Моя история одной усадьбы

Стихийное краеведение
Глава 1

Началась эта история в середине 90-х. Дочь-школьница невзначай упомянула, что заходила к однокласснице и видела у нее интересную фотографию, на которой мама подружки стоит на балконе какого-то обветшалого старинного дома. Мне это показалось очень романтичным и притягательным. Середина 90-х нашу семью, как и многие другие, не баловала никакими излишествами. Суровые и рациональные мысли о том, как прожить на минимальные зарплаты бюджетников, оставляли в мозгах лишь маленькую нишу для тоски по алым парусам, далеким городам и старинным замкам. Казалось, так, в заботах о хлебе насущном,  вокруг нас живут все. Оказывается, нет. Кто-то знает то, что мне, в частности, неведомо...

- Расспроси подружку, что это за дом, где он, тоже хочу там побывать, - попросила я дочку. Мою просьбу она выполнила. Так впервые я услышала об Усадьбе.

В  домашней довольно большей библиотеке нашлась книга петербургского исследователя  об усадьбах нашего края, написанная еще до революции. Саму книгу я купила « по случаю», поставила на полку и никогда не открывала. Теперь с удивлением и удовольствием прочитала, что Усадьба названа  автором одной из самых прелестных в России.

На черно-белых фотографиях был запечатлен небольшой, очень изящный  дом с колоннами, с флигелями, с изумительной лепниной, с большими арочными окнами. Таких зданий в нашей северной области я доселе не видела. Построенный в 1812 году неизвестным архитектором, по предположению исследователя, учеником известного зодчего Матвея Казакова, дом уже своим обликом навевал воспоминания о славной эпохе победителей Наполеона.  На фронтонах  развевались  вылепленные знамена, и благородные конские морды, казалось, искали глазами своих отважных хозяев.
Внутренние интерьеры также  говорили о хорошем вкусе и прекрасном благосостоянии хозяев. Розовая гостиная, голубая гостиная, кабинет хозяина, детские – фотографии были не цветные и не особо четкие, но недостающие детали дорисовывало воображение.
Прочитала я и о парке с аллеями, крестом расходящимися от главной полянки, о прудах, к которым вели сбегающие вниз лестницы…
- Надо туда ехать, - попросила я мужа. – Всего-то 18 километров от города…
И мы поехали. Так впервые в пасмурный зимний день мы оказались в Усадьбе.  Дом был на месте, и  было видно, что он прекрасен, но тяжело болен. Окна заколочены досками, на балконе вместе перил два поперечных бревна, штукатурка несвежая, грязно-белая, во многих местах отлетевшая…
Внезапно отворилась боковая дверь и явила белу свету мужчину с мятым лицом, в фуфайке, невнятного цвета штанах и резиновых сапогах.
- Посмотреть приехали, - понимающе кивнул он. – Как санаторий отсюда выселили, здесь и не бывал никто, а сейчас зачастили что-то.
- А какой тут был санаторий? – нельзя было не спросить, согласитесь.
- Да , тубдиспансер, какой еще, - подмигнул мужик. – Дайте сигареток, я вас внутрь пущу, посмотрите, что там да как.
Так за полпачки сигарет я впервые попала в усадебный дом. Сохранились фотографии, запечатлевшие этот незабвенный приезд. Вот я на винтовой лестнице, ведущей на второй этаж. Перила выкрашены коричневой краской, балясины синие. За мной ободранные до кирпича стены, кое-где со следами штукатурки. Вот я, наверное, в одной из гостиных. Двери вырваны из проемов, вместо косяков  торчат кирпичи. Кое-где на стенах видна та же казенная синяя краска, которой выкрашены лестницы. На полу валяются доски.
Вот и фото на балконе. Видно, что нетолстые бревна, заменяющие перила, тоже были когда-то синими. Но дожди и снег, видно, съели краску. Стена за спиной грязно-белая, как и весь дом снаружи.
Мы обошли все помещения. На первом этаже комнаты были больше, видно, парадные. На втором поменьше. Везде  мусор, разорение, разруха. Правда, мужчина, впустивший нас в дом, сказал, что дом начнут ремонтировать. Кто, когда, для каких целей – этого он не знал.
Со сложным чувством мы возвращались в город. Вроде нашли дом, это хорошо. На балконе постояла, сфотографировалась – задачу выполнила. Но  требовалось совершить что-то еще. Что? Я не знала…

