Прости меня, мама...
В школу я стремилась всегда (представляя какой я буду прилежной ученицей), но, как только это чудо случилось, желание куда-то улетучилось, и достаточно быстро. Не повезло, так не повезло... Моя первая учительница, оказалась обычной бабкой Ёжкой, которая сажала на лопату любого, кто попадал в её владения. Заработать расположение было не возможно. Я ощущала себя врагом в её присутствии. Неприязнь к себе чувствовала спиной, на уровне раздражающего запаха, вызывавшем внутри неожиданною агрессию.
Все напутствия, летящие в мой адрес, были малопонятны, и от этого были не менее устрашающие, а деревянная, длинная указка точно определяла направление, где я должна находиться в данный момент.
Угол, не далеко от классной доски, был очень родным. Его тепло, почти, никогда не пустующего пространства, по праву принадлежало только мне. «Чёрный ворон» был кульминацией любого нравоучения, и я обречённо ждала, когда "он" прилетит, и будет клевать мои « наглые глаза». Оценить тогда, какой была на самом деле моя первая учительница, мне было не по силам. Однако то, что происходило в школе, меня беспокоило постольку, поскольку... Жаловаться я не умела, так же, как и просить прощения, зачем обманывать, если всё-равно, слово сдержать, как то не получалось. Неожиданные каждодневные события, перекрывали все школьные неприятности, и настоящая жизнь начиналась, именно, когда я выходила на улицу.
В этот год, на свой день рождения я получила в подарок книгу, которая неожиданно стала для всех злополучным выходом моих незрелых фантазий. Это были не детские сказки, а настоящие реальные приключения. Когда книга была освоена, моей радости не было придела, и я начала ждать тепла, чтобы воплотить свои идеи в жизнь. После того, когда мои планы уже были открыты в восторженных глазах закадычной подружки, мы начали готовиться к большому походу: сушить сухари, и подыскивать тару для воды. Всё свободное время, мы изучали железнодорожные вокзалы, и летали по городу, как рабочие пчёлки.
Приближались майские праздники, город уже был зелёный и пестрел яркими цветными газонами. Пахло черёмухой, а на каждом углу, развивались красные знамёна, с крыш летели песни военных лет, и удача, уже заполнила все карманы моей детской души.
Выбрав удобный момент, ровно 9мая, мы отправились на вокзал.
Город гулял весело и открыто. Народ горланил песни, желающие танцевали, погода располагала... Почти целый день мы носились по вокзалу. Потом по братски поделили стаканчик мороженного, и выпили всю походную воду. Идея, сходить на салют пришла сама собой, и мы рванули в центр города, смотреть, как раскрывается небо цветными ежами и с шипением растворяется в весеннем полотне ночи.
Когда мы вернулись на вокзал, моя соратница начала ныть. Говорят, что в спорах рождается истина, так в принципе, и получилось. Мы поссорились, и подружка побежала домой. А я, покрутившись по путям в самых дальних закоулках вокзала, кое-как забралась в открытый товарный вагон и уснула.
Пробуждение было ранним, от жёсткого грохота колёс. Теплушка была прикрыта, и утро полосками проникало сквозь щели и бегало солнечными зайчиками по дощатому полу моего убежища. Двери поддались без труда, и передо мной открылся незнакомый мелькающий красками бесконечными мир.
На одном из длинных перегонов, мне удалось раздобыть воды, прямо из заболоченной речушки, похожей на ручей и жизнь с пайкой вкусных хрустящих сухариков казалась несбыточным раем.
