Високосный год. Часть шестая

Две недели пребывания в больнице пролетели быстро. Лечение проводилось интенсивное, но особых результатов не давало. Ко мне в палату никого не подселили.  Я спросил у заведующей отделением, одновременно и лечащего врача:  - Почему я в палате один?
- Вам скучно? Нужна прежняя компания? – спросила она.
 Я ответил:
- Мне никогда не бывает скучно,  скучать некогда, всегда занят делом, но даже при своей контактности,  обхожусь без компаний.
- Я заметила, что вы постоянно работаете. У нас сейчас в отделении много свободных коек, палаты полупустые. Весеннее - летний сезон люди используют для работы на дачах, а сельские люди, так вообще в это время отказываются от стационарного лечения. Такая у нас реальность. Так, что, Сергей Петрович, пока есть возможность оставить вас одного в палате.  Работайте спокойно, это не мешает лечебному процессу. Мы вас будем лечить, сколько нужно, а если подселим в вашу палату больных, то таких же, серьёзных, как вы.
Ваш воспалительный процесс быстро не проходит, на это нужно время. Параллельно мы разберёмся с эндокринной системой.  По всей вероятности в ней причина пониженной температуры вашего тела до 33 градусов. Это аномальная температура.  В общем, постараемся её нормализовать…
- Спасибо, доктор, я вас понял. А на прогулку мне можно ходить?
- Пока воздержитесь. Ноге нужен покой, выходите только по необходимости, всему своё время…

