Серёжка с Полевой. Глава 8

      Лето было в самом разгаре. Речка уже так сильно не манила, купаться не хотелось, столпотворение закончилось. Пацанва изнывала от безделья: в школу ходить не надо – каникулы. Прочие дела много времени не занимали. Скукота. И тут, как эпидемия, нахлынула карточная игра – «свара». Играли везде, где взрослые не донимали возгласами – «Бездельники, тунеядцы!» и т.п.
Собирались компанией человек пять-десять, ну и болельщики, а к ним присоединялись выбывшие по причине банкротства игроки.

     Карты быстро изнашивались. До эпидемии со «сварой», их можно было купить в  галантерейном магазине, где продавцом работала мать моего школьного друга, тётя Аня Невзорова. И вдруг они исчезли с прилавка. Нету и всё! Санька, её сын, проговорился.
– Заходил Агафонов, директор нашего совхоза, запретил их продажу. «Анна, убирай с прилавка карты! – приказал он – Не хочу, чтобы ребятишки наши росли шулерами».
    У него самого подрастали сын и дочь моего возраста. Варька училась в шестом «Б» классе, а я в смежном – «А», с её соседкой по дому, Валей Шантариной. Она была дочерью главного агронома, жили они в кирпичном доме-пятистенке, построенном специально для руководства совхоза. А Варя, дочка директора, жила в большом коттедже в сосновом бору, а потом её отец отстроил огромный дом на Гореловском, в берёзовой роще. Никита, Варькин брат, был на год старше, после школы выучился на пилота.
    Директора в народе уважали, он сделал совхоз миллионером, то есть, ежегодная выручка хозяйства шла за миллион советских рублей. Но однажды его настигла беда – наша врач обнаружила у него тяжелую болезнь в ранней стадии. Что удивительно, он принял её совет и одновременно с лекарствами стал есть собачатину. Выздоровел и прожил долго и счастливо. Но нашелся один дурачок-пьяница, очевидно, когда-то обиженный Агафоновым.
– Здравствуйте товарищ директор! Ну и как оно... гав-гав, тяв-тяв... вкусно?
– Стёпа, а что сам-то ты не распробовал вчера, когда закусывал пельменями
вахтовиков 17-й мехколонны? Мол, медвежатина. Только у них все «медведи»
почему-то лают... Пошел бы ты, Степа, на хутор бабочек ловить...
 
    Ну я отвлёкся.
– За картами придется ехать в город. – сказал я ребятам.
Все скинулись на две колоды, а деньги вручили мне.
– Ты говорил, что тебе всё равно в город ехать надо. Бери – купишь.– сказали они.
В город меня посылала мать, чтобы отвезти картошку сестре, которая жила на УПИ, (Уральский Политехнический ин-т) напротив кинотеатра «Искра». Мамка давно приготовила полное ведро и беспокоилась, что прорастёт в тепле.
– Повези давай. Если Зины дома не будет, соседям оставишь. Те не тронут – передадут.

    Мне такой расклад был не нужен. Рассчитывал копеек на тридцать получить гонорар от сестры. Согласился ехать ближе к вечеру, чтобы её застать. Мать дала денег на проезд, ну и на мороженку. Поехал. И, как говорят, «масть сразу не пошла» – сестры дома не оказалось. Гонорар мой плакал, так как ждать мне было некогда. Ждало важное дело – покупка карт. А где они точно всегда были, так это в центре города, в пассаже, в окне с мужскими товарами: портсигарами, табачными изделиями, бритвами, ну и атласными картами. А мне заказали простые, по рубль девяносто.

    И чёрт меня дернул пойти через сквер. Там всегда находился женский табор цыганок с оравой грязных и зарёванных побирушек цыганят, которые цеплялись, пока не получали копеечку. Барона и мужиков-цыган рядом не было, им попрошайничеством промышлять не полагалось.
    Прошмыгнуть сквозь толпу пёстро разодетых барышень, не удалось. Я был остановлен обаятельным голосом одной из цыганок.
– Молодой, красивый, не проходи мимо, узнай свою судьбу, всю правду скажу... Не возьму дЭньги с тебя.– тихо добавила она.
Я посмотрел в её глаза и... решился. Она начала цыганским речитативом обещать мне жену красавицу и горы золотые.
– Позолоти ручку, позолоти, дАрАгой. – приговаривала при этом.
Я позолотил всеми мелкими деньгами, какие у меня были в кармане.
– Крупных... извините, нет.

     Красотка взяла у меня мелочь, бросила её в трёхлитровый бидончик, звеня монетами у меня под носом.
– Всё сказала. Иди своей дорогой дальше, умный, красивый.
Умным я себя нисколько не считал, а тут почувствовал, ваще полным дураком, которого обвели вокруг пальца.
– А как же деньги? Ты же обещала вернуть, тётя Аза?... Мне нельзя без денег уйти, общие они.
– Откуда знаешь имя моё, парень?
Она внимательно посмотрела на меня.
– Духи у мамки есть, а ты на них такая красавица стоишь. Цыганка Аза.
Она весело, от души, рассмеялась.
– Бери свои дЭньги, подставляй свою фуражку, парень.
Я сдернул с головы кепку и подставил. Она перевернула бидон над кепкой, а из него... ничего не высыпалось!
Меня это потрясло. Я стоял и хлопал ресницами.
– Извини, парень, я делаю свою работу. Показать её до конца тебе хотела.
А потом достала из складок своих цветастых юбок мои денежки и высыпала их все в фуражку.

                ***

    Интерес к азартной игре, «свара», постепенно угасал сам, без вмешательства взрослых и нашего участкового. Фамилия у него была неприятная, как и он сам – Драгич. Любил он мелких пацанов погонять, к толпе совсем не проявлял интереса. Трус был.
Ну а картёжников, меньше пяти за игрой, обычно не бывало, поэтому он к нам не лип, обходил стороной и не мешал «культурно отдыхать».
Я себя азартным игроком не считал, а если вступал в игру, то только на сильных картах. Было выражение: «При своих». На вопрос: «Чё, выиграл»? – ответ был стандартным: «Не выиграл, не проиграл – золотая середина». И ссор ни с кем не бывало на почве игры.

    Кроме одного случая со мной и хорошим другом и одноклассником, Саней Невзоровым. Он жил рядышком, на Полковой. Ходу до его дома от нас было минут пять, не больше. Жил он с матерью, отец недавно умер, Сашка сильно переживал, и у него, даже характер изменился, стал жёстче. Но на дружбе со мной и другими парнями из класса это никак не сказывалось. Просто он стал трудным ребёнком, как сейчас модно говорить.
Тётя Аня, его мама,  работала в галантерее, в совхозе. И заведующей, и грузчиком,  и продавцом... одновременно, да и печь ещё протапливала до прихода покупателей. Отопление было, как и везде в то время, печное.

     Произошел один случай, после которого она стала меня, (пацана 13-14лет) сильно уважать. А это... дорогого стоит.
... Дядя Вася, отец Сашкин, работал тогда шофёром на бортовом ЗИСе, развозил по совхозу продукты в магазин и в столовую. С тепличного комбината возил на весовую продукцию – огурцы, помидоры, зелень. Ну и перевес огурцов, килограмм десять, нечаянно привёз домой.
     Это был апрель, снег ещё не сошел, а в тепличном хозяйстве уже урожаи огурцов собирали. Тётя Аня в кадушке этот перевес засолила и придавила трёхлитровой банкой с вареньем.
Беды ничего не предвещало, пока не заявился я в гости к Сашке. Тому захотелось удивить и угостить друга малосольными огурчиками. Поручив мне держать чашку, он поднял банку с вареньем, а она... выскользнула из мокрых Санькиных рук... на полу стала растекаться лужа варенья.

     Мы оба оцепенели. Санёк бросился искать, чем можно его собрать, но вскоре плюнул.
– Готовься, Александр Васильевич, к побоищу.– прознёс он убитым голосом.– так он предупредил себя и свою задницу.
Я помолчал, а потом говорю:
– Саня, можно избежать порки. Свалить на кота, если тебе не будет его жаль.
– Как это?
 Он смотрел на меня большими глазами. Я знал, что кота он точно пожалеет. Но всё-таки стал ему показывать, что надо делать. Сжал пальцы щепоткой, макнул в лужу с вареньем и нанес несколько отпечатков на чистом полу, получились идеальные кошачьи следы, ведущие от кадушки.
– Сань, всё-таки, я бы кошака не стал подставлять. Давай скажем правду? – сказал я в завершении демонстрации этой нехитрой уловки. 
– Давай скажем. – ответил Санька.

     И тут раздался голос Сашкиной матери.
– Ну что ж, мальчики, снимайте штанишки. Буду пороть. На двоих – меньше достанется.– со смехом сказала тётя Аня.
Забежав в обеденный перерыв домой и поднявшись на крыльцо, она невольно услышала наш разговор.
– Ловко ты придумал, Сергей, со следами! Хорошо, что воспользоваться уловкой оба не захотели.– сказала она.
– Тётя Аня, это не я придумал, в книге какой то вычитал.– ответил я ей.
Не стала тётя Аня нас пороть. А мне на другой день, при встрече, сказала: «Спасибо Серёжа, за то что посоветовал сознаться Саше».

   Вернёмся к нашим «баранам» и к «сваре».
Само название игры... как бы... предполагает ссору. К Саньке я пришёл без дела,  просто проведать. Он был какой-то смурной, словно не рад моему приходу.
– Что случилось?– спросил я.
Вопрос остался без ответа. Я собрался уходить. И тут он заговорил, сперва нехотя, а потом разошелся, даже заикаться перестал. Сашка с детства немного заикался, но никто заикой дразнить его даже бы не подумал, как и меня, (за слабый голос) как и Вовку Чамовского – (за лишний вес). Не в моде были дразнилки.
– Я продул в свару шесть рублей! Играли в лесочке за Мостовой улицей.
И говорил, говорил о том, как ему не повезло. Никак не мог остановиться.
      Потом у парней я подробнее узнал, что и как было. Играли честно, мухляжа не было. Оказывается, Сашка играл азартно, блефовал не в меру, и был наказан за это.

