приехал, ты дома. Господи, как же я рада тебя видеть.
Я размечтался, что когда-нибудь Ирочка так же кинется ко мне с нежными словами.
Максим не выказывал неудовольствия, что прервали его сон. Он ласково смотрел на сестру, поглаживая ее по голове.
Потом мы, как всегда, сидели на кухне, кормили Максима и болтали. Собственно, Ира никому не давала раскрыть рта. Перескакивая с одного на другое, она поведала Максиму и мою историю "русского корейца", и про встречи с Ганыгиным и даже про схватку около клуба.
- Представляешь, Максик, их четверо, - торопилась Ирочка поделиться с  братом, какой у нее теперь защитник. - А Гоша их за минуту, даже меньше, уложил мордами в асфальт. Егору аж зааплодировали зрители у клуба.
Максим вопросительно посмотрел на меня. Я понял, о чем он думает.
- Нет, милицию никто не вызывал. Обошлось.
- Ну  что ж, я Коляна предупреждал: еще раз рыпнется - ему не жить.  Дерьмо должно наконец занять свое место - в выгребной яме. - Видно было, что Макс настроен кардинально решить проблему.
- А за тебя, супермен, я рад, что вернул себе память. И еще радуюсь, что не ошибся в тебе. Теперь о деле. Вы тут упомянули  фирму "Щит", из-за которой возникли твои проблемы, Егор. Можешь подробней о ней рассказать?   
- Я мало что о ней знаю, - пожал я плечами. - Вообще это скорее небольшая частная контора. Ганыгин сказал, что они занимаются сопровождением и охраной грузов. Она не входит в состав кампании, где я работал. Но, думаю, каким-то боком с ней связана. Главный там Рябов, по кличке Рябой. Кличка не только из-за фамилии, лицо его изрыто оспинами. По повадкам и наколкам на руках можно судить, что в его биографии не одна ходка на зону.
Перед тем злополучным рейсом Рябой пришел к Ганыгину с приказом от какого-то большого начальника о передаче ему трех бойцов из нашей команды. Меня он затребовал персонально, сказал, что видел меня в спортзале, в спарринге против троих. Ганыгин, видно, не мог ослушаться приказа. Так я оказался в том самолете с Рябым. С ним были восемь гавриков, которых я раньше никогда не встречал. Из  самолета Рябой со своими пересел в вертолет - тот уже ждал в аэропорту. Мы трое остались караулить самолет. Вернулись они на той же вертушке с пополнением и рюкзаками с грузом. Что еще? Я насчитал шесть новых типов, но не хватало одного из тех, что летел с нами из Владика. Самолет явно зафрахтован частной фирмой, а вертолет военный, я запомнил его бортовой номер.
- Какой? - быстро спросил Максим.
Я выдал номер - здорово все же владеть памятью, теперь я это буду ценить, - и Максим удовлетворенно кивнул. 
- Продолжай, ты даже не представляешь, как это интересно.
- Дальше...В общем, я заподозрил неладное давно. Слишком много конспирации для простой контрабанды. А когда мы в самолете перекладывали груз из рюкзаков в картонные коробки с наклейками "Изюм" и  "Урюк", я увидел пакеты с белым порошком. Думаю, это героин из Афгана. Я здорово разозлился, чуть не отколотил Рябого. Сказал ему, что с наркотой не хочу связываться и что расскажу Ганыгину. Рябой оскалил зубы и сказал, что я уже замазан. А если открою пасть, мне ее закроют навсегда. Я всерьез угрозу не принял и спокойно уснул в кресле. А проснулся то ли в больничной палате, то ли в тюремной камере. Наверное, укололи, пока я спал. И проснулся я уже без памяти, не мог даже имени своего вспомнить.
- А как тебе удалось сбежать, - не выдержала Ира. Пока я рассказывал Максиму о своем участии в этом проклятом рейсе, она сидела не шелохнувшись и глядя на меня широко распахнутыми глазами.
- Примерно через сутки я начал что-то осознавать. Понял, что я узник, что меня охраняют. Пытался понять, за что меня закрыли и кто это сделал. Информации не было, вспомнить не получалось. При мне никто ни о чем не говорил. Лишь однажды я услышал голос врача, который менял пакеты жидкости в капельнице. Он кому-то тихо объяснял: "Это бывает. Побочный эффект. Через неделю заговорит и сможет встать." Я не стал ждать неделю. Пару суток приводил тело в порядок, не вылезая из постели. Меня этому обучали. Лежал совершенно неподвижно и смотрел прямо в глазок видеокамеры над дверью. И заметил, что глазок временами светится ярко, порой тускнеет. Я предположил, что иногда камеру отключают или она работает в каком-то неактивном режиме. Рискнул в такой момент встать и пройтись по комнате. Ничего не произошло, никто не прибежал по тревоге. В тот последний день я дождался, когда глазок потускнеет, быстро соорудил муляж из двух одеял, будто спящий укрыт простыней с головой, сунул трубку капельницы под простыню и встал у двери вне видимости камеры. Ждал часа три. Охранник с моим ужином или обедом открыл дверь, и я его вырубил прямо на пороге. Тихо прошел по коридору, нашел комнату с мониторами, уложил спать второго охранника. Больше никого не было. Я оделся, раздев одного охранника, и ушел. Дальше был опять провал в памяти, видимо, кончилось действие восстанавливающего физраствора. Смутно помню, как добрался до какой-то станции, сел в первую попавшуюся электричку и доехал до конечной остановки. Пришел в себя на дороге, где мы с тобой встретились, Максим.
В кухне повисло долгое молчание. Нарушил его Максим.
- Про фирму или контору Рябова можем еще что-нибудь вспомнить?
Нетрудно понять, почему Максим зациклился на этой конторе. Похоже, наши пути где-то пересеклись. И командировки его, во всяком случае последняя, связана с тем наркотрафиком, в котором мне пришлось поневоле участвовать.
- Нет, Максим, ничего больше я о той конторе не знаю. Даже ее адреса. И Рябова первый раз увидел, когда он за мной... за нами явился.
- Мне надо позвонить, - Максим встал и, набирая на ходу номер на мобильнике, прошел в свою комнату и прикрыл за собой дверь.
Мы с Ирочкой остались в кухне вдвоем. Она придвинулась ко мне, взяла за обе руки и, глядя прямо в глаза, пообещала:
- Теперь все будет хорошо, Гошенька. Вот увидишь.
Я тоже не сомневался, что в конце концов все наладится. Но шестое чувство, интуиция подсказывали, что испытания на прочность еще не закончились. Самое обидное, одно из них я соорудил себе сам. По глупости.
Поскольку Максима сильно интересует Рябов и его контора, я решил помочь. Набрал номер рабочего телефона Ганыгина - он оставил мне визитную карточку. Тот ответил на звонок сразу, и я спросил, хорошо ли он знает Рябова и его фирму.
Ганыгин не дал мне договорить, хмыкнул и положил трубку. Я понял, что совершил большую глупость, в чем и убедился минут через двадцать.
Ганыгин позвонил из уличного автомата, сначала отругал, потом объяснил, за что.
- Мой телефон на прослушке. Теперь о твоем звонке узнают те, кто не должен знать твое местонахождение. Готовься.

