Научи меня прощать. Глава 67

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:  http://proza.ru/2020/12/24/1747

Зина волновалась.

Она в двадцатый раз оглядела себя в большом зеркале у входной двери, ещё раз поправила прическу, снова тронула рукой бусы.

Первый раз за много лет такой волнительный Новый год. Ольга с Константином уехали к друзьям за город, и Дюймовочка была рада, что обстоятельства сложились как раз так, как нужно.

Новогоднюю ночь она решила провести в компании Якова Григорьевича.
Решение далось ей нелегко. Она все смотрела на портрет покойного мужа на стене. А не будет ли это предательством по отношению к нему? К его памяти, которую она так долго и так истово оберегала и хранила?

Яков Григорьевич ей нравился. А в последнее время она стала ловить себя на мысли, что он нравится ей и как мужчина.

Когда Зина это поняла, она испугалась. Разве так можно? Ведь Николенька был у неё один и на всю жизнь! Самая большая и самая главная её любовь. Но так уж случилось, что рано он ушёл, слишком рано. Сколько было не сказано друг другу, сколько друг для друга не сделано…

Она думала, что уже никто и никогда не затронет её сердце. Но Яков… Он очень внимателен. Он понимающий и чуткий, совсем как её Николай. Они были так похожи характерами, так иногда одинаковы, что Зина даже пугалась.
Дюймовочка была уверена – в жизни никогда не появляется «лишний» человек. Каждый для чего-нибудь нужен.

Взять хотя бы даже Ольгиного Игоря. Негодяй? Конечно. Но если бы в жизни у Ольги не было этого замужества, разве бы она стала такой, какая она сейчас? Дюймовочка не была уверена.

Именно история с Игорем научила Ольгу упорству, смелости, выдержке, умению принимать решения и следовать им, она стала сильной женщиной, нашла своё счастье.

В том, что Ольга теперь счастлива, Зина не сомневалась. Стоило только посмотреть на подругу, когда она улыбалась, глядя на мужа. Такую улыбку Зина называла «светящейся». Любовь настолько переполняла всё Ольгино существо, что порой Зине действительно мерещилось, что та вся светится, словно фосфоресцирующая новогодняя игрушка.

Были такие, очень красивые. Днём они «набирали» свет, «заряжались». А потом, в темноте, какое-то время светились сказочным зеленоватым свечением. У Зины в серванте, кстати, стояла такая, светящаяся в темноте, фигурка орла. Кто-то из знакомых привёз из поездки в Кисловодск и подарил Николаю.

Глядя на излучающую счастье Ольгу, Зина была уверена – история с Игорем пошла ей на пользу.

Не бывает в жизни случайных людей, все для чего-то нужны. Нужно только задуматься – зачем?

И раз уж в её жизни так неожиданно появился Яков Григорьевич, значит, это ей нужно. И именно сейчас.

Она снова посмотрела на портрет мужа, подошла ближе, погладила рукой простую деревянную рамку.

- Ну что, Николенька, - вслух спросила Зина у портрета, - ты думаешь, мне стоит попробовать?

Ей померещилось, что мужчина на портрете едва заметно кивнул. Зина потрясла головой, сбрасывая наваждение, и снова погладила стекло поверх старой, уже начавшей желтеть, фотографии.

Она провела в одиночестве много лет. Наверное, пришла пора это изменить. Сначала у неё появилась в жизни Ольга и Зина словно начала просыпаться от спячки. Боль затухала. Она стала не такой острой, как в первые годы, не такой всепоглощающей, как тогда, когда, ей казалось, в лёгких не хватает воздуха, чтобы дышать, а в глазах – слёз, чтобы плакать…

Её Коля был жив. Он всегда будет жить, пока жива она сама.

Теперь эта боль превратилась в воспоминания. В светлую память о человеке, которого она когда-то любила всем своим существом.

Но вот в её жизни появился Яков. Значит, пришло время перемен. Пора начинать жить дальше.

Зина посмотрела на часы. Они договорились с Яковом, что тот придет к девяти вечера. На циферблате было без пяти минут девять.

На лестничной площадке послышался гомон и топот ног – наверняка внуки Степаниды Витальевны, самой вредной старушки из местного «лавочного парткома», как в шутку называла местных пожилых жительниц Дюймовочка.

Внуков дети Степаниды привозили бабушке на каникулы. Их было много, они были разномастные по возрасту, полу и шевелюрам, но одинаково громогласные и шустрые. Как они все умещались в небольшой Степанидиной квартире, оставалось загадкой. Но когда к ней привозили внуков, та расцветала и становилась очень приветливой.