Глава 2

В ту пору я работала в школе. Работала уже далеко не первый год. Преподавала или ,как мы говорим, «вела» русский язык и литературу у старшеклассников. И вот я решила рассказать в своем 10-м классе о  нашей поездке. После урока ко мне подошла новенькая девочка. Назову ее Маша. Училась она в нашей школе недавно, казалась мне робкой, застенчивой.
- У м-меня п-папа – к-краевед, - чуть заикаясь, сказала она. – М-может, он что-то знает п-про эту усадьбу.
- Маша, милая, это очень хорошо! – воспылала я. – Расспроси его,  потом мне расскажешь. Может, мы даже на ученической конференции с тобой выступим с докладом.
Буквально на следующий день Маша сообщила мне, что папа готов познакомиться со мной лично и приглашает прийти в гости в любое удобное для меня время.
Так, благоговея и обмирая, не нарушаю ли я запрет директора не заводить неформальных отношений с родителями учеников, я все-таки отправилась в двухэтажный деревянный дом, чудесным образом спрятанный между современными мощными зданиями совсем недалеко от моего родного дома, и познакомилась с  Юрием, пожарным по специальности и краеведом-издателем-филателистом-нумизматом по своим интересам, человеком, популярным в нашем городе. Усадьба, правда, лежала вне сферы его интересов, но он дал мне несколько газетных вырезок, в которых  были некоторые факты из жизни Усадьбы в советское время и призывы сохранить дом и парк для новых поколений.
В комнате Юрия мне все напоминало кадры из какого-то старого доброго фильма типа «Двух капитанов» Каверина. Большой старинный шкаф, кипа тяжелых альбомов с дореволюционными открытками, книги с автографами.  Стены увешаны картинами и фотографиями. На снимках попадались известные земляки, я удивлялась, задавала вопросы… Все вокруг Юры говорило о совсем другой , незнакомой мне жизни.
Меня с детства окружала совсем иная атмосфера. Не хуже - не лучше – просто иная.  Антиквариата никто из предков не оставил. Да и предков-то было раз-два да обчелся. Все, что  я видела здесь, мне очень нравилось и волновало. Договорившись о новых встречах, окрыленная, я шла домой.  Моя стандартная  жизнь учительницы-мамы-дочери-жены стала приобретать какие-то новые оттенки.

Маша к предложению писать доклад на ежегодную ученическую конференцию  отнеслась прохладно, у нее были другие интересы, и я выбрала своим рупором безотказную отличницу Аню. Аня мечтала о медали, поэтому соглашалась на все учительские выверты. Мы с мужем свозили ее в Покровское, чтобы она сделала фотографии  и прониклась духом этого места. Я отдала ей вырезки и книгу исследователя, накидала план действий и отправила в библиотеки. Девочка-отличница , надо сказать, ничего нового не нашла. Половину доклада я писала ей сама, не дождавшись от нее черновиков. Поступать Аня планировала  в технический вуз и ни филологическая конференция, ни Усадьбы ей были не нужны.

Но все-таки в назначенный день и час она ровненько выступила перед комиссией, не снискав никаких лавров. Правда, удостоившись похвалы за интересную, но не полно раскрытую тему.

Дело шло к весне, а значит, экзаменам, и мне было не до Усадьбы. Но теперь я часто сталкивалась на улице с краеведом Юрием и все время у нас находились общие темы для разговора. Правда, на мое предложение прийти в школу и выступить перед школьниками он отказался наотрез. Сказал, что сам школу еле терпел, сейчас даже к дочкам на родительские собрания не ходит и вообще вся эта волынка не для него. Он любит общаться с интересными и увлеченными людьми, это нужно его душе, а агитировать и воспитывать никого не хочет и не может. Я его понимала. К тому времени сама стала все чаще задумываться о том, что не хочу никого воспитывать и обучать. Самой в себе бы разобраться… Годы бегут, а я все никак не могу понять, почему иногда чувствую себя такой несчастной.

- Может, тебе надо что-то поменять, - как-то вскользь бросил Юрий при очередной нашей встрече на уже яркой от апрельского солнца улице. – Может, школа надоела?

