Рубеж-12. Тумаш и Пучай

11. У озера  http://proza.ru/2020/11/18/1468

12. Тумаш и Пучая

Гоннар проснулся рано. В казарме царила темнота, но сквозь узкие оконца уже струился слабый свет. Постель Улеба была пуста. Удивленный этим, юноша быстро поднялся, вышел на улицу и огляделся. Оказалось, что прошедшую ночь дружинники провели в большом доме с глинобитными, белеными стенами и покрытой дерном крышей (на ней зеленела трава и желтели головки одуванчиков). Жилище это на три локтя погружалось в землю, и чтобы выйти наружу, пришлось подниматься по деревянной лесенке. Рядом, на расстоянии полусажени, располагался другой такой же дом, за ним – третий и так далее до самой стены.

Улеба Гоннар нашел в соседнем переулке в несколько неожиданной компании. Опершись рукой на копье, он разговаривал о чем-то с Торокашкой.  Судя по всему, беседа их была не очень приятной, так как лица у обоих были далеко не дружелюбные. Заметив воранга, приказчик смерил его хмурым взглядом и, не поздоровавшись, пошел прочь.
- Чего это он? – спросил Гоннар.
- Да все ищет вчерашний день, - сердито ответил айст. – Не может простить, что, спасая свою никчемную жизнь, ты поранил его бесценного коня.

- Да все ищет вчерашний день, - хмуро заметил айст. – Не может простить, что, спасая свою никчемную жизнь, ты поранил его бесценного коня.
- Его бы, конечно, больше устроило, если бы меня растоптали.
- Можешь не сомневаться. Впрочем, хватит о нем. Не думаю, что конунг надолго задержится в Тумаше. После завтрака снова двинемся в путь. Если хочешь осмотреть город, то сейчас самое время.

Гоннар охотно согласился. Небольшая прогулка по детинцу только подтвердила первые впечатления. Все здесь было устроено расчетливо и экономно, дабы разместить на ограниченной площади побольше народа. К домам теснились высокие клети и амбары, конюшня оказалась всего одна; по центральной улице, ведущей от ворот к терему конунга, едва могла проехать телега, а в тесных боковых переулках не сумели бы разминуться даже два всадника. Просторным оказался только обнесенный высоким тыном теремной двор. Сам терем, к которому справа и слева примыкали амбары под остроконечными двускатными крышами, был небольшой, но нарядный. Бревенчатый, в два этажа, с резным крылечком, маленькими застекленными окошками и украшенными богатой резьбой наличниками, он выглядел как-то странно и неуместно в обстановке сурового военного быта, словно разряженная красавица посреди утомленных бранью воинов. Крытая галерея соединяла терем с трехэтажной каменной башенкой, увенчанной замысловато изогнутой кровлей. Именно здесь, по словам Улеба, размещался глава тумашского гарнизона ярл Славята. Что до терема, то он предназначался для местного конунга, в том случае, когда хакан считал нужным его назначить. Сейчас здесь поселился Межамир (прямо под боком у Чернавы, с неудовольствием отметил про себя Гоннар).

Из-за крутых склонов Замковой горы детинец не имел ни вала, ни рва. Над рядами дубовых срубов возносилась высокая бревенчатая стена с узкими бойницами. Неширокие простенки чередовались с крепкими башнями, увенчанными четырехскатными крышами. Сверху открывался прекрасный вид на город, защищенный мощными стенами, валами и рвом. Но городские укрепления были только частью грандиозной порубежной линии обороны, устроенной на окраине степи. Улеб сказал:
- Валы, которые ты видишь внизу, возведены не ворангами и не склавами, и, разумеется, тумаши также не приложили руку к их созданию. Они насыпаны очень и очень давно, столетия назад легендарным народом кимвритов.

