Фото Дома, моего детства, - вызвала настольгию. 1

Чась 1.

На старой фотографии    наш с мамой дом, построенный    для  учителей  школьного городка  деревушки    Черная.   Она приютилась в предгорьях  Урала  на маленькой
  Жд. площадке «Увалы», что  в 6 километрах  от   города Краснокамска  и в 60–ти   километрах от города  Пермь, на    железнодорожной магистрали  от  Москвы  до-  Перми и далее на Дальний Восток.
 
Эта деревушка  известна  теперь   тем, что    в 1941 г. приютила  кроме нашей семьи, еще и   детей писателей  блокадного Ленинграда  - (Лагерь   Литфонда),   в котором работала моя  мама, а   в  ее   4-м  классе  учился,   (вместе с другими воспитанниками лагеря), тогда еще просто Миша,   будуший  киноартист и кинорежиссер    Михаил Михайлович   Казаков.

Этот  дом,     стали строить  для учителей  в 1944 году, а закончили   в,  когда уже Ленинградцы    уехали.     В опустевшие два школьных  здания  поселили   детский дом.    Уж  очень много война  наплодила сирот!

И  снова моей маме пришлось работать в две смены  - и в школе и в детском доме,  учителей  в   сельской   местности    было мало.

Нам  с мамой,     по жребию,   досталась  квартира  на втором   этаже с окнами на  школьный городок.   Под нами  в квартиру въехали  две  молодые,   незамужние  учительницы. Квартиру эту использовали как  общежитие.
 
Рядом с нами, на втором этаже  (через стенку),  заселились  молодожены,   фронтовик    Владимир Петрович  Мальцев - военрук   школы, а  его жена  Валентина Петровна,  она была  моей  учительницей по русскому языку.   
 
В квартире  на первом этаже (под четой Мальцевых),  поселились   Кислицыны,   учительница   математики   с тремя детьми:  с   сыном Вовкой,   и дочерями Люсей и Томкой.
 
Они  и стали моими товарищами по играм и   свободному   времяпровождению.       Война,   у них и у меня,   да и почти   у  всех  наших сверстников,   забрала   отцов,  и это нас  всех  сближало. 
 
Мы,   в те послевоенные годы,  жили трудно: скудно питались, носили  одежду перешитую из старых вещей невернувшихся отцов. Но если у кого-то появлялось что-нибудь вкусненькое, обязательно делись с друзьями.
 
Старший  из   детей   Кислициных   Володя, рано повзраслевший,   был старше меня года на  3.  Его сестра  Люся, спокойная и серьезная девочка,  была  мне ровесница.  Томка  - года на 2   меня  младше,   девочка бойкая, всегда  с не просыхающим   носом,  и  толстушка,  вечно  путавшаяся   у нас под ногами.

Вот такое  детское сообщество создалось при  одновременном заселении этого учительского дома.

Планировка  квартир была у  всех одинаковая: вход через  просторные сени,  из них  дверь в жилое, почти квадратное помещение,   в  котором  в центре  была  печь-плита  с  духовкой и  с чугунными  конфорками.

Кухоньку и комнату,  разделяла   легкая,   из   тонких  досок  заборка, не доходящая до потолка.

В кухоньке было   одно окно,   а  в  комнате,    было 3 окошка:     одно  смотрело   на  школьный городок,  а два  других,   на крыши домов улицы   спускающихся  от  окраины деревни с кладбищем, через  школьный городко по главной уице деревни  к   желелзнодорожной насыпи.   

В первую же суровую зиму 1946 год, (с морозами до – 42 градуса),    квартира показала   себя  очень теплой.   В печке была  хорошая тяга,  она   топились   дровами  и хорошо    держала тепло.  А   печь первого этажа   добавляла  нам  тепла     от своего дымохода,   проходящего через нашу квартиру. 

Раньше,   начиная  с 1941 года,  нам  с мамой  приходилось   ютиться   на частных  квартирах  в избах колхозников,   или   в   школьных   пристройках,  и  вот,  мы на конец - то получили ,  хоть   и    казенную, но отдельную,  теплую  квартиру  с электрическим  освещением.    Это было, конечно, событие!

А то, что  туалет был один для всех в деревянном сооружении во дворе,  нам не казался минусом, так в Черной жили все.

Так - как  маме приходилось работать на  две смены, то  после школы я оставался  без присмотра. И  Мама    договаривалась,   чтобы   после школы   я  ходил  в младшую группу лагеря   Литфонда, а когда  лагерь уехал, - в группу детского дома.

Если в лагере  Литфонда я разучивал стихи, песни, общался с детьми писателей, поэтов, компазиторов, выступал  в сельском клубе перед колхозникам деревни в составе самодеятельности, то в детском доме, я  быстро  научлся драться, сквернословить, узнал и распевал 2 или 3 варианта Мурки, окзался в атмосфере воровской романтики.

Мои успехи в школе были  средние  - "троешник". Маме некогда было проверять мои домашние задания. Каждый вечер она засиживалась  допоздна  над проверкой тетрадей своих учеников и   написания планов  на следующий день.

А еще маме нужно  было успеть наколоть дрова, истопить печку, принести из колодца пару ведер воды, приготовить еду.

Конечно, я  доствку воды и  колку дров брал на себя, но  у мамы все равно было мало времен для отдыха.
   
Выход был найден, получив квартиру,   мама пригласила  к нам  жить беженку,  женщину лет 60-ти,  окончившую  гимназию, потерявшую   во время войны  документ и родню.   Она жила тем,  что ходила  и   нанималась   в соседних  деревнях  в няньки.

Таким образом,  у меня появилась  бабушка  Софья Григорьевна   Боровкова.
Она стала во-время меня кормить  и  проверять  выполнение    домашних заданий.    И   я быстро     превратился    из «троечника» в  «хорошиста».

Продолжеие будет.