Иди туда, не знаю куда

Полтора часа в метро почти никогда не утомляли Вадима Игоревича. Ехал он с одного конца города на другой, поэтому всегда ему удавалось разместиться на одном из сидений. Закрыв глаза, он дремал под блюз, который протекал между извивами Миссисипи и извилинами его продолговатого мозга.

Первые несколько минут очки, когда он заходил в метро, запотевали. Это происходило из осени и из-за маски, но он приноровился надевать маску под самые глаза и предрассветная роса стекол его очков быстро проходила. 

Ему нравился этот масочный никаб, если вдруг произойдет чудо и маски отменят, он знал, что не перестанет ее носить. Некоторые жалеют мусульманских женщин, которые должны закрывать свои лица, но никаб - это еще и перегородка, из-за которой комфортно смотреть на мир, который не самый лучший из миров, и даже удивительно, как его могли сотворить, каждый на свой лад, столько всемогущих богов.

"And the invisible man has a special list of ten things he does not want You to do. And if you do any of these ten things, he has a special place, full of fire and smoke and burning and torture and anguish, where he will send you to live and suffer and burn and choke and scream and cry forever and ever 'til the end of time! But He loves you.”

Да, Вадим Игоревич был русский интеллигент, а поэтому ему приходили на ум такие мысли. Тем более, что ранним утром всё окружающее - люди, дома, машины, собаки, бомжи, охранники, вагоны метро - всё это кажется ненастоящим и лишним. В это время Вадим Игоревич думал, что наш мир - это лишь отражение, проекция реального мира и, скорее всего такое пришло в голову идеалистическим философам каким-нибудь невыспавшимся утром в Древней Греции.

"He loves you and need money".

Вадим Игоревич не был философом, хотя работал доцентом на кафедре Искусственных нейронных сетей и машинного обучения, что само по себе очень подрывало его веру и в человека, и во всемилостивого и милосердного.

Сегодня он слушал не музыку, а аудиокнигу, "Про Федота-стрельца" в исполнении автора, Леонида Филатова. Слушал с наслаждением. А перед глазами, видимая сквозь запотевшее, подфедотченное стекло сознания, проходила какая-то жизнь. Вошла в вагон женщина, толстая и решительная, подошла и села между худеньким кавказцем и девушкой, при этом она не просто села, а мощным движением руки (так мы Берлин брали!) отодвинула расставленные колени кавказца, тот никак не отреагировал, а Вадиму Игоревичу послышались звуки феминисткого марша сквозь шум метро и голос Филатова.

Но тут стрельца царь-негодяй послал за тем, чего не может быть.

     Исхитрись-ка мне добыть
     То-Чаво-Не-Может-Быть!
     Запиши себе названье,
     Чтобы в спешке не забыть!

У Вадима Игоревича вдруг закружиалось голова, как будто он внезапно остановился, а вагон метро стремительно пронесся дальше.

- Так ведь это они бога ищут в русских сказках, - думал Вадим Игоревич. - Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

Не в силах сидеть, он вышел за три остановки до своего университета и шел пешком, чтобы унять возбуждение.

- И если найти то, чего нет, то тогда и будет тебе счастье.

Вадим Игоревич плохо помнил, как он вел занятия, много путался, надолго замолкал.
Поехал после занятий на Покровку в кафе, где воспроизвели обстановку из сериала "Друзья". Сел в кресло Росита и долго, долго пил кофе.