К тому времени я уж знала, сколько в нашем городе творческих личностей, молодых и не очень, талантливых и ..тоже не очень, смелых и робких. Все они печатались в Юриной типографии маленькими тиражами, за свой счет, иногда чуть не на папиросной бумаге, но они самовыражались, творили и казались мне неимоверно крутыми. Я им безмерно завидовала! Забегая вперед, скажу, что Юрину дочку я доучила, выпустила. Она давно сама мама. Теперь я ее встречаю иногда на улице, и мы довольно долго беседуем. Я в курсе основных моментов ее жизни. А самого Юры уже нет. Он скоропостижно ушел из жизни несколько лет назад. 

Глава 3

А потом об Усадьбе стали говорить местные СМИ. Информационные поводы были громкие. Из далекой Австралии прилетела внучка последнего владельца Усадьбы Татьяна Александровна. Она купила маленький домик в деревне прямо напротив родового дома и намерена принять самое большое участие в восстановлении имения предков… Усадьбу посетил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй… Татьяна Александровна восстанавливает родовой некрополь и намерена перенести из Франции прах своего дедушки… Полным ходом идут работы по восстановлению дома и парка…  Надо сказать, что обогащенная знакомством с Усадьбой, я по мере сил знакомила с ней ближний круг. Мы возили туда детей, друзей, моих родителей… В смутные минуты я не раз просила мужа свозить меня в Усадьбу. Мы видели, как дом обрастает лесами, как четче вырисовываются знамена, шлемы, барабаны и лошадиные морды на фасаде, как дом из грязно-белого становится сочно-розовым, таким, каким мы привыкли его видеть сейчас. Мы гуляли по пустынному парку и в осеннюю изморось, и в роскошные зимние часы, когда «мороз и солнце, день чудесный», и летом, когда парк утопает в сине-фиолетовом море высоких колокольчиков. Тогда еще праздник цветения колокольчиков никто не отмечал. Да и народу чаще всего в парке было совсем мало.

Но пришла пора сказать о главном герое Усадьбы, человеке, чью память дважды приезжал почтить Святейший Патриарх. Старший сын основателя Усадьбы, красавец и умница Дмитрий Брянчанинов в православном мире широко известен как Святитель Игнатий.  Епископ Кавказский и Черноморский, причисленный к лику святых, он окончил свои земные дни в Николо-Бабаевском монастыре под Костромой. А ныне его останки покоятся в женском Толгском монастыре под Ярославлем.

Основал Усадьбу отец Дмитрия Александр Семенович. Здесь прошли детские годы отрока и его братьев и сестер.  Ныне Усадьба трактуется как духовное гнездо Святителя, в котором он набрался моральных ценностей и высоких устремлений. Но, как позже стала я уяснять , мальчик Дмитрий рос и воспитывался скорее во внутреннем протесте против образа мыслей и жизни родителей, чем в ладу с ними.
Отец семейства, предводитель местного дворянства, был связан с масонами, дружил с известным  московским мастером Ложи Поздеевым, описанным Л.Н.Толстым в романе «Война и мир». Детей в доме держали в строгости, не баловали ни едой, ни игрушками, ни ласками. Софья Афанасьевна, жена Александра Семеновича, родила 16 детей. Из них в живых осталось 9. Смерть заболевшего младенца воспринималась родителями без трагизма. Сейчас в Интернете можно прочитать интересные записки родственницы Брянчаниновых, родной племянницы Святителя Игнатия, где она , со слов матери и по личным воспоминаниям, описывает как волшебную красоту Усадьбы, так и суровые, порой  жестокие методы воспитания, царившие там.

Выбор старшего сына, с блеском окончившего  Инженерное училище в Петербурге, принять монашеский сан шокировало даже императора, что уж говорить о родителях.
Наверняка карьера умного, талантливого, красивого первенца виделась  им другой.
Ныне экскурсоводы не педалируют эту тему, больше говорят о разумном воздержании и прекрасном образовании, которое получали  здесь дети. Одна из комнат ныне превращена в мемориал Святителя Игнатия. Правда, подлинных вещей здесь нет. Зато с большого портрета смотрит на нас необыкновенно красивый и мудрый человек, проживший благородную, высоко духовную жизнь, оставивший многочисленные труды, интерес к которым с каждым годом возрастает.
Святитель Игнатий был аскетом, человеком, целиком посвятившим себя служению Богу, но нам, грешным, он оставил напутствия вполне выполнимые. Вот несколько его афоризмов:
«Занятия по дому и хозяйству очень полезны: удаляют от праздности и облегчают уму невидимую его борьбу».
«Лучше сознаться в неведении, нежели выказать ведение душевредное».
« Мысль подобна рулю корабельному…»
«Ложное смирение любит сцены: ими оно обманывает и обманывается».
«Будьте снисходительны к душе Вашей в ея немощах; излишняя строгость отвлекает от покаяния, приводит в уныние и отчаяние».
И, конечно, главное:
« …спасение заключается в возвращении общения с Богом».

