Два вещих, два удивительных сна...

                Два вещих, два удивительных сна и несколько прелюбопытных случаев из моей жизни

     Я прожил обычную жизнь советского человека. Прожил интересно и хорошо!
Работал честно и добросовестно, со смекалкой и творческим подходом, с полной отдачей знаний, ума и энергии.
     В жизни я не совершил ничего выдающего, великого, но и постыдного тоже.
По мере сил и возможностей я всегда помогал людям, нуждающимся в помощи.
     Теперь уже можно сказать, что моя любовь к родной земле, к природе, к человеку, ко всему прекрасному родились одновременно со мной.
     Мне с раннего детства не приходилось напрягать разум и чувства, чтобы понять разницу между красотою и уродством, честностью и подлостью, умом и глупостью.
     Мне было дано принять первое и отвергнуть последнее.
     За что я очень благодарен своей судьбе.
     Природа - мать наделила меня широкой, энергичной, страстной, любвеобильной, чувствительной, но застенчивой натурой. Она не дала мне воли, решительной и непреклонной, но частично компенсировала это упрямым и настырным характером.
     Она наградила меня хорошей внешностью, сильным и любознательным умом, многочисленными талантами и способностями.
     Пусть не всегда верно я угадывал повороты судьбы, но дорогу жизни я выбрал правильно.
     Мне грешно обижаться на природу - мать и свою судьбу.
     Я до сих пор страстно и неизменно люблю природу, человечество и людей в лучших и достойных их проявлениях, музыку, книги, театр во всём его многообразии, путешествия, шахматы, лошадей и голубей.
     Моя многогранная любовь украсила и наполнила богатым и прекрасным содержанием мою жизнь, но сейчас я хочу рассказать о том необычном, что случалось со мной, подчёркиваю, в ЭТОЙ моей ЖИЗНИ.
     Кто-то правильно сказал, что развитие человеческой цивилизации идёт от полюса НЕЗНАНИЯ к полюсу ЗНАНИЯ.
     Я же хочу добавить, что развитие технического прогресса, человеческого общества и человеческой личности идёт неравномерно в трёх разных плоскостях.
     Не открою ничего нового, если скажу, что развитие технического прогресса и процесс развития культуры и человеческой личности далеко не всегда идут в ногу.
    Смею утверждать, что один из высших пиков развития человеческой личности, общечеловеческой культуры нашей земной цивилизации приходится на 60-70 годы двадцатого столетия.
     С тех пор во всём цивилизованном мире в глобальных масштабах идёт падение нравов, а вместе с ними и падение культуры.
     Начиная тему снов, скажу, что европейская наука середины ХХ века имела, да и сейчас имеет, весьма смутное представление о таких явлениях как сон, жизнь, смерть, душа.
     Советское мировоззрение практически отрицало существование неизвестных, так называемых, волшебных и прочих сил.
     Моё воспитание не давало мне принимать мои сны всерьёз.
     У меня же, признаюсь, не хватило сообразительности и ума в своё время подробно записать и зарисовать свои сны, а также невероятные истории, которые порою случались со мною в жизни.
     О чём я уже давно очень сожалею.


               
                МОИ ВЕЩИЕ СНЫ

     Мне было 9 - 11 лет, когда я впервые увидел кинофильм «Сказание о земле Сибирской».
     В ночь после просмотра кинофильма я увидел свой ПЕРВЫЙ вещий сон.
     Через некоторое время мне приснился новый сон одной из прежних жизней, а затем ещё один, но уже из этой жизни.
     Два вещих сна и один сон из этой моей жизни снились мне ежегодно в одинаковой последовательности
и через равные промежутки времени, то есть один сон – раз в четыре месяца.
     Я привык видеть эти сны.
     Каждый новый год я предвкушал их приход, а затем восхищался содержанием двух первых снов и поражался правдивой реальностью третьего сна.
     Долго переживал и осмысливал я содержание снов.
     И не принимал сны всерьёз…
     На тридцать третьем году жизни они приснились мне в последний раз…
     До сих пор я очень жалею о том, что они перестали мне сниться.
     Жалею о том, что своевременно не зарисовал персонажей, картины и детали картин этих снов. В детстве и в юности я был хорошим рисовальщиком. Мои учителя по рисованию, особенно Мария Михайловна, пророчили мне судьбу художника.
     Жалею о том, что я в своё время не записал подробно эти сны.
               
