Ленкорань 1967

Борис Родоман

ЛЕНКОРАНЬ-1967

Письмо № 12 Татьяне Петряковой (1940 – 1996), не законченное и не отправленное, а потому сохранившееся у меня, в отличие от предыдущих 11 писем, в которых описано экзотическое путешествие по советскому Южному Кавказу.

Приложение к опубликованному на «Проза.ру» рассказу «Геоморфология долголетия» – о визите к долгожителю-рекордсмену Ширали Мислимову (1805 ? – 1973).

Ленкорань, вокзал, 21.IX.1967. 20.45 моск.

        Уф! Теперь всё позади. Через полчаса спальный вагон вывезет нас из Ленкорани и все приключения отойдут в область приятных воспоминаний. А приключений и за последние два дня было более чем достаточно. Оставив багаж у русских девушек с почты,  мы последний раз переночевали в Ленкоранской гостинице и утром поспешили в Лерик – второй кульминационный пункт нашей поездки. Первым таким пунктом была Астара.
        Автобус, на который мы рассчитывали, ушёл раньше времени, и мы добрались в кабине попутного грузовика. Благородный шофёр не хотел брать деньги с гостей. Ехали вверх по горным долинам 2 ; часа. Как я уже писал, в воскресенье здесь начался сезон дождей; все дороги развезло. Моросящий дождь, не переставая, идёт на Ленкоранской низменности уже четвёртые сутки. А мой плащ разорвался до того, что в нём неприлично показаться. Один рукав почти оторвался.
        Первые 30 – 40 км после того, как автомобиль вошёл в горы, нас окружали те же талышские леса, что и в Астаре, но кое-где встречались жёлтые листья (а железное дерево краснеет). Вероятно, красно-золотая осень здесь очень красива. Дорога опасная: она, как обычно в горах, виляет над пропастью, но особенность в том, что вырублена эта дорога как бы не в скалах, а в почве, которая оплывает и заносит всё потоками грязи. Часто виднеются места недавних обвалов. Склоны изборождены эрозией. Без сапог нельзя выйти из машины.
        Въехав в тот облачный слой, который поливал Ленкорань дождём, мы оказались в тумане, зато дождя вверху почти не было. Лерик, посёлок, стоящий на высоте что-то около 1200 – 1400 м, мы толком рассмотреть не успели, сразу же представились секретарю райкома. Тотчас же нас повезли на машине ГАЗ-69 ещё дальше, к самой иранской границе у подножья горы Кюмюркёй (см. атлас). В нашу свиту входили: 1) редактор местной газеты, он же секретарь 162-летнего старика Ширали; 2) ст. лейтенант КГБ; 3) шофёр, сержант КГБ. Все трое – азербайджанцы. Под таким конвоем мы и путешествовали. Зато в этом районе никто не проверял наши документы.
        Ниже Лерика леса стали исчезать и начисто сменились горными лугами и посевами пшеницы. Голые горы напоминали Дарьяльское ущелье, Тянь-Шань и многие тому подобные места. Почва становилась суше. Здесь уже не было дождя. Наконец, выше облаков мы после четырёхдневной разлуки вновь обрели солнце, жаркое горное солнце, чьё тепло воспринималось одновременно с прохладой воздуха.
        В неглубокой долине среди много[нрзб.]ых  ребристо-пирамидальных [нрзб.]о-жёлтых гор – неширокая быстрая каменистая речка; вокруг на террасах, окаймлённых арыками – яблоневые сады, за ними поля пшеницы и пастбища. Сады, поля и арыки окаймлены тополями, как в Средней Азии; похоже и на Крым, и на Таджикистан; словом, всё типично для аридной Азии. Дома глинобитные, немыслимые в дождли-

Поезд Астара – Баку, ст. Баладжары, 22.IX.67. 5.50 моск.

вой Ленкорани, но с крутыми черепичными крышами. Мы погрелись на солнце вместе с КГБ-шниками; в саду [села Космалян] нам подали хлеб с мёдом, смешанным с сотами; приходилось мёд высасывать, а воск выплёвывать. До иранской границы оставалось около 5 км. Напрасно географы пишут, что из Ирана в данный физико-географический район изредка заходит не то леопард, не то тигр. На самом деле даже мышь не пробежит под пограничной проволокой.
        Нас поместили ночевать в доме колхозного бухгалтера, мужчины лет 40; в парадной комнате, сплошь выложенной тремя яркими персидскими коврами ручной работы. Эти ковры, за каждый из которых дают по 500 рублей [моя зарплата 120 р./мес.], вытканы измождённой женой хозяина, старухой 1931 года рождения  [36 лет, моя ровесница], одетой в тряпки и галоши. Она неграмотна, не знает даже букв, не была в Баку,  Старшая дочь 16 лет, следующая по возрасту дочь 11 лет, и т.д., всего шесть детей, вплоть до грудного. Никто из них не только не говорит, но даже не понимает элементарных выражений по-русски. А хозяин, цветущий мужчина в современном костюме и сером пуловере, стоит на террасе второго этажа как на капитанском мостике и командует. Его жена и дети носятся по двору, где раздувают самовар. Жена в те сутки была поваром, судомойкой и прачкой, старшая дочь – горничной, младшая – официанткой.

P.S. 2020
        Азиатская крестьянская патриархальная многодетная семья – это рабовладельческая ферма. Впрочем, так было и у славян. «Робя» – младший, подчинённый член семьи; «робота» – его участь, доля, постоянное занятие. На Кавказе бывало нарочно не выдавали замуж одну из дочерей, чтобы оставить её в качестве служанки для старшего сына и его семьи. Жалко мне было смотреть на такую женщину…
        Перед выездом из Ленкорани мы зашли на базар.
        – Мы едем к старику Ширали!
        Нас окружили продавцы, любезно и недорого собрали гостинцы – дыни, виноград и прочее, что в горном селе не растёт, но не обошлось и без проклятий.
         – Врёт он, старый хрен, я такой же долгожитель, как и он.
        Русским девушкам на почте, которые самовольно, без разрешения начальства, взяли на хранение наши вещи (на вокзале в Ленкорани камеры хранения не было, гостиница тоже отказалась), был большой втык от ГБ; шмотки наши, конечно же, обшмонали.
        Со штамп-автографами от долгожителя, советской легенды Кавказских гор,  мы возвратились на равнину с триумфом.
        – Мы едем от старика Ширали!
        Нас приглашали на разные мероприятия, авиабилеты выдали вне очереди.
        Я улетел из Баку в Москву на несколько часов раньше моего спутника, Игоря Любимова, оставшегося в аэропорту до утра допивать на комсомольском банкете в честь марокканской делегации, которая, впрочем, посетить это пиршество не успела.

        Для «Проза.ру» 23 ноября 2020 г.