Глава 4

Итак, время шло, Усадьба постепенно возрождалась. Мы со стороны наблюдали этот процесс. Вот дом в лесах, вот он уже выкрашен, вот  новые скамейки в парке…  У горожан стало модным ездить в Усадьбу и фотографироваться на полукруглом парадном крыльце. Наследница из Австралии иногда мелькала в местных новостях и будоражила мое воображение. «Как интересно и наполнено живут люди! Ведь кто-то же общается с этой женщиной», - думала я, глядя на изображение худенькой женщины в очках на экране. Надо сказать, что летом 2019-го года в Усадьбе отмечали 25-летие дружбы Татьяна Александровны с Усадьбой. Результаты этой дружбы и личных хлопот  Татьяна Александровны впечатляют. В доме ее деда, последнего владельца Усадьбы, теперь духовно-просветительский центр. Давно восстановлена Покровская церковь, которая в советское время служила складом. Вход в парк теперь платный, но это не останавливает потоки желающих приобщиться к красотам этого местечка. В доме регулярно проводятся экскурсии,  концерты, праздники. В нем снова зажигаются прекрасные люстры, звучит музыка, и, бывает, кружатся пары в бальных одеждах.
Надо сказать, и я не теряла времени даром. Хорошо ли плохо ли делала я, но совершила весьма смелые шаги. Ушла из школы. Не без влияния знакомства с Юрием стала писать. Начала печататься в местных газетах. А потом волею чудесного случая устроилась на работу в наш молодежный театр. Не актрисой, конечно, а в литературную часть.

И вот задумал наш худрук постановку «Вишневого сада» А.Чехова. Не помню, кому в голову пришла идея организовать поездку труппы в Усадьбу и встречу с наследницей для того, чтобы проникнуться дворянской атмосферой. Кажется, инициатором поездки был тогдашний директор. И вот май, солнечное утро, мы выгружаемся из автобуса у кованых ворот, а там нас встречает худощавая женщина в синей куртке, вязаной шапочке, очках – Татьяна Александровна.

Вот тогда я самолично услышала историю ее жизни, рассказанную певучим негромким голосом с легким акцентом.

Итак, последний владелец Усадьбы Владимир Николаевич был любимым дедушкой нашей рассказчицы. В холодную осеннюю ночь 1918-го года в дом пришли местные крестьяне, чтобы предупредить уважаемого ими человека, что скоро за ним придут, чтобы арестовать. Быстро собрав  документы, он покинул родной дом, и его отвезли в город, а оттуда поездом он отправился в Москву, где в то время находилась остальная семья.Дальше был типичный путь эмигрантов первой волны. Крым, пароходы, Константинополь, потом Болгария, Чехия… История героев не «Вишневого сада», а «Бега» Булгакова…

Татьяна Александровна родилась уже в Праге. Там же семья пережила всю войну и видела ужасы фашистского режима. После войны перебрались сначала в Австрию, а потом родственники разделились. Родители Татьяны Александровны от всех мировых катаклизмов рванули в далекую Австралию. А бабушка с дедушкой уехали во Францию, где их ждали многочисленные родственники.

Мы узнали, что с самого начала и в течение многих лет в Россию приезжал и муж Татьяны Александровны и всячески помогал жене в деле восстановления Усадьбы. Неустроенность российского быта Дона, морского офицера и стоматолога, не пугала. Сначала пара останавливалась в городе в гостинице, потом приобрели маленький домик прямо напротив отчего дома.  Научились топить печку, полюбили слушать стук дождя по крыше. Каждую австралийскую зиму, а она почти такая же, как наше лето, они стали проводить в России. Энергичная и храбрая, Татьяна Александровна написала письма Президенту России и Патриарху Алексию  с просьбами помочь в восстановлении Усадьбы. И ей пошли навстречу.