Доктор удалилась, но дверь тут же, распахнулась. На фоне стоящей за спиной инвалидной коляски стояла «Олька», ранее доставившая меня на этой коляске в отделение и впоследствии, передала мне костыли.
- Привет, Петрович! Как жизнь молодая? Вижу, жив пока, ну и слава Богу, а то, думаю, помрёт Петрович, и костыли мне ни кто не отдаст, а они на мне числятся…   Вот привезла одного жеребца, весом более центнера, разгрузила рикшу и решила к тебе за костылями заехать…
- Здравствуй, Ольга, рад тебя видеть. Спасибо, за костыли, выручили они меня, а теперь я передвигаюсь сам! – торопливо сказал я, пытаясь пробиться словами в её монолог, но она нетерпеливо его продолжила:
- Петрович! А у меня новости, - мужика себе захомутала! Щас приручаю…  Пока не брыкается. Ноги научила мыть, и так, кое - что, по мелочам… Прислушивается, не огрызается и мелочи в порядке стали…  Сам знаешь, бабы тоже без этого витамина страдают.
- И где же ты его заарканила? – с любопытством спросил я на волне её сочной лексики.
- Рядом, был, в соседнем дворе, в бесхозном состоянии.
- Как это понимать?
- Жил Васька в паре, с одной язвой двенадцатиперстного желудка…
- Может двенадцатиперстной кишки? - уточнил я.
- Может и так, я в этих вантробах (внутренностях – Бел.) не разбираюсь.  Она, его жонка, была маленькая, казалось – соплёй перешибёшь, но вёрткая, как гадюка, а злобная, как пирунья.
-  Ты хотела сказать пиранья?
- Так, так! При тебе, Петрович, хочется по - учёному сказать, культурно, а получается, как у Черномырдина, - царствие ему небесное.
- Ольга, говори проще, я тебя лучше пойму.
- Уговорил, буду говорить проще, чтобы ты понимал…  Так вот, держала его эта стерва в чёрном теле.  Всё время зудела, как чесоткой. Он бедненький в хату боялся заходить. Страшно!  Она, то бла, бла, то р-р-р- р…  Одним словом – штучка! Короче, захотел Васька с горя выпить, а тут дачник подвернулся с вопросом: «Можешь мешок зерна мне продать за бутылку?»
 - Могу, только на ферме выпишу зерно!
Так у нас говорят, когда в колхозе украсть, что-то хотят.
- Петрович! Я понятно говорю?
- Понятно, да ещё с философской подкладкой! – успокоил я её.
- Ты не про секс подкладку упомянул?
- Нет, это  приличное слово, характеризующее основательность твоих аргументов.
- А аргумент, это куда?
- Ольга, это культурное слово, оно на своём месте в моём разговоре.
- Ладно, я тебе верю, слушай дальше,  - успокоилась Ольга и продолжала говорить:
- Так вот, пришёл Васька на ферму, выбирает мешок, который удобней лежит. К нему два мужика подошли, спрашивают:
- Чего ты хотел?
- А где Колька? Он мне обещал мешок зерна, сказал:
- Приходи,  сам бери, вот я и пришёл. Где Колька? Нужно чтобы на плечи подкинул, а то тяжко… Может, вы подсобите?
С этими словами Васька раскорячился, подставив спину. Мужики ахнули на него мешок, он и рухнул, мордой в навоз.
- Эх, ты, Геракл!  С таким здоровьем нужно в конторе воровать, на бухгалтерском месте… - сказал один из мужиков и глянул  на тележку.
Васька понял, что и впрямь на тележке проще увезти зерно. Хотел их попросить помощи, но они пошли без оглядки к выходу.
Васька изобразил силовой этюд, и, издавая неприличные звуки,  дополненные «материнскими» словами, осилив погрузку, выкатил коляску за пределы фермы, - на столбовую дорогу… 
Тут подкатил милицейский УАЗ, и всё…  Те два загадочных человека оказались «волками в овечьей шкуре», а именно - работниками уголовного розыска. Они прилепили ему «фонарь» под глазом, за неприветливый взгляд,  дали по зубам за многословие и нелитературную речь, схватили - за зебры и повезли в районный отдел милиции.  Через месяц народный Суд вынес решение, и Ваське  впаяли два года «За хищение общественной собственности и сопротивление органам…».  Зерно он брал, а органы не трогал! Где справедливость?
К месту отбыванию наказания, Ваську везли вместе с другим осуждённым – бывшим председателем колхоза «Знамя коммунизма» - Гришей Подплутовым, укравшего в родном хозяйстве более двадцати миллионов рублей. С учётом смягчающих обстоятельств, что он бы мог украсть гораздо больше, но почему-то не украл, к нему приняли смягчающие меры наказания и определили, как и Ваське – два года. Через год они вместе вышли на свободу по УДО (условно досрочное освобождение).
- Ой, Ольга, сколько неприятностей пережил твой избранник, а к тебе-то он как попал? – сочувственно поинтересовался я.
-  Тем, о чём я сказала раньше, я прокладывала тропинку к тому, о чём спрашиваешь. Дальше было так:
Встретился Васька с женой. Она спросила:
- Чё, ты так быстро вернулся? Аль сбежал?
- Отпустили нас вместе с напарником, Гришей Подплутовым.
- Кто такой? Тоже зерно на ферме спёр, аль чего похлеще?
Васька, же чистый и наивный, как ребёнок интеллигентных родителей, рассказал, что Гриша украл двадцать миллионов, а срок дали одинаковый. Ну, тут двенадцатиперстная, взбесилась:
- Вот что, недоумок!  Посмотри на памятник, какой ты оставил возле фермы. Твой мешок и сейчас там лежит. Зерно проросло чёлкой и осыпалось… Даже украденное к делу не приспособил, а твой Подплутов,  молодец! Вернулся, как порядочный человек, перепрячет свои миллионы, да будет жить посвистываючи…  - сказала Васькина, а потом на него, как рявкнет:
- Вон из дома! Укради денег, сколько Гриша украл, тогда приходи!  Так и выгнала Ваську, даже не покормила.
Олька разволновалась, сделала небольшую разговорную паузу и подвела итог:
- Петрович! Дальше-то что получилось:
Сидит мой Васька, на здоровенном камне, подпёр кулаком подбородок, и думает…
- Может ты Петрович, видел такую картинку -  «Мужик на камне»? Копия с Васьки!
- Видел, видел. Говори дальше.
- Подошла я к Ваське, положила руку на плечо, а он даже не шелохнулся. 
- Ну, посуди сам Петрович, где нормальный человек может украсть приличные деньги, если он не губернатор, ни мэр, ни Роскосмос, ни председатель колхоза, хотя бы? А эта курица требует от него не по чину.
В общем, подогнала я к нему вот точно такую коляску, которую из больницы угнала, да перевезла его к себе домой. А остальное ты знаешь…   Прижился, пришёлся ко двору. Без мужика – дом, необитаемый остров… с царевной Несмеяной…
- Петрович!  Ты меня слышишь?
- Слышу, слышу. Ты так орёшь, что тебя всё отделение слышит и  твои откровения тоже…
- А на коляску, чё смотришь? Понравилась! Будут выписывать, я тебя усажу на неё и отвезу домой на Пионерскую, там и оставлю, вместе с коляской…  Пользуйся моей добротой, пока жив…
- Ольга! О чём ты говоришь?
- Петрович! Я тебе откровенно скажу, – людское воровать, нельзя, - грех!  На работе, совсем иное дело. За десять лет я угнала одну коляску,  да унесла термометр. Ну, ещё одну коляску угоню для хорошего человека. Ты писатель, тебе  нечего украсть, так и оставайся честным человеком себе во вред, а мне такое поведение, -  ни уму, ни сердцу.  Пока тебе в последний путь, так я обеспечу тебя комфортом на своей рикше!
- Чего ты про последний путь сказала? Поясни.
- У тебя не последний путь, а промежуточный. Следующий будет предпоследний – на каталке, а последний, - с катафалком, оркестром и со словами, которыми человека не обманывают при жизни, а ждут, когда он помрёт. Кстати, и врут безбожно, по установленному правилу: «О мёртвых только хорошо, без учёта правды…»
- Спасибо, Ольга, просветила меня. Аж тошно стало.
- Петрович, не обижайся, я щас уйду. Смена кончилась, меня мой Васька ждёт! Но хочу напоследок спросить, не забыл ли ты написать про меня в книжке! Я Ваську хочу удивить знакомством с писателем. Он живого писателя никогда не видел! Темнота…
- Ольга! Я отношусь к людям того поколения, которые выполняют свои обещания. Не будем брать во внимание каких-то Хрущёй, Горбачей и прочих…   В отличие от них – обещанное выполню.
Ольга на минуту задумалась и, смущаясь, добавила:
- Петрович! Я немного погорячилась, когда сказала, что моя цыцка, больше, чем твоя голова. Не обижайся, здесь размер – не главное. Знай, что у тебя шикарная голова и доброе сердце!
- Спасибо, Ольга,  за откровенность и прижизненную красочность слов в мой адрес.
- Петрович! На похоронах я тебе ещё и не такое закачу!
- Ольга, остановись, а то все слова растратишь, на панихиде нечего будет сказать…
- Не переживай: и скажу, и поплачу.
Ольга сделала паузу.
- Ну ладно, я покатила… - добавила она. Не спеша вышла из палаты и прикрыла за собой дверь.

Я остался один со своими мыслями.