Махновщина как воплощение славянских идеалов

В настоящее время весьма актуальна проблема возможности построения в России демократического общества, а так же разных взглядах на русскую демократию, на то, как демократизм отражает идеи о социальной справедливости и о национальной самобытности русского народа. В современной российской политической мысли, как и века назад, у различных политических сил – консерваторов, либералов, националистов, левых – существуют разные мнения и позиции по этому вопросу. Уникальным, чисто русским, общинным и почвенническим идеалом русского народовластия отличалось такое общественное движение в России 19 века, как народничество. Одним из производных от этого направления русской мысли, о которой хочется поговорить отдельно, был и русский анархизм, родоначальниками коего были М. Бакунин и П. Кропоткин. Так получилось, что идеям анархизма появился шанс воплотиться на территории бывшей Российской империи и на землях восточнославянского народа с соответствующими традициями. Личности Нестора Махно и опыту построения анархического общества в Гуляйпольском районе Малороссии будет посвящён основной мотив данной статьи. Так исторически сложилось, что Украина-Малороссия в большей степени, чем Великороссия и Беларусь, сохранила традиции народного самоуправления, восходящие от Запорожской Сечи и украинского казачества. Учитывая, что многие гуляйпольские махновцы знали из семейных преданий, что они потомки запорожцев – то можно сказать и, на некоего рода, и «генетическом уровне». В Гуляй-Поле никогда не забывали о запорожском наследии. Легенды об основании этой военной слободы тянутся от восемнадцатого века. Сам  Махно вспоминал, что о запорожских казаках ему рассказывала мать, Явдоха Матвеевна Махно (в девичестве — Передерий). Александр Семенюта, один из лидеров анархистской организации «Союз бедных хлеборобов», из которой потом вышла целая плеяда махновских полевых командиров, еще в 1906 году напутствовал гуляйпольских анархистов перед экспроприацией или другой революционной акцией: «Большая честь и слава вам — сыновьям народа, славным правнукам запорожцев». О своем казацком происхождении в начале прошлого века на Юге Украины помнили еще многие крестьяне . 
Да, было и такое, что играя на мотивах украинской национально-культурной самобытности, С. Петлюра и прочие тёмные личности во все времена стремились стравить украинский народ с великорусским. Однако это не отменят глубокое культурное родство народов и, следовательно, возможность взаимного влияния и обогащения. В современной Украине, где начиная с 2014 года внутриполитическая ситуация весьма сложная, можно наблюдать постепенное возрождение традиций Запорожской Сечи и Гуляйполя в уже новом качестве. Речь идёт о непризнанных народных республиках на юго-востоке Украины, отделившихся от неё весной 2014 года после переворота в Киева. Местные население и элита не признали новой власти и захотели наладить свои собственные органы и механизмы управления, согласно своим традициям и чаяниям.
Рассматривая вопрос о народном, общинном самоуправлении следует начать с такого исторического явления в славянской и древнерусской истории как вече. Ве;че (общеславянское; от славянского в;тъ — совет, обсуждение) —народное собрание в древней и средневековой Руси — и во всех народах славянского происхождения, до образования государственной власти раннефеодального общества — для обсуждения общих дел и непосредственного решения насущных вопросов общественной, политической и культурной жизни; одна из исторических форм прямой демократии на территории славянских государств.
Участниками веча могли быть «мужи» — главы всех свободных семейств сообщества (племени, рода, поселения, княжества). Их права на вече могли быть равными либо различаться в зависимости от социального статуса. В случае смерти мужа семью на вече должна была представлять его жена. Функции веча сближают его со скандинавским тингом и англосаксонским витенагемотом.
Несмотря на наличие вечевых традиций, понятие «вече» в средневековой Руси было многозначным, означая не только легитимные городские, кончанские или уличанские сходы, но и любые многолюдные сборища. Например, стихийные собрания в Белгороде Южном (997 год), Москве (1382 год), внегородской военный совет новгородцев (1228 год), направленные против политики легитимных городских сходов или знати, узкосословные собрания городского плебса (в Новгородской республике в 1228, 1291, 1338, 1418 годах и др., в Нижегородском княжестве в 1305 году) тоже носили название «вече».
Вече возникло из племенных собраний славян. В летописях вече впервые упоминается в Белгороде Южном под 997, в Новгороде Великом — под 1016, Киеве — под 1068. Однако сведения о явно вечевых корпоративных действиях горожан упоминаются и под более ранними датами. Вечевые собрания получили широкое распространение на Руси с ослаблением княжеской власти в период феодальной раздробленности (вторая половина XI—XII века). Согласно наиболее распространенной точке зрения, вече в Древней и Средневековой Руси не было подлинным народовластием. Фактически все решали князь и его «мужи» — бояре, от имени которых и составлялись все дошедшие до нас княжеские акты (начиная ещё со времён договоров Олега, Игоря, Святослава и т. д.) не считая нескольких совместных с вечем ранних новгородских актов. Однако, И. Я. Фроянов настаивает на том, что в древнерусский период вече было высшим правящим органом во всех русских землях, а не только в Новгородской республике. Согласно И. Я. Фроянову, несмотря на то, что представители знати (князья, бояре, церковные иерархи) являлись непременными участниками веча, и руководили его работой, они не обладали достаточными средствами, чтобы саботировать его решения или подчинять своей воле. В компетенцию вечевых собраний входил широкий круг вопросов — заключение мира и объявление войны, распоряжение княжеским столом, финансовыми и земельными ресурсами.
