Дорога, ревность и всё, всё, всё!

 В голове моей полный сумбур. Мысли скакали одна за другой. Не успеваю додумать одну, перескакивал на другую. Не так я себе представлял возвращение из командировки. Радость заливала с головы до пяток. Я вернулся живой и здоровый. Из другого мира, даже из другого времени. Внезапная командировка в четырнадцатый век, а ещё точнее, в безвременье. Чужая горная страна жила по законам Шариата, родовым традициям и ещё чёрт знает, по, когда сложившимся обычаям. И что особенно противно, я не имел права кому- либо об этом рассказать. Штук пять подписок, грозили карами земными и суровостью советских законов, за любое упоминание о стране пребывания. Чего там секретить, когда ежедневно разные "голоса" подробно вещали о захвате нашей громадной страной, маленького горного мусульманского Афганистана. То, что там началась гражданская война никто не говорил, как и то, что мы вошли туда по многочисленным слёзным просьбам правительства, да и сам народ был совсем не против, чтобы кто-то навел в стране порядок. Советский Союз и порядок!
 Я въехал в страну с группой авиационных инженеров, одним из них, оказался советником начальника службы афганской контрразведки в звании майора. Что было самое приятное с майорским окладом. Но покупать предметы, связывающие с Афганистаном, было запрещенною. Кучу практически бесполезных бумажек удалось обменять на чеки Внешторга. В спец магазинах "Берёзка" на них можно купить всякие импортные шмотки и технику. Это, и пачка новеньких десяток, полученных за командировку утром в финчасти, сейчас не волновали. Жену с детьми я дома не застал, они уехала на море. В Витязево, под Анапу. Туда я и направлялся. Билетов на автобус, конечно, не было, но я абсолютно не волновался, как-нибудь доберусь. Я ведь, дома!
Командир части сообщил, что у меня две недели отгулов. Уточнив в строевом, что всё уже оформлено и что моё подразделение на выезде, ждать до вечера мне не хотелось, и я решил сразу рвануть к морю. Вот это будет сюрприз!
Подъехав на выезд из города, обнаружил толпы народу, тоже желающих "помыться" в морской воде. Это нисколько не расстроило. Сто пятьдесят километров через перевал совсем не пугали. Одет я был в джинсы, новенькой десантной тельняшке, панаме армейской. На носу очки, двойной закалки, пакет с плавками и коробкой жвачки для детворы.
Прошел пару километров, возле меня остановилась машина.
- Куда тебе?
- Витязево.
До развилки на Нижне Баканку  могу подбросить.
- Идёт.
Дорога прошла под обмен анекдотами, уже высаживая меня на развилке, категорически отказавшись от денег, водитель спросил: Ну, как там?
- Нормально.
- Счастливо!
Осталось километров двадцать, сорок. Сущий пустяк. Весеннее солнце приятно грело, совсем не обжигало. Приятный ветерок, зелёная трава, - вот оно счастье!
От переполнявших чувств, я побежал по дороге круто спускавшийся, скажем, в сторону  моря.
Не пробежав пары километров, на обочине остановилась "Волга-универсал". Водитель –цыган предложил подвести. Салон забит овощами. Вместо сидения ящик, но мне не привыкать. Высадив на автобусной остановке, сказав, что сейчас будет автобус до Анапы, цыган умчался по проселку. Деньги брать тоже отказался. Тельник с панамой работают и никому ни слова.
Автобус и вот уже  Анапа. Такси и я вхожу в ворота базы отдыха Племобъединения. В конторе горит свет. Странно, обычно заведующего-грека уже после обеда не бывает.
Забежав на последнюю ступеньку, закреплённого за нами домика, остановился, присел, закурил. Когда наступила южная ночь, я как-то не заметил. Я сидел и блаженно прислушивался. Десять дней безопасного покоя на песчаных просторах. Наконец окурок полетел горящей ракетой в заросли бурьяна, я осторожно потянул дверь. Изнутри закрыто. Осторожно постучал. Шаги. Дверь открывает пятилетний сын. Мгновенно обнял, прижимаясь  к голове, вдыхая удивительно чудесный детский запах.
- А где мама?- шёпотом спросил. Дочка младше на полтора года спала.
- Пошла с дядей Лёвой, - тем самым греком- местным начальником.
- Куда?
- Не знаю. Я не сплю, жду, когда вернётся.
- Подожди ещё немного, я быстро схожу за ней.
А в голове уже бушует кровь вместе с ревностью. Незнакомые чувства не помещаются в черепной коробке. Я бегу через заросли бурьяна , желея, что не могу оказаться там немедленно.
В конторе уже свет уже не горел. Массивная дверь заперта. Без всякого  результата подёргав, переместился к окнам. Стучал, пытался светить зажигалкой. В момент, когда решил разбить стекло, сзади позвали по имени. Поворачиваюсь, стоит жена.
- Ты как здесь, где Лёва?
- Лёва домой уехал, записал данные и уехал.
- Чего раньше не записывал.
- Какая-то инспекция завтра приезжает, срочно в порядок бумажки нужно привести, ты же знаешь, здесь погран.-зона, а мы на птичьих правах.
Я знал. Никифорович, возрастной приятель семьи, был краевым начальником по сельскому хозяйству. База и контора подчинялись ему. Каждый год мы ездили на эту базу. Личный  вагончик Никифоровича, стоял на отшибе и так как на довольствие мы не становились, обычно отдыхали без проблем.
- Ты чего в окно стучишь?
Волны ревности ещё мутили рассудок и, хотя я уже понял, что мы просто разминулись, я ещё пару дней дулся, мол, шастаешь по ночам, детей бросаешь. Детей, конечно, я осторожно опросил, но ничего подозрительного не выявил, Лёва объявлялся один раз, сегодня. А супруга, по-моему, даже довольна была этим инцидентом. Почему, не понимаю.