Особенности русского национального ремонта она познала до тонкостей. Но ее ничто не останавливало. И вот теперь она с гордостью водит гостей по ожившей Усадьбе, откуда много –много лет назад бежал ее любимый дедушка.

Кстати Татьяна Александровна перенесла прах Владимира Николаевича из Франции на родовой некрополь Брянчаниновых, что находится прямо за церковью.

В 2019м году я несколько раз видела Татьяну Александровну в Усадьбе. Она стала совсем худенькая. В длинной юбке и светлой блузке с брошью она выглядела очень сдержанно и интеллигентно. Приходила практически на все мероприятия, проходившие в Усадьбе, скромно сидела в сторонке. Потом охотно общалась со всеми желающими ее расспросить. Никто не предполагал, что через год начнется пандемия и традиционный визит в Россию не состоится.
 
За эти годы Татьяна Александровна завела тут подруг .Она общается с ними, а те передают, что она скучает по России, очень надеется снова увидеть ставшую такой родной Усадьбу и свой синий домик. Но кто что может предсказать в наше оголтелое время?

Да, на премьеру «Вишневого сада»  в наш театр Татьяна Александровна приезжала, хвалила спектакль, благодарила. Где-то есть ее снимок в кабинете худрука. Вот такие у нас были встречи.

Глава 5

Совсем забыла сказать, что за это время я написала детектив. Тогда я много читала женских детективов Т.Поляковой, Т.Устиновой, Д. Донцовой. Мне кажется, это было время расцвета женского детектива. Может, он и сейчас цветет, просто я вышла из темы. Вот под влиянием вышеназванных дам и Юриных рассказов о местных самородках я написала некое повествование, действие которого происходило в Усадьбе. Муж согласился с идеей заказать в типографии Юрия 100 бумажных экземпляров моего опуса. К слову сказать, тогда я грезила, что это начало моего большого и славного писательского пути.

Возня с изданием книги была для меня делом новым и волнительным. Оказалось, нужны иллюстрации. Их для меня сделал тогда начинающий художник и зять Юры, муж Маши. В итоге книга не принесла ни денег ни славы, зато познакомила со многими интересными людьми. А мой иллюстратор ныне разведен с Машей, но вполне известен как живописец, у него часто бывают персональные выставки, в том числе и в Усадьбе.

Те, кто читал мой детектив, конечно, узнавали в описанной местности Усадьбу. Книжка эта разошлась в народе как фольклор, из рук в руки. Друзьям и знакомым я дарила экземпляр, а они давали еще кому-то почитать, а те еще кому-то, и иногда возникала вполне интересная обратная связь с читателями. Так я познакомилась с легендарной хранительницей одного нашего музея, старейшей журналисткой местной газеты, актерами самодеятельно театра, поэтессой из окружения знаменитого Николая Рубцова- лирика с всероссийской славой.

Понемногу ко мне стекались все новые сведения об Усадьбе. Так я знала, что женщина, которая продает свечи в восстановленной светлой, какой-то радостной церкви в Усадьбе – вдова директора туберкулезного санатория, а сам он похоронен рядом с владельцами Усадьбы.

Сам дом долго не открывали для посещения, там велись серьезные реставрационные работы. Но теперь я радостно узнавала его на полотнах местных художников. Оказывается, Усадьба уже давно облюбована ими  для выездов на плэнер. А сейчас процитирую сама себя. Небольшой кусочек из моей повести «Камень с гавайского вулкана»:
«Аллеи в … парке сходились на небольшой площадке и лучами расходились от нее в четыре стороны. Небольшой, но изящный барский особнячок белел в конце главной прямой аллеи. Ветки скрывали разрушения, нанесенные дому минувшими веками, поэтому можно было представить, как сейчас в нем распахиваются массивные двери, накрывается большой стол, хлопочут хозяева и слуги в ожидании гостей.

- Представляешь, какие барышни прохаживались тут году эдак в 1810-м,- оглянулась я на дочь, которая хоть и слывет у нас большой оригиналкой и любительницей свободы, сейчас шла чуть позади с размягченным выражением лица. Даже буйные кудри Наташки, смело выкрашенные в красный и оранжевый цвета, улеглись и казались похожими на парик.

- Меня бесит. что у нас ничего не охраняется и не сохраняется, - фыркнула дочь. - Кому все это мешало? Почему надо все разрушать?