Топот ног извещал, что действительно уже девять. Потому что именно в это время внукам главы «парткома» строго настрого приказывалось являться домой после многочасового пребывания на улице и катания на санках.

На лестнице за дверью раздался грохот.

Так и есть – уронили санки!

Зина распахнула дверь, чтобы отчитать неосторожную ребятню и увидела, как санки со скрежетом пронеслись по пролету лестницы, как раз мимо поднимающегося Якова Григорьевича, от неожиданности вжавшегося в лестничные перила. Потом врезались в стену и остановились.

- Ой! – громко сказал чей-то девчачий голос , и воцарилась тишина.

Заглянув за дверь, Дюймовочка увидела застывших там детей, вывалянных в снегу до такой степени, что, казалась, теперь от них шёл пар. Штаны напоминали ледяной панцирь, а рукавицы смерзлись от налипшего снега так, что их можно было не положить, а только поставить.

- С Новым годом! – пискнул кто-то самый смелый, но в куче было не разобрать, кому именно принадлежал голос.

- Извините! – баском проговорил самый младший из Степанидиных внуков. – Мы случайно!

И отправился вниз мимо удивленного Якова за улизнувшими санками.

- Да ничего страшного, молодой человек, с кем ни бывает! – Мужчина засмеялся. Он спустился вниз и подхватил рукой так внезапно атаковавшие его санки.

- Давайте помогу, а то снова удерут. Куда нести?

- На четвертый этаж! – сразу загомонили дети. – Спасибо, дяденька!

Яков подмигнул Зине:

- Я сейчас!

Он ловко донес санки до нужной двери, вручил их мальчишке, позвонил в дверной звонок и быстро спустился вниз.

Войдя в квартиру Зины, он с видом фокусника извлек из внутренних карманов пальто сначала бутылку шампанского, а потом – баночку с икрой.

- От благодарных клиентов! – таинственно передал он подарки Зине и принялся снимать пальто.

Вскоре, они уже сидели за накрытым столом.

Традиционный салат «оливье» подмигивал из салатника зелёным горошком, Зина аккуратно мазала кусочки батона сливочным маслом.

Икра в баночке была красивой.  Густого, яркого, красно-оранжевого цвета, она поблескивала на бутербродах аппетитной россыпью крепких, круглых икринок.

- Яков Григорьевич, да вы просто волшебник! – Зина полюбовалась результатом. – Где вы достали икру? Это же самый дефицитный товар теперь?

- Зиночка, у меня свои секреты, - улыбнулся букинист. – Давайте-ка, я вам лучше налью шампанского! Будем старый год провожать.

Яков ловко открыл бутылку. Зина сначала зажмурилась, ожидая услышать резкий хлопок.

Обычно, когда мужчины открывали шампанское, пробка всегда громко выстреливала.
Но в руках Якова Григорьевича, она лишь осторожно, даже деликатно, хлопнула, позволив появиться над горлышком бутылки красивому, полупрозрачному, мгновенно рассеявшемуся, дымку.

- Позвольте, я первым скажу тост? – Яков поднял свой бокал.

Он несколько смущенно кашлянул.

- Зиночка! Я очень рад, что буду встречать этот Новый год не один. Мне посчастливилось с тобой познакомиться в прошлом, уходящем году, и теперь я с полной уверенностью могу сказать, что он был для меня счастливым. Несмотря на все трудности и современные жизненные реалии.

Он с воодушевлением улыбнулся.

- Я не знаю, сможешь ли ты поддержать мой тост, но надеюсь, что наша встреча тебе тоже показалась добрым знаком. Спасибо старому, уходящему году за такой дорогой подарок. За тебя!

Дюймовочка вдруг покраснела. «Ну вот что это я?» - удивилась она про себя. - «Словно девушка на первом свидании». А вслух сказала:

- Яков Григорьевич, я тоже рада нашему знакомству. Там, в магазине, вы показались мне таким строгим… Да я и в магазин-то ваш попала первый раз в жизни. Даже не знала, что такие ещё бывают…

Мужчина засмеялся, пригладил рукой густую шевелюру седых волос.

- Иногда я сам себе кажусь волшебником из сказки, когда разбираю все эти раритетные книги, раскладываю монеты…. Честное слово! Вот такую уж я себе профессию выбрал, что поделаешь.

Он вдруг взял Зину за руку.

- Зиночка, я мало рассказывал вам о себе.