Наибольшего расцвета вечевой уклад достиг в Новгородской земле (до 1478), в отделившейся от Новгорода Псковской республике (до 1510), а также в Вятской земле. Там вечевой уклад просуществовал вплоть до присоединения этих земель к Москве.
Про внутриполитическую жизнь Вятки известно очень мало. Судя по скудным сохранившимся известиям, её социальная структура копировала таковую Новгорода. Высшим классом было боярство, далее шло богатое купечество – «житьи люди», потом обыкновенное купечество. Большинство городского населения, в отличие от Новгорода, а также крестьяне не имели, по-видимому, политических прав. Вятская республика носила, по всей видимости, более аристократический характер, чем Новгород, и была в этом отношении ближе к Пскову.
Помимо этого не стоит забывать про такой исторический феномен как Запорожская сечь. Это было самоуправляемое иррегулярное войско на территории Малороссии, существовавшее в 15-18 веках, сыгравшее огромную роль в событиях того времени. Основным механизмом передачи исторической традиции в нашем случае выступала устная традиция, семейные и фольклорные переводы, которые в неком идеализирующем виде донесли отголосок казацких времен. Личное отношение Н. Махно к запорожским казакам было неоднозначным. С одной стороны, героическое прошлое захватывало его, а с другой он считал запорожцев людьми с низким уровнем социального и классового сознания, что тратили на своих советах силы и время на решение не первостепенных проблем «веры и церкви». Не исключено, что именно из-за этого руководители махновского движения не прилагали никаких усилий, в отличии от руководства армии УНР (Украинской национальной республики), для искусственной пропаганды казацких традиций и атрибутики. Все внешние и внутренние проявления «окозачевания» махновских повстанцев шли снизу, являясь инициативами представителей рядовой массы повстанцев и низшего командного состава. Войско Запорожское, как особенная форма воплощения в жизнь народного самоуправления, за свою многовековую историю не пошло путём бюрократизации своей организации, создав промежуточное состояние общества, которое пытались возродить и в политической программе махновцев. Функции общественного регулирования (управления) были возложены на местные органы самоуправления, которые опирались на общедемократические принципы. На поприщах этих двух политических образований были распространены разнообразные финансовые системы, а судопроизводство строилось на практике обычного и договорного права.
Махно и Аршинов в мае 1919 года писали: «Наша трудовая община будет иметь свою полноту власти у самой себя и свою волю, свои хозяйственные и иные соображения, будет проводить через свои органы, которые она сама создает, но которые не наделяет никакой властью, а только лишь определенными поручениями».
С их точки зрения власть должна быть децентрализована и в территориальном, и в отраслевом отношениях. Объединения трудящихся, как сельские так и городские, могут создавать органы с четкой задачей. Эти органы не имеют права присваивать себе дополнительные полномочия и объединяются в единую систему исполнительной власти. Связь между ними осуществляется через всесильное самоуправление трудящихся - съезды Советов.
В построениях Махно бросается в глаза нарочитое нежелание регламентировать черты будущего общества. Не в пример многим социальным утопиям прошлого, Махно считает, что общины-советы сами определяют конкретные формы своего существования. Но принципы им определены достаточно четко.
Согласование различных мнений и интересов в масштабах всего района происходило на съездах Советов крестьян, рабочих и фронтовиков. В 1919 году таких съездов было три. Их резолюции, принятые после жарких дискуссий, созвучны идеям лидеров движения: «В нашей повстанческой борьбе нам нужна единая братская семья рабочих и крестьян, защищающая землю, правду и волю. Второй районный съезд фронтовиков настойчиво призывает товарищей крестьян и рабочих, чтобы самим на местах без насильственных указов и приказов, вопреки насильникам и притеснителям всего мира строить новое свободное общество без властителей панов, без подчиненных рабов, без богачей, и без бедняков.» Резко высказывались делегаты съезда против «дармоедов чиновников», которые являются источником «насильственных указок.»
Мощная антибюрократическая направленность движения не давала разрастись его собственной бюрократии. Наибольший аппарат имел штаб Махно, занимающийся даже культурно-просветительской работой, но вся его гражданская и военная деятельность находилась под контролем исполнительного органа съезда - Военно-революционного совета. Очевидно, что гарантом сложившейся системы власти была повстанческая армия, призванная ограждать общественные структуры от насильственного вмешательства и извне и изнутри.
