Рубеж. Ч 4. Версты. Г 6. Обстоятельства

на фото офицеры в погонах... начало 1943го

Рубеж.

Повесть.
Олег Русаков.

Часть 4. Версты.
Глава 6. Непредвиденные обстоятельства.


            Лейтенант чувствовал, что они заблудились. День торопился к окончанию уже второй раз, как они покинули оставшуюся группу. Монотонность заснеженного леса и бесконечная усталость сделали свое дело. Не наблюдался уже… второй знак маршрута, которые дал ему Васильев, как Баро ни вглядывался в ближние или дальние видимые секреты усталого зрения, как не рассматривал, израненную пулями и кровью карту, из планшета своего командира. Но делать было не чего, компас показывал, что двигаться надо было именно в этом направлении, а на плечах Цыгана задача по доставке языка в штаб армии и... и спасение, в конце концов, своего раненного командира, оставленного на территории врага… еще с одним тоже раненым бойцом и, изъявившей непрекословное желание остаться с ранеными, радисткой. Не избавившись от не здоровых, группа не могла выйти к своим в срок, да и не в срок не смогла бы притащить немца - языка, и своих боевых товарищей, которые не имели возможности двигаться самостоятельно. И даже на лыжах тащить их волоком по снегу сил уже не было.
            Никто из оставшихся в строю бойцов не держался уверенно на ногах. Ноги словно налиты свинцом, вес палок казался не подъемным. Но надо было идти вперед, передовая должна быть где-то совсем близко, ночь уже готова была спрятать белый снег превращая и леса, и поля в один мутный уже не белый… темный лист, пряча и так не ясную сложность потерянного маршрута.
            Вскорости почти стемнело, именно этой ночью разведчики обязаны выйти к линии фронта, где их с полуночи до десяти часов утра будут ожидать. Но лейтенант понимал – группа идет наощупь, не известно насколько отклонившись от маршрута, где сняты минные заграждения, обеспечены фланги прохода. Это болотистое место имело только очаговые места обороны как немцев, так и русских. Наступательные действия производить на этом участке было крайне трудно, поэтому сильной заботы о прорыве на болоте не было ни у той, ни у другой стороны. Болотистые участки не топкие, да и почти везде подмерзли, но пару раз за ночь разведчики проваливались до воды, у немца и у двух разведчиков валенки были мокрые. Лес на мокрых участках рос хилый, больной, нечастый, и когда уже к утру начал сваливаться рассвет, видно стало далеко. Лейтенант знал, что проходимые участки могут быть заминированы, как нашими, так и немцами. Но вот уже утро, в бинокль не видно ни тех, ни других, пока Бог миловал. Значит… смотрим на компас и идем дальше… идем дальше… дальше, даже если фронт уже прошли.
            «Стой, кто идет?» - будто в церкви услышал Баро и вздрогнул, быстро возвращаясь в явь из липкого полусна. Он тяжело остановился и поднял руку, не понимая – это ему почудилось, или действительно их окликнул голос своих. Немец был веревкой привязан к поясу одного из разведчиков, и на нем был маскхалат одного из бойцов, который сейчас как мишень на фоне заснеженного леса.
            Пространство молчало. Лейтенант потерял ритм – сколько прошло секунд, не понятно. Махнул рукой вниз, раздвинув лыжи, упал в снег, движением ног скинул резинки с валенок, перекатился вокруг своей оси, снял с предохранителя автомат, замер. Второй разведчик снайпер Сиротин поступил так же, третий боец, к которому был привязан фриц… повалил языка, закрыв его собой сверху, будто пытаясь вмять немца в не глубокий снег.
            - «Лесорубы»! – крикнул Баро, все же надеясь на отзыв.
            - Какие лесорубы… вы окружены, не валяйте дурака! Встать и оружие в сторону. – Секунды молчания, - …иначе открываем огонь. – в морозном воздухе отчетливо прозвучал со всех сторон лязг затворов.
            Баро не знал, что делать. Он понимал, что это наши, он понимал, что это не та группа, которая должна их встречать, но думал видимо долго… прозвучал одиночный выстрел, у кого-то не выдержали нервы…

            Выстрел… очередь…очередь, выстрел, выстрел, очередь…
            Баро вскакивает на ноги, вскидывает руки вверх, бросая в сторону автомат:
            - Не стрелять… Армейская разведка… Не стрелять!!! Ыуу… - пуля попадает ему в плечо, - не стрелять!!! Свои!..
            Никитин, накрывший собой немца не шевелится, на его спине на шинели и на ноге, расцветает кровь. Сиротин сел на корточки, лицо залито кровью. Стрельба остановилась. Красноармейцы засады тоже стали подниматься на ноги.
            К Джанго, схватившегося за свою правую руку, быстро двигался боец в маскхалате, от которого отставали остальные, он был скорее всего офицером.
            Несмотря на то, что маскхалат был в крови уже по самую кисть, Джанго, насколько мог, встал по стойки смирно, попытался козырнуть правой, боль не позволила, вытянул обе руки вниз, с пальцев на белый снег капала кровь:
            - Лейтенант первой разведроты семнадцатого гвардейского полка. – Он вздохнул, по-прежнему борясь с болью. - Группа возвращается с задания… - он опять вздохнул, - с языком. Требую доставить нас в штаб третьей армии… и чем быстрее, тем лучше. Немедленно, товарищи, доставьте нас в штаб третьей армии.
            Цыгана сильно качнуло. Офицер и еще пара солдат поспешили поддержать его под руки, но он не падал и не захотел, чтобы ему помогали. Дальше лейтенант пошел сам. Никитин был толи убит, толи без сознания, ему уж пытался найти пульс, подошедший красноармеец. Сиротин ранен в голову, но вскользь, много крови и не сильная контузия, иначе бы не встал. Немец не пострадал, и никак не мог встать накрытый тяжелым Яшкой, а пехота не понимала почему… зачем он привязан двухметровой веревкой за тяжело раненного разведчика, из-под которого его, в конце концов, вытащили. Баро смотрел на своих бойцов, залитых кровью, и грудь его… горела от острой боли, свою рану он уже не чувствовал вовсе.

            Только через пол часа Баро и немец оказались в блиндаже командира стрелкового батальона, занимавшего этот рубеж, где на буржуйке весело кипел алюминиевый чайник, а в блиндаже – невероятно!.. было очень тепло! Вокруг них суетились санитары и санитарки, извлекая пулю из плеча Баро, отогревая… холодная - горячая вода с массажем под спирт, ноги немца. Заставив и того и другого по пятьдесят граммов спирта бросить в желудок и хорошо закусить тушенкой. А Джанго, как в бреду, требовал и требовал немедленной их доставки в штаб армии… иногда начиная просить комбата дать ему группу бойцов, дабы вытащить своего командира с той стороны, но вспоминая про немца, опять требовал, чтобы их немедленно доставили в штаб армии. Никитин оказался тяжело раненным дважды в спину и дважды в ноги, в сознание так и не пришел, и после перевязки в медсанбате, был увезен в тыл, в госпиталь. Сиротина, получившего касательное ранение в голову, и не сильную контузию, перевязывали в медсанбате, после чего он умолял санитарок, чтобы его через два часа обязательно разбудили, как только девчата пообещали непременно выполнить его просьбу, в течении следующих десятка секунд уснул – будто умер, обняв свою драгоценную подругу - винтовку.
            Комбат был предупрежден часа четыре назад, еще до рассвета, что подобное может произойти на его участке…  так бывало не впервой, иногда проходили такие оповещения, не сильно обращали на это внимание – фронт длинный, и ни все группы разведчиков возвращаются с той стороны. Но вот те на, редко, но иногда снаряд в старую воронку все же попадает. Оповещены были все ближние участки обороны, разведчиков ждали, их очень ждали, но никто не знал насколько важную задачу выполняла эта группа.
            Еще через полчаса фургон санитарной теплушки уже гнал в сторону наблюдательного пункта командарма, тряся в своем чреве Лейтенанта Джанго с языком, в сопровождении двух красноармейцев и не молодого лейтенанта, командира взвода, на который они вышли.

            На КП языка и сопровождающих встретил адъютант командующего. Когда лейтенант Джанго докладывал адъютанту о выполнении задания, боковым зрением увидел выходящего из блиндажа Баданова. Задание он получал в штабе 24го танкового корпуса, Баданов при этом присутствовал, и даже напутствие давал.
            - Попрошу Вас сдать оружие, товарищ лейтенант. – адъютант протянул к Баро правую руку… - взгляд Джанго свалился с глаз капитана влево.
            - …Товарищ генерал-майор. Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться!.. – сделав два шага в сторону Баданова, крикнув с надрывом, разведчик вытянулся смирно.
            Баданов взглянул на цыгана, плечо белого полушубка было бурым, с дырочкой выше подмышки, он его сразу вспомнил. Пятью днями ранее, когда самолетом отправлял группу к Васильеву в район Тацинской. Чуть сощурив глаза, сделал навстречу разведчика шаг, и очень строго:
            - Где язык, лейтенант?
            Джанго посмотрел себе за спину, лейтенанту пехоты мотнул головой, затем левой рукой. Тот грубо взял немца за рукав шинели, как за шкирку… немец, в нашей армейской ушанке, которую Васильев ему одел еще когда отправлял их к линии фронта, чтобы не замерз по дороге фашист, сняв в бою с убитого своего бойца, и дернул его в сторону генерал-майора. Тот остановился по фронту лейтенанта, но Баро подтолкнул его дальше в спину… к Баданову.
            - Так чего же медлим, - Баданов обратно открыл дверь в блиндаж, головой показал немцу, чтобы тот шёл вперед, - форвердс геен.
            Тот не уверенно с осторожным взглядом прошел в блиндаж, комкор ступил за немцем:
            - Лейтенант, за мной.
            Джанго быстро глянул на адъютанта командарма, тот был слегка расстелен, поспешил за Бадановым.
            
            - Разрешите товарищ генерал-лейтенант. – Баданов приоткрыл дверь в импровизированный кабинет командарма на НП.
            Лелюшенко сидел за письменным столом. Поднял на командира 24го корпуса взгляд.
            - Язык доставлен, товарищ командующий. Разрешите заводить.
            Командующий встал, выходя из-за стола. Комкор, в соседнюю комнату:
            - Лейтенант! Заводи.
            В помещение, под колоду низкого дверного проема блиндажа, вошел пленный. Баданов по-хозяйски взял у стены стул и посередине, пять на пять, комнаты, его поставил:
            - Зэцэн зи зихт... биттэ
            В дверях по стойке смирно замер Джанго.
            Командарм прошел к дверному проему, Баро посторонился, продолжая съедать генерала глазами:
            - Переводчика ко мне немедленно, - прикрыл дверь, которая тут же опять открылась, переводчик был наготове. Командующий вернулся к столу, садиться не стал.
            Лейтенант продолжал стоять по стойке смирно. Не меняя положения головы, перевел взгляд на Баданова, тот глазами и кивком головы показал на генерал-лейтенанта. Баро сделал громко и четко строевой шаг, не смотря на валенки, продолжая строго смотреть на командующего:
            - Товарищ генерал-лейтенант, разрешите доложить? Лейтенант армейской разведки Джанго, доставил языка. Язык взят в плен на аэродроме фронтовой авиации противника у селения Мешковская разведгруппой гвардии-капитана Васильева. В плен взят позавчера вечером. В наше расположение вышли около двух часов назад. Немножко заблудились… с маршрута сбились…
            Баро замолчал, по-прежнему стоя по стойке смирно. Несколько секунд тишины…
            - Звание. Должность. Выполняемые вами задачи. – переводчик начал переводить требования генерала… - минутку лейтенант, - обратился Лелюшенко к переводчику, и уже обращаясь к разведчику, - а что с Васильевым, почему не он с немцем прибыл?
            - Товарищ генерал-лейтенант, дайте мне группу, я за капитаном вернусь, ранен командир, они остались в двадцати с лишним километрах от линии фронта с радисткой и еще одним раненым бойцом, мне приказано доставить языка. Задание выполнено, разрешите вернуться за командиром. Ходу на лыжах, на легке часа четыре, ну и обратно часов семь, ну может восемь.
            Генерал быстро напряженно думал.
            - Разрешите, - в дверях появились офицеры штаба, заходя в помещение один за другим.
            - Позовите-ка ко мне адъютанта. Провести сможешь до места? – командующий, опять обращаясь к разведчику.
            - Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Проведу не сомневай… - Баро качнуло вбок, он слабо пытался удержать равновесие, но тут же упал в другую сторону.
            - Что с ним? – Командарм сделал шаг в направлении разведчика, но Баданов уже наклонился над Баро, перевернул его на спину, начал расстегивать обрезанный полушубок. Гимнастерка... и бинты под полушубком были в крови…
            
            Когда командир 24го корпуса после допроса языка зашел в медсанбат, где перевязывали Баро, тот лежал на койке и спал. Спал мертвецким сном, будучи очень бледным и слабым.
            - Его необходимо разбудить. – Обратился он к военврачу. – Как он себя чувствует. Сможет пройти на лыжах сорок километров?
            Военврач был очень спокоен, но в его глазах было видно крайнее удивление вопросу.
            - Товарищ генерал, большая потеря крови. У мальчишки крайнее истощение и крайнее утомление…
            - Он не мальчишка, товарищ военврач, он красноармеец, к тому же офицер. – но генерал смотрел на Баро и понимал, что это действительно мальчишка лет восемнадцати. – …И из боя он еще не вышел. Будить… - не сомневаясь ни грамма, сожалея о том... - все равно придется будить.
            Вздохнул, дотронулся до левого, здорового плеча цыгана. Бесполезно. Сон парня был крепким… не здоровым. Генерал стал его, сначала не сильно, потом сильнее и сильнее, тресте за плечо:
            - Лейтенант… - Ни малейших признаков выхода из сна. – Лейтенант… Лейтенант проснись… - Настаивал Баданов на пробуждении солдата. – Разведчик – подъем!..
            - Баро открыл глаза. Глаза метнулись в сторону, и он тут же начал вставать. Генерал ладонью на грудь приостановил его:
            - Тщ. Тщщи… тшши, лейтенант… лежи. Лежи, отдыхай.
            Кто-то подал табуретку, Баданов не отказался, сел. За плечами комкора стояли военврач и его заместитель начальника штаба по разведке.
            - Нам надо чтобы ты объяснил где нам искать капитана Васильева…
            Генерал хотел говорить дальше, но Джанго его прервал:
            - Товарищ генерал-майор, я сам группу поведу…
            - …Ты не сможешь, лейтенант… и соблюдай субординацию, я всё-таки старше тебя по званию. Да и по возрасту старше. – Он заботливо похлопал по его здоровой руке. – Лежи… Ты очень слаб. Поэтому и сознание потерял перед командармом. Помнишь поди? Много крови потерял, не дойдешь, позволь нам!.. спасти твоего командира. – Баданов левую руку повернул к своему заму. – Карту.
            Заместитель по разведке дал ему карту. Это была карта участка фронта, где разведгруппа вышла к своим. В руке Баданов держал простой карандаш.
            - Знаю, что у тебя рука ранена, сможешь обозначить, где тебя Васильев ждать будет. Ну и маршрут, которым вы выходили.
            - Васильев двигаться будет. Вот так… будет двигаться… - Джанго нанес пунктиром путь, по которому будет передвигаться его командир. - Я помог ему санки из лыж сделать. Трифонов, хоть и ранен в грудь на вылет и дважды касательно, но двигаться может, да еще поспят немного. Дойдут до хутора Светлова, туда и идти надо, они там два дня ждать будут. Заберутся в один из сараев… и будут ждать. Роза выйдет в эфир… связистка значит, сегодня днем с 14.00 до 14.30 и вечером 19.00 – 19.30. Отобьет только одно слово: «на месте». Пять минут будет ждать ответ.
            Лейтенант линией нанес на карту маршрут, которым он выводил бойцов.
            - Товарищ Генерал-майор, спасите Николая Васильевича! Я вроде хорошо себя чувствую, позвольте участвовать в операции…

            В 15.00 на поиски Капитана Васильева выдвинулось две группы. Одна группа выдвинулась по коридору, который был подготовлен для вывода языка, вторая группу из места, куда вышел Баро. Ее повел Сиротин. Снайперу Сиротину дали поспать четыре часа, хорошо накормили, дали обезболивающего и согласились с его доводами, что он должен обязательно быть в составе группы. Баро безудержно спал в медсанбате на КП командарма, как мальчишка, сложив под щеки свои ладошки. В какой госпиталь увезли Никитина, никому известно не было. В два часа дня Шеина вышла в эфир… и получила ответ.
            

Продолжение:       http://proza.ru/2021/01/14/1865 


07.01.2021
Русаков О. А.
г. Тверь