Хозяин узнал о злополучном звонке через пять минут. Один из его людей был внедрен в команду Ганыгина именно для такого контроля.
- Ты уверен, что тот самый охранник? - переспросил Хозяин.
- Да, - твердо ответил свой человек из службы безопасности. - Он назвался, да и по голосу я его сразу узнал.
- Откуда он звонил?
- Из Города. Похоже на квартирный телефон. Точно не из автомата и не с мобильника.
- Номер высветился?
- Конечно.
- Узнай все об этом номере. Чей он, в какой квартире стоит телефон и кто в ней живет. И побыстрей.
- Будет сделано, Хозяин.

Так я подготовил сам себе новое испытание за те несколько минут, что Максим говорил по телефону в своей комнате.
- Нам нужно ехать на Базу, - сказал мне Максим, входя на кухню. - Генерал хочет с тобой побеседовать.
- Я еду с вами,- заявила Ира.
- Не стоит, Ириш. Дядя Леша все равно не разрешит тебе слушать наши разговоры.
- Я все равно поеду, - упорствовала Ира. -  подожду вас у мамы Насти.
Максим сдался.


                19

Генерал смотрел на меня, не отрываясь, пока я шагал от двери к его столу.
"Не глаза, а рентген, - мелькнула у меня расхожая фраза. -  Ну-ну, смотри, мне скрывать нечего."
Я остановился у стола и спокойно встретил его взгляд.
- Присаживайтесь. - разрешил генерал.
Мы устроились на стульях по бокам приставного столика.
- Рассказывай, - кивнул он Максиму.
Тот  рассказал все, кроме эпизодов с драками на дороге и у клуба.
- Ты понимаешь, во что вляпался? - хмуря брови, спросил генерал. - Приютил одного из банды, за которой гоняешься не один месяц.
- Я не бандит, господин генерал, я...
- Я тебе не господин. Изволь обращаться, как положено.
- Извините, товарищ генерал. Но я...
- Извиняю. Но пока помолчи.
Я заткнулся, понимая, что шеф Максима ухватил главное. Его служба преследует группу наркодельцев, а я, хоть и не по своей воле, но причастен к ней.
- Ни агентства "Щит", ни Рябова и никого из  его работников во Владивостоке уже нет. Испарились бесследно. - Генерал свел густые с проседью брови и добавил, кивая на меня. - Он единственный остался.
- А начальник службы безопасности... - начал Максим.
- Я знаю Ганыгина, - перебил генерал. - С его отцом работал. За десять лет человек может изменится, но не настолько, чтобы стать бандитом. Так что вряд ли Ганыгин что-то знает. - После небольшой паузы добавил: - он позвонил мне и высказал лишь смутные подозрения.
- Но помочь он может, - гнул свое Максим. - Егору же он взялся помогать.
- Чем он помог? - теперь брови генерала полезли вверх. - Не указал бандитам его местонахождение?
- Разве этого мало, - не выдержал я.
- Мало! - Отрезал генерал. - Не хотел брать на себя еще один труп.
Возразить было нечего.
- А с тем трупом выяснилось что-нибудь? - прервал молчание Максим.
- Пока нет, - генерал предостерегающе посмотрел на Максима, мол, не болтай лишнего. - Отправили отпечатки пальцев. Ждем результатов.
Я понятия не имел, о каком трупе идет речь. Но почему-то решил, что это может быть кто-то из известных мне бойцов.
- Разрешите взглянуть на снимок, если такой имеется, - попросил я. - Вдруг опознаю.
Генерал снова поиграл бровями. Решив, видимо, что хуже не будет, вытащил из стола папку, из папки снимок и протянул мне.
Смерть не красит. Но я его сразу узнал.
- Имени его не помню, вернее, не знаю,- поправился я. - Кличка  Монах. Он человек Рябова. Мне показалось, по их разговорам, что они вместе чалились в одном лагере под Магаданом. Я слышал, они часто упоминали Омсукчан - то ли поселок, то ли лагерь. Он был в том же самолете, потом с Рябовым улетел на вертушке. Больше я его не видел.
- Какая-никакая, а ниточка, - буркнул генерал, делая пометку на перекидном календаре.
Меня подмывало рассказать ему о своем глупом звонке Ганыгину. Но уж больно не хотелось совсем болваном выглядеть. Генерал и без того меня не жаловал.

Направляясь с Максимом к дому генерала, я, наконец, понял, что это за База. Обычная войсковая часть, с казармами, стрельбищем, танковым полигоном. В ней, маскируясь под рядовое подразделение, находится особая спецслужба, которую возглавляет генерал и в которой служит Максим.
Генеральский коттедж ничем не отличался от остальных офицерских домов. Разве что зелени и цветов побольше.
- Мама Настя разводит, - пояснил Макс. - Куда бы мы не переезжали, она  первым делом сажает кусты и цветы.
Маму Настю мы нашли на кухне - где  же еще устраивают посиделки в России. Они с Ирой  пили чай с домашними пирогами. Ира вопросительно посмотрела на брата. Тот кивнул: все в порядке. Я. правда, так не думал, но все же разбор полетов у генерала закончился довольно мирно.
Мама Настя протянула мне руку и, пожимая мою, притянула к столу.
- Давайте будем пить чай и знакомиться. - Берясь за чайник, она другой рукой подвинула к нам блюдо с пирогами. - Ты Егор, я все про тебя знаю. Раз ты дружишь с Иришкой и Максиком, значит, и в моем сердце найдется для тебя местечко. Видишь, какая я большая.
Жена генерала действительно была полновата. Но полнота ее не портила. Удивительно красивая женщина и уютная, что ли, светится добротой. Через несколько минут я не чувствовал себя чужим в этой дружной семье.  Перебивая друг друга, говорили о всякой ерунде и много смеялись.
Мама Настя обладала, как оказалось, своеобразным юмором. Ире она велела набрать вес, пару килограммов.
- Зачем? - простодушно удивилась Ира.
- Затем, что Егор большой как слон, сама сказала. А разные весовые категории сильно осложняют...
Она не стала договаривать, но мы с Ирой дружно покраснели.
Потом досталось Максу.
- Мы с тобой, Максик, должны съездить в Голандию, в Амстердам.
- А это еще к чему? - не увидел подвоха Макс.
- Там много улиц с красными фонарями, -  объяснила мама Настя, - а то так и проживешь жизнь девственником. 
Настала и моя очередь.
- Скажи, Егор, у корейцев такая же анатомия, как у русских?
- Ну да, - заулыбался я, вспомнив пошлую шутку об анатомии еврейских женщин.
Мама Настя именно на это и рассчитывала.
- А я слышала, что у корейцев глаза раскосые. А ты, негодник, о чем подумал?
Домой мы возвращались в приподнятом настроении, не подозревая, что уже завтра начнутся те самые испытания, когда не остается поводов для веселья.