- Что вы, Яков Григорьевич, я совсем не настаиваю…

- Зато я настаиваю. – Мужчина крепко сжал Зинину ладонь. – Я настаиваю. Потому что мне уже мало видеть вас изредка, Зина. И я хотел бы, чтобы мы наконец перешли на «ты». И ты называла меня по имени.

Он просительно заглянул Дюймовочке в глаза.

- Как думаешь, это уже возможно?

Зина обрадовалась. Она почувствовала, как снова краснеет. Как шестнадцатилетняя девчонка, а не умудренная опытом женщина сорока семи лет от роду.

- Яков, - сказала она наконец, немного помолчав. – Это возможно. Ты действительно за этот год стал мне не безразличен. Но я не хочу торопить события. Мы взрослые люди. У обоих за плечами много прожитого и пережитого.

- Вот поэтому именно сегодня я решил рассказать о себе больше.

Мужчина помолчал.

– Зиночка, мне пятьдесят шесть. Я старше тебя на десять лет. Мы никогда не говорили о моей личной жизни.

Дюймовочка встала, подошла к наряженной ёлке, принялась поправлять на веточке сбившуюся мишуру.

- Если не хочешь об этом говорить, может быть, и не стоит? – Она качнула на ветке большой, пузатый, бордовый стеклянный шар.

- Наоборот, я хочу, чтобы ты всё обо мне знала.

Яков Григорьевич поднялся, подошёл к ней.

- Когда-то давно я был женат. Женился рано, в девятнадцать лет. Мне казалось, что это любовь. Но я ошибался. Мы прожили в браке долго, пока не выросли дети. Да, Зина, у меня двое детей. Старший – сын. Его зовут Евгением и сейчас ему тридцать семь лет. Дочь родилась четырьмя годами позже. Теперь ей тридцать три.

Зина не перебивала, внимательно слушая, понимая, что Якову пришла пора выговориться.

- Я развелся сразу же, как только дочери исполнилось восемнадцать. И тайны из своих планов не делал. Мои дети видели положение дел в семье. Мы с женой друг с другом общались мало, предпочитая всё свободное время отдавать работе. Я стал неплохим оценщиком. Можно сказать – мастером своего дела. Ты же понимаешь, что «Букинист» - это далеко не вся моя работа. Очень часто люди обращаются ко мне именно с просьбой оценить ту или иную старинную вещь. Так что я, Зина, антиквар. Эта сторона моей деятельности, конечно, не официальная. Но за много лет у меня появились свои связи и знакомства.

Мужчина снова пригладил роскошную шевелюру.

- Я хороший профессионал, и кое-кому очень нужен. Это позволяет мне жить совсем неплохо по нашим сложным временам. Но вскоре будет трудно, Зина. Я иногда вращаюсь в таких кругах, и слышу такие разговоры, которые обычный простой человек не слышит. Грядут перемены и большие. Моя профессия нас всегда прокормит. Я это к чему… Говорят, что с любимым рай и в шалаше. Я уже долго живу на свете и хорошо понимаю, что эта поговорка верна далеко не всегда. Любовь – это не нечто эфемерное. Словами сыт не будешь. Любовь прежде всего проявляется в заботе, то есть – поиске средств существования для семьи.

Яков Григорьевич снова взял притихшую Зину за руку и усадил за стол.

- Можно красиво рассуждать о любви, но не понимать сути. А суть, Зиночка, в поступках. Не в словах. Ты понимаешь, о чем я?

- Да, Яков. - Она впервые осознанно назвала его по имени и удивилась, как легко и просто это получилось. – Я понимаю. Мой Николай тоже не отличался особым многословием. Но никогда в жизни никто обо мне так не заботился, так как он.

- Понимаешь, - снова продолжила она, - я боюсь. Боюсь того, что буду постоянно сравнивать тебя с покойным мужем. Тебе будет такое неприятно, я знаю.

Зина принялась накладывать на тарелку Якову Григорьевичу салат.

- А вдруг у нас ничего не получится? – Она положила ложку и посмотрела мужчине прямо в глаза.

Но тот не отвёл взгляда и не смутился.

- Возможно, что и не получится. Мы с тобой взрослые люди. Должны понимать, что у каждого из нас уже устоявшийся уклад жизни, свои привычки, свои «тараканы в голове». Но я действительно люблю тебя. Торопить события не будем, но обещай, что ты подумаешь. Хорошо?

- Я подумаю.

Женщина кивнула и вдруг задала вопрос прежде, чем успела себя остановить:

– Твои слова можно считать официальным предложением?