- О Наташа, слишком глубокие вопросы ты задаешь, - вздохнула я. - Давай наслаждаться тем, что осталось. А вон и папа приближается, ему уже явно хочется домой.

Сюда  мы приехали просто погулять. Я давно слышала о том, что у нас под городом есть небольшое дворянское имение с чудным парком и почти сохранившимся домом. В газетах иногда публиковались исторические очерки, где описывались красоты этого местечка. Я не раз просила мужа свозить нас с Наташкой сюда, но вечно мешали другие дела: дача, рыбалка, уборка или ремонт. А сегодня все сошлось. Дочка перед началом учебного года в институте вдруг согласилась провести последний день лета в компании родителей. Дачные дела оказались не такими уж чрезвычайными. Знакомые недавно вернулись из Румянцева, преисполненные восторгом…»

Да, я уже говорила, мы привозили сюда и родных, и друзей, и друзей дочки. Когда дом открылся для посещения, мы были в числе первых гостей и смогли оценить проделанную реставраторами работу. Мы же видели, в каком состоянии были комнаты в начале 90-х…

Самый большой зал, розовый, теперь место проведения крупных мероприятий. Здесь стоит рояль, а зимой посередине зала красуется елка. Весной здесь проходят Брянчаниновские чтения.  Тут часто выступают артисты, музыканты. Голубая гостиная поменьше,  не такая парадная, но зато очень уютная. Гости любят фотографироваться здесь, сидя у белой каминной печи. Большие окна выходят в парк, и очень легко представить себя частью этого дома, если глядеть из голубой гостиной на качающиеся голые деревья осенью или , наоборот, на укутанные в серебряные шали ветви зимой.
Винтовые лестницы – уже визитная карточка дома. Они ведут на второй этаж, где расположены условные детские комнаты.
Подлинных вещей в доме практически нет, все стилизовано, но сделано с большим вкусом.

Наше время диктует свою моду на музейные посещения. Поэтому теперь в доме набралась коллекция «старинных» головных уборов, всяких шляпок, цилиндров и чепчиков, в которых посетители могут фотографироваться.
Также можно вольготно разместиться у чайного столика с муляжами фруктов и бубликов или накинуть на себя элегантную накидку, подобную той, что носят героини в «Жестоком романсе» Рязанова. 

Появился прилавок с сувенирами. Отремонтировали каретник, в нем периодически стали появляться выездные торговцы. В общем Усадьба ожила. А один из моих новых знакомых привлек меня к ознакомлению с другими усадьбами нашего края. Мы с мужем периодически выезжали по его наводке в разные уголки области. Знакомец этот жил в Петербурге, но вел работу по изучению усадеб севера. Я писала ему какие-то справки, высылала фотографии и была очень удивлена, когда Юрий на полном серьезе пригласил меня вступить в только что созданный Союз писателей-краеведов.

- Какой я писатель-краевед, - замахала я руками.

- Нормальный, побольше, чем некоторые, которые себя таковыми называют, - ответил он.
Так,  «по блату», я стала членом этого Союза, получила членский билет, исправно платила взносы и ходила на редкие заседания, которые обычно проходили в Литературном музее. Сразу скажу, что после скоропостижной смерти Юрия братья-краеведы меня звать на свои сходки перестали и, думаю, навечно вычеркнули из своих сплоченных рядов.

Глава 6

Ясно, что все эти годы у меня и моих родных шла своя жизнь, со взлетами, падениями, находками и потерями… Та самая дочь, которую в своей повести я назвала Наташкой, выросла, отучилась в вузе, отработала несколько лет в туризме, закончила курсы экскурсоводов… Крутых виражей в ее жизни было несколько, но дочке мы всегда доверяли и доверяем(теперь я одна, муж так же, как Юрий, скоропостижно скончался). И вот однажды она объявила, что в Усадьбу требуется сотрудник.
Правда, пока на месяц испытательного срока, но она хочет попробовать. Так как до этого малолетние негодяи сожгли ее кофейный киоск и она осталась с кредитом и без работы, то мы , конечно, горячо одобрили это начинание.
Хитроумная тогдашняя заведующая Усадьбой недаром брала новую сотрудницу на декабрь. В Усадьбе стали проводить рождественские праздники для детей. Желающих подарить своим чадам волшебные праздничные впечатления было много, и маленькому коллективу Усадьбы срочно нужны были помощники.

