Как я не стал членом п...

Как я не стал членом

                Капитану Врунгелю,
                человеку и замполиту
                посвящается.



Коммунист — член коммунистической партии.
© Ожегов С И & Шведова Н Ю.
 Толковый словарь русского языка


Село значит, наше, Пирогово, славилось в старину не только пирогами, а ещё и квасом. Потому я с гордостью отношу себя к квасным патриотам. В голожопом детстве, помнится, старшие пацаны пугали меня домовым. Но я их не боялся. Мне казалось, что они добрые. Да и бабушка говорила, не боись, они добрые. А вот привидения из книжек английских писателей мне показались злыми. Но я быстро понял, что привидения это, всего лишь, нелепые страшилки. Да и бабушка говорила, что никаких привидений на Руси отродясь не водилось. Ну, кикиморы там, лешие, бабы яги — это да. А призраки — нет, не водились никогда.

Так о чём это я? Ах да, в школу пошёл в семь лет, и в школе я учился хорошо. Да что там, хорошо! Очень хорошо. Судите сами. Таблицу умножения выучил с первого раза. Учитель ни разу не лупил меня по лбу линейкой, и ни разу не поставил в угол. Из моего любимого учебника природоведения я усвоил, что и вправду никаких  призраков нет. Чистописание, правда, хромало, но не так уж, чтобы очень.

Смущал меня лишь учебник обществоведения. Да не просто смущал, а прямо поставил в тупик. В этом учебнике я прочитал такую вот фразу:
«Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма». 

Вот тебе на, думал я. Вроде бы Маркс и Энгельс материалисты, а пугают привидениями. Ну какой такой призрак может быть, если ты материалист? У материалистов бытие определяет сознание, а не наоборот. Моя бабушка не материалистка, а в призраков не верит. А эти двое материалисты, а верят. Да ещё пугают этим призраком бедолаг, европейских обывателей. Какой же это материализм?

Ну я виду-то не подал, что ничего не понял. Сделал вид, что понял, чтобы двойку не поставили. Но не понял. А потому поставил себе задачу непременно разобраться с этим делом. Увы, и до сих пор не разобрался. Если коммунизм не существует, а всего лишь есть призрак, то бояться нечего. Потому что призраков не существует. А если коммунизм существует, то, опять же, бояться нечего, потому что призраков не существует.

По причине этих неразрешимых сомнений я так и не стал членом.

Не помню уже, рассказывал ли я об этом. Кажется, рассказывал. Но, на всякий случай, если кто не слышал, расскажу.


Вообще-то, я много раз мог стать членом. Вот ведь какая незадача. Другие вон, которые менее застенчивые, смогли стать, а я не смог.

Первый раз мне ещё в армии замполит, капитан Врунгель, предложил. Говорит как-то раз.
Ты, говорит капитан Врунгель, у нас отличник боевой, а особенно, политической подготовки. В нашем полку мало кто газету сможет прочесть, а я посмотрел карточку твою в нашей библиотеке, ты вон осилил аж «Крестьянскую войну в Германии». Так вступай, говорит, в передовые ряды строителей коммунизма. Такие бойцы нам в партии нужны. Будешь нашим членом.
Нет, говорю, товарищ капитан, я ещё не созрел. Теоретически, я может, почти готов, но морально не созрел. Никак я некоторые свои сомнения не разрешу.

Тогда капитан говорит, ну давай к нам в прапорщики. Прапорщиком послужишь, и быстренько дозреешь. Прапорщики, они быстро созревают.

Не убедил меня тогда капитан стать прапорщиком и членом. Поехал я дозревать на гражданку, в родной колхоз.

Только устроился в колхоз трактористом, как подходит ко мне наш механик колхозный. И говорит, ты, дескать, парень, тот, что нам нужен. Вступай, говорит, в члены КПСС. Вместе, говорит, давай вступим в передовые ряды. Пополним, говорит, ряды членов. Очень, говорит, мне приспичило вступить.
Я, обескураженный, отвечаю. В какую такую КП, в какие такие передовые члены ты меня приглашаешь, если я только два дня, как на колхозной должности. Не созрел ещё. Недостойный я. Ну, механик-то тогда и отстал.

Думал, всё теперь, буду землю пахать, хлеб сеять, да и созревать, вместе с хлебом.
Да как бы не так.

Подваливает ко мне на следующий же день колхозный партийный организатор, по нашему, по колхозному, парторг. Расспросил, как дела, как пашется, как сеется, и говорит мне ласково. А вступай ты, парень, в коммунистическую нашу партию. Я тебе рекомендацию дам. Я, обескураженный, снова отвечаю. Дескать, как же я вступлю, если я не созрел ещё. Третий день всего пашу и сею. Недостойный я пока.