Поверх валов высились деревянные стены и башни. С вершины горы было хорошо видно, что они тянутся вдоль реки на много верст. Это была знаменитая порубежная полоса, воздвигнутая против орд кочевников хаканом Хрореком и затем старательно поддерживаемая в боевом состоянии всеми его приемниками. Начиналась она в устье Пучая и шла вдоль его левого берега с востока на запад вплоть до впадения Сарачи. Затем линия укреплений уклонялась к северу по берегу Сарачи и ее притока Клечи вплоть до южной оконечности дремучего Волковыйского леса. На всем этом пространстве, протяженностью в сто восемьдесят верст, не было ни одного разрыва, через который мог бы прорваться вражеский всадник. Редкие ворота были укреплены башнями, с вершин которых специальные дозорные день и ночь наблюдали за степью. Конные разъезды постоянно патрулировали валы, готовые немедленно вступить в бой с кунами. Сильные гарнизоны были сосредоточены в приграничных городках Клече, Тертерове, Лядове, Волкарёве, Старграде. Но оплотом всей порубежной полосы являлся Тумаш, прикрывавший самый известный брод на Пучае и выросший на древнем торговом пути, соединявшем Велигард с Великой степью.

Границу определял полноводный Пучай с высокими, поросшими грабом берегами, а за ним начиналась ровная, как стол степь. И только далеко-далеко, на самом горизонте можно было разглядеть черные щетинки, отмечавшие границы Дорогочинского леса.
Они спустились с башни и вышли за ворота детинца. Сразу за стенами, прижимаясь к крутому склону горы, лепились небольшие, окруженные садами, домики склавов. Здесь, как видно, жили дружинники и извечно тяготевшие к ним ремесленники: оружейники, кузнецы, щитники, сапожники и ювелиры. На подоле вокруг горы были разбросаны обширные, окруженные тыном дворы, также утопавшие в зелени садов. Там, как видно, устроились люди побогаче и познатнее. Впрочем, весь склавский конец едва ли составлял больше четверти окруженного городскими укреплениями пространства. Остальное занимали вежи тумашей. Их было пять или шесть – ряды островерхих юрт, повозки, пасущиеся на пустырях кони. Некоторые вежи были огорожены легкими заборами.

На каждом шагу юноши встречали вооруженных мужчин, в кольчугах и шлемах, многие вели за собой оседланных коней. То и дело слышался звон оружия, раздавались команды. Все это живо напоминало атмосферу военного лагеря, которую не могло развеять даже большое количество женщин и бегавших повсюду детей. Впрочем, так оно и было на самом деле. Случались годы, когда степь, словно сказочное чудовище, выдыхала из своих глубин несчетные орды кочевников. Волна за волной они обрушивались на границы Склавии, пробуя их на прочность то в одном, то в другом месте. В эти суровые годы битвы с кунами случались чуть ли не ежедневно, и жителям Порубежья приходилось постоянно (как об этом пелось в песне) «держать своих коней за повод в ожидании похода». В этой постоянной, не прекращающейся ни на один день упорной войне выработался особый характер приграничного населения. Удаль, отвага, дерзкое молодечество без всякой рисовки, чувствовалось буквально во всем. И в том, как хватко и быстро ощупывает вас своим взглядом встречный всадник, небрежно откинувшийся в седле, и в свободных неторопливых манерах уверенных в себе женщин, привыкших нести на своих плечах всю тяжесть домашнего хозяйства, пока мужчины пропадают в походах, и даже в детских играх, повторяющих из поколения в поколение один и тот же сюжет: непрекращающуюся войну со степью.

- Пора возвращаться, - сказал Улеб, - а то пропустим завтрак. Придется весь день трястись в седле голодным. Когда еще сможем подстрелить подходящую дичь?
Слова товарища напомнили Гоннару о вчерашнем приключении. «Интересно, - подумал он, - где теперь Чернава? Увижу ли ее до отъезда?»

Они повернули назад, и вновь стали подниматься в гору.
Завтрак оказался совсем не так плох, как опасался Улеб: огромные расстегаи, овощи, чугунки с пшеничной кашей, жбаны кваса. Дав своим дружинникам время подкрепиться пищей, конунг не стал более медлить и приказал выступать. Солнце уже поднялось над стенами, когда отряд покинул детинец. Гоннар до последней минуты надеялся хотя бы мельком увидеть Чернаву, но девушка за все утро ни разу не попалась ему на глаза. Зато он увидел Славяту и Межамира. Последний (уже на правах хозяина) провожал дружинников возле ворот детинца и держал себя важно, если не сказать надменно. Проезжавших мимо гридней он едва замечал и даже Годамиру отвечал сухо и отрывисто. Заметив это, Ивор с осуждением покачал головой.

