Тяжёлые судьбы. Глава 1

                Рассказ Анны Меркиной-Циммер, моей землячки.

     «Загадка еврейского народа будоражит великие умы на протяжении многих тысячелетий. Сотни известных личностей делают свои предположения по этому непростому вопросу. Даже сами евреи не всегда понимают свою загадочность и пытаются объяснить необъяснимые вещи».

     Из всех видов мракобесия, которые ожесточают человеческий нрав, нет ничего глупее антисемитизма. (Ллойд - Джордж Дэвид)



    Рита до войны жила с родителями в Белоруссии, в Орше, в двухстах километрах от Минска. Мать Риты, Хася Моисеевна, мужа потеряла рано, ему было всего тридцать восемь лет – онкология. Она осталась жить в двухэтажном многоквартирном доме, в этом же доме находились квартиры сестёр Иды и Златы с семьями. В раннем детстве Рита воспринимала свою тетю Иду как вторую мать, так она девочку любила, что Маргаритка звала её тоже мамой.
    Кроме родственников в этом доме жили и другие семьи, в том числе – любители выпить. Один из таких типов агрессивно и неприязненно относился к еврейским детям.
– А ну, брысь отсюда, «еврейское отродье»!– кричал он на малышню.
Иначе их не называл, дети боялись его, Рите тогда было всего четыре года. Вот и прятались они от пьяного соседа, кто где сможет, как только его завидят.

    Бабушкины сестры вскоре переехали на Урал к родственникам. Хася Моисеевна отправилась с младшей дочерью Лилей в Свердловск, они поселились у ее старшей сестры Иды. Через некоторое время ей выделили маленькую комнатку 9 кв.м. в старом деревянном доме с печным отоплением.
    Рите исполнилось пятнадцать лет. После окончания школьных занятий, в начале июня 1941 года, они со своей прабабушкой, (мамой Хаси) тоже поехали на лето в Свердловск к родне. А 22 июня началась война. Мама Риты с младшей дочерью, девятилетней Лилей, шли пешком, когда фашисты уже вовсю бомбили. Сначала добрались до Сталинграда, а оттуда уже и до Урала. Битва под Сталинградом началась 17 июля – война их буквально преследовала по пятам, но им удалось спастись. Путь их занял месяца два.

    В Свердловске Маргарита поступила в техникум, но, когда началась война, все учебные заведения закрыли. Студентам предложили работать на заводе – у Риты не было другого выхода. Оптико-механический завод эвакуировали из Москвы в октябре 1941 года, с ним приехали десять тысяч работников. Завод продолжал выпускать продукцию для нужд армии – оптику и боеприпасы. Для их производства привлекали детей с тринадцати лет, работали они с шести утра, до тех пор, пока не падали без сил. Там и ночевали у станков.
    Изредка Рита ходила ночевать к тете Иде, у которой жила на углу улиц 8 Марта и Декабристов, а оттуда пешком до парка Маяковского. Далеко приходилось топать.

     Военное время было очень суровое, за малейшее нарушение трудовой дисциплины привлекали к ответственности. Однажды Рита опоздала на работу, а ей только исполнилось восемнадцать лет. Сразу отдали под суд, где вынесли решение об административной ответственности, а потом... снова на завод. В дальнейшем, за хорошую работу и соблюдение дисциплины судимость сняли.
Мастером у них была молодая женщина. Однажды она стала поправлять неровный запал, и он взорвался – она лишилась пальцев рук.
    Всю войну Рита проработала на заводе, но как только она закончилась, ушла оттуда, чтобы никогда больше не возвращаться. (За всю свою жизнь, она заработала ветерана труда, труженика тыла и... инвалидность).

... В девятнадцать лет Маргарита встретила симпатичного и серьёзного парня, по имени Лев, влюбилась и вышла за него замуж. А потом... семья, дети... куда муж, туда и она. Старшего сына назвали в честь деда Григорием, а через полтора года, в Злынке, родилась ещё дочка, Аня.
... Однажды, когда жили в деревне, Рита мыла полы, а Анечка толкалась возле нее и канючила: «Мама, дай я, дай мне»...
– Еще успеешь, намоешься.– отвечала мать.
Девочка подросла и часто вспоминала её слова.
      Маргарита всегда занималась по хозяйству – готовка, стирка, уборка, но лишь до тех пор, пока дочке не исполнилось лет девять, потом мама пошла на работу, и всё перешло в руки дочери.
У тети Иды было очень тесно, да еще первый ребенок появился. Но они там прожили недолго.