А ничего, говорит парторг, созреешь. Вместе с хлебом и созреешь. А я вместе с тобой нашего механика в партию приму. Ему надо позарез, а как я могу его принять, если заданный партийный баланс нарушится? В нашей партячейке тогда будет процент интеллигенции больше, чем положено, по отношению к рабочим и крестьянам. А партия наша, как тебе известно, рабоче-крестьянская. Так что тракторист нам в партячейке позарез нужен.

Что вы, отвечаю. Не созрел я пока. Я ещё ни «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» не изучил, ни даже программный документ «Прусская водка в немецком рейхстаге» не осилил. А главное, никак с призраками не разберусь. Никак призраки в материализм не вписываются.

Парторг ни черта не понял, но виду не подал. Вряд ли он вообще когда о прусской водке слышал. Он тогда комбайнёра, моего соседа, Ваньку Ключника заставил в партию вступить. Не вступишь, говорит, уволим за прогулы и пьянство. Ванька, он на всё согласный. Он, видать, давно уж был созревший, без сомнения, «Прусскую водку в немецком рейхстаге» досконально изучил. За литр самогона согласился. Вместе с механиком их и приняли, тем же летом.

Так, время от времени, лет десять-пятнадцать, то летом, то зимой, регулярно поступали мне предложения стать полноправным членом. Надоели, как собаки. И вроде бы я уже почти созрел, да всё не осмеливался вступить. Думал, как же я вступлю, если я запутался в противоречиях материалистического учения. Я, конечно, слыхал о единстве и борьбе противоположностей. Но никак не мог соединить воедино материализм и привидения.

И вот, наконец, решился. Летом 1991 года. В августе, в самый разгар уборочной. Как сейчас помню, в три часа дня, 23 числа, встречаюсь в поле, комбайн к комбайну, с соседом Ванькой. Вань, говорю, дашь мне рекомендацию в члены? Нет, отвечает, не дам пока. Некогда мне, надо клин молотить.

Не отступаюсь, приезжаю вечером с поля, выпил для храбрости чуток, сразу к механику. Дай, говорю, рекомендацию в члены партии. А он отвечает, я, парень, в такие игры больше не играю. Вредничает, гад злопамятный. Помнит, что я с ним вместе вступать тогда отказался, не приспичило мне ещё тогда. А ему приспичило, он в страны соцлагеря на какие-то курсы собирался. А сейчас вот я созрел, после полстакана. А механик, гад зловредный, не даёт рекомендацию. Тогда я ещё полстакана принял, и к парторгу.
Попёрся я тогда прямо к парторгу. Он телевизор смотрит. Балет. Что мы, сельские механизаторы, знали о балете до 19 августа 1991 года? Ничего не приходит в голову, кроме как "Был в балете, мужики девок хапают. Девки все, как на подбор..."
Я ему без предисловий: созрел, говорю, готов вступить, давай рекомендацию в члены. Он на меня зырит странным взглядом. Не дам, говорит, у нас ЧеПе. Чего, чего? - не понял я. Какое такое у нас в колхозе ЧеПе? Ты что, телевизор не смотришь, спрашивает парторг. Да какой в поле телевизор, говорю. Так какое у вас ЧП?
Да сам не пойму, какое, отвечает парторг. Вчера было ГэКа. А нынче уже другое какое-то ЧеПе. Вон грозятся всех коммунистов посадить. Я свой партбилет, на всякий случай, за курятником закопал.

На том и разошлись.
Ни черта я не понял у парторга, пошёл домой, не солоно хлебавши. Нам ведь, трактористам и ложиться с зарёй, и вставать с зарёй.
Но только с того самого августа 91-го более никто почему-то ко мне не приставал с предложением дать рекомендацию в члены партии.



И сдаётся мне, что в нашем колхозе липовые какие-то коммунисты были, гнилые насквозь. А может, они и везде были гнилые? Чуть случится какая ЧеПе, так все они партбилеты побросали, а сами в кусты. С лопушком в руках.

В передовых рядах побежали в курятник прятать партийные билеты, конечно же, всё те же. Замполиты, преподаватели научного коммунизма и марксистско-ленинской философии и истории КПСС. Как самые грамотные и передовые. А ещё, подумалось мне тогда, это, видать, тенденция такая, у внуков комиссарских, отмазываться от своих дедов, отрекаться от предков, комиссаров в пыльных шлемах. Будь то какие-нибудь гайдары, будь то резуны, будь то какая-нибудь шваль. Стыдятся дедов своих...

Нам-то, крестьянам, стыдиться предков не за что, они хлеб растили, гражданских войн не устраивали, и карьеры им на фиг не нужны были. Зачем хлебопашцу быть членом?  Чтобы стать не просто трактористом, а старшим трактористом? Да не было в нашем колхозе такой должности.
Со временем-то я понял, что, по застенчивости, как-то не вовремя в партию захотел. Как раз тогда, когда все передовые строители коммунизма из партии всем скопом побежали. Дружными рядами. Кто не успел, тот опоздал!

Так до сих пор и не член.
Видать, не суждено.

А вообще, изо всех партий предпочитаю партию в покер.