Дорога к саду. ч. 2 На Большом Берёзовом

Начало мая. В городе только-только запахло корюшкой, а у десяти счастливчиков уже закончился учебный год. Вместо сидения за партой их ждала вольная жизнь на почти необитаемом острове.

Вот и плывут мальчишки и девчонки на катере к острову с красивым названием Большой Берёзовый. Лёгкое судёнышко подпрыгивает на волнах, холодные брызги летят на ребят, а они этому только рады. Вдруг сердитый балтийский ветер сорвал с головы Бори шапку, и она полетела наперегонки с потревоженными чайкам. «Теперь Финский залив долго будет носить твою шапку», - давясь от смеха, прокричал Володька. «Жа-жа- жалко. Только вы-вы-выдали», - страдал Борька.  Кто-то тут же повязал его голову белым шарфиком, от чего он стал похож на раненого красноармейца. Эта картина добавила веселья будущим восьмиклассникам, и до самой пристани гул мотора то и дело заглушался взрывами ребячьего смеха.

Через полчаса катерок приткнулся к деревянной пристани, и подростки высыпали на берег. Вера ожидала увидеть весёленький островок, заросший белоствольными берёзами, но за узкой полосой песчаного берега тёмной стеной стоял еловый лес. На его фоне ребята смотрелись маленькими и беззащитными.
 «Что притихли? Волков тут нет!» - заверил подопечных учитель музыки и по совместительству начальник сводного отряда.

Вслед за ним ребята тронулись в путь по узкой лесной дороге.  Она привела их к территории пионерлагеря, где каждое лето отдыхали воспитанники интерната.  Забора у лагеря не было. Зачем он на острове?

Вера увидела несколько деревянных строений разных размеров, футбольные ворота и флагшток возле трибуны. Всё ей показалось блёклым и обветшавшим. Словно прочитав её мысли, начальник заявил: «За месяц мы лагерь превратим в игрушечку!» Вера хотела ему поверить, но не получалось.

 Вздохнув, она вместе со всеми направилась к жилому корпусу, который внутри оказался сырым и холодным. Нужно было срочно обогреть помещение. Электричества на острове не было, и все уповали на дизель, который взялся запустить учитель физики со смешной фамилией Яблочков.

Тот долго отсутствовал, отсутствовал и свет. Наконец всей гурьбой отправились посмотреть, в чём дело. Глазам замерзающих представилась невесёлая картина: в сарае, возле дизеля, который не хотел даже чихать и кашлять, стоял растерянный физик и не знал, что делать. Вот тебе и электрическая дуга Яблочкова! Вот тебе и постоянный ток!
 
Поневоле ребята почувствовали себя Робинзонами.  Вера даже огляделась в поисках удобного для костра места.  Однако Слав Стиныч (так по-простому называли начальника лагеря Вячеслава Константиновича) откопал в сарае видавший виды примус. Через полчаса макароны с тушёнкой, сваренные на балтийской воде, лежали в мисках. У маленькой, худенькой Ленки Воробьёвой порция оказалась с горкой. «Клюй, Воробышек, шибче. А то сдует тебя в залив, а мне отвечать», - шутил начальник.

После обеда настроение Веры улучшилось, и она вместе со всеми побежала осматривать лагерь. Возле какого-то земляного холма кучковались мальчишки. Оказалось, что это погреб, в котором лежал лёд.  Его накололи и напилили мальчики в зимнем сводном отряде, чтобы летом продукты не портились.

Штабеля наколотых дров возле столовой тоже заставили Веру по-другому посмотреть на «оболтусов» из 7 «Б». Теперь слова Слав Стиныча про «лагерь игрушечку» уже перестали казаться утешительной ложью.

Первую ночь отряду предстояло провести в нетопленом помещении. Чтобы подбодрить девчонок, учитель музыки откопал в сарае допотопный патефон и несколько пластинок. Смахнул пыль с дедушки советских проигрывателей и водрузил его на табурет в спальне девчат. Затем покрутил ручку завода и осторожно опустил на вращающийся диск какую-то пластинку.   Поскрипывание старого механизма не смогло заглушить звонкий голос Робертино Лоретти. Его солнечная «Jamaica» была как нельзя кстати в этот вечер.

И всё-таки Вера в первую ночь заснула не сразу, так как отсыревшие одеяла, хотя их было несколько, грели плохо. Она лежала, смотрела в высветленное белой ночью окно и думала о Нансене и его напарнике, которые больше года спали на льду Арктики. Им было куда хуже, чем ей, поэтому она начала стыдить себя: «Ты неженка, ты неженка…» С этой мыслью и заснула.

Разбудил её звук горна.  В окно заглядывало майское солнце, и поэтому выбираться из-под одеял было не так страшно.

За завтраком, поглощая пшенную кашу, сваренную на сгущёнке, Вера заметила, что за столом нет Яблочкова. На вопрос, куда делся учитель, Слав Стиныч ответил кратко: «Отправился в Петровское за подмогой».

Подмога с другого конца острова прибыла ближе к обеду.  На территорию лагеря въехал грузовик.  В его кабине рядом с шофёром сидел сияющий Яблочков, а в кузове стояли два парня, из-под курток которых виднелись тельняшки.
Оттащив в дизельную привезённую из рыбхоза массивную железяку, физик и его помощники колдовали там больше часа.

В это время мальчики под началом Слав Стиныча чинили крыльцо первого корпуса. Девочки же, свободные от приготовления обеда, ошкуривали оконные рамы в столовой.  Когда генератор наконец заработал, его грохот показался островитянам музыкой.  Все побросали работу и бросились к ближайшим выключателям.  Свет был, и радио работало. В воздух полетели шапки. Наверно, после полёта Гагарина было такое же ликование.

Спасителей из рыболовецкого колхоза оставили обедать. Вера с Надей, которые в этот день дежурили по кухне, старались изо всех сил. На столе, кроме картошки с жареной рыбой (её привезли шефы), розовела ветчина.  Маринованные огурчики и помидорчики источали головокружительный аромат.
 
Обед затянулся. Местных пареньков засыпали вопросами. Интересовались, как и где   ловят рыбу. «Места нужно знать. Как грибникам», - отшучивался самый молодой из приехавших, Женя. Куда охотнее он рассказывал о драматической истории острова, который не раз менял хозяев: то финны здесь жили, то русские.  И Вера вспомнила про чайник с финской надписью на ручке, диковинную сковородку с крышкой на трёх ножках. Всё это она видела в сарае, откуда время от времени начальник извлекал старые вещи.

Перед отъездом, уже стоя в кузове, Женя крикнул: «Приезжайте на День рыбака. Мы вам станцуем «Яблочко». И помахал на прощанье рукой. Вере показалось, что он махал именно ей. Другие девочки подумали то же самое.
После появления электричества быт трудотрядовцев наладился. И жить, и работать стало веселее. Лагерь на глазах преображался. Столовая помолодела и смотрела на мир во все чистые глаза-окна. Скособоченная баня выпрямилась, после того как ей вернули утраченную ногу.

Работу заканчивали после полдника. И по вечерам со всех сторон раздавалось:
- Борька! Молодец! Мяч в корзине!
- Держи! Держи воланчик! Эх, мазила!
- Лучше бы не ты, а мяч влетел в ворота!

Однако через неделю и мячи, и ракетки всё чаще стали оставаться на своих местах. Уставшие за день подростки уже не резвились, как раньше. Мальчишки и девчонки разбредались по своим комнатам и затихали. При этом всех интересовало, что происходит за стеной. Вскоре тайное стало явным: девчонки красили ресницы, а парни играли в карты. В карты, которые были строго-настрого запрещены.

 Начальник сводного отряда быстро узнал про увлечение своих воспитанников, но запрещать игру не стал. Он пошёл другим путём. Вначале вызвал к себе Толика Семёнова, а на другой день и Сашу Градова. Часами те пропадали в домике воспитателей и непонятно чем занимались.

А лагерь тем временем менялся. Окна домов принарядились в чистые шторы. На площадке младшего отряда поселились нарисованные Надей весёлые зайчики, уточки, белочки. Слав Стиныч, пробуя на прочность отремонтированные крылечки, довольно говорил: «Как у Собакевича».

Когда отряд отработал полсрока, начальник задумал устроить костёр на берегу залива. Сообщив подопечным о своём решении, он пообещал им сюрприз.
Девочки гадали, что бы это могло быть. Купание? Но вода слишком холодная. Катание на лодке? Но её ещё нужно смолить. Печёная картошка? Но это не сюрприз. На все расспросы учитель отвечал уклончиво и принимал таинственный вид.

В воскресенье вечером мальчишки и девчонки высыпали на берег. Сушняк был уже заготовлен заранее и сложен шалашиком на песке. Вот Яблочков плеснул на дрова немного керосина, поднёс спичку, и язык пламени взметнулся к небу. В тот момент, когда все заворожённо смотрели на рождение огня, Вера боковым зрением заметила какую-то тень. Оглянулась и увидела Толю. В руках у него была гитара.

Теперь ей стало понятно, что Семёнов и есть тот самый сюрприз. Толик сел на пенёк и вместе со всеми стал смотреть на огонь. Когда буйство огня прекратилось, и он уже не набрасывался на дрова с такой жадностью, все сели на брёвна, лежащие около костра. Ждали песню.

Наконец Толя взял первые аккорды. Ещё не устоявшимся, но приятным голосом он запел:
    Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,
    Тих и печален ручей у янтарной сосны,
    Пеплом несмелым подёрнулись угли костра,
    Вот и окончилось всё — расставаться пора.

Толя пел про то, что сейчас видели ребята: сосны, янтарь заката, пляска огня, поэтому слова припева так и просились на язык.
   Милая моя,
   Солнышко лесное,
   Где, в каких краях
   Встретишься со мною?

Вера пела со всеми и смотрела на своего соседа по парте.  Она удивлялась тому, как Толя сейчас не похож на себя школьного. Исчез задиристый подросток - появился романтичный  юноша.

Не успела гитара замолчать, как раздались аплодисменты. Особенно старались девочки.  Смущенный непривычным вниманием Толя протянул гитару Градову. Тот её не взял. Покраснев до корней волос, стеснительный Саша начал лепетать, что он ещё не доучил песню, и попятился. Слав Стиныч досадливо махнул рукой, сел на тот же пенёк и запел:

     Понимаешь, это странно, очень странно,
     Но такой уж я законченный чудак.

Ребята привыкли видеть, что учитель играет или на пианино, или на аккордеоне. А тут вдруг гитара. Все превратились в слух, и казалось, даже ветер притих. А Слав Стиныч продолжал:

     Я гоняюсь за туманом, за туманом
     И с собою мне не справиться никак.

«А ведь это он о себе, - подумала Вера. - Молодой ещё, а семьи нет. Вся жизнь в интернате. Вечно везёт куда-то чужих детей за небольшую зарплату».

Чувство жалости к этому доброму и одинокому человеку шевельнулось в её душе. И быстро исчезло: Толя подсел к костру и оказался так близко, что Вера слышала его дыхание.

После сюрприза Семёнова у мальчишек началась гитаромания. Теперь по вечерам струны гитары терзали все, кому не лень.  Слав Стиныч только и успевал их подтягивать. Мальчишки даже замахнулись на битлов. То и дело в их спальне слышались аккорды «Girl» или «Ob-la-di, Ob-la-da».

Постепенно вокруг «музыкантов» стали собираться и девчата. Пел уже не один Толик. Сашок и Вовчик наконец преодолели свою стеснительность и стали подыгрывать любительницам попеть.

Совместные посиделки привели к тому, что в последние две недели отношения внутри сводного отряда неуловимо изменились. Теперь можно было увидеть, как Надя держит банку с краской, а Саша, стоя на бочке, красит верхушку флагштока. Когда он наклоняется к белокурой девочке, чтобы набрать очередную порцию краски, его щёки заливает густой румянец.
 
 А на берегу залива Таня, дежурившая на кухне, споласкивает в воде кастрюли и миски.  Толя помогает ей в этом. Вера же возмущённо думает: «Семёнов   - мой сосед по парте, а не Тани» - и успокаивается только тогда, когда Толик машет ей рукой, мол, иди к нам.

Время работы сводного отряда подходило к концу, осталось только, по словам Слав Стиныча, «почистить пёрышки», то есть намыть все помещения и убрать территорию.
Вера с Надей решили проявить инициативу и на клумбе сосновыми шишками выложить надпись «Добро пожаловать». Сосен на территории лагеря осталось мало, поэтому девочки решили сбегать в ближайший лесок за шишками.
 
По молодой майской траве направились к высоченной сосне, надеясь возле неё наполнить корзину. Старая сосна не обманула их ожиданий. Под ней лежало много шишек. Начали их собирать. Вдруг Надя не своим голосом закричала: «Змеи». Вера посмотрела в её сторону и увидела, как трава под ногами подруги зашевелилась. Там оказался целый клубок змей. В испуге девочка взлетела на нижнюю толстую ветку сосны, а Вера, наоборот, застыла на месте от страха наступить на гадюку. Обеим было ясно, что Наде в туфлях спуститься с сосны не удастся.

 «Сиди, жди», - велела Вера и, осторожно ступая, попятилась назад. Добежав до лагеря, бросилась к домику воспитателей. Там она наткнулась на Яблочкова. Рассказала, что случилось. Через несколько минут они бежали в лес вместе. Вера с резиновыми сапогами, а физик с совковой лопатой.

С помощью лопаты передали Наде сапожки, но и в них она боялась спуститься на землю, которая словно дышала. Пришлось тщедушному Яблочкову расчищать путь девочке. Часть змей он раскидал лопатой, часть пришиб. Девчонки довершили дело криками. Актёрские таланты не понадобились: вопли были натуральными. Через некоторое время уцелевшие змеи уползли, и Надя спустилась вниз.

Возле лагеря их встретил начальник и несколько ребят, которые сбежались, услышав крики в лесу.
- Вы так орали, что мы решили: медведь напал, - сказала Ленка.
- А что, ещё и медведи тут водятся? – испугалась Вера.
-  Кто без разрешения будет ходить в лес, тот и проверит: есть они здесь или нет, - сказал Слав Стиныч, забирая корзину из дрожащих Надиных рук.

После змеиной истории ребята, говоря о физике, стали называть его не Яблочков, а Пал Палыч. И над его вечной присказкой «Не забывайте любоваться природой» тоже перестали смеяться.

К тому же природой любоваться стали больше. Приближался июнь, и ночи становились длиннее. Ребята по вечерам всё чаще засиживались на берегу Финского залива. Часто без гитары, потому что в нежной молодой зелени деревьев поселились соловьи.

Тихонько переговариваясь, все наслаждались тишиной и свободой, понимая, что скоро к пристани подойдёт теплоход, выгрузит на берег шумную ватагу воспитанников интерната, и труженики сводного отряда растворятся в ней.