                20
               

Ближе к вечеру у Хозяина была полная информация. Он знал, кто приютил беглого охранника, где и кем служит владелец той квартиры и кем приходится генералу. А генерал как раз и собирается прищемить хвост и ему лично, Хозяину, и его московскому боссу.
Ситуация в корне меняется. Ликвидировать беглеца будет уже не просто. Как бы аккуратно это не проделать, вони не избежишь. А нюх у этих ищеек - будь здоров. Надо придумать другие варианты. Но сначала следует разобраться с Ганыгиным.
Хозяин глянул на часы и взялся за телефон.
Ганыгин ждал этого звонка. Он понимал, что неприятного разговора не избежать. И постарался к нему подготовиться.
- Что ж ты мне не доложил о беглом охраннике, а? - вкрадчивым голосом спросил Хозяин.
- Не хотел вас беспокоить по пустякам. Я и сам справлюсь с этой проблемой.
- Это не твоя проблема, а моя. - Голос Хозяина окреп. - Тебе поручили охранять, а ты просрал его.
Ганыгин понял, что вся его домашняя заготовка летит к чертям. Хитрый, изворотливый Хозяин все равно обыграет его  по всем статьям. Уж лучше промолчать.
- Он сам тебе позвонил? – Не дождавшись ответа, продолжил Хозяин.
- Нет. Я его вычислил.
- Ну да! Ты же мастак по этой части. Я не спрашиваю, как ты его вычислил, но мне интересно, почему не поставил в известность меня.
- Я с ним встретился, поговорил, понял, что угрозы он не представляет. Во-первых, мало что помнит, во-вторых, не собирается болтать.
- Ганыгин, Ганыгин, что ж ты мне мозги пудришь. Мало что помнит, а Рябым и его конторой интересуется.
- Так он потому и спрашивал. Хотел вспомнить, что его с Рябовым связывает.
К такому повороту в разговоре Ганыгин был вроде бы готов. Но Хозяин и тут припер его к стенке.
- А сам-то знаешь, чем Рябой занимался?
Ганыгин помедлил всего пару секунд.
- Догадываюсь.
- Вот-вот. И твой охранник догадался...Ну, бывай здоров пока.
Хозяин отключился. Ганыгин, продолжая держать трубку в руке, поежился. Его жизнь в опасности - это и  ежу понятно. Последняя фраза Хозяина была недвусмысленной. Мол, хорошее здоровье -  явление временное. 
А хозяин уже набирал другой номер, московский. Пора вступать в игру и тамошнему боссу.


                21

Меня забрали утром.
Максим уехал на Базу рано, едва рассвело. Оттуда позвонил предупредить, что срочно улетает, но ненадолго. Мы с Ирой, как обычно, прогулялись вместе до ее поликлиники. Возвращаясь  домой, заскочил в супермаркет отовариться. Я собирался налепить пельменей.
Звонок в дверь меня не насторожил, я уже привык к относительно спокойной жизни. Заглянув в глазок, увидел знакомого участкового милиционера.
- Проходите, Виктор Николаевич, - пригласил я, открывая дверь.
Вместо Капустина откуда-то сбоку вылетели два омоновца с автоматами и профессионально прижали меня к стене прихожей. Следом вошел молодой человек в штатском.
- Федеральная служба безопасности, - отрекомендовался он, щелкнув корочками с гербом. Ни звания, ни фамилии я рассмотреть не успел.
- Войдите и закройте дверь, - велел штатский Капустину.
Меня провели в комнату Максима, контролируя руки. Штатский огляделся, заглянул в стенной шкаф, на кухню.
- В квартире больше никого нет?
Я молча кивнул.
- Вы обвиняетесь в транспортировке и распространении наркотиков, -  с места в карьер заявил штатский. - В особо крупных размерах.
Я продолжал молчать. Требовать ордер на арест смешно -  Россия только на пороге правового государства.
- Что вы можете сказать по этому поводу? - Эфэсбэшник вынуждал меня заговорить. - Вы должны знать, что добровольное признание смягчает наказание.
Решив, что не стоит усугублять свое положение, надо что-то сказать.
- Да, я читал об этом в книжках.
- О чем? - слегка опешил штатский.
- О добровольном признании.
- А-а- а. Ну и...
Я пожал плечами, заставив напрячься омоновцев.
- Не в чем признаваться. Наркотики не транспортирую, не распространяю, не употребляю.
- Конечно, - попытался вложить иронию в свои слова эфэсбэшник. - Меня из Москвы послали просто прокатиться на самолете. Там на вас и ваших сообщников заведено такое дело со множеством улик , что доказывать ничего не придется.
Вот оно что! Результат звонка Ганыгину. Они вычислили квартиру и решили замазать Максима, а заодно и генерала. Значит, преступная цепочка тянется в столицу. Кто-то отзвонился отсюда, а в Москве большие шишки мгновенно отреагировали. Крепко же сели им на хвост.
Все эти мысли пронеслись в моей голове. Как же передать эту информацию генералу? Записку этот тип не разрешит оставить, а если разрешит, то для того, чтобы получить, по его разумению, дополнительную улику.
- Оденьте наручники и ведите в машину, - приказал омоновцам эфэсбэшник.
- Мне надо обуться, - сказал я.
- Принесите ему обувь.
Один омоновец отправился в прихожую.
- Там мои ботинки, другая обувь не моя, - крикнул я вдогонку.
Были, конечно, у меня и туфли, и кроссовки - Максим же экипировал меня очень даже прилично. Но в тюрьму лучше в ботинках.
Омоновец нес мои спецназовские ботинки, на ходу оценивая их добротность. На его ногах обувь уступала моей по качеству.
Мы вышли из квартиры и тут же открылась дверь рядом. На пороге стояла Клавдия Захаровна. Прав был Максим, лестно отозвавшись о соседке в тот вечер, когда я впервые вошел в этот дом. Клавдия Захаровна оказалась очень интересным человеком. Мы успели с ней подружиться, вместе ухаживая за растениями на нашем лестничном пролете.
- Что происходит, Егор? - строго спросила она.
- Закройте дверь, гражданка. С той стороны, -  повелительным тоном отреагировал эфэсбэшник.
Клавдия Захаровна удивленно посмотрела на молодого человека и твердым учительским голосом сказала:
- Вы хам, юноша. Я заслуженный учитель России, мой муж полковник, герой войны в Афганистане. И вы смеете мне  указывать, как себя вести в собственном доме? 
Оба омоновца отвернулись, чтобы спрятать улыбки, а Капустин, закрывавший дверь на замок, даже хрюкнул, сдерживая смех.
- Извините, - пробормотал покрасневший эфэсбэшник. Он не ожидал отповеди и не знал, что делать в подобных ситуациях. Совсем зеленый парень, наверное, только недавно сорван с институтской грядки.
   Клавдия Захаровна никогда в жизни не позволяла себе козырять регалиями - своими и мужа. Насколько я успел ее узнать, она была очень скромным и мягким человеком. Но в чрезвычайной ситуации все средства хороши. Таким способом она давала мне возможность что-то передать. И я воспользовался этим.
- Клавдия Захаровна, передайте, пожалуйста, что меня арестовал сотрудник ФСБ, специально прилетевший этой ночью из Москвы. Именно так  передайте.
- Прекратить разговоры! - Рявкнул эфэсбэшник.
Но я уже все сказал и потому подчинился.
- Слушаюсь, гражданин начальник.
Клавдия Захаровна слегка наклонила голову в знак понимания, улыбнулась мне и напутствовала:
- Все образуется, Егорушка. Мы скоро увидимся.
С этим напутствием я усаживался в клетку для арестованных.
Тысячу раз был прав генерал. Максим из-за меня вляпался в серьезные неприятности. Он, конечно, отмоется от этой грязи, но потеряет время. Оперативная работа приостановится, подонки успеют спрятать концы в воду. А Ирочка? К волнениям о брате прибавится, смею предположить, тревога за меня.
Такие невеселые мысли сопровождали меня в тюрьму. Как я вскоре понял, везли меня во Владивосток.