Свою первую Рождественскую елку в Усадьбе я храню в копилке самых удивительных сюжетов в моей жизни.

Вечер, Усадьба…Скрипит снег под ногами. Вьется дымок над крышей – в доме топят печи. Маняще светятся большие окна. С неба подмигивает ясный месяц. И вот распахиваются большие белые двери, и перед гостями вырастают хозяйки Усадьбы в длинных платьях. Надеюсь, мой старший внук, которому посчастливилось несколько раз побывать на елке в Усадьбе, тоже навсегда сохранит воспоминания об этих прелестных праздниках и с возрастом поймет, как ему повезло.

И самое странное и невероятное, в этой стайке хозяек моя дочка . Нас ведут по комнатам, рассказывая о святом празднике Рождества. Мы украшаем самодельными игрушками елку в голубой гостиной. Отгадываем загадки, играем в мягкие ватные снежки и ждем встречи с чудом. Даже мы, взрослые, я уверена, ждем чуда. И вот распахиваются двери в розовый зал, и мы замираем перед красавицей-елью. И тут , забыв о возрасте, все дружно водят хоровод, танцуют котильон, участвуют в постановке домашнего театра….И моя дочка помогает составлять пары, и раздает призы, и вообще , кажется, что она тут была всегда…

Но прошли сияющие новогодние дни и, оказалось, что почему-то дочка не приглянулась хозяйке Усадьбы и, честно отработав все праздники, испытательный срок она не прошла. Слава Богу, мы давно научились относиться к житейским поворотам философски. Значит, так надо, что не надо там работать. Спасибо, что был такой опыт, были волшебные часы в волшебной Усадьбе. Жизнь продолжается. Дочка сняла длинное «историческое» платье, которое, к слову сказать, ей очень шло, и вернулась к повседневной одежде. Усадьбы повернулась было новой гранью, сверкнула и снова отвернулась. Ну, так бывает. Спасибо и за это.

А весной дочка огорошила новостью: ей предлагают вернуться в Усадьбу. Ту даму, что возглавляла коллектив еще зимой, почему-то отправили в отставку. С ней ушли некоторые сотрудники. Теперь вышестоящее руководство набирает новых сотрудников и предлагает дочери приехать для важного разговора. Так Усадьбы снова плотно вошла в нашу жизнь.


Лично я насладилась Усадьбой вполне. За минувшие три года я была свидетелем практически всех больших событий, что проходили тут. При мне рождались идеи многих из них. Последние два годы дочка стала управляющей Усадьбой, и я уверена, что она была на своем месте. Знаю, что со мной согласны многие интересные творческие люди нашего города, которые стали часто навещать Усадьбу.

Исторические реконструкции, концерты на открытом воздухе(о, как божественно звучит саксофон в старом парке!), масленица, интереснейшие выставки… Усадьба наполнилась голосами, взрослыми и детскими, улыбками, жизнью. Сюда стали ездить туристы. Знаю, что не всем из сотрудников это нравилось. Гораздо проще сидеть в кабинете, попивая чаек, и лениво планируя на бумаге  вялые мероприятия, чем принимать гостей, следить при этом и за их комфортом, и за порядком. Одна дама очень обрадовалась карантину, потому что дом «самоочистится» без посетителей. Даму особенно раздражают дети, они ведь шумные, веселые, активные. Наверное, так же раздражали собственные отпрыски первых хозяев дом, поэтому они и держали их в «черном теле».

А мне думалось, что сам Святитель Игнатий был бы доволен, если бы узнал, что в его доме детям нравится и что они с удовольствием разглядывают гербарии, ищут клады по заданиям в квесте, танцуют и декламируют стихи.

В Усадьбу стали приезжать художники, музыканты, настоящими безвозмездными друзьями Усадьбы стал коллектив исторического танца – люди, влюбленные в свое дело, в Танец и Музыку, в Красоту во всех ее проявлениях.

Усадьба открывала и дочери и мне свои скрытые раньше от наших глаз уголки и даже приоткрывала некоторые тайны.