      Папин брат двоюродный, Меркин Лев Григорьевич, из Смоленской области, позвал их к себе. Думали легче будет, поехали. А у того тоже семья – три сына. Средний, Гриша, оказался полным тезкой их сыну – Меркин Григорий Львович. С ним они всю жизнь дружили, он был юморной, классно копировал Райкина, но про него отдельный разговор. Брат отца тоже по педагогической стезе пошел, оба в редакции начинали.
    Лев Давыдович получил назначение директором школы в деревню Барки, совсем рядом. Там они жили в здании школы. Маргарита Григорьевна рассказывала, что голодно было, хлеб получали по карточкам, не хватало. Старались держать кур и домашнюю скотину, купили поросёнка напополам с семьёй технички школы – на две семьи можно было прокормить хряка.
    Анечка любила ездить в гости к родне в Злынку на грузовике, обожала запах бензина. Но в кузов её не брали – слишком мала была, а ей очень хотелось ехать с ветерком через лес.
Встречали троюродные братья, они были хорошие, но любили над малышкой подтрунивать, могли запустить дождевого червя за пазуху.
– Смотри, закроем тебя в туалете на улице, если будешь за мальчишками бегать... – шутили они.
Вот однажды кто-то из парней там и закрыл её снаружи, она сидела там и орала, пока кто-то из взрослых не пришел и не открыл, да еще сказали: «Ну и что орешь»? Для них это была ерунда, а ей было страшно. Лет ей было мало, но запомнились все мельчайшие подробности на всю жизнь.

    Решение вернуться в Свердловск было принято, когда должен был появиться на свет третий ребёнок. Это был 1955 год. Отец проводил их весной всех троих с женой, а сам остался сдавать дела до конца учебного года. В мае без отца родился Вовка, он приехал летом, а в июле Ане исполнилось семь лет. Из ГОРОНО пришло  назначение на работу в совхоз «Свердловский». К началу учебного года они туда перебрались
 

                ***

      До войны Лев с родителями жил в Смоленске. Его отец работал дантистом, мать хозяйничала по дому, а сын учился на третьем курсе литературного института. С началом войны институт эвакуировали в Свердловск, и он уехал, не успев попрощаться с родителями, которые в это время были в деревне. Родителей он больше не увидел – в оккупации их расстреляли как евреев. Лев ездил после войны в Бабий яр, где они были похоронены, возвратился оттуда белый, как мел, сел за стол, обхватил голову руками и не мог даже говорить. Ане показалось, что он плакал. Маргарита подошла и обняла мужа.
– Лёвушка, как я тебя понимаю, но надо жить. У нас дети, ты нам нужен, и я очень тебя люблю. Всем нам нести свой крест – он не будет тяжелее того, что мы сможем вынести.

       Льву пришлось прервать учебу в институте. Его послали работать на завод Уралмаш в кислотный цех – там он потерял все зубы. Заканчивал учебу после войны, заочно, потому что уже имел семью, а её надо было кормить.
Периодически пытался что-то творить, посылал свои произведения в редакции, но его не публиковали. Это сейчас... интернет, сайты, а имеешь финансы, можешь издавать свои книги и продавать.

       В 1955 году Льву дали назначение в совхоз «Свердловский» директором школы. Деревянное здание школы было двухэтажным, позже сделали каменный пристрой со спортзалом. А пока физкультура проходила на втором этаже в фойе, её вела Брызгалова Лидия Федоровна, а до нее – Фёдорова Нина Осиповна (Иосифовна).
     Первой учительницей у Ани была Тенсина Татьяна Матвеевна, её дети очень любили. А в старших классах учила математике Коновалова Екатерина Александровна, Войтенко Валентина Федоровна преподавала ботанику и биологию, Акимова Раиса Михайловна – физику, Никитина Анастасия Кирилловна – русский язык, литературу до восьмого класса, а потом преподавал отец Ани, Меркин Лев Давыдович. Тарасова Тамара Сергеевна вела параллельный класс в начальной школе, Трущелева Александра Григорьевна – историю и была завучем школы, Шляпникова Ирина Федоровна вела немецкий язык и была классным руководителем Ани с 5-го по 8-й класс. Сазонова Ася Львовна – русский и литературу – в параллельном классе. Акимов Виктор Иванович – рисование, черчение, Кашко Анатолий Адольфович – труд, Свинина Евгения Александровна – географию, Бучинская Вера Семеновна – домоводство, с ней повезло всем ученицам - они научились готовить. Чепкасова Анна Матвеевна была старшей пионервожатой, Алексеева Надежда Семеновна преподавала химию. Эти учителя работали в школе №83, их уважали и любили ученики.

