Патографический портрет Фаины Раневской

Театральный характер

Наличие истерического характера у великих артистов можно назвать таким же «профессиональным заболеванием», как алкоголизм у многих поэтов и писателей. Прослеживается интересная взаимосвязь: с одной стороны, именно истерические личности чаще выбирают в качестве профессиональной стези ремесло артиста; с другой стороны, в процессе профессиональной деятельности этот личностный радикал у них многократно усиливается. В названии присутствует не только клинический, но и этимологический смысл. Главный симптом истерической личности - демонстративное поведение - называется «гистрионизмом», от латинского histrio – актёр. Психиатры рассматривают такое поведение как способ самоутверждения, как механизм разрядки повышенной активности. «Гистрионики» легко вживаются в придуманную ими роль, но, зачастую, мало считаются с реальностью.

Истерическая личность может существовать без сомато-неврологических проявлений истерии: то есть, без истерического паралича или истерического припадка. Она проявляется капризностью и конфликтностью, но – главное! - привлечением к себе внимания окружающих всеми возможными способами. Последнее может достигаться экстравагантным поведением или необычным внешним видом. Им свойственна не только пылкая образность, но и бессмысленное упрямство, а также юношеский пессимизм и показная неудовлетворённость жизнью. Это уже симптомы душевной незрелости – инфантилизма («вечного детства»). Истерики - великие эгоцентрики, что не равнозначно эгоизму: ведь бескорыстные альтруистические действия сильнее привлекают внимание, чем эгоистические! Привлечь к себе посторонние взоры можно нарушением привычных стереотипов и шаблонов (в том числе и творческих), стремлением «всё заполнять собою», жалобами на тяжёлую жизнь и демонстрацией того, как ты её героически переносишь; умением остроумно и язвительно шутить.

Фаина Георгиевна Раневская (1896 - 1984), советская актриса театра и кино, народная артистка СССР и трижды лауреат Сталинской премии как никто другой соответствовала всем перечисленным выше критериям. Но следует заметить, что истерическим личностям в силу их инфантилизма характерно отсутствие реальной цели в жизни, чего не скажешь о Фаине Георгиевне.

«У меня хватило ума прожить жизнь глупо»

Раневская, которая с рождения звалась менее театрально – Фаина Фельдман, с малых лет проявила творческие наклонности, испытывая непреодолимую потребность копировать действия окружающих. Она отличалась повышенной экзальтированностью, «любила читать, читала запоем, над книгой, где кого-то обижали, плакала навзрыд, - тогда отнимали книгу и меня ставили в угол».

К одиночеству начала привыкать с малых лет, но так с ним и не смирилась до самого конца жизни. Возможно, она излишне замыкалась в себе, стесняясь своего заикания. Фаина называла себя «вполне нормальной психопаткой», и рано осознала, что её единственное призвание – театр. «Профессию я не выбирала, - скажет позже Раневская, - она во мне таилась».

В 1913 г., мольбами и уговорами выбив из отца немного денег, будущая актриса поехала в Москву, где, не теряя времени даром, сразу же отправилась обходить театры в поисках работы. Но актёров в Москве было пруд пруди, да к тому же Фаина сильно нервничала, из-за чего ещё сильнее заикалась и чуть что – падала в обморок.

Положение сложилось бесперспективное: работы нет, деньги закончились.

Из всех возможных вариантов действия Фаина выбрала с точки зрения здравого смысла самый бесперспективный – разрыдалась в самом сердце безжалостного города. Правда, место для рыданий выбрала изысканное – возле колонн Большого театра. Беспомощно-инфантильный вариант на деле оказался судьбоносным. Рыдающая девушка привлекла внимание проходившей мимо примы-балерины театра Екатерины Гельцер, которая пожалела девушку и помогла ей найти работу. Впоследствии Раневской самокритично признавалась: «Мне очень нравилось падать в обморок, к тому же я никогда не расшибалась, стараясь падать грациозно».

Путём упорных тренировок Фаина справилась со своим заиканием, выучилась говорить, чуть растягивая слова, и стала уверенно выступать в эпизодических ролях.

Знавшие близко Раневскую находили, что у неё трудный характер. Безусловно, общаться с чрезмерно эмоциональной актрисой было нелегко. Нетерпимость, несдержанность, острое, иногда обидное слово, сорвавшееся сгоряча, часто обижало близких людей. Она могла, вспылив, обидеть лучшего друга, потребовать «уйти и никогда не приходить», но через полчаса звонила ему и по-детски извинялась, просила забыть обиду и поверить в её доброе чувство.

Раневская всегда выражала своё отношение к людям бурно и недвусмысленно. Например, при упоминании имени нелюбимого ею режиссёра Юрия Завадского незамедлительно разражалась матом. При том, что Завадский всегда приглашал её выступать в тех театрах, где работал главным режиссёром. Раневская подолгу и «со вкусом» враждовала с театральными администрациями, вела «затяжные войны», совсем не выгодные для той «сверхдержавы», которую она представляла единственно собой.