               
                ЕРМАК
               
                ПЕРВЫЙ ВЕЩИЙ СОН

     Предзимье. Ясная, лунная ночь. Мы вдвоём стоим на высокой, отвесной скальной площадке, выступающей над левым берегом реки.
     Мой спутник стоит рядом, справа от меня. Это – широкоплечий мужчина ростом около двух метров, одетый в белый домотканый балахон с капюшоном, накинутым на голову. Чтобы увидеть лицо моего спутника, мне приходится поворачивать голову к правому плечу и задирать лицо вверх.
Над высоким плечом спутника я вижу тёмный сухощавый профиль с крупными чертами лица.
     Я думаю, что это – мой ангел - хранитель.
     Мне очень хочется посмотреть на его крылья, но стыдно оглянуться, и я отказываюсь от этой соблазнительной мысли.
     Перед нами – прекрасная ночная панорама широкой сибирской реки.
     Полная луна освещает реку ярким серебристым светом и подчёркивает черноту хвойного леса, простирающегося
до горизонта.
     Луна высоко за нами, и мы её не видим.
     Внизу, между высокими берегами, с юго-востока на север пролегла широкая водная лента.
     Сон беззвучен, как в немом кино, поэтому ни шума реки, ни шума ветра, ни скрипа стволов мощных сосен, ни шелеста веток деревьев – никаких других шумов я не слышу. Зато видимость изумительная: я чётко вижу предметы, удалённые от меня
на расстояние в 400 - 500 метров.
     Такая способность видеть невооружённым глазом возможна разве что во сне.
     Слева впереди, в метрах трёхстах от нас, река делает плавный поворот на север под углом 20 - 25 градусов.
     От нашего, левого, каменного берега реки к песчаному правому, идёт армада из 55 - 60 (возможно, несколько больше) длинных остроносых казачьих стругов.
     Издали по форме струги напоминают суда, на которых ежегодно соревнуются между собою студенты Оксфордского
и Кембриджского университетов, но значительно мощнее и длиннее их. Скорее всего, струги построены из досок цельной корабельной сосны.
     В отличие от гребцов Лондонской регаты, шесть гребцов на струге, располагаются по бортам в шахматном порядке
на расстоянии менее полутора метра друг от друга.
     Вдоль плоского днища струга, от носа к корме, поджав под себя ноги, лежит ещё четыре, одетых по-зимнему, вооружённых казака.
     На носу и на корме каждого струга дополнительно уложены одежда, провиант, снаряжение и другие вещи. Длинные казачьи копья тоже пристроены на днище струга.
     В некоторых стругах только шесть гребцов, а свободное пространство струга занято мортирами, снарядами, вооружением, провиантом и крупной кладью.
     По тому, как голы берега реки и как тепло одеты казаки, я понимаю, что стоит поздняя осень или зима запоздала со снегом.
     Армада стругов уже прошла середину реки и ломаной линией быстро несётся к узкой песчаной полосе правого берега.
     Правый берег реки представляет собою почти отвесный, вероятно, песчано-глинистый обрыв высотой от двух до шести метров, на котором грозно возвышается хвойный лес.
     Чёрная мантия леса простирается вдоль всего правого берега реки до самого горизонта и упирается в осеребрённую кайму синевы ночного неба.
     В ближней к нам, правой части армады, примерно в пятнадцатом струге, в треть оборота ко мне, стоит и что-то говорит казак – мужчина сорока - сорока пяти лет, суровой, но приятной внешности, с чёрной, как мы ныне говорим, пугачёвской бородкой. Казак выше среднего роста, крепкого, но не богатырского телосложения.
Одет он в меховую чёрную шапку, в чёрный овчинный полушубок с белой меховой окантовкой и опоясан широким чёрным кожаным ремнём.
     Понятно было, что казак – атаман Ермак, что он обращается к своему казачьему войску с речью.
     Уверенность движений и жестов указывали: атаман знал, что сказать своим товарищам в этот великий, и в то же время суровый, исторический момент.
     Я не слышу, о чём страстно и убеждённо говорит Ермак, поочерёдно обращаясь то к одному, то к другому крылу казачьей флотилии, но воображаю и домысливаю речь атамана и вместе со всеми участниками события воодушевлённо
и торжественно переживаю этот великий момент.
     Вдруг ангел - хранитель беззвучным импульсом говорит мне: «Это – ты».
     «Где я?» – в недоумении вслух спрашиваю я.
     «Это – ты». – повторяет импульс мой ангел-хранитель.
     После второго импульса я понял, что произносить слова не нужно: достаточно только подумать и твой собеседник услышит твою мысль.
     Понял я и то, что в одной из своих прежних жизней я был атаманом Ермаком.
     Меня бросило в жар от осознания этой мысли.
     В великом возбуждении я посмотрел на человека в белом балахоне: тёмный профиль его лица был суров и непроницаем,
а он сам – неподвижен и молчалив.
     Всем существом своим, всем напряжением мысли и чувств погрузился я происходящее действо.
     Быстро, беззвучно и слаженно приближается армада стругов к высокому правому берегу.
     По всей ширине реки в лунном свете серебрились гребни волн, лёгкие всплески и взлетающие брызги воды от казачьих вёсел, белые крылья волн, разрезаемых стругами, и серебристые разводья за ними.

                Комментарий к ПЕРВОМУ ВЕЩЕМУ СНУ

     Я хотел бы обратить внимание читателей и историков на этот сон, так как он показывает действительный,
а не вымышленный исторический момент перехода границы Сибирского ханства русским казачеством под предводительством Ермака.
     Любители же батальных и пышных сцен: писатели, сценаристы, режиссёры и постановщики художественных фильмов
на эту тему искажают историческую правду своими фантазиями и любовью к дешёвым эффектам, а не к исторической правде событий. 

               
                ДАНИЛА – МАСТЕР

                ВТОРОЙ ВЕЩИЙ СОН

     Я и человек в белом домотканом балахоне с капюшоном на голове, которого я считаю своим ангелом - хранителем,
по обыкновению справа от меня, стоим на небольшой, неровной горной лужайке, поросшей невысокой травой и мхом,
рябой от скальных выступов, россыпей валунов, камней и камешков разной величины.
     Зелёную лужайку сзади ограничивает высокая, серая скала – вершина горы.
     Слева и сзади нас лужайка под большим углом плавно переходит в крутой скальный, а затем и травяной склон, который тянется метров четыреста - пятьсот до подошвы горы.
     Справа на лужайке, метрах в пятнадцати - двадцати от нас, возле трёхметровой красивой гранитной чаши стоит высокий юноша.
     Я догадываюсь, что это – Данила - Мастер.
     Ростом Данила, как и мой спутник, около двух метров.
     Он хорошо сложен. В нём всё соразмерно и гармонично: овальное лицо русича из Киевской Руси, голова, развитые шея
и туловище, в меру покатые плечи, красивые сильные руки и длинные ноги. Густые, тёмно-русые волосы расчёсаны
на прямой пробор, чёлка закрывает значительную часть высокого лба. Она разделена на две, закругляющиеся от центра
к бокам, части. Неширокая голубая шёлковая лента пересекает чёлку посередине лба и опоясывает голову. Под высокими чёрными бровями – большие красивые глаза изумительной небесной синевы, обрамлённые длинными тёмными ресницами.
     Лицо мастера чистое, молодое, вдохновенное. Его черты просты и правильны.
     Данила одет в белую косоворотку, расписанную на вороте и на рукавах голубыми узорами и мелкими цветами.
     Рубашка перехвачена голубым шёлковым вязаным поясом с двумя голубыми кисточками. Белые шёлковые штаны
заправлены в короткие изящные замшевые, цвета кофе с молоком, остроносые сапожки с широкими отворотами.
     Надо сказать, что Данила – Мастер выглядел деревенским франтом.
     Данила стоял, прислонившись спиной к трёхметровой каменной чаше, над которой возвышались пестики с тычинками.
     Ладонью высоко поднятой правой руки он упирался в длинный лепесток гранитного колокольчика.
     Глаза его светились чистой юношеской радостью, счастьем человека-творца, которому удалось осуществить свою заветную мечту.
     Он был красив, очень красив…
     «Русский Аполлон!» - подумал я.
     «Это – ты» - дал импульс мой ангел – хранитель.
     Я принял его слова к сведению. Теперь я уже ничему не удивлялся и ничего не переспрашивал.
     Я радовался за Данилу и сопереживал его великую радость.
     Недолго длились эти счастливые мгновения.
     Возле скалы из-под камней вдруг появилась маленькая зелёная ящерица. Она смело и быстро пробежала открытое пространство лужайки, остановилась в полутора метрах от ног Данилы и неожиданно, как в сказке, тоненьким скрипучим механическим голосом сказала: «Мастер Данила, тебя ждёт Хозяйка».
     «Скажи Хозяйке, что я сейчас приду». – Ответил Данила.
     Ящерица убежала под ближние камни. Данила попытался ещё несколько секунд продлить былое наслаждение,
но затем с лёгким огорчением вздохнул, убрал правую руку с гранитного лепестка чаши и пошёл к скале.
     «Иди вместе с ним», – сказал мне ангел – хранитель.
     «Как идти?!» – переспросил я.
     «Войди в него», – подсказал ангел – хранитель.
     Я незримо полетел к Даниле и вошёл в него, когда он уже подходил к скале.
     «Куда он идёт: здесь же нет двери?» – подумал я.
     Данила вплотную подошёл к скале и она, подобно воску, быстро стала таять. В скале образовалось прямоугольное углубление с оплавленными углами высотой и шириной с Данилу.
     Вход в скалу углублялся по мере того, как мы в него входили.
     Меня обуял немой ужас, когда за нами закрылся скальный проход, и мы оказались в литом каменном саркофаге.
От потолка и от стен каменной ниши, в которой мы были замурованы, исходил странный золотистый свет, в лучах которого играли и переливались узоры малахитового камня, из которого состояла каменная ниша.
     Я не знал, что думает и чувствует Данила, но его спокойствие и уверенность постепенно передались и мне.
     Наконец, мы прошли скальную стену, и моему взору предстала очень высокая, огромная полутёмная пещера,
в которой росли разные деревья, кустарники, цветы и трава.
     Пещера представляла собою оранжерею под высоким круглым каменным куполом.
Здесь не было ни факелов, ни других осветительных приборов в привычном нашем понимании, но, тем не менее, холодный голубовато - зеленоватый неяркий свет, напоминающий всполохи северного сияния, исходил от купола и стен.
     Мы шли по широкой дорожке, выложенной мелким гранитом, вдоль каменной стены и оранжереей.
     Блики, подобно лунному свету, играли на листьях, травах и цветах. В полумраке деревья, цветы и травы вначале показались мне настоящими. Тонкие ветки и листья на деревьях покачивались и шумели. На деревьях сидели и пели песни разные птицы.
     Что-то непривычное, неприятное послышалось мне в шелесте листьев и пении птиц.
     Наконец, я понял, что и деревья, и птицы, и цветы, и травы – всё сделано из камня!
     Вначале я был изумлён, а затем раздосадован: сколько материалов, сколько времени каменных дел мастеров затрачено?
И ради чего? Лично мне были неприятны скребущий каменный шелест листьев, цветов и трав, скрипучее пение каменных птичек.
     Хорошо, что хоть не очень громко всё это пело и скрипело.
     Данила легко и привычно шёл по мастерски уложенной дорожке, которая большим овалом пролегла вокруг каменного сада.
     Мне уже наскучила эта прогулка, когда перед нами предстало продолжение отвесной каменной стены, а в ней – невысокая деревянная дверь.
     Данила открыл дверь, пригнулся, и мы вошли в просторную, высокую, белую, хорошо освещённую комнату.
     Комната была метров 5 в ширину и 8 в длину. Вдоль правой стены, в середине комнаты, был установлен невысокий деревянный подиум 2 Х 3 м. Освещалась комната одним окном: через тонкий слой хрусталя дневной свет заливал комнату. Окно находилось в противоположной стене рядом с другой деревянной дверью, похожей на ту, в которую мы только что вошли.
     В центре невысокого деревянного подиума, у стены, стояла прекрасно сложенная девушка, роста выше среднего,
на лицо лет 17 - 19-ти.
Яркий, здоровый румянец заливал её щёки.
     «Девушка – кровь с молоком!» – подумал я с улыбкой, когда мы обходили подиум.
     Данила встал в центре комнаты, в метрах двух от подиума. Я увидел перед собой красавицу необыкновенную:
всё в ней было совершенно – голова с чёрной тяжёлой косой, перекинутой через правое плечо и ниспадающей ниже бедра; удивительная шея, плавно переходящая в красивые, покатые плечи, высокие, красивые груди, бёдра русской Афродиты.
     Из-под длинного платья виднелись ножки в белых кожаных туфлях на высоких каблучках, сшитых искуснейшим мастером.
     Одета девушка была в белое длинное платье со скромным вырезом на груди. Когда она шевелилась, то платье в лучах света играло голубыми тонами продолговатых лоскутков – трапеций.
     Лицо скорее круглое, чем овальное. Кожа лица белая, черты европейские. Высокий, широкий лоб, чёрные брови, большие, прекрасные глаза с чистым изумрудом зрачков. Нос, рот, женский подбородок – всё в ней было совершенно, прекрасно
и неповторимо.
     Пока я открывал и созерцал красоты девушки, в Даниле чувствовалось некое внутреннее напряжение.
     «Здравствуй, Данила – Мастер!» - сказала девушка.
Чистый, певучий, небольшой голос красивого серебристого тембра будто исходил из её груди.
     «Здравствуй, Хозяйка! – ответил Данила с чувством собственного достоинства.
     «Так вот это кто!» – поразился я.
     После некоторой паузы Хозяйка продолжила: «Данила – Мастер, ты выполнил все условия нашего договора.
Теперь ты свободен и можешь вернуться к своей прежней жизни, но у меня к тебе есть предложение…»
     Она, как бы, запнулась на следующей фразе.
Лицо её порозовело и почти слилось с румянцем щёк. На мгновение она беспомощно развела руки, а затем решилась и закончила мысль: «Данила, я предлагаю тебе жениться на мне. Тогда ты станешь Хозяином Медной Горы! Станешь Бессмертным!»
     Боже! Как отчаянно и как безнадежно она любила! Как искрились, переливались и пылали огнём изумруды её глаз!
Как горели её лицо и шея! Как пылали её красивые губы! Как незримо трепетало её прекрасное тело!
     И как страстно верила она в чудо!
     От слов Хозяйки Данилу и меня бросило в нестерпимый жар. Наше общее тело от ступней и до кончиков волос на голове прошили многочисленные толстые раскалённые стальные иглы.
     Они выжигали наше тело и наши органы. Не было сил ни выносить эту телесную боль, ни двигаться, ни кричать.
     Это были адовы муки!
     Я собрал все свои силы и всё своё мужество, чтобы не закричать от этой адской боли: Данила ведь не кричал.
     Наконец, раскалённые иглы исчезли, огненный жар отхлынул. Я почувствовал волнение Данилы и услышал его взволнованный голос.
     «Хозяйка, ты – баба красивая. Я думаю, что на всём белом свете не найдётся другой такой красавицы.
     Любой мужик был бы счастлив и рад жениться на тебе, но я не могу: ты же знаешь, что меня ждёт Катерина.
Она любит меня, и я люблю её…»
     В это мгновение на уровне глаз, справа от нас, в форме небольшого медальона нам представился образ Катерины.
     Неброскими акварельными красками художник запечатлел молодую девушку на 3/4 спиной к нам.
     Голова повёрнута к нам в профиль.
Милое, но не более, лицо. Длинная шея, прямые плечи, русая, обычная коса до пояса… Худенькое тело.
О таких люди говорят: худая кость.
     Медальон быстро исчез, и я перевёл взгляд на Хозяйку.
     Как она изменилась: на белом, как мел, лице живыми остались лишь изумрудные глаза. Она потеряно смотрела на Данилу – Мастера. Её глаза застилали слёзы. Две невероятно большие капли скатились по белым щекам, упали на белое платье, прозрачными шариками прокатились они по полотну лоскутного платья, оставили на нём две мокрые голубые полоски и упали с высоких грудей на пол. Слёзы ударились о пол и разлетелись вокруг множеством серебряных мелких брызг.
     «Пусть будет всё так, как ты сказал, Данила, – после некоторой паузы она закончила. – Прощай, Данила».
     Грудной серебряный голос Хозяйки был глух, подавлен и скорбен.
     С покорностью приняла она страшный удар судьбы.
     «Прощай, Хозяйка». – спокойно ответил Данила, поклонился и направился к двери.
     «Зря не согласился Данила, – горько и отчаянно сожалел я. – Какая была бы прекрасная пара! Какие были бы у них красивые дети!»
     И от всей души посочувствовал горю юной Хозяйки, которая с безвольно опущенными руками, будто окаменела...
     Прощальным взглядом, полным слёз, отчаяния и муки, провожала она Данилу, пока деревянная дверь не закрылась за нами.
     Когда мы с Данилой вышли на поляну, я вдруг перестал, как прежде, ощущать его присутствие, хотя оставался в его теле.
     Я подумал, что, может, мы раздвоились, и оглянулся, но никого вокруг не увидел. Видимо, я остался один.
     Я остановился, вдохнул полной грудью свежий летний воздух, обрадовался лёгкому дуновению ветерка,
посмотрел на голубое небо, на тёплое ласковое солнышко и пошёл по горной, зелёной полянке.
     Иду, а сам вспоминаю сказ Павла Бажова: сейчас на одном из камней должна сидеть зелёная ящерица с золотой короной,
она будет плакать, а я должен собрать полудрагоценные камешки для поделок.
     Так и есть! Сидит на большом сером камне зелёная ящерица с красивой золотой короной на голове.
     Смотрит на меня и плачет: прозрачные капли слёз растут почти до сантиметровой величины,
а затем срываются с глаз, падают на пологую стенку гранитного камня и цветными камешками всевозможной яркой окраски
скатываются в зелёную травку.
     Кучка разноцветных камешков быстро росла, а я стоял, удивлялся и ждал.
Неожиданно Царевна – Ящерица перестала плакать, подняла ко мне головку, пристально, прощально посмотрела на меня своими круглыми изумрудными глазёнками, юркнула под камень и исчезла.
     Я подивился такому чуду: всё как в сказе Бажова.
     Я набил оба кармана штанов поделочным материалом, но они оказались неглубокими и камешки высыпались из карманов
на траву. Пришлось придерживать карманы руками, чтобы не растерять красивый поделочный материал.
     Данила – Мастер ничем себя не проявлял, и мне самому пришлось решать вопрос, куда же теперь идти.
     Я огляделся вокруг: на северной стороне, за зелёными полями и двумя перелесками увидел село, над которым в нескольких местах высоко в синее небо поднимались струйки белого дыма.
     Туда я и решил направиться. Придерживая карманы, я осторожно стал спускаться с поросшего травой крутого склона горы.
     Метров за пятьдесят до конца склона я не удержался от соблазна, зажал карманы руками и побежал с горы.
     С удовольствием, как в детстве и в юности, пробежав по ровному зелёному полю ещё метров пятьдесят,
я поспешил широким шагом к селу.
     День едва склонился к вечеру, и я надеялся ещё засветло добраться до села.

