Альтовый ключ. Повесть. Глава 13

13.
– «Близок уж час торжества моего: ненавистный соперник уйдёт далеко от нас![xlvii]» – скороговоркой в десятый, пятнадцатый раз пропел Ким. От природы он обладал выразительным баритоном и время от времени, в домашнем кругу, исполнял какие-нибудь популярные песни по просьбе тех кузин и тётушек, которые «не разбирались» в виолончели. Кто-то из этих почтенных чаровниц намекнул ему, что он роковой мужчина. За ней подхватили остальные, а вскоре он и сам в это поверил…
Ким не был подлецом в прямом смысле этого слова. Ему хотелось вносить сумятицу в установленный порядок, протестовать против правил, не нарушая этикета. Еще будучи совсем молодым, он вбил себе в голову, что нужно сделаться антигероем, этаким Манфредом[xlviii] или байроновским Каином[xlix]. Он не очень хорошо понимал тогда, для чего это ему нужно. По правде сказать, он и сейчас не совсем представлял, для чего замыслил погубить Ярика.
Ну вот любил он скандальчики, что поделаешь. Громкие истории, рассказанные шепотком во всеуслышание. Наверное, началось это еще со школы, когда девочки обсуждали платья, а мальчики – часы или новенькие ботинки. А затем переходили с ботинок на их обладателя, пытаясь предположить, за что товарищ их заслужил. Вскоре и о ботинках-то уже никто не помнил, а привычка домысливать, угадывать осталась. Ужасная привычка.
– «Близок уж час торжества моего…»
– Ты угомонишься или нет? Чего ты от меня хочешь? – в отчаянии воскликнул Темьянов.
– Так не годится, – вкрадчиво протянул Ким. – А как же мое авторство? Ты не собираешься указать, на чью тему написаны Вариации?
– Зря ты это затеял, Ким… – Ярик только слабо помотал головой. – Она ведь не твоя. Ты даже сам не знаешь, чья она. Я помню твой разговор с Любой, – неосторожно добавил он.
 Глаза Иволгина вспыхнули, словно лазеры. Он шагнул к Ярику и взял его за воротник.
– Оставь её, – произнёс он сухо, – она моя[l].
– Ты ошибаешься, – решительно сказал Ярик. – И я сумею это доказать.
 Ким остыл так же быстро, как и загорелся. Он умело изобразил тихую, вежливую улыбку:
– Не трудись понапрасну, таких доказательств не найдётся… Да их и не было никогда, насколько я помню.
Эта его уверенность в своей безнаказанности выводила Ярика из себя. И почему только этот писарь (Алексей) не соглашается отдать альт? Хотя бы на один вечер, сыграть на концерте, чтобы все пустомели замолчали… Если бы альт был его и кто-нибудь задал вопрос, какой композитор написал тему для вариаций, Ярослав мог бы выкрутиться и сказать, что эту мелодию он впервые увидел на нотной строчке, нарисованной внутри альта, который приобрёл, допустим, на барахолке во время гастрольной поездки по Прибалтике. А Женя и его друг не стали бы рассказывать правду о том, что альт Ярику достался буквально на днях, потому что суммы, предложенной скрипачом за инструмент, хватило бы Алексею на несколько месяцев безбедного житья…
А Ким между тем продолжал:
– Так вот, голубчик, на твоем концерте будет о-очень много репортёров. Это очень любознательные люди, им будет интересно узнать о нераскрытых страницах из жизни скрипача…
– Спасибо, но я не торгую личной информацией. Выход – там, – Ярослав простёр руку к двери.
– Смотри, какой! – удивился Ким. – Нар-родный артист…
Ким ушёл. А Ярослав ощутил словно комок в горле. Ему не хотелось ничего слышать. Больше всего он боялся заплакать. Но внутри него неуклонно, размеренно нарастала мелодия. Та самая, которую он должен был играть – или опозорить себя и Григорьндрейча.
Ярослав сидел, спрятав лицо в ладони, перед своей раскрытой скрипкой, за которую он теперь должен был дать ответ. Он очень любил эту мелодию. Для него она была как дыхание инструмента. И, конечно, ему хотелось бы считать, что эта мелодия – его. Но так не могло быть. История исполнительства не допускает опечаток.

***
…Стакан с остатками валерьянки поблескивал на столе. Ярик спал, как может спать только артист, которому меньше чем через 20 часов нужно выходить на сцену и играть неизвестно что, – глубоким тяжелым сном без сновидений.
Именно поэтому он не услышал однообразное жужжание телефона, в котором был приглушен звук. Звонил также и домашний телефон – его жалобный писк отзывался с кухни. Если бы в квартире Ярослава был предусмотрен и дверной звонок, его стоны влились бы в общий хор. Но дверного звонка не было.
Ярослав проснулся от странного ощущения: ему почудилось, будто за дверью кто-то играет его Вариации.
Ярик сунул ноги в тапочки и выглянул в коридор. Звук усилился. Ярослав собрался с духом и приоткрыл дверь на лестничную площадку.
– Наконец-то! Слава Богу! А я вас зову-зову… – обрадовалась Сурдинская.
 Ярослав опешил.
– Алиса? Вы – вы умеете играть на альте?
– Совсем немного. Бабушка пробовала поставить мне руки – ровно настолько, чтобы сыграть парочку трезвучий.
– Но это же просто чудесно. Вы спасли меня, Алиса. Как мне отблагодарить вас и вашего папу?
– Ой. Держите скорее альт. И, если можно, верните инструмент после концерта таким же, как был.
– Верну, обязательно верну. Может, чаю? Быстренько.
– Быстренько, – покивала Алиса. – А то меня Рита в машине ждёт.
– Знаете, альт как-то удивительно дополняет ваш облик, – суетился Ярослав, пристраивая Алисино пальто на гвоздик. – Что-то такое… Вы ведь историю искусств преподаете? Что-то такое от старинной виолы… Ощущение прошлого… Знания, принесённого из прошлого…
– Да ну, – наивно улыбнулась Сурдинская. – У альта не совсем мой тембр. И потом, альт плохо сочетается с гобоем.
– С гобоем? Почему с гобоем?! – растерянно заморгал Ярик.
– Ну как… С гобоем потому что…
 Алиса взяла кусочек сахара и долго смотрела, как он опускается в чашку.



xlvii]Рондо Фарлафа из оперы М.Глинки «Руслан и Людмила», написано для баса и исполняется в очень быстром темпе. Рекомендую послушать запись Алексея Кривченя.
[xlviii]Манфред – герой поэмы Дж.Г. Байрона и одноимённой симфонии П.И. Чайковского.
[xlix]У Байрона есть пьеса «Каин», в которой братоубийца показан как бунтарь против общества.
[l]Строчка из «Демона» М.Ю. Лермонтова и одноимённой оперы. Ким имеет в виду как мелодию, так и Любу.

Глава 14: