Поэт Божией милостью

Эриграф: 

 - «Просто представить себе нельзя, до какой высоты этот человек поднялся бы, если бы не погиб двадцати семи лет».  – Иван Бунин



В пограничном с Англией краю Шотландии, вблизи монастырского города Мельроза, стоял в XIII веке замок Эрсильдон, где жил знаменитый в своё время и ещё более прославившийся впоследствии рыцарь Томас Лермонт. Славился он как ведун и прозорливец, смолоду находившийся в каких-то загадочных отношениях к царству фей и потом собиравший любопытных людей вокруг огромного старого дерева на холме Эрсильдон, где он прорицательствовал и, между прочим, предсказал шотландскому королю Альфреду III его неожиданную и случайную смерть. Вместе с тем эрсильдонский владелец был знаменит как поэт и за ним осталось прозвище стихотворца, или, по-тогдашнему, рифмача, -- Thomas the Rhymer; конец его был загадочен: он пропал без вести, уйдя вслед за двумя белыми оленями, присланными за ним, как говорили, из царства фей.

 Через несколько веков одного из прямых потомков этого фантастического героя, певца и прорицателя, исчезнувшего в поэтическом царстве фей, судьба занесла в прозаическое царство московское. Около 1620 года "пришел с Литвы в город Белый из Шкотской земли выходец, именитый человек Юрий Андреевич Лермонт и просился на службу великого государя, и в Москве своею охотою крещен из кальвинской веры в благочестивую. И пожаловал его государь, царь Михаил Федорович, восемью деревнями и пустошами Галицкого уезда, Заблоцкой волости. И по указу великого государя договаривался с ним боярин, князь И. Б. Черкасский, и приставлен он, Юрий, обучать рейтарскому строю новокрещенных немцев старого и нового выезда, равно и татар".

От этого ротмистра Лермонта в восьмом поколении происходит наш поэт, связанный и с рейтарским строем, подобно этому своему предку XVII в., но гораздо более близкий по духу к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом.

Не праздной фантазией, а памятью генетических предков были чувства, выраженные Михаилом Лермонтовым в раннем юношеском стихотворении "Зачем я не птица, не ворон степной...":
   
   На запад, на запад помчался бы я,
   Где цветут моих предков поля,
   Где в замке пустом на туманных горах
   Их забвенный покоится прах.
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Меж мной и холмами отчизны моей
   Расстилаются волны морей.
   Последний потомок отважных бойцов
   Увядает средь чуждых снегов.

   
  Удивительная фантасмагория, которою увековечено это видение в стихотворении "Сон", не имеет ничего подобного во всемирной поэзии и, я думаю, могла быть созданием только потомка вещего чародея и прорицателя, исчезнувшего в царстве фей. Одного этого стихотворения  достаточно, чтобы признать за Лермонтовым врожденный, через голову многих поколений переданный ему гений  предком, вещим и демоническим Фомой Рифмачом, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом:
   И снился мне сияющий огнями
   Вечерний пир в родимой стороне...
   Меж юных жён, увенчанных цветами,
   Шёл разговор весёлый обо мне.

   Но, в разговор весёлый не вступая,
   Сидела там задумчива одна,
   И в грустный сон душа её младая
   Бог знает чем была погружена.
   
   И снилась ей долина Дагестана,
   Знакомый труп лежал в долине той,
   В его груди, дымясь, чернела рана,
   И кровь лилась хладеющей струей.
 
 
  Михаил Лермонтов, несомненно, был гений, т. е. человек, уже от рождения близкий к сверхчеловеку, получивший задатки для великого дела, способный, а следовательно, обязанный его исполнить. ... Его дар не знал преград. И когда поэтическая мысль созревала, художественный образ с необычайным напором стремился вырваться наружу, чтобы жить, стать второй реальностью, которую он себе предсказал:


Не смейся над моей пророческой тоскою;
Я знал: удар судьбы меня не обойдет;
Я знал, что голова, любимая тобою,
С твоей груди на плаху перейдет;
Я говорил тебе: ни счастия, ни славы
Мне в мире не найти; настанет час кровавый,
И я паду, и хитрая вражда
С улыбкой очернит мой недоцветший гений;
И я погибну без следа
Моих надежд, моих мучений,
Но я без страха жду довременный конец.
Давно пора мне мир увидеть новый;
Пускай толпа растопчет мой венец:
Венец певца, венец терновый!..
Пускай! я им не дорожил.


Справка:  М.Ю.ЛЕРМОНТОВ

По линии отца.

Отец — человек вспыльчивый и горячий до такой степени, что мог доходить до суровости, до грубых, диких поступков, не совместимых даже с элементарными условиями порядочности. Был развратный, странный, эксцентричный человек, жил в постоянном разладе с матерью Лермонтова и очень несчастливо.
Таким образом, со стороны отца мы видим ненормальность психопатического характера, которую нужно отнести к группе шизоидных.

По линии матери.

Бабушка - Арсеньева, урожденная Столыпина, гордая властная аристократка, была в вечном разладе с отцом поэта.

Мать, Марья Михайловна, болела чахоткой, необыкновенно чуткая и склонная к поэзии натура. Умерла, когда поэту было 2.5 года. По-видимому, поэтическое дарование было унаследовано Лермонтовым от неё.

Сам Лермонтов — поэт, человек с причудливой, эксцентричной, замкнутой натурой. Вся психика его, при анализе отдельных её элементов, определенно вырисовывается как шизоидный тип.

В общем: по отцу — линия психопатическая, по матери — одарённость.