               
                Комментарий ко ВТОРОМУ ВЕЩЕМУ СНУ

     Этот сон, я уверен, ближе к истине, чем сказ Павла Бажова о Даниле - мастере: не может вещий сон быть обманчивым.
     Образ Хозяйки Медной горы в течение времени воспринимался мною по-разному: в детстве я видел перед собой очень красивую женщину - волшебницу; в юности – красавицу, достойную любви; взрослым я увидел в ней некоторое несоответствие, но долго не понимал, в чём оно выражается.
     Будучи мужчиной, я понял, что лицо, внешность, голос Хозяйки являли собой образ юной девушки 17-19 лет,
а тело представляло собою фигуру прекрасно сложенной женщины, готовой к рождению здоровых детей.
     Мне очень хочется, чтобы читатели узнали и запомнили настоящий образ Хозяйки Медной шоры: благородной и доброй волшебницы, которая всегда помогала людям в трудную минуту; красивейшей женщины и человека, которая принесла в жертву свою великую любовь во имя счастья любимого человека.
    

               
                СОН  ИЗ  ЭТОЙ  ЖИЗНИ

                Первый удивительный сон

     Я проснулся и лежу в деревянной кроватке - качалке в безлюдной, большой, почти пустой комнате.
     За моей головой два высоких и широких окна. За окнами светло, и я слышу разные звуки.
     В комнате тоже светло и весело.
     Большие и длинные светлые пятна лежат на полу с обеих сторон моей кроватки, которая стоит напротив высокой и широкой светло-жёлтой двустворчатой двери.
     Мне нечего делать, но я не хочу подниматься в кроватке, так как помню, что два раза вставал у высокого бортика,
оба раза кроватка наклонялась, я падал вниз и ушибался о пол головой.
     В большие проёмы кроватки я рассматриваю пустые, белые стены и двустворчатые двери комнаты, но чаще всего смотрю
на белый потолок.
     На потолке много различных по форме и длине чёрточек - трещин, каждая из которых мне интересна.
Некоторые чёрточки мне нравятся больше. Я часто и подолгу на них смотрю. На потолке во многих местах висят маленькие, тонкие белые потолочки.
Белые потолочки бывают скрученные или висят на тонких и широких ножках. Иногда маленькие потолочки отрываются
от большого потолка и, плавно покачиваясь, падают на деревянный бурый пол.
      Вдруг прямо над моею головою послышался громкий и резкий шум и очень маленькие потолочки посыпались на меня
и на мою кроватку. На потолке появились длинные и глубокие тёмные трещины.
     Я во все глаза стал наблюдать за ними.
     Снова затрещало, и от потолка отделились два больших и толстых куска потолочной штукатурки.
     Они разошлись в разные стороны и повисли, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Затем они почти одновременно оторвались от потолка и полетели ко мне в кровать…
      Когда большие обломки штукатурки подлетели близко ко мне, я закрыл глаза: обломки штукатурки с шумом обрушились
на обе стенки моей кроватки, разбились на куски разной величины и упали на пол с обеих сторон кроватки, вокруг неё. Маленькие потолочки, и мелкие, неприятные комочки штукатурки засыпали моё лицо, а пыль залетела в мой нос.
     Я стал чихать…
     Я не стал открывать глаза. Я лежал, не двигался и ждал, когда придёт ОНА.
     Утром ОНА всегда кормит меня, целует, уходит и закрывает дверь, днём приходит, чтобы поцеловать и покормить меня,
а потом возвращается вечером, чтобы снова поцеловать, покормить меня и поспать на своей кровати, которая стоит в дальнем, тёмном углу.
     Я услышал, как ОНА открывает двери и входит.
     Когда ОНА вошла в комнату и увидела кроватку и меня в комьях извести,
а вокруг кроватки большие обломки потолка, ОНА с криком бросилась ко мне…
     ОНА вынула меня из кроватки и поняла, что я живой и невредимый, а мелкая штукатурка только засыпала меня.
     ОНА платком осторожно очистила мои глаза и лицо от штукатурки, обдула их и несколько раз поцеловала моё лицо, крепко прижала меня к груди, громко и сильно заплакала, прижавшись к моему лицу мокрой щекой.

               
                Комментарий к первому удивительному сну

     Всё это происходило как в специальной киносъёмке: вначале съёмка была ускоренной, когда образовывались трещины,
а затем замедленной, когда от потолка отошли в разные стороны два крупных квадратных обломка штукатурки, покачались
и полетели на меня.
     До сих пор помню, когда мама вошла в квартиру и увидела всю кроватку в комьях извести, она испугалась, бросилась к кроватке…
     Событие третьего сна подтверждали и моя мама, и прежние наши соседи – Синебрюховы.
     Обрушившийся потолок стал причиной временного переезда из деревянного дома с видом на кирпичный амбар в маленькую комнату двухэтажного здания в этом же дворе.
     Случилось же так, что нашу квартиру отремонтировали и передали другой семье, а мы с мамой остались жить в маленькой комнатке…