Она вдруг почувствовала, что вся неловкость в их отношениях остается где-то там… В уходящем году. И улыбнулась.

- Мне нравится такая твоя улыбка. Ты очень красива, когда так улыбаешься. – Яков Григорьевич с удовольствием посмотрел сначала на Дюймовочку, а потом на наполненную тарелку.

- Знаешь, я так волновался перед предстоящей встречей и разговором, что сегодня совсем ничего не ел. – Признался он виновато. – За уходящий год?

Он поднял бокал.

- За уходящий год. – Зина осторожно прикоснулась своим бокалом к краю бокала в его руке. – Он был хорошим. Несмотря ни на что.

- Яков, - снова осторожно начала Дюймовочка, когда они отпили по глотку, - меня беспокоит кое-что ещё…

Мужчина поставил бокал на стол.

- Что, Зиночка?

Она замялась.

- Ну… Вы… ой, прости, ты! - Она поправила себя сразу, - Ты образованный человек, с такой интересной работой. А кто я такая? Вернее, зачем тебе я? Простой вахтёр на предприятии. Ни денег у меня, ни связей, да и выгляжу я… Далеко не изысканно. Тебе не кажется, что ты ошибаешься?

- Не кажется. – Яков серьёзно посмотрел на Зину. – Именно потому, что я имею жизненный опыт, мне уже ничего не кажется. Я просто знаю. Зина, я не ханжа. И после развода у меня были женщины и романы. И все они в основном были с такими, «изысканными», дамами, которых ты сейчас имеешь в виду. Поверь мне, когда у женщины идеальная фигура, престижная должность или богатый муж – очень часто у такого человека абсолютно пустая душа. Как пустая ваза, даже звенит от пустоты. Ветер в ней завывает...

Он поморщился.

- А тебя я люблю. Несовершенную, не идеальную, но такую живую, такую… - Он помолчал, подбирая слово. – Такую настоящую! Когда ты там у меня в магазине, еле умещаясь между двумя витринами, с детской непосредственностью рассматривала монеты, меня  как громом поразило…  Ты не представляешь, как я жалел, что сразу с тобой не познакомился! Что замешкался, не решился, не успел… Сколько раз я с надеждой смотрел на дверь – а вдруг ты придешь ещё раз? Я так давно не видел уже такого в женщине – правдивой непосредственности, ответа по принципу «что на уме, то и на языке».

Яков снова помолчал.

- Понимаешь, чаще всего  в моем окружении не говорят того, что думают. Все словно играют свои роли, как в театре, всё неправдоподобное, а меня это уже отталкивает.  Да и потом, ты ведь не всё мне рассказала, верно?

Женщина удивленно, но внимательно бросила на него взгляд.

- Зина! – спохватился он. – Включай скорее телевизор! Уже почти двенадцать. Мы так с тобой и Новый год пропустим!

- Ой… И правда ведь! – Зина метнулась к столику в углу, на котором стоял телевизор и прибавила звук.

- Дорогие товарищи! – послышался с экрана голос Горбачёва. – Истекают последние минуты 1989 года. А с ними в историю уходит и целое десятилетие. Мы вступаем в 90-е годы, последнее десятилетие ХХ века. В такие минуты мы как бы заново переживаем всё, что с нами произошло, с надеждой смотрим в будущее…

Вскоре раздался знакомый бой курантов.

- Один, два, три, четыре… - Традиционно отсчитывали они с каждым ударом. – Одиннадцать, двенадцать!

- Ура!!! – закричали разом, услышав последний, двенадцатый удар. – С Новым годом! С Новым счастьем!

Зина ела , как всегда, мало. А вот проголодавшийся и перенервничавший Яков Григорьевич отдал должное традиционному «оливье». Съев одну порцию, он смущенно запросил добавки.

- Яков, ты ведь не думаешь, что к столу будет только «оливье»? Сейчас подам мясо по-французски. Всё в духовке, как раз готово!

- Ого! Ты меня балуешь! – Яков довольно потёр руки и засмеялся.  – Извини, но я действительно голодный.

- Ешь, золото моё! – Зина вернулась с кухни с блюдом, полным ароматных мясных отбивных, покрытых майонезом и расплавленным тертым сыром.

- Эх, как звучит… - Яков даже мечтательно прикрыл глаза. - Вот кто, кроме тебя,  может так красиво сказать?!

Дюймовочка рассмеялась.

- Ну раз уж наши отношения перешли определенный рубеж, то это моя порция фамильярности!

Яков внимательно посмотрел на Зину.