- Рано, рано взял конунг такой тон, - сказал старый воин. – На границе привыкли судить по делам, а не по словам. Чтобы так разговаривать с Годамиром, надо что-то из себя представлять.
- Думаешь, он не сможет себя подать? – спросил Гоннар. – Куража-то в нем довольно.
- Кураж есть, - согласился Ивор, - да только большого ума пока не видно.
- А хакан не боится, что он поведет себя неправильно?
- Ничего, Славята поправит. Без его слова здесь все равно ничего не решается. Да и сами тумаши – народ свободный. Если Межамир будет сильно заноситься, поставят его на место. Они это умеют!

У подножия горы их дожидались свежие, уже оседланные кони.
Провожаемый любопытными взглядами горожан, отряд Годамира, выехал за Восточные городские ворота и направился к тому месту, где берег был более пологий. Широко разливаясь по долине, река имела здесь наименьшую глубину. Летом ее легко можно было преодолеть вброд. Но сейчас стояла высокая вода, и для переправы приготовили два паузка. Воины заводили лошадей, потом усаживались за весла. В четыре приема перевезли всех, а потом переправили тяжелые кибитки.

От места переправы Годамир повернул на восток. Они двинулись через степь по старой торговой дороге, проложенной вдоль правого берега реки. С нее хорошо был виден древний вал, тянувшийся по противоположному берегу. Обновляя его, воранги лишь надсыпали кое-где землю и укрепили поверху палисадом. Гоннар подумал, что ничего, в сущности, не меняется. Сотни лет назад какие-то свирепые кочевники жаждали прорваться на север, чтобы поживиться за счет богатых городов. И так же, как сейчас, земледельцы искали защиты за высокими валами. Хрорику даже не пришлось что-то менять. Он воспользовался старыми укреплениями, как подросшие внуки пользуются оружием и кольчугой своих дедов.

Через час они миновали болотистое, заросшее камышами устье Сери, где располагался второй укрепленный городок тумашей – Волкарев. К этому времени отряд Годамира уже уклонился от берега к югу, так что из степи видны были только верхушки его рубленных крепостных башен. Зато заметно приблизился тянувшийся с запада на восток Дорочинский лес.

- За этим лесом, - сказал Улеб, - лежит Великая степь, над которой владычествуют куны.
- Неужели этот лес действительно такой непроходимый? – усомнился Гоннар.
- Симус, отец нынешнего хакана, велел подрубить многие деревья, так чтобы они продолжали жить, но росли не вверх, а стелили свои стволы над землею вершинами в сторону степи, - объяснил Улеб. – Быть может, против большой орды это было бы не очень эффективно, но против маленьких действует неплохо. К тому же, зачем кунам ломиться через лес, если они легко могут подойти к берегу Пучая, двигаясь вдоль Славоны?

Действительно, кромка леса стала постепенно отклоняться к югу, и вслед за ней все дальше на юг забирала дорога. К полудню, судя по изменению положения солнца, лес находился уже не на юге, а на западе. Задолго до появления склавов этими землями владели кимвриты. Именно им принадлежали высокие курганы, возвышавшиеся, подобно холмам посреди ровной степи. На вершинах некоторых из них Гоннар заметил людей.

— Это сторожа, - сказал Улеб. – Далеко в степи находятся заставы, с которых внимательно наблюдают за всеми передвижениями кунов. Как только появится опасность, сторожа зажигают сигнальный огонь. Потом его зажигают на вершине ближайшего кургана и так далее. Таким образом уже через час о движении врага узнают в Тумаше.

Когда солнце повернулось к западу, Годамир сделал небольшой привал. Не расседлывая коней, дружинники пустили их пастись на цветущем зеленом лугу, а сами развязали свои мешки и закусили прихваченными в Тумаше припасами (каждый получил большой кусок сушеного мяса, несколько ржаных лепешек, да по пучку пряного, недавно взошедшего лука). Двое дозорных все это время внимательно наблюдали за окрестной степью. Ничего подозрительного они, впрочем, не увидели. Степь жила своей обычной весенней жизнью: с кликом пролетали над землей клинья гусей, парили в небесной лазури ястребы, проносились вдали табуны диких лошадей, но людей нигде не было видно.

13. Куны  http://proza.ru/2020/11/19/1477

«Заповедные рубежи»  http://www.proza.ru/2013/07/08/294