                22

Генерал листал страницы оперативной информации.
Имеются пилоты военного вертолета. Если Максим их расколет, станет точно известен персонаж (пусть будет икс пока), отправивший вертолет на то задание. Судя по досье на офицеров части, косвенные  улики указывают на заместителя командира по матобеспечению.  Помпотех, одним словом. Майор, имеет тестя в Москве. Тесть - генерал-майор, крупный чин в финансовом управлении Минобороны. Вместе с зятем служили в группе Советских войск в Германии. С обоими связаны криминальные истории, не получившие развития. Свидетели то исчезали, то меняли показания, документы загадочно терялись и т.д. Знакомая картина в эпоху распада СССР и становления новой России.
Итак, икс в бывшей среднеазиатской республике и игрек в Москве.
Максим и вылетевший из столицы следователь военной прокуратуры должны дожать икс и получить показания на игрек.
Ожил интерком, отрывая генерала от бумаг и размышлений.
- Товарищ  генерал, Ирина Андреевна на второй линии. Говорит, что-то срочное.
Генерал нажал кнопку громкой связи.
- Слушаю тебя, Ириша.
- Дядь Леша! - Генерал вздрогнул. Такой истерики в голосе приемной дочери он никогда не слышал. - Егора арестовали!
- Уже?
Возникла пауза. Генерал обругал себя нехорошими словами. Ведь говорила ему жена, что этот парень много значит для Иры.
А он, бездушный осел...
- Доченька, ты только не паникуй.
Ира в ответ расплакалась. И столько страдания было в ее всхлипах и вздохах, что у генерала защемило сердце. Не такой уж он бездушный.
Пока девочка унимала рыдания, генерал говорил ей разные ласковые слова, как в детстве. Наконец она успокоилась и сумела сказать главное.
- Егор просил передать дословно. Я тебе цитирую. "Меня арестовал сотрудник ФСБ, специально прилетевший этой ночью из Москвы." Тебе это о чем-то говорит?
- О многом, Ирочка, спасибо. И возьми себя в руки ради меня и мамы Насти. А парня мы тебе вернем, можешь не сомневаться.
- Хорошо, дядя Леша. Я буду ждать.
Шустрый парень, подумал о Егоре генерал. Его арестовывает сотрудник ФСБ, а он ухитряется передать важную информацию. И не прост. Сумел из туманного разговора здесь, в кабинете,   по намекам составить  общую картину. Теперь можно выйти на игрека с другого конца потянувшейся ниточки: наверняка, он срежиссировал весь этот спектакль.
Значит, пришло время задействовать Москву, не дожидаясь результатов расследования,  которое ведет Максим.
Генерал вытащил связку ключей из кармана, подобрал нужный и открыл один из ящиков стола. Взял оттуда трубку без номеронабирателя, с одной лишь кнопкой, и нажал ее. Ждал секунд двадцать, пока сигнал доходил, и услышал:
- Здравствуйте! Говорите.
- Здравия желаю. Докладываю, - генералу не было нужды представляться. Там, в одном из кабинетов администрации Президента, высветилась его фамилия. Он кратко изложил суть дела и перешел к просьбе, ради которой позвонил.
- Когда мы узнаем инициатора всего действа и им окажется тот же персонаж, которого мы подозреваем, все сомнения отпадут.
Тут вновь ожил интерком.
- Товарищ генерал! Срочная депеша из штаба Округа. По поводу Максима Андреевича.
Генерал извинился перед московским собеседником, попросил паузу на полминуты. Положил трубку на колени, нажал кнопку интеркома:
- Заходи!
Помощник вошел в кабинет, протянул генералу полученную депешу и сразу вышел. Генералу предписывалось немедленно начать служебное расследование в отношении Максима за, якобы, его связь с наркотрафиком. Из штаба Округа уже выехал следователь для проведения дознания.
Генерал не подчинялся никому в Округе, но в штабе, кроме командующего, никто этого не знал.
Он вновь поднял трубку, возобновляя разговор с Моксвой.
- Потянулась третья ниточка, - генерал передал содержание депеши из Округа. – Если инициатор этой акции то же лицо, мы отсечем, наконец, наркогидре голову. Останутся щупальца, но и их мы не оставим без внимания.
Москва обещала дать ответ на оба запроса в ближайшие часы и собеседники распрощались.
Игрек явно запаниковал. Своими действиями он только ускорил развязку. Может, хорошо, что Макс приютил у себя Егора? Тем самым столкнул камень, повлекший за собой лавину.
Генерал уже не сердился на приемных сына и дочь за излишнюю, как он считал, доверчивость. Да и вообще он не мог серьезно рассердиться на любимцев. Они же любимцы. 