                Первый прелюбопытный случай из моей жизни

Лето 1963 года на большей части территории Советского Союза было жарким и засушливым.
Зерновые и овощные культуры, в основном, выгорели.
Осень тоже была тёплой, солнечной и продолжительной.
Весь третий год учёбы в техникуме был отдан практике. Мне и ещё трём моим товарищам: Николаю Савченко,
Любе Чемизгиной и Людмиле Забияченко практика выпала в Свердловской области.
Получив в Свердловске направление в Ирбитское СМУ Энергомонтаж, мы сели в поезд и около полудня следующего дня прибыли в город Ирбит.
Когда поезд замедлил ход перед станцией, я вышел в тамбур вагона одним из первых.
Наш вагон остановился у деревянного перрона, не доехав метров сто до вокзала.
Пока женщина - проводник протирала тряпкой поручни вагона, я с любопытством выглянул наружу и увидел скромное белое здание железнодорожного вокзала.
«Родной вокзал!» - впервые в моей жизни проявил себя мой Внутренний Голос. «Какой же - Родной вокзал, когда я его вижу впервые», - невольно мысленно вступил я в спор со своим Внутренним Голосом. «Родной вокзал!» - спокойно ответил мне внутренний голос и больше никак не реагировал на мои возражения.
Нас встретил представитель СМУ: невысокий плотный сорокалетний мужчина, у которого пустые по локоть рукава рубашки были подняты и закреплены на плечах.
Мужчина поприветствовал, поздравил нас с приездом в город Ирбит, а затем извинился, что не может подать нам руки.
Мы все были слегка шокированы, но ответили: «Спасибо. Ничего. Ничего».
Представитель СМУ оказался жизнерадостным и словоохотливым человеком.
Он извинился за то, что не смог приехать за нами на шикарном автобусе, потому что все они, как назло, сегодня развозят монтажные бригады на объекты. И успокоил нас тем, что идти до Управления совсем недалеко, да и вещей у нас немного.
У нас, ребят, багаж действительно был невелик, а вот у Любы Чемизгиной огромный чемодан, вероятно, содержал предметы и вещи на все случаи походной жизни. Я улыбнулся стоическому выражению лица Любы, и забрал у неё чемодан.
Когда мы проходили по дощатому тротуару мимо вокзала, в скрипе деревянных половиц, прогибающихся под тяжестью наших тел, я услышал забытую, но такую знакомую прежде музыку. Я удивился ощущению знакомой музыки половиц деревянного настила, словам Внутреннего Голоса, усмехнулся своим странным мыслям и постарался вернуться в реальный мир.
Пока мы шли в управление, у меня всё более росло ощущение, что я давно и хорошо знаю этот город.
В Строительно - монтажном управлении, Василий Иванович, так звали инженера по технике безопасности – нашего встречающего, дал нам вводный и первичный инструктажи по пожарной и электрической безопасности, выяснил, насколько мы усвоили материал, и остался доволен нашими теоретическими знаниями.
Он просто ответил на наши немые вопросы, что же случилось с его руками, и рассказал, как по ошибке напарника попал под напряжение 35 киловольт, но остался жив…
Василий Иванович крепко позабавил нас, когда зажал авторучку в зубах и расписался на листке бумаги, а затем и в наших личных карточках по электробезопасности.
Он привёл нас в восторг и вызвал наше восхищение, когда продемонстрировал, как, не менее искусно, пальцами правой ноги делает подписи на документах. И заключил, что его руки – наилучший аргумент за соблюдение Правил техники безопасности и эксплуатации электроустановок.
Да, сильнее аргумент трудно придумать!
Василий Иванович вручил каждому из нас красные маленькие удостоверения на знание первой группы
по электробезопасности и проводил до общежития, где мы должны были дожидаться, пока нам не подберут работу
в соответствии с нашими знаниями и квалификацией.
Расположившись в уютных и чистых комнатах общежития Управления, мы решили сразу же пойти знакомиться с городом. Женщина – вахтёр объяснила нам, как пройти к центру.
Мы весело и шумно отправились знакомиться с городом.
Необъяснимое смутное беспокойство не покидало меня с того времени, когда я услышал знакомую песню половиц
на деревянном тротуаре вокзала.
Мы шли по улицам незнакомого города, но я свободно ориентировался и безошибочно вёл свою группу к центру.
Недалеко от центральной улицы города – улицы Ленина, уверовав в то, что отлично знаю этот город, я мысленно даю себе специальное задание: «На перекрёстке я поворачиваю направо. Недалеко от угла по правую сторону улицы будет каменная, побеленная известью, невысокая ограда с окрашенной чёрной металлической решёткой, верх которой заканчивается расплющенными неострыми пиками. В ограде имеются большие ворота с куполообразным каменным венцом.
По обеим сторонам ворот – каменные калитки также с куполообразными венцами. Большой двор уходит вправо,
а слева, в трёх – четырёх метрах от ворот – высокая металлическая ограда с большой прямоугольной калиткой отделяет двор
от зелёного сада. В глубине двора, фасадом во двор стоит двухэтажный белый дом с широкой мраморной лестницей посередине, ведущей на второй этаж».
Я сказал своим товарищам, чтобы они смело шли дальше, а сам я на минутку сбегаю к одному дому и быстро догоню их.
На перекрёстке я повернул направо, увидел белую ограду, большие ворота, калитки, заглянул в большой, поросший зелёной травой двор, слева увидел сад за высокой металлической оградой с калиткой.
Справа, в глубине двора, стоял красивый белый двухэтажный особняк с широкой беломраморной лестницей посередине, ведущей на второй этаж…
Я был обрадован, удивлён и ошеломлён. И ничему не мог найти объяснения.
Я догнал своих товарищей, и мы продолжили знакомство с Ирбитом.
В городе я обнаружил Драматический театр, который в начале двадцатого века построил здешний богатый купец.
К сожалению, я не запомнил имени этого достойного человека.
Я познакомился с репертуаром театра. Он меня приятно удивил своим разнообразием и содержанием.
И каждый вечер, пока мы были в городе, я ходил в театр.
Когда в первый раз я пришёл на спектакль, то по обыкновению осмотрел театр, пригляделся к публике и остался доволен небольшим, но со вкусом и знанием построенный театр, а также прилично одетой и воспитанной публикой.
Я не сильно удивился тому, что хорошо знаю здание театра.
Но, как оказалось, в театре меня ожидал новый сюрприз.
Едва начался спектакль, как я услышал недовольный и капризный Внутренний Голос: «Это не моё место».
Вначале я не обратил на него серьёзного внимания, но Внутренний Голос надоедливо и капризно бубнил: «Это не моё место». Голос неприятно раздражал и нервировал меня, не давая полностью отдаться одному из моих любимых занятий.
Ещё я обнаружил, что горожане очень любят свой театр, и каждый спектакль собирает полный зал. Как театрал я высоко оценил и артистов, и зрителей.
На втором спектакле всё повторилось. Мой недовольный Внутренний Голос весь спектакль бубнил: «Это не моё место.
Это не моё место». Я просил свой Внутренний Голос молчать и не мешать смотреть спектакль, но тщетно.
С твердолобым упрямством капризного подростка он продолжал недовольно бубнить: «Это не моё место». Это было свыше моих сил.
Я стал думать, что же мне делать, как избавиться от моего нудного Внутреннего Голоса в театре?
И я подумал: «А что, если я попробую купить билет на одно из тех мест, на которых я обычно сижу в театрах?»
На следующий спектакль я предварительно купил билет на нужный ряд и нужное место.
Мой эксперимент удался!
Впервые спокойно и с удовольствием я посмотрел спектакль.
Значит, наши привычки иногда совпадают, резюмировал я.