«Я — выкидыш Станиславского»

Раневская никогда не училась «на актрису» в том обыденном понимании, когда диплом театрального училища свидетельствует о специальной подготовке. Есть что-то символичное в том, что так и осталась Фаина Георгиевна актрисой без дипломных корочек, деятелем культуры без высшего образования. Главным стимулом творческого пути Раневской была жажда внимания, жажда признания, жажда восхищения со стороны окружающих.

Весной 1933 г. Раневская оставила сцену Камерного театра и перешла в Центральный театр Красной Армии. Уход её был вызван тем, что после снятия с репертуара «Патетической сонаты» она не получила больше в Камерном театре ни одной роли. Почему так случилось? Возможно, причиной этого был характер Фаины Георгиевны и присущая ей привычка отстаивать своё мнение, невзирая на лица?

В 1939 г. актриса нигде не работала. Этот год был для неё очень тяжёлым. Под впечатлением от столь тяжёлого удара, уготованного ей судьбой, она впала в депрессию, избегала людей, почти ни с кем не говорила. Горькая обида терзала её. Оставшись без заработка, Фаине Георгиевне пришлось продавать свои вещи. А Раневская не выносила безделья. Она признавалась: «Когда я долго не играю, долго не готовлю новой роли, я себя чувствую как пианист, у которого ампутировали руки».


«Я переспала со всеми театрами Москвы, но ни с одним не получила удовольствия»

         Считалось, что с Фаиной Раневской режиссёру работать трудно. Так оно и было: актриса обожала вмешиваться в вопросы режиссуры, обсуждать трактовку роли, по несколько раз переписывать текст, придумывать «отсебятину». Слухи о скверном характере Фаины Раневской были обусловлены тем, что актриса всегда действовала открыто: громко и прилюдно говорила вслух всё, что думала и чувствовала. Сказывался и возраст, обнаживший всю неуживчивость её характера, сказывались обиды на постоянное одиночество.

Пребывание Раневской в Театре им. Моссовета сопровождалось частыми конфликтами с главным режиссером Ю. А. Завадским, которые порождало несходство творческих методов. Доходило до того, что её мизансцены убирались из спектакля по одной единственной причине: они были настолько ярки, что отвлекали на себя внимание зрителя и затемняли идею постановки. Зрители приходили «на Раневскую», а сам спектакль их интересовал уже в меньшей степени, чего главный режиссёр допустить не мог.

Раневская театрально переосмысляла и собственную повседневную жизнь, превращая её в своеобразный трагикомический «спектакль». В этой истерической особенности кроется секрет её личной популярности, независимо от сценической известности. Поклонником Раневской, кстати, был сам Иосиф Виссарионович.


«Одиночество — это когда в доме есть телефон, а звонит будильник»

За всю свою жизнь Фаина Раневская так и не вышла замуж. Как-то её спросили, была ли она когда-нибудь влюблена. Раневская сразу поведала эпизод из своей юности. Она была влюблена в красавца-актёра, игравшего вместе с ней в труппе. Однажды тот пообещал, что вечером придет к ней домой. Раневская нарядилась, накрыла стол. Но предполагаемый возлюбленный пришел пьяный и с женщиной. «Деточка, погуляйте где-нибудь пару часиков», - сказал он. «С тех пор не то, что влюбиться – смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!» - признавалась Фаина Георгиевна. Но вряд ли один такой эпизод мог повлиять на всю последующую жизнь; более негативную роль в её душевных привязанностях играл язвительно-колкий характер истерической личности.

В начале 60-х гг. был у Фаины Раневской период, когда она не чувствовала себя одинокой. Она получила письмо от своей сестры Беллы, которая жила во Франции. Сестра была тоже одинока и просила помочь ей вернуться в Советский Союз. Помогла министр культуры Екатерина Фурцева. Несколько лет сёстры прожили вместе. Но в 1964 г. она умерла и постаревшая актриса вновь осталась в одиночестве.

«Стареть скучно, но это единственный способ жить долго»

В театре Раневской из-за её невоздержанного характера в последние годы ролей практически не давали. Наконец, в 1982 г. режиссёр Театра им. Моссовета Сергей Юрский рискнул пригласить уже пожилую Фаину Георгиевну в свой спектакль «Правда – хорошо, а счастье лучше». Он прекрасно знал, что никогда нельзя соглашаться с самокритикой Раневской, даже если она горячо настаивает на своём. Тот, кто соглашался, тут же становился её врагом.

Первое представление надолго запомнилось всем: с первой своей реплики, с первой же сцены Фаина Георгиевна стала забывать текст. Да при этом ещё и не слышала того, что ей подсказывали из-за кулис, и отмахивалась от подсказок партнёров по сцене. Зрелище было тяжёлое: актриса металась по сцене и всё никак не могла начать игру. Года брали своё…

«Мне пора уходить из театра, - объявила она. – Я же не играю и не имею права получать деньги. Я больше не смогу играть». Но вскоре говорила прямо противоположное: «Неужели театр не заинтересован, чтобы я играла? Публика ждёт меня. Найдите