                23

Меня втолкнули в камеру и захлопнули железную дверь.
- Здравствуйте в вашей хате, - сказал я. Где-то прочитал, что именно так должен говорить новичок, входя в тюремную камеру.
В ответ тишина. В камере с двухъярусными нарами, рассчитанной на шестерых узников, пять мест уже были заняты. Я оглядел сокамерников. Двое были мне знакомы.
Ближе к двери, слева, сидел на нарах Гришка. Он тоже из команды Ганыгина, у нас даже намечалось что-то вроде дружбы. Второй, Володя, работал в кампании "Иультин",  не знаю кем. Мы трое и летали с Рябовым за тем злополучным товаром.
В дальнем левом углу сидел, опираясь спиной о стену, рыхлый детина с мордой дегенерата. Напротив, вдвоем на одних нарах сидели еще двое. Никого из них я никогда не встречал.
На мое приветствие откликнулся только Гришка, да и то робко. Слегка качнул головой, бросив на меня быстрый взгляд.
- Значится, и тебя, сексота,  сюда кинули, - хриплым, простуженным голосом заговорил рыхлый.
- Откуда дровишки? - поинтересовался я.
- Чего? – выпучил глаза детина.
- Вести, говорю, откуда? Насчет сексота.
- А-а-а, так мир не без добрых людей, есть кому позаботиться. Это ж он, да?
Детина обращался к Володе и тот, ни на кого не глядя, утвердительно кивнул.
Я сообразил, что меня сюда специально затолкали. Кажется, на милицейско-зековском жаргоне это называется прессовкой. Ну-ну, решил я, прессуйте, пробуйте. На чью-то помощь я не расчитывал. Даже от Гришки. Я видел, что он сломлен, правда, меньше, чем второй, Володя.
Я внимательно следил за крайним справа - тот шарил рукой под нарами, что-то искал. И пропустил момент броска. В последнюю, наверное, секунду успел чуть уклониться, но опоздал. Что-то острое вонзилось в левое предплечье. Если бы не моя реакция, удар пришелся бы прямо в сердце. Отменный бросок, от рыхлого детины я такого не ожидал. Но продолжения допускать нельзя.
Сделав пару скользящих шагов - детина успел вскочить на ноги, но и только, - я врезал ребро ладони ему в гортань. Он умер раньше, чем голова его треснулась о цементный пол.
Я развернулся к тем двоим, что сидели вместе. Тот, который шарил под нарами, вскочил, держа в руках точно такую же заточку, что метнул покойник.
- Урони инструмент, сявка, -  тихо проговорил я. глядя ему в глаза. - Иначе сдохнешь тоже.
Бандит мне поверил, разжал пальцы, заточка звонко упала на пол.
- Задвинь ее ногой под нары. И сядь.
Он сделал все, как надо.
Теперь я мог заняться своей раной. Боль была адская и кровища рекой. Сорвав с себя рубаху, разодрал ее пополам. Одну половинку скрутил жгутом и затянул выше раны, чтобы хоть немного остановить кровотечение. Вторую  половинку рубахи полил собственной мочой, отойдя к параше, и приложил импровизированный тампон к дырке в мышце.
Сидельцы молча наблюдали за моими действиями. Я прошел к свободным нарам, рядом с Гришей, сел и спросил, адресуясь к нему.
- Откуда он взял, что я сексот?
- Малява пришла от Рябого.
Неплохо сработано. Кукловод хорошо все спланировал. Меня сначала используют для дискредитации Максима, заодно и генерала, потом кончают, чтобы не заговорил. Однако, осечка вышла там, где не ждали.
- Маляву передал кто-то из этих? Купленных? - я указал на дверь, за которой подразумевались надзиратели.
Гриша утвердительно кивнул.
- Покажешь.
Гришка опять кивнул.
- А теперь, парни, слушайте сюда, - я обращался к Грише и Володе. - Нас всех подставили. Рябой со своей шайкой. Меня брал эфэсбэшник из Москвы. Приехал ночью по наводке. Даже если бы я стукнул, то до Москвы мне не дотянуться. Значит, заложил тот, у кого руки подлиней моих. Вас я не знаю, - я обратился к незнакомым харям. - Каким боком замешаны - догадываюсь. Они, - я кивнул на Гришку с Володей, - меня опознают, вы прессуете. Один отпрессовался. Жить хотите - не мечтайте о продолжении. Возражения есть?
   Мне показалось, что возражений не будет.
- Теперь зовите хмырей, пусть уносят покойника, а мне к доктору пора.
Началась суматоха. Набежали чины. Посыпались вопросы. Кто? Что?  Почему?
Мы  в один голос утверждали: покойник ни с того, ни с сего кинулся на меня с заточкой – вот она, под дверью. Я защищался, толкнул его, он упал неудачно и перестал дышать. Приняли. А куда деваться? Есть рана, есть заточка, есть покойник. Все соответствует.
Доктор оказался молодым и смешливым. Осматривая рану, он сморщил нос и спросил:
- Чем это ты воняешь?
- Своей мочой. Рубаху обоссал и сделал тампон.
Доктор захохотал, хлопая себя руками по бедрам.
- Ну, народ у нас грамотный!  И ведь почти остановил кровотечение. Тебя кто такому научил?
Я посчитал вопрос риторическим и промолчал.
Отсмеявшись, врач весьма умело обработал рану, зашил ее без всякой анестезии – чего с заключенным церемониться, наложил повязку и, хлопнув по здоровому правому плечу, заверил:
- Жить будешь. Молодец!
 

                24

Ира металась по квартире. Она не могла усидеть на месте и терзала себя, что не сказала Егорушке вчера, позавчера, да хоть сегодня утром, что любит его, что без него ей не жить.
Пугала неизвестность: где он? Что с ним? Узнать бы хоть что-нибудь. Пусть в тюрьму посадят, пусть даже надолго. Только бы знать, что живой. Она устроится жить возле него, хоть под забором тюрьмы, и будет ждать, сколько понадобится.
И Максим еще не вернулся. И некому выплакаться, поговорить о нем: о Егорушке, о Гошеньке, о русском корейце, о самом главном человеке в ее жизни.
Ира со стыдом вспомнила, как весело смеялась над страданиями разлученных влюбленных, читая про них в книжках. Думала, что это фантазии писателей, особенно писательниц.
Вот и наказание за неверие.
Господи! Как же больно жить, не зная, доведется ли увидеть его!



                25

Вертолетчики и не помышляли запираться. Они сразу выложили Максиму и прилетевшему из Москвы военному следователю, что полетные задания на те рейсы им выписывал помпотех. Какие грузы? Кого брали на борт? Понятия не имеют, делали, что велели.
 - Конечно, - признались они, опуская глаза, - он платил нам, и мы понимали, что участвуем в чем-то противозаконном. Но вы  ведь знаете наши зарплаты, уж больно велик соблазн.
Помпотех, тот самый икс, вычисленный теоретически, сначала поупрямился. Потом сломался. Даже слезу пустил. И назвал имя следующего персонажа, своего тестя. Теоретический игрек тоже обрел конкретное лицо.
- Он меня шантажировал, - исповедывался майор. - Еще в Германии. Жена была в роддоме, вторая дочка у нас родилась, а я по глупости связался с секретаршей тестя. А потом он принес фотографии, где я с ней в постели, сказал, что покажет своей дочери, моей жене, если я не буду выполнять его приказы. Я в дочках души не чаю, боялся их потерять и... и стал тем, кто я есть сейчас - полным дерьмом. Про груз, который мы переправляли, сказать точно не берусь, но догадываюсь. Тесть еще в Германии наркотиками интересовался, называл их дурманом. Говорил, на дурмане и оружии самые большие деньги можно сделать. Он всегда жаден был до денег.
Задокументировав показания пилотов и помпотеха, Максим вместе с военным следователем вылетели на Базу. К генералу с докладом.