Так на непременный для практически каждого старого здания вопрос о привидениях  я получила утвердительный ответ, причем из разных уст. Кто-то из местных жителей рассказал об огоньках, которые в темноте появляются в окнах. Кто-то передал легенду о девочке в белом, напугавшей однажды посетителей.  А  женщина, взявшаяся мыть полы в усадьбе по вечерам, выдержала только один «сеанс». Оставшись одна вечером в доме, она услышала отчетливые шаги на втором этаже и увидела тень, спускавшуюся по лестнице. Было ли это игрой воображения или нет – неизвестно. Напуганная, она бросилась  из дома наутек, отдала ключи охраннику и больше в Усадьбе не появилась.

Некоторые таинственные истории, свидетелями которых стала дочь и ее соратники, носили не мистический, а криминальный характер.

Так во время традиционного осеннего кросса вокруг Усадьбы недалеко от прудов одним из бегунов была найдена сумка с женскими украшениями, на первый взгляд золотыми. Сумку изъяли  полицейские, вызванные из ближайшего райцентра.

А вот с угнанной из города машиной произошла целая трагикомедия. В один из дней сотрудницы обнаружили припаркованную у ворот машину, вроде, не новую  «девятку». Так как за машиной никто в течение дня не являлся, девушки позвонили в полицию. Явившиеся полицейские с удовольствием опознали угнанную накануне машину. Хозяин, только недавно купивший эту машину, был несказанно счастлив и готов забрать находку. Но все оказалось не так просто. Вероломные угонщики поставили машину так, что ее не зафиксировали камеры, поэтому полицейские немного перегнали ее и объявили следующий день Днем Засады. С утра они расположились в Усадьбе и целый день внимательно наблюдали за тем, кто явится за машиной. Никто не появился. Поздно вечером пост был снят. А ночью "девятку" снова угнали. Камеры запечатлели только уезжающую машину с заляпанными грязью номерами.

Чем закончилась операция «Перехват», сотрудниц Усадьбы не информировали. Но, по слухам, угонщики попали в аварию в самом центре города и их  задержали. Надеюсь, бедному парню-хозяину злосчастную «девятку» все-таки вернули.

Иногда у меня возникала смелая мысль как-нибудь заночевать в доме и лично убедиться, происходит там что-то или нет. Но мы так эту идею не реализовали.  Однажды пришлось зайти в пустой дом около девяти вечера – дочь забыла на работе ключи от дома – и некий страх я ощутила. Хотя в свете вышеописанных баек, понятно, почему.

Глава 7

Так прошло почти три года. Елки, балы для детей, концерты, уличные праздники в Усадьбе я посещала с постоянным удовольствием. Знаменательно, что именно тут мы с мужем отметили последнюю, 40-ю годовщину нашей свадьбы. Этот августовский день я тоже запомню навсегда. В городе было хмуро, а в Усадьбе вовсю сияло солнце на безупречно голубом полотне неба. Гостей съехалось много, так как наш знаменитый и очень популярный саксофонист впервые давал тут концерт. Скамейки вокруг главной клумбы были заняты, но люди уходили вглубь парка на другие скамейки, там танцевали, подпевали – звонкий саксофон было слышно повсюду. По аллеям передвигалось очень много красивых людей. Да, я обратила внимание на то, какие красивые люди были в этот день в Усадьбе. Среди них видела известного нашего фотохудожника, сотрудниц галереи, музеев, музыкантов.

Музыка  20-го века оказалась очень «к лицу» Усадьбе. Здесь столько раз звучали вальсы и романсы, но оказалось, что  блюзы и песни французских шансонье тоже здесь к месту. Это был чудесный безоблачный день, и мы совсем не знали, что над нами уже собираются невидимые  тучи.

Неожиданно умер муж. Это тема больная и свежая, не буду об этом… Но почти сразу же закончилась и Усадьба. Точнее, дочка ушла с работы, бросив на стол заявление. Я всецело ее поддерживаю. Коротко причину я бы сформулировала так: «Ну как не порадеть родному человечку!» Пришло новое начальство, понадобились места для новых людей… Бытовуха… Если уж Дмитрий-Игнатий покинул навсегда Усадьбу, что говорить про нас, чудом прибившихся к этой истории…
Но несравненные по потере, эти события все-таки вызывают мысли о неслучайности  параллели: закончилась одна история моей жизни, самая дорогая, и завершился  наш роман с Усадьбой. Больше я не буду ездить сюда в поисках лекарства для души. Мы найдем другое место, я уверена… Прошай, Усадьба!