      Только он мне всё высказал, как тут же предложил сразиться один на один в карты, в эту долбаную «свару». Мне бы сразу отказаться наотрез и уйти. Ведь получалось, что он захотел отыграться на мне, на своём друге.
– Ладно, давай. – сказал, задумав кое-что.
      Мне шла карта, а ему снова не везло, и он начал по-глупому блефовать. А передо мной на столе кучкой выложились его деньги, рубля полтора.
На него было неприятно и страшно смотреть. Он снова проигрался, глупо и бездарно.  Я уже было собрался отдать ему выигрыш, эти полтора рубля, мне стоило лишь по столу их сдвинуть и уйти, хлопнув дверью.
– Играем дальше. Тасуй карты, Серый!– нервно сказал Сашка.
Лица на нём не было.
Он вышел в другую комнату, вернувшись со шкатулкой, в которой лежали деньги – аккуратные «колбаски», в каждой по пятьдесят копеек. До самого верха не хватало одного ряда «колбасок».

     Что такое «состояние аффекта», я знал только по книгам. А тут столкнулся наяву, и это... происходило в доме моего школьного товарища и друга, при моём участии. Я решил играть и выиграть все его накопленные копеечки, потому как, если просто уйти,  он тут же побежит искать, кому проиграть все оставшиеся деньги.
     Я не издевался над ним, не позволил себе сказать ни одного обидного слова – просто, молча выиграл все его деньги и деловито ссыпал их в свою кепку. Не прощаясь, вышел на улицу.
     С тяжелым грузом в руках и с не менее тяжёлым на сердце, я пришёл в «Галантерею».
– Бегите домой, тётя Аня. Сашке очень плохо.– сказал ей и высыпал на стеклянный прилавок все выигранные мною деньги.
    До ссоры с Сашкой хоть и не дошло, но оставило у нас обоих нехороший отпечаток.

                ***
«Свара»* – тонкости игры:

    В начале карточной игры участники договариваются о минимальной ставке и устанавливают её на кону. Разыгрывается роль сдающего, карты тасуются и раздаются каждому игроку по три карты. Первым ходит участник слева от сдающего. Можно «темнить» – это когда игрок делает половину ставки, не открывая для себя своих карт.
    Если первый игрок темнит, то и другие могут играть втёмную. И ещё... в «сваре» используется «блеф». Если игрок не пасует – это не значит, что у него отличные карты. Он «блефует», в надежде, что другие скинут свои карты, спасуют.
    Если первый игрок не «темнит», то и остальные не имеют такой возможности.
Игроки видят свои карты и делают ставки по очереди. Они могут пасовать и сбрасывать карты, добавить в банк сумму, равную ставки предыдущего игрока, повысить ставку хода.
     Когда первый круг заканчивается, любой игрок, закрыв ставку, может потребовать всем вскрыться. Банк забирает участник с наибольшим набранным количеством. Если два игрока набрали одинаковое количество очков, объявляется «свара».
   Игроки, объявившие её, играют уже без дополнительных вложений, остальные могут войти в игру, положив на кон половину суммы банка. Игра продолжается до выявления победителя. После взятия банка раздача карт переходит к следующему игроку по кругу. И всё начинается сначала.

   В основном-то правила просты, чем больше очков, тот и выиграл. Самыми сильными картами считались три «шохи», три шестёрки, значит. Три туза, как ни странно уступали шестёркам, шли вторыми по ценности и по убыванию. Попадёт на руки, к примеру, одной масти восьмерка, туз и дама – это двадцать девять очков и большие шансы на выигрыш, а у другого – десятка, туз и король – уже тридцать одно очко. А если разномастные, валет, король и туз – по старшей карте, в зачёт идёт всего одиннадцать очков.

    Его величество – Блеф. У держателя тридцать одного очка заканчивались деньги, а взаймы никто не даст, сбегать домой не разрешат. Таковы правила и человек выбывает из игры, нередко... плача. И хотя правилами запрещалось показывать выброшенные карты, иногда они падали очками вверх. Тридцать одно!
    Двое оставшихся, игру продолжали недолго, следовал пас от держателя двадцати восьми очков. Правила разрешали блефующему игроку не показывать свои карты, остаться тёмным, использовать свой блеф в дальнейшем. Но... мало кто так делал.
    Болельщики видели, что пустыми картами был наказан потенциальный победитель. «Трибуны» взрывались от восторженного крика.

Ну... я отвлёкся. Не знаю, толково объяснил или нет.



Продолжение -  http://proza.ru/2020/12/04/1041