                26

Он поднимался по лестнице пешком. Час поздний, лифт шумный - Ганыгин не хотел беспокоить соседей. Проталкивая ключ в замок, затылком ощутил опасность. Нырнул в сторону, но пуля его догнала, впилась в правое плечо. Падая, Ганыгин пытался уберечь голову, но столкновения с бетоном все же не избежал и потерял сознание.
Убийца вышел из-за лифта сверху, спустился по ступенькам и приготовился к контрольному выстрелу. Вдруг дверь против лифта распахнулась и оттуда выпрыгнула большая овчарка. Еще в полете она вцепилась зубами в правую руку убийцы, прокусив ее до кости. Раздался выстрел, но пуля улетела вниз, в лестничный пролет. А на пороге распахнутой квартиры нарисовался полуголый человек.
- Фу, Хан! Сторожи.
Собака разжала челюсти и, глухо порыкивая, следила за каждым движением убийцы.
- Ты! - скомандовал хозяин овчарки. - Ну-ка, медленно лечь мордой вниз!
Килер понял, что приказ относится к нему и прилег на пол, как велели. Подобрав выпавший из прокушенной руки пистолет  и направив его в голову убийцы, сосед потянулся за телефоном на тумбочке у двери. Набрав "скорую;",  попросил приехать скорее и с милицией.
Ганыгин начал приходить в себя. Приоткрыл глаза, увидел голые ноги, выше показались трусы и рука с пистолетом. "Килер голый, что-ли", - не к месту подумал Ганыгин. Но открыв глаза полностью, он узнал своего соседа.
- Держись, - увидев, что раненый приходит в сознание, сказал сосед. - Сейчас будут врачи и милиция. Я вызвал. А пока попробуй остановить кровь. - Сосед протягивал Ганыгину чистое полотенце.
Так эта сцена и предстала перед врачом с его персоналом и милиционерами во главе с капитаном. На пороге квартиры человек в трусах и с пистолетом в руке, направленном в голову лежащего лицом вниз второго участника драмы. Овчарка с оскаленными зубами, нацеленными на шею лежащего. Чуть дальше раненый с окровавленным полотенцем на груди.
Врач сразу склонился к раненому, одновременно отдавая распоряжения. Капитан за волосы приподнял голову лежащего, заглядывая в лицо.   
- Наконец-то добегался, -  констатировал   капитан, небрежно роняя голову на место.
- Знакомый? - спросил сосед.
- Давно в розыске, - лаконично ответил капитан, не вдаваясь в подробности. - Финальную картину мы видим, что было до нее?
- Хан, - сосед указал на овчарку, - начал беспокоится часа два назад. Я и в глазок смотрел, и на площадку выходил - ничего подозрительного. А минут за пять до события, Хан совсем обезумел, рвется наружу, дверь царапает. Я снова в глазок заглянул. Сначала никого не увидел, потом Ганыгин -  это раненый, появился, пешком шел. Стал ключ в замок вставлять и вдруг прыгнул в сторону. И хлопок. А когда я увидел этого гада, - сосед рукой с пистолетом махнул в сторону лежащего мордой вниз, - все понял. Дверь распахнул и выпустил Хана. Вот и все. Ах, да. Вот его пистолет, правда, я залапал его, но этот тип в перчатках, наверняка, пальчиков не оставил. А пули - одна в нем, - сосед указал на Ганыгина. - Другая вниз улетела.
Капитан отправил одного из своей команды искать пулю. К этому времени раненый уже лежал на носилках с тампонами на ране, врач сбоку держал в руках капельницу. И... двое с носилками, один с капельницей начали спуск на выход.



                27

Максим завершил доклад. Следователь добавил результаты своего расследования. Генерал слушал вроде бы внимательно, как всегда. Но пару раз тряс головой, как бы отгоняя посторонние мысли.   
- Егора арестовали, - все же не выдержал  генерал.
Максим вскочил и схватился за телефон.
- Не надо, - покачал головой генерал. - С Ирочкой мама Настя. Она, как узнала, сразу к вам помчалась.
- Егору предъявили обвинение?
- Да. Транспортировка и распространение наркотиков. Случилось то, о чем я тебя предупреждал. Он им нужен, чтобы замазать тебя и меня заодно и отстранить нас от расследования.
- Дядя Леша, ты же сам понимаешь, что это чушь собачья.
- Конечно. Для тебя и для меня. Но пока мы будем что-то доказывать, следы песочком присыпят, и вся наша работа - коту под хвост.
Следователь военной прокуратуры переводил взгляд с одного на другого и ничего не понимал. А Максим так и стоял, оглушенный новостью. И вдруг на лице генерала стала расплываться широкая улыбка.
- Это я тебя повоспитывал немножко, - погрозил он пальцем Максиму. - Чтобы не зазнавался. А на самом деле вся эта история с арестом Егора обернулась в нашу пользу. Так же, кстати, как и служебное расследование по твоей персоне.
- Моей? А повод?
- По подозрению в причастности... Ладно, все это уже не важно. Ты с одной стороны, я здесь с другой приплыли к одному берегу. Кукловод – тот самый московский генерал, тесть помпотеха.
- Его арестовали?
- Нет. И не арестуют. Наш гость, - кивок в сторону следователя, - может подтвердить. Не сегодня, так завтра с тем генералом произойдет несчастный случай с летальным исходом. Его зятя тихо уволят в запас. Дело у нас заберут, якобы для дальнейшей разработки. Там, - генерал ткнул пальцем в потолок, - не любят скандалов в благородном семействе. Я прав, господин следователь?
- Возможно, - осторожно предположил тот, раздвинув губы в легкой улыбке.
- Есть еще одна не самая приятная новость, - продолжал генерал. - Ганыгина подстрелили.
- Начальника Егора? Он живой?
- Живой. Ему здорово повезло. Я тебе говорил, что хорошо знаю его. С отцом Димы, Алексеем Дмитриевичем, работал много лет. Опытнейший был оперативник, многому меня научил. Одно время, когда жили рядом, дружили семьями. Вот я и подсуетился, чтобы Диму в хороший госпиталь перевели. И хочу попросить тебя съездить к нему. Проведать, само собой, проследить, чтобы уход был нормальный. А главное - дочку его найди, она в унивеситете учится. Постарайся привести к отцу, у них, насколько я знаю, сложные отношения. В общем, разберешься. Но сначала, конечно, езжай домой, скажи Ирише, что Егора мы скоро вытащим. Ну, двигай, а мы с гостем еще потолкуем.