- Скажи, почему ты работаешь вахтёром? Зачем притворяешься? Ты ведь образованная женщина? – вдруг проницательно спросил он.

Зина просто и легко кивнула.

- Образованная. Да. Но об этом мало кто знает. Даже Ольга не в курсе.

- Почему?! – Ещё более удивленно спросил Яков Григорьевич. – Что плохого в образовании?

- А что хорошего? – Зина вздохнула. – Когда-то в жизни у меня была неприятная история. После которой я решила, что чем проще жизнь – тем она лучше. Я забросила свою образованность далеко на полку и забыла о ней. Потом была болезнь, я поправилась, стала такой, какая сейчас. И многие стали воспринимать меня именно как  вахтершу, обычного рабочего человека, кем я, собственно, и стала. Ты ведь знаешь, что встречают по одежке?

Она довольно положила Якову Григорьевичу на тарелку ещё один кусочек мяса.

- Меня всё устраивает, - продолжила она. – После смерти мужа, который тоже поддерживал меня в моём решении, я и вовсе сбросила весь этот лоск интеллигентности. – Зачем он мне? Я привыкла к простой жизни. Довольствуюсь малым. Меня уже поздно перевоспитывать. А вот Ольгу я правильно в институт загнала, хотя она и упиралась. Ей как раз образование нужно. А мне оно оказалось ни к чему.

- Ну что, Яков Григорьевич, а у тебя какие ещё «скелеты» есть в шкафу? Давай уж начистоту.

Дюймовочка  улыбнулась и подставила бокал под очередную порцию шампанского.

 - Ну… «Скелетов» у меня нет, а вот внучка имеется. Наташей зовут, сына дочка. Валерка-то у меня ещё не замужем, хоть ей и тридцать три.

- Ого! – Зинины брови взлетели вверх. – А чем же она занимается?

- А вот тараканами и занимается! – Яков Григорьевич рассмеялся в голос.

- Какими тараканами? – переспросила Зина, недоумевая.

- Настоящими! – Мужчина хохотнул. – Она энтомолог. Работает в краеведческом музее. Ты же знаешь, там есть раздел «Флоры и фауны»? Она там главная - как раз по букашкам всяким. Вот и выходит – по тараканам тоже.

Зина не удержалась и тоже, по-девчоночьи,  хихикнула.

- А внучка? Вы же вместе живете?

- Я понимаю, квартирный вопрос – прежде всего… - тут же пошутил Яков Григорьевич.

- Да ладно тебе, у меня свои хоромы. Просто интересно. – Зина аккуратно откусила от бутерброда с икрой и принялась с удовольствием жевать.  – Мммммм… Вкусно!

- После развода жена моя бывшая быстро утешилась, и снова вышла замуж. Оставив детей со мной, уехала с мужем в Москву. Мы остались втроем в трехкомнатной квартире. Валерия после учебы тоже съехала, мешали мы её научной деятельности, как она говорила. Ей комнату в коммуналке от музея дали. А сын остался со мной. Потом женился.  Жену, Ирину, к нам в квартиру привел. Наташка родилась… Сейчас ей двенадцать лет.

Мужчина снова помолчал.

- Так и живём, места хватает.  Евгений с Ириной в большой комнате, Наталья в самой маленькой, и у меня свой угол есть. Друг другу не мешаем, короче.

- Интересно, как они к твоему очередному «роману» отнесутся… - Зина вопросительно посмотрела на мужчину.

 Честно? – Яков смутился. – Не знаю. Однако давай решать задачи поочередно. Хорошо? В конце концов, я человек взрослый. И имею право на такую же нормальную жизнь, как и у всех. Согласна?

- Согласна.

Зина вдруг легко и грациозно поднялась.

- Мужчина! – Она капризно и жеманно хлопнула его ладошкой по руке. – А почему вы не приглашаете меня танцевать?

Яков расхохотался и вскочил со своего стула.

- Ты удивительная женщина! Прошу, мадам!

Он подал ей руку.

«Ночь….Какая лунная была…Ночь…Сегодня ты со мной была…» - пел проникновенно  Александр Малинин.

Мужчина и женщина кружились тихонько по комнате, освещенной цветными огоньками ёлочной гирлянды и мигающим экраном телевизора, слушая громкий топот, то ли снизу, то ли за стеной, танцующих где-то под Леонтьева соседей.

- Желания сбываются? – думала про себя Зина. – Сбываются! С Новым годом!

Продолжение здесь:  http://proza.ru/2021/01/16/1979