Как и Запорожская сечь и казачество в более широком смысле, махновское движение жило по идеалам «вольницы». Попытаемся разобраться подробнее, что это за явление. Исследователи отмечают, что славянское понятие «вольница» отличается от западного, либерального представления о свободе. Российский идеал свободы отличается от западного, предполагающего свободу предпринимательства, вероисповедания, слова и прочие демократические свободы. Свобода по-российски – это в первую очередь свобода духа. Это тяга к перемещению на большом материковом пространстве, тяга к безграничности и нежелание признавать рамки и ограничения. Отсюда традиция бегать от помещиков на юг («с Дону выдачи нет»), склонность к партизанскому бунту против несправедливой власти («дубровщина»), потребность к миграции и переселению на новые земли, склонность к юродству и бродяжничеству. Можно вспомнить и старообрядцев-бегунов, склонных к странническому образу жизни, всячески игнорирующих паспортную систему и административные меры в царской России, за что подвергаемые преследованию, в частности при Николае I. Можно поставить в пример и стихийный религиозный анархизм духоборов и прочих православных сектантов. А мы помним, что, изучая в тюрьме историю, молодой Нестор Махно особое внимание уделял истории народных восстаний – под предводительством Разина, Пугачёва, Булавина. Поэтому движение Махно так же можно считать частным случаем преемственности русских и славянских традиций свободы и справедливости. Ведь до Махно анархисты-народники М. Бакунин и П. Кропоткин всячески указывали, что идеалы вольницы есть в самом русском традиционном мышлении. На первом месте, безусловно, стоит Михаил Александрович Бакунин, который увлекался вопросом национального освобождения славян. Он не просто призывал к обязательному решению социального вопроса, но и к созданию свободной всеславянской федерации. Анархизм Кропоткина развивался на основе народного антиэтатизма, его корни уходят в русское социокультурное пространство. Последний труд Кропоткина «Этика» обосновывал анархический идеал через развитие народных культурных традиций.
Интересно, что правые русские мыслители, в частности автор книги «Народная монархия» Иван Солоневич, так же косвенно признавали, что для русского народа важны ценности общинного самоуправления и социальной справедливости, что является важнее любых государственных законов. А сам институт русской монархической государственности, по их мнению, является производным от авторитета отца в семье и большака в общине. Отсюда и выражение «царь-батюшка». И. Солоневич был жёстким противником бюрократизма и сословности как «средостения» между государем и народом, выступая за широкие полномочия местного и профессионально-корпоративного самоуправления. Примером ему служили Великое княжество Московское и Московское царство допетровского времени с Земскими соборами и выборными должностными лицами на местах. Так же можно вспомнить, что консервативный философ XIX века Константин Леонтьев считал, что русский Царь должен сам возглавить исторически неизбежное движение к социализму, дабы совершить его с минимальными потерями для страны.
Движение Нестора Махно, хоть и было явлением уникальным в российской и мировой истории, имело свою преемственность и опиралось на традиции русского и украинского народов. Разумеется, в истории махновщины были свои ошибки и перегибы. Не редко Махно и Аршинова справедливо обвиняют в утопичности, даже в сравнении с большевизмом, социально-экономической стратегии. Не стоит забывать, что Махно и его повстанцы, будучи жителями деревенской местности, плохо понимали структуру и работу городского хозяйства, несомненно, более сложного, чем хозяйство сельское. Не всё городское население было готово перестроить экономику и инфраструктуру по образцам крестьянских самоуправляемых кооперативов. Идеи анархизма в городах оказались близки только криминально-босяцкому элементу и пекарям. При благожелательном и сочувственном отношении Махно к городскому рабочему классу, он понимал, что рабочие крупных заводов и фабрик будут тяготеть к централизованному хозяйственному порядку, который нёс с собой большевизм. Так же махновцы с недоверием относились к интеллигенции, воспринимая её как разновидность паразитов-эксплуататоров. Исключение делалось только для теоретиков анархизма. Вместе с тем, учитывая ошибки и особенности практики анархизма прошлого, можно взять полезные идеи, которые, несомненно, послужат делу построения оптимальных форм гражданского общества и местного управления с учётом национально-традиционной специфики.   
1. К. В. Маркелов. Идеал социальной справедливости в России: История и современность
2. «Махно и его время. О Великой Революции и Гражданской войне 1917-1922 гг» автора Александра Шубина.
3. Андреев Александр Радьевич. Нестор Махно, анархист и вождь в воспоминаниях и документах
4. Скирда Александр. Нестор Махно, казак свободы (1888-1934). Гражданская война и Борьба за вольные советы в Украине 1917-1921. — Париж: Громада, 2001.
5. Веллер М. И. Махно. — Москва: АСТ, 2007.
6. Лукин П. В. «Народные собрания» у восточных славян: возможности сравнительного анализа // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. № 3(17). — С. 5-11