                Второй прелюбопытный случай

                УГЛИЧСКИЙ КРЕМЛЬ

В самом летнем и тёплом месяце лета, в июле, я путешествовал по Волге на четырёхпалубном теплоходе «Михаил Фрунзе» по маршруту: Куйбышев – Москва – Архангельск – Куйбышев.
Каюта была на двоих. Сосед Николай оказался молодым, покладистым, как и я, некурящим.
Обслуживание, еда, музыкальные вечера и концерты были на приличном уровне, экскурсии интересные.
В Угличе, кроме обзорной экскурсии по городу, у нас была экскурсия в Угличский Кремль. Местный экскурсовод кратко рассказала историю Кремля. Она напомнила нам, что именно здесь на территории Кремля был убит наследник русского престола царевич Дмитрий.
Во дворце из красного кирпича экскурсовод стала показывать нам экспонаты, принадлежавшие эпохе Ивана Грозного, рассказывать о принадлежности, о назначении залов и помещений Кремля.
И здесь неожиданно вновь проявил себя мой Внутренний Голос.
О чём бы ни рассказывала экскурсовод, что бы ни показывала из экспонатов, сохранившихся с тех далёких и бурных времён, у моего внутреннего голоса на всё был один ответ: «Я это знаю».
Странно, но после того, как заговорил мой Внутренний Голос, что-то снизошло на меня, и я вспомнил и представил себе все залы и помещения Кремля, украшения и предметы, весь Кремль.
Я тоже всё здесь знал и помню многие здешние предметы и украшения.
Мне, как и моему Внутреннему Голосу, стало скучно и неинтересно.
Я отделился от группы, самостоятельно осмотрел несколько залов и помещений. Убедившись, что это всё мне давно известно, я вышел во двор, некоторое время побродил по двору, где увидел знакомые строения, зашёл в одно из них
со сводчатым входом.
Удивительно, всё здесь мне было знакомо до мельчайших подробностей.
Мне захотелось обойти Кремль снаружи.
Я пошёл вдоль правой кремлёвской стены. Подобно тому, что я делал в Ирбите, я говорил себе, что сейчас впереди будет такая-то башня или такие-то ворота и т. п.
Всё так и было: я отлично знал Кремль.
Отчего-то вдруг мне стало приятно и радостно видеть знакомые стены, башни, ворота, знакомую местность.
Я даже вспомнил, что в стене один из красных кирпичей имеет своеобразную метку – крупный скол. Я нашёл этот кирпич, ладонью, как старого знакомого, погладил кирпич.
Я касался руками родной стены Угличского Кремля и, как будто, благодатные токи проходили через моё тело,
заряжали его энергетикой памяти и уходили в землю.
Я испытал неповторимые минуты счастья – счастья человека, вернувшегося после долгих скитаний на родину.
Я был счастлив, но не понимал и не мог объяснить, что со мною происходит.
В растрёпанных чувствах я вернулся к главным воротам Угличского Кремля.
Вскоре подошла наша туристическая группа, и мы вернулись на теплоход.



                Третий прелюбопытный случай

Первого июня 1972 года я приехал в Тольятти на постоянное место жительство.
После семейных неприятностей, что случились со мною в родном Троицке, я не мог там спокойно жить.
В Тольятти я устроился на работу, вскоре решил квартирный вопрос и всё бы ничего, но почти каждую ночь во сне я летел на родину.
Я пролетал над Троицком, над родным домом и двором, пролетал над родной речкой от Красных Казарм
до железнодорожного моста и, успокоенный, улетал в Тольятти.
Я летал и парил, подобно птицам. С удовольствием поделюсь со всеми опытом полётов: во сне человеку не надо
самолётов, других летательных аппаратов – надо встать, вытянуться во весь рост, а затем сильными,
но не резкими взмахами рук подняться в воздух на высоту двести - четыреста метров, принять горизонтальное положение
и лететь над земной поверхностью.
При полёте в воздухе движения рук должны быть плавными, неторопливыми, но достаточно сильными, пальцы рук – растопыренными, но не напряжёнными.
Главное при полёте: не столкнуться с препятствиями.
Вот и все хитрости полёта человека во сне.
Я не был на родине лет одиннадцать - тринадцать. Можете себе представить, сколько километров я налетал,
если только в одну сторону почти тысяча километров, а я, повторяюсь, летал в Троицк едва ли не каждую ночь.
Но главное, о чём я хочу рассказать, не это.
Однажды, после многих лет разлуки, я решился поехать на свою малую родину, в Троицк.
Еду я в поезде, а сердце усиленно бьётся, а колёса вагона выстукивают: До – мой! До – мой! До – мой…
А душа раньше поезда летит на родину…
Подъезжаем к городу Усть – Катав, а я думаю себе: «Ведь это уже – Южный Урал, ведь это – Челябинская область, родная Уральская земля!»
И так нестерпимо мне захотелось коснуться родной земли, что я решил: на станции, хоть на минуту, но сойду на свою родную Южно – Уральскую землю…
Проводница предупредила, что поезд стоит всего две минуты.
Наш вагон остановился далеко от здания вокзала.
Был конец холодного и ветреного ноября. Земля промёрзла и местами потрескалась от холода.
Я тотчас же стал спускаться по короткой лестнице, повисшей достаточно высоко над  железнодорожной насыпью из гравия.
Холодный, резкий ноябрьский ветер налетел на меня…
Едва моя левая нога коснулась земли, как я почувствовал, что вся площадь ступни стала тёплой, что тепло медленно пошло вверх по ноге.
То же самое произошло с моей правой ногой.
Две волны тепла соединились, и приятная волна тепла медленно прошла по всему моему телу и остановилась в буйной поросли моей причёски.
Я был удивлён, заворожен и заторможен случившимся со мной явлением.
Проводница закричала, чтобы я поднимался в вагон, так как поезд пошёл.
Я догнал вагон, ухватился за высоко поднятые над землёй поручни лестницы, подтянулся, упёрся согнутой правой ногой
о нижнюю ступеньку, а затем поднялся на площадку вагона.
Проводница незлобно поворчала на меня, закрыла дверь тамбура на ключ и ушла к себе в дежурку.
Всё моё тело по-прежнему сохраняло тепло родной земли.
Я весь был под впечатлением странного явления и подумал: «Это родная Уральская Мать - Земля узнала своего родного сына и дала знать об этом».
Едва эта мысль промелькнула в моей голове, как всё моё тело охватило невероятное, неповторимое:
казалось, что каждая клетка моего тела вибрирует и светится переливчатым, серебряным светом счастья и блаженства.
Когда и это удивительное явление постепенно закончилось, я осознал правильность моего предположения:
«Да, РОДНАЯ ЗЕМЛЯ помнит своих детей и радуется встрече с ними».
Похожий случай о ТЁПЛОМ проявлении любви родной земли к человеку я слышал от нашей тольяттинской художницы,
о чём она рассказала нам в Литературной гостиной ДКИТ.
К сожалению, имя её я не помню.
Не стану домысливать, почему открытое проявление любви, внимания Матери – Земли к людям так редки.
Это её Материнское право!