                28

Я вышел на свободу ранним утром. Утром забрали, утром же отпустили. Если бы не тот веселый молодой доктор, так бы и вышел полуголым - рубашка же ушла на тампон. Доктор презентовал мне свою футболку.
   Две недели меня таскали на допросы днем и ночью. Следователь из прокуратуры из кожи вон лез, чтобы навесить  хотя бы участие в торговле наркотиками. Видимо, кто-то сильно давил на прокурора,  требовал осудить меня. Гриша и Володя, бывшие сослуживцы, а теперь сокамерники, сразу после той расправы с детиной, заявили, что оговорили меня из страха перед бандитами. Их помурыжили пару дней и освободили.
   Потом мне устроили очную ставку с, якобы, покупателем наркоты. Тот утверждал, что неоднократно принимал у меня товар и платил наличкой. К тому времени, - видимо, стараниями Максима, - у меня появился адвокат. И он присутствовал на допросах. 
  Свидетель, он же покупатель зелья, прокололся почти сразу. На просьбу защитника указать время и место хотя бы последней сделки, свидетель начал мяться,  делая вид, что вспоминает, потом назвал дату. Он не знал, что в этот день я уже сидел в следственном изоляторе.
     Однако,  следователь не успокоился. Оскандалившись со лжесвиделем, он попытался обвинить меня в убийстве того дебила в камере. Мол, никаких показаний в мою пользу нет. Тогда адвокат молча вытащил из портфеля копию протокола, составленного в момент происшествия, и протянул ее следователю. Тот будто впервые увидел документ, в котором говорилось, как бандит бросился на меня с заточкой, потом упал на бетонный пол, ударился головой и умер.
   Надзиратель - тот самый, что передал в камеру записку от Рябого, - тоже старался. Он провоцировал меня на какие-то действия, чтобы пристрелить за нападение на охранника. Мол, он защищался и пришлось пойти на крайние меры. Я долго терпел, но однажды не выдержал.
  - Послушай, гнида, - сказал я ему. - Прежде, чем ты вытащишь пистолет, я тебя убью. Не смотри на наручники, ноги у меня свободные. Хочешь ценой своей жизни выполнить заказ твоих хозяев, тех, кто тебе платит?
   Он, наверное, не захотел испытывать судьбу. А потом и вовсе исчез, больше я его не видел. 
   Две кошмарных недели закончились тем, что вдруг прекратились допросы. Меня перевели в лазарет, где я смог, наконец, отоспаться. Раньше не удавалось, потому что к следователю таскали через каждые два часа и столько же длился допрос. И в камере я не решался даже дремать - опасался тех двоих, подручных убитого бандита.
    И вот я свободен!
 Переступая порог мрачного каземата, я поневоле закрыл глаза - солнце светило слишком ярко с непривычки. И  не ожидал, что кто-то придет встречать в такой ранний час и в рабочий день к тому же. Но услышал цокот каблучков и, открыв глаза, увидел бегущую ко мне Ирочку. Она остановилась близко-близко и замерла. Не помню, сколько  времени мы так простояли. Ира заговорила первая.
  - Как же я по тебе соскучилась, Егорушка!
  - А я тебя люблю, Ирочка, - признался я.
  - Я знаю, -  кивнула она, - и давно хочу сказать: я тебя тоже люблю.
  Куда подевалась ее сдержанность? Привстав на носочки  и обхватив руками за шею, Ира притянула к себе мою голову и прошлась быстрыми поцелуями по лбу, глазам и остановилась на губах.
   - Борода... - прошептал я, ошеломленный и счастливый.
   - Она мне не мешает, - тоже шепотом ответила Ира.
Только теперь я углядел Максима. Он приближался к нам,  а рядом шла высокая девушка  с длинными вьющимися пепельными волосами. Даже с такого расстояния, я увидел ее ярко-синие глаза. Лишь скулы да широковатый нос выдавали, что среди ее предков затесался монгол.   
Обнявшись с Максимом и похлопав друг друга по плечам, я перевел взгляд на незнакомку.
-  Вы Аленушка из сказки?
- Нет, я Женя из университета. - Она улыбнулась, продемонстрировав чудные зубки. - Мне папа  о вас рассказывал.
Я вопросительно посмотрел на Максима. Но Женя его опередила.
- Я Ганыгина.
- Вот оно что! Дмитрий Алексеевич, надеюсь, в порядке?
- Да, идет на поправку.
- Как  на поправку? А что с ним?
Ответил Максим.
- Пока ты тут прохлаждался, его подстрелили. Но он оказался везучим.
- Может, сейчас заехать к нему. Хотя..., - я вспомнил, откуда вышел. - Ирочка, я ведь... плохо пахну, там, - я махнул рукой за спину, - не санаторий.
- Чепуха! - заявила Ирочка.- Дома я тебя отмою, будешь пахнуть розами.
Вот это картина! Ира окунает меня в пахучую ванну, поливая сверху духами из флакона. Наверное, мы все увидели что-то подобное, потому что стали хохотать. Или от избытка чувств просто захотелось посмеяться.
В машине Женя устроилась впереди, рядом с Максимом, мы с Ирой сели на заднее сиденье. Ирочке  не терпелось рассказать о событиях, что я пропустил.  Так я узнал про ее страдания, когда меня арестовали, про маму Настю, которая прискакала ночью, чтобы поддержать свою девочку в трудные часы. Про папу Лешу, звонившего каждый час и сообщавшего, что уже сделано для моего освобождения. Про братьев-музыкантов, прервавших гастроли и приехавших, как только узнали про беду.
- Они еще не уехали, - продолжала сообщать новости Ира. - Хотят с тобой познакомиться. А Максим подал документы в университет, на заочное отделение юрфака. Это  Женя его заставила.
  - Максима не пришлось уговаривать, - откликнулась Женя. - Я его просто привела в деканат, а дальше все само сложилось.
  А Ира еще что-то вспомнила.
   - Гоша, ты не забыл  того подонка, который меня терроризировал, и которого ты побил?
Разве ж такое позабудешь!?
- Так можешь теперь выбросить его  из головы. Он вместе со своей бандой взорвался в машине. В газете писали - сдетонировали гранаты в багажнике машины.
Я посмотрел в затылок Максима. Тот никак не отреагировал.
-  Нет, - уловила взгляд Ира. - Максим ни при чем, его и в Городе не было, когда они отправились прямиком в ад. Их Бог наказал, - убеждала Ира, а глаза ее хитро поблескивали. Все-то она понимала - умная девочка. Чем-чем, а наивностью она не страдала.  Давно усвоила, что Бог, конечно, всемогущ, карает зло и воздает за добро. Но только руками земного человека.
Нервное напряжение первых минут встречи сменялось благостным покоем. Бесконечная лента дороги стелилась под колеса, шины шуршали по асфальту, мотор глуховато рокотал...Симфония движения.
Женя склонилась к Максиму.  Они о чем-то негромко говорили.
Ирочка угомонилась. Уткнулась носиком чуть ниже моего уха и тихонько посапывала. Перенервничала девочка, устала. Я сполз по сиденью, поудобнее устраивая ее на своей груди. Ирочка благодарно почмокала губками.
Мы ехали домой.
ДОМОЙ! 
   