      С директором совхоза Агафоновым В.Т. отношения у Льва Давыдовича не сложились. Детям, естественно, никто ничего не говорил, но Аня уже училась в старшем классе и по обрывкам разговоров между родителями, которые ненароком слышала, многое понимала. Агафонов хотел сместить его с должности директора школы в пользу какого-то своего протеже. Это были трудные времена для отца, но каким-то образом все уладилось. Он пользовался авторитетом у учителей, никогда не повышал голос, шел всегда навстречу, помогал, если мог, и учителя встали за него горой.

     Лев Давыдович был ярым коммунистом, преданным партии до мозга костей, председателем партячейки в школе. Каждый год в майские и ноябрьские праздники ходил с совхозом на демонстрации, не пропустив ни одной. Но к концу 80-х годов эта незыблемая вера в КПСС у него пошатнулась. Он громко не говорил об этом, но с женой делился.
    Дни выборов народных депутатов в Советские времена были праздником для всех. Лев Давыдович приходил на избирательный участок в школу в пять часов утра, т.к. участки тогда открывали в шесть и работали до двенадцати часов ночи. А после закрытия он всю ночь работал с другими членами счётной комиссии по подсчету голосов.
    В школе был организован танцевальный зал, работал буфет, проходили концерты. Однажды во время выборов ученики поставили и дали кукольный спектакль с настоящей ширмой, которую сделали сами. Кукол тоже делали самостоятельно из папье маше, раскрашивали их и одевали.
Из школы на весь совхоз играла музыка из репродуктора, у всех было приподнятое настроение, люди шли голосовать нарядно одетыми, как на праздник. Часто за столиками для выдачи бюллетеней дежурила Маргарита Григорьевна.

    Отец практически жил в школе, ему некогда было воспитывать детей, но он всегда радовался их успехам и огорчался неудачам.
Сколько помнится, Лев Давыдович всегда увлекался шахматами. При первой свободной минуте он находил компаньона для игры. Играл хорошо. Правда, сыновья не увлекались этой игрой, но Аню он научил. Не бог весть каким она была шахматистом, но в школе её посылали на районные соревнования.
Отцу даже подарили журнальный столик, где на круглой столешнице нарисована шахматная доска. Он до сих пор стоит, как реликвия.

Гриша находился в «свободном плавании».
– Все ничего, хороший парень, но учиться, обормот, не хочет. Нужна мужская рука. Наверное, зря его отдали в первый класс, когда ему еще семи лет не было. – сказала как-то мать.
– Что мужская рука? Если смолоду ума нет, то не жди его и в сто лет. – ответил отец.
На отдельные проступки детей он говорил жене: «Это твое воспитание», а если случалось что-то хорошее: «Это мое воспитание». Ни дочь, ни сыновья не слышали от него крика, никогда он не поднимал на них руку.
– Злость – оружие слабых.– говорил он им.

... Должен был начаться урок литературы. Прозвенел звонок, все сидели и ждали учителя, Лев Давыдович задерживался. Внезапно открылась дверь, он зашел и с порога начал спокойным размеренным голосом читать стихи: «Буря мглою небо кроет»... Видимо он хотел задать по тексту какой-то вопрос, а Валька Бесов, местный комик, продолжил в том же размеренном темпе: «Вихри снежные крутя»...
   Если представить ситуацию в классе, то было очень смешно, все повалились на парты с хохотом. Смеялся и Лев Давыдович. Он очень любил детей и был мягкий по характеру. Видимо Вовка, младший сын, пошел в него.
Проходя по классу, мог погладить по голове то одного, то другого, а это был уже восьмой класс, вроде уже большие, по четырнадцать лет.
– Для того чтобы быть везучим, не надо иметь ума, но для того, чтобы быть умным, надо быть везучим.– сказал он после смеха.
Они для него были все, как родные дети, он учил их уму-разуму.

    Запомнился Ане случай. Она делала уроки, кроме неё никого дома не было. Отец пришел на обед и вдруг зашёл к ней в комнату с трёхлитровой банкой в руках.
– Это что? – спросил у дочери.
– Где ты взял, папа? – спросила дочка.
Но он, не дожидавшись ответа, зачерпнул большой ложкой и отправил в рот эту массу из банки.
Оказывается, мама хранила под стулом на кухне в этой банке вязкое мыло, а отцу захотелось чего-то сладкого к чаю, он решил, что это джем. Его чуть не вырвало. Долго он отмывал от мыла рот.
– Еврей, прежде чем ответить, сам спросит. А я... – с улыбкой сказал он дочери.
– Неужели джем на полу хранят, папа? Наверное, он бы на столе стоял! И смех, и грех. – ответила Аня.


Продолжение  - http://proza.ru/2021/01/03/1541