                Четвёртый прелюбопытный случай

                Шотландия

Комфортабельный автобус МАN быстро мчал нас из прекрасной Англии в неведомую, но романтически привлекательную Шотландию.
Справа, на расстоянии примерно 1-2 километра, а то и меньше, вдоль дороги тянулись, почти сплошной ломаной линией, невысокие, поросшие зелёной травой, холмы.
Изредка цепь холмов рвалась и взору представлялась широкая сельская панорама.
Вот впереди показались три холма: первый холм был высоким и достаточно длинным, второй – несколько меньше и короче первого. Он был более удалён от дороги, как бы  спрятан в глубине между своими товарищами. Третий холм несколько выдвигался вперёд к дороге и был значительно больше и выше своих соседей.
Едва автобус поравнялся со вторым холмом, как мой Внутренний Голос сказал: «За этим холмом – мой дом!»
Весь короткий промежуток времени, пока мы проезжали мимо второго холма мой Внутренний Голос радостно твердил, скорее говорил нараспев:
«За этим холмом – мой дом!» «За этим холмом – мой дом!» «За этим холмом – мой дом!»
Я удивился внезапному пробуждению моего Внутреннего Голоса, обрадовался ему, как старому знакомому.
Он открыл мне, что в одной из предыдущих жизней я был шотландцем.
Преинтереснейшая новость: я был ШОТЛАНДЦЕМ!
К сожалению, я не мог изменить маршрут автобуса, чтобы за этим холмом собственными глазами увидеть свой дом –
свой шотландский дом!
Как оказалось, это была наша последняя встреча с моим Внутренним Голосом.


                И ещё один удивительный сон

                АЛЕКСАНДРОВИЧ

Мне было уже лет 55, когда приснился этот сон.
Будто я, молодой человек, нахожусь в полутёмном помещении, похожем на кинозал, с большим широким экраном, проходящем по всей ширине помещения.
Отличался этот широкоформатный экран от обычного тем, что он был установлен не параллельно относительно потолка
и пола, а под углом 30-35 градусов. Начинался он справа внизу и по диагонали уходил вверх влево.
И ещё: экран был не белого, а насыщенного тёмно-красного цвета.
Я был единственным зрителем зала.
Вот внизу на экране появляется человек, который сидит на заднем сидении кабриолета. Это - цветущий мужчина лет 35-ти с крупными, приятными чертами лица, с широкой и обаятельной белозубой улыбкой, с большой копной волнистых русых волос. Одет мужчина в светло–коричневый пиджак по моде 30-х годов Двадцатого столетия. На нём белая рубашка и широкий тёмно-вишнёвый галстук.
Я с интересом смотрю на экран с движущимся мужчиной.
Когда человек приблизился ко мне, и я увидел его глаза, мужчина радостно обратился ко мне приятным баритоном: «Здравствуй, сынок!»
Я тотчас же узнал в этом красивом человеке своего отца!
– Здравствуй, отец! – ответил радостно я.
И стал жадно вглядываться в черты дорогого мне человека.
Отец продолжает счастливо улыбаться и смотреть на меня.
А экран движется и вместе с ним - мой отец.
- Как живёшь, сынок! – спрашивает отец.
- Хорошо, папа! – отвечаю я.
А экран с отцом движется вперёд и вверх.
Отец повернулся ко мне и спрашивает:
- А ты, сынок, помнишь моё отчество?
- Помню, папа!
Отец смотрит на меня счастливо-грустной улыбкой и громко кричит:
- Александрович, сынок!
На всякий случай.
Тёмно-красная лента экрана продолжает движение вверх, но моего отца на ней уже не видно.
Из пустого левого угла большого помещения в последний раз доносится громкий голос красивого тембра, голос моего отца:
– Алек-сан-дро-вич!

Это была моя единственная в этой жизни встреча с моим отцом Сениным Николаем Александровичем, 1895-1897 г. рождения…
Теперь-то я точно убеждён, что в моих снах меня всегда сопровождал не ангел – хранитель, а мой родной отец!
Мой отец родился и жил где-то под Харьковом. Я прежде всегда думал, что он - украинец. Помню, что с раннего детства я любил слушать и петь украинские песни. Одной из причин моей любви к украинской народной песне было, что сам я наполовину - украинец.
Чистая русская речь убедила меня, что мой отец - русский.
И я на все сто процентов - русский.
А любовь к украинским народным песням, скорее всего, можно объяснить их красотой и певучестью, но точнее всего будет сказать, что для русского  человека 50-60-сятых лет 20 - го века украинская песня была своей, народной песней.   
Когда я сравниваю мои фотографии в 35 - летнем возрасте с образом отца, то, несмотря на некоторые явные различия, видно, что я очень похож на него.
Мне и прежде, особенно в детстве и в юности, порою казалось, что мой отец смотрит на меня, наблюдает за мною,
что он находится где-то рядом, близко…