                29

Ганыгин сидел в шезлонге во внутреннем дворике госпиталя и грелся в лучах заходящего солнца. Он был счастлив. Не оттого, что не стал жертвой килера и его заказчика. Сердце переполняла радость, потому что он с любимой доченькой опять близок, как это было в ее детстве.
Невозможно передать чувства, которые он испытал, увидев ее в дверях больничной палаты. Роняя пакеты с фруктами и еще с чем-то, с чем ходят к больным, Женя бросилась к отцу, упала на колени перед кроватью и прижалась щекой к папиной руке.
- Папочка, я люблю тебя! Я поняла это, когда чуть тебя не потеряла. Прости меня, что я раньше вела себя дура-дурой.
Ганыгин с трудом сдерживал слезы. Бог услышал его молитвы. Переполненный счастьем, Ганыгин не сразу заметил парня, вошедшего следом за Женей и остановившегося у порога.
Женя заторопилась с объяснениями.
 - Это же Максим. Это он отыскал меня в университете и все про тебя рассказал. Я чуть не умерла со страху.
Ганыгин слушал, недоумевал и с подозрением смотрел на незнакомца. Откуда он взялся? Как узнал о ранении? Может, втирается в доверие, чтобы довершить начатое. Нет, вряд ли, слишком сложно.
Перебирая варианты, Ганыгин мысленно прокручивал события последнего времени и постепенно стало приходить понимание.
Максим спокойно следил за меняющимся выражением лица Ганыгина, а ничего не понимающая Женя - она была уверена, что эти два человека давно знают друг друга - удивленно смотрела на обоих.
- Это у вас нашел приют Егор? – пришел к решению Ганыгин.
- Да.
- Спасибо, что помогли хорошему парню. Как он?
Максим кивнул, то ли принимая благодарность, то ли соглашаясь, что Егор хороший парень.
- Его взяли на другой день после звонка вам в контору. Но это даже помогло быстрее разрулить ситуацию. Скоро его освободят и, думаю, он останется жить у нас.
Максим и Ганыгин обменялись понимающими взглядами. А Женя не выдержала.
- Что происходит? Вы мне можете объяснить? Вы оба!
Максим шагнул к Жене (походка и повадки кошачьи, как у Егора, и они вообще похожи немного - подумал Ганыгин), помог ей подняться с колен и ласковым голосом сказал:
- Я тебе все объясню, Женечка. Не будем папу утомлять.
А папа с возрастающим интересом смотрел на эту парочку и задавался вопросом: неужели все его мечты сбываются?
Женя снова склонилась к отцу и прошептала ему в ухо:
- Правда, он красивый? И очень хороший.
"И надежный,"- мысленно добавил отец, соглашаясь с дочерью.
Вот и сейчас, сидя в госпитальном дворике, Ганыгин прокручивал в голове ту сцену. Самые приятные воспоминания за много-много лет. И теперь он каждый день не просто смотрит на свою дочь, но и общается, как в старые добрые времена. Сразу после занятий Женя навещает папу. И неизменно вслед за ней в палату входит сопровождающий - Максим.
- Дмитрий Алексеевич, вас просят подойти к телефону, - голос дежурной медсестры вывел его из задумчивости.
- Да, иду.
Он с трудом поднялся, слабость еще давала себя знать, и направился в холл к телефону.
- Слушаю, Ганыгин, - привычно бросил он в трубку.
- Поправляешься, говорят, - услышал он знакомый голос, от которого холодок просквозил по позвоночнику.
"Ответить или сразу положить трубку?"
-  Да, вроде бы так.
- Вставай на ноги скорее, я тебе хорошую работу хочу предложить.
Ганыгин молчал. Он искал в себе какие-то сильные чувства к Хозяину, который, после всего, что произошло, как ни в чем не бывало звонит ему. Но не было ни ненависти, ни страха.
- Я тут собрал в кучу несколько шараг со строительной техникой и механизмами, - продолжал Хозяин. - Организовал солидный трест. И заводик по ремонту этой техники уже оснащается оборудованием и станками. Ты,  наверное, слыхал, что затевается грандиозное строительство на Русском острове. Так почему бы и нам не поучаствовать в стройке века.
- Не знаю, что сказать, я не строитель.
- Ты организатор, причем, хороший, я знаю. Сейчас говорят менеджер, что сути не меняет. Выбирай любую должность. Кроме начальника треста - там нужен специалист.
Ганыгин переваривал информацию, в голове царил сумбур.
- Понимаю, что ты должен подумать, какую должность занять, - Хозяин ни на секунду не усомнился в положительном решении Ганыгина. - Потому и позвонил в больничку, чтобы у тебя время было думать, пока выздоравливаешь.
- Спасибо, я подумаю, - в полном замешательстве ответил Ганыгин.
- Прими еще один совет от старика. Выбрось из головы все вчерашнее, смотри в завтра. Жизнь, она полосатая - белая и черная. Давай начнем жить в белой полоске.
 Хозяин, как водится, первым отключился.
  -Они непотопляемые, - рассуждал Ганыгин, приходя в себя после нежданного предложения. - Умные, властные, решительные - люди, подобные Хозяину, востребованы и в политике, и в экономике, и в бандитской среде. Все три сферы деятельности подчиняются общему закону - закону выживания.
   В безальтернативные времена, когда требовалось жить согласно " кодексу строителя коммунизма",  партбилет был стимулятором карьерного роста. И многие, ради благородного дела, шли на небольшую сделку с совестью, вступая в партию. Нынче выбор труднее: оставаться честным и голодным или, приглушив голос совести, жить по правилам, которые диктуют такие, как Хозяин?...
 

                30

Последние  партии героина, упущенные отрядом Максима в горах Тянь-Шаня, всплыли в Калининграде. Чуть ли не в буквальном смысле всплыли. Коробки с дурманом обнаружили при перегрузке дальневосточных консервов из железнодорожного рефрижиратора на грузовое морское судно. Вместе с сайрой, сардинами и красной икрой героин благополучно пропутешествовал через всю Россию с крайнего Востока на крайний Запад.
Проводников рефрижиратора допросили с пристрастием. В результате во Владивостоке задержали еще одну группу из звена преступной цепочки, созданной для обогащения  генерала от финансов.
Щупальца наркогидры, о которых говорил другой генерал, от спецназа, начали обрубаться.
Но так и не всплыли штатные сотрудники охранного агентства "Щит". Никто не знал, где искать Рябова и его компанию. Кроме одного человека. До тех пор, пока  не будут востребованы, они затаятся в своих конурах в ожидании, когда Хозяин скомандует:
- Фас!