Халло, Амстердам? Цикл Опечатки

Заика Олег Романович, охотно посвящая   в  секреты фотодела напросившегося в единственные ученики здоровяка Огру Бяли, убежденно утверждал:

- Снимки, особенно - удачные, любить проще и удобнее, чем запечатленных на них людей при жизни.

«Т-т-ты   эт-т-то   п-п-поймешь.П-п-позже».

В квартире,  на полке,  в самодельной без стекла рамке из тщательно отшлифованных, покрытых бесцветным лаком, пожухлых, как  страницы старой книги,  брусков дерева  стоял вертикальный портрет его экс-жены:13 х18 см.

Она озорно позировала перед объективом, держа в руках объемный развернутый образец хрупкой красоты - гербарий с растениями, произрастающими в пригородских полях и лесах. И выглядела счастливой. Как каждая женщина в цветах. Пусть и засохших.

Ни жены своего учителя, ни ее гербария Огра никогда не видел.

В малюсеньком со спичечный коробок подвале - голову пригни, два шага длины, полтора ширины - под их с Олегом Романовичем домом, Огра с трудом обустроил свой крохотный «фотоприлавок», как-то во имя цели смирившись  с существенным для рабочего процесса техническим недостатком: отсутствием проточной воды. И мелким неудобством лично для себя, такого большого и крупного: узким треногим табуретом. Черным, как паук.

Запираясь здесь предприимчивый Огра, посапывая, регулярно, украдкой  тиражировал очередной заказ клиентов из разных школ и одного института - фотографии, сделанные им аппаратом «Смена 8М», с черт знает как попавшего ему в руки заграничного, вредно бликующего журнала. Эротического. C непонятной надписью «Elsevier».

…Прелый, «занюханный» воздух. Специальный фонарь. Красный свет: туш  в сердце и барабанная дрожь в висках!

Какая она - женщина?

Подливаешь жидкий химический реактив в ванну с притопленной в ней белеющей фотобумагой «Унибром» – вот и ответ! Проявление – давно изученная и ясная химическая реакция!

Может, Афродита - Богиня любви «с ресницами гнутыми», на самом деле рождалась в прозрачном растворе жидкого проявителя у тайно владевших фоторемеслом искусных древних греков?

Это много позже загрустивший Гесиод в «Теогонии» догадался превратить скользкий реактив во взбитую нежной пенкой с романтическими, как бело-розовые кружева, пузырьками морскую волну. Ну, чтобы сделать историю привлекательнее замененной реальности.И тем самым зафиксировать природную привычку людей скучать по «новому прошлому»* которого… не было.

- Эх, какие боги рождались в наше время!

«И, между вечными» ними «прекраснейший – Эрос!»**

Огра, усмехаясь, часто вспоминал, как старик Ломбрэ, размышляя о настоящем времени, искренне удивлялся скорости передвижения современного ему транспорта и разъяснял, как уравнение решал, единственному во всем Верхнем квартале летчику Игорю Тимощенко свое восхищение:

- Сейчас, Гарик-джан, человек с утра встает, как Гагарин «сир - памидор парэжэт, чай випит» и через два часа – в космосе!

Игорь хохотал.

Старик не унимался:

 - Ты до Еревана сколько летишь? Полчаса?!
- Лязат, э! Красота, если не по-гуджаратски, э…

А тут Огра, не выходя из подвала - опа, опа - за секунды попадает в Амстердам. В центр Северной Голландии. В роскошную студию. С группой миловидных незнакомок с золотисто-желтыми нашампуненными волосами в пряном аромате живых, не засушенных даже черно-белой фотографией неизвестных цветов.

Hallo, Amsterdam?

Голландские незнакомки с фотографии, каждый раз как в первый, искушали Огру дать им, «заласканным и нестареющим», новые имена.

Он необузданный, бесстыдно пялясь в снимки, давал и раздавал их. Шепотом.
Они с дурманящей покорностью послушно принимали эти имена.

Это только кажется, что люди на фотографиях – замерли и неподвижны. Закроешь глаза, и они белыми тенями  живут своей - у кого какая - естественной жизнью.Домашним: матери и деду - Огра показывал после сушки в горячем глянцевателе сияющие ярче натертого содой пятака «новые» фотографии.

Достопримечательности Гуджарати в дежурных ракурсах; одноклассники - мальчики – «only» настоящая мужественность и преданность суровой дружбе; девочки – «really» исключительная женственность и «авансом» верность будущему любимому. Он, кстати, вот-вот «войдет» в кадр…

Замечательно! – укоряюще говорила мама, переживая, что этим увлечением сын бывает без еды  занят до голодного свербежа в желудке и не замечала, что раз от раза это были одни и те же фото.

Хорошо… – ворчливо говорил дед, не глядя на них и считая, что эта «дурь» не поможет внуку, как ему в душе хотелось бы, стать в жизни зажиточным. Как папа деда : эх, было время, до Революции 1917 года. Будет Огра неимущим «фотографом», как этот разведенный «инжинир» Олег Романович. Про таких «в нашем народе» говорят : «беден, как ладонь в слезах»***.

Дед для придания весомости своим словам, всегда ссылался на «наш народ». Даже, если придумывал эти слова сам.

- Принес? - нетерпеливо спрашивал огромного Огру очередной пританцовывающий как на морозе «клиент» и оба они своим видом и поведением почему-то заражали явным беспокойством лица прохожих на улице.

Огра медлил. Набивал цену. Нравилось ему это. Потом небрежно говорил:

- На, ну…

Это означало: «возьми».

Когда он уходил, некоторым клиентам казалось, что какой-то массивный конюх в толпе ведет в поводья невидимую лошадь тяжеловесной породы.
---
* «Непредсказуемые механизмы культуры» Ю. Лотман
**«Теогония» Гесиод
*** «Часослов» Р. Рильке