Уснула я ближе к утру, сквозь сон проникал какой-то посторонний шум и незнакомая слуху речь. Не успев ничего сообразить, как меня подхватили и вытащили из вагона. Вырваться не удалось, от бессилия я заревела и подчинилась воле своего обидчика. Меня привели к небольшому деревенскому дому, чуть выше окон , была прибита доска на которой было крупно написано: "г.Мозырь". "Милиция". В кабинете сидела молодая полная женщина, довольно весёлым прищуром она окатила меня взглядом, и затараторила на тарабарском языке. В итоге я всё поняла, но ответить не решилась. Она вдруг, встала, и жестом пригласила сесть на своё место. Кудахча, как курица, налила чаю в стеклянный гранёный стакан в массивном железном подстаканнике, медленно с приятным бульканьем бросила кубики сахара, придвинув аппетитную тарелку с маленькими коричневыми пирожками. Потрепав меня по голове, она села напротив, и подперев ладонью голову, смотрела, как я нерешительно, но не с поддельным смаком уплетаю уже остывшие пирожки. Потом были долгие разговоры по телефону. Милиционерша охала и ахала, то требовала, то разочарованно благодарила, перебирая всё возможности, чтоб от меня избавится. В итоге, она приволокла меня к себе домой, под присмотр маленькой, жилистой старушки, с удивительно добрыми слезящимися глазами. Бабушка придвинула высокую табуретку, поставила в ноги кастрюлю, где лежали два шерстяных клубка, и, показав, что надо делать, продолжала заниматься своими делами. Я впервые была в деревенском доме, мне казалось, что я попала в сказку, огромная белёная печь занимала половину комнаты, вышитые занавески закрывали верхнюю часть печи, на полках стояли всевозможные горшки, банки, мешочки, весели какие –то метёлочки, и яркий запах чеснока щекотал нос. На столе, была рассыпана мука, в большой миске лежало готовое тесто, ждущего своего звёздного часа. Сквозь окно прямо на пол летели белые лепестки отцветающей яблони.
После ужина, случилось непредвиденное. Меня усадили в коляску тяжелого мотоцикла, нахлобучили настоящую мотоциклетную каску, и в компании двух милиционеров, я отправилась на берег широкой, красивой реки Припять. Мы перебрались в лодку и поплыли навстречу уходящему дню. Всё казалось сном, краски прожигали зеркальную гладь, а мои спутники, потеряв бдительность, целовались на моих изумлённых глазах. И всё бы нечего, но я умудрилась свалиться в воду прямо посреди незнакомой реки. Уже поздно ночью, мне устроили баню, отогрели в огромном оцинкованном корыте и уложили спать. Рано утром, намертво вцепившись в мою руку (видно, опасаясь каких либо казусов), меня затолкали в поезд, передав на поруки строгой чопорной даме, с каменным лицом.
Как только поезд отъехал от станции, она вытащила из сумки длинную атласную ленточку и крепко привязала к моей руке, потом сделала большую петлю и зажала её в кулаке. Мне было как-то не по себе. Уезжать точно не хотелось, я с грустью смотрела в окно, как уплывает время, в которое я вряд ли уже вернусь. В кармане курточки, я нащупала какой-то пакетик, в нём лежала горстка ирисок «Золотой ключик», и бумажное сердечко, где было написано: « Будь счастлива, малышка!» Дорога домой была безрадостной, волнение и чувство вины царапало душу, время, словно остановилось специально, и вытягивало из меня чувство стыда, которое застревало где-то в горле и сбивало дыхание.
Поезд медленно подходил к родному перрону. Когда основной поток людей схлынул, в окне мелькнуло мамино лицо, и я как ошалелая бросилась к выходу. Мама крепко прижимала меня к себе и целовала и целовала, оставляя на моих щеках слезинки радости, отчаянья и беззаветной любви, глубокого обжигающего тепла, разрывающего мне душу. Слова прощения были моим отчаяньем, и радостью, переходившие от крика в шёпот, и сливались с дождём, внезапно хлынувшим на наши горькие головы. Прости меня, мама… Прости… - шептала весенняя гроза.
2019г
Свидетельство о публикации №221010900777
Написано как и всегда: замечательно, красиво, с удивительной детализацией происходивших событий, с ощущением реалистичности того памятного, жизненного эпизода..
Респект и "зелёная" кнопка!
С неизменным уважением,
Сергей Пивоваренко 22.07.2023 20:10 Заявить о нарушении
С уважением,
Сергей Пивоваренко 03.10.2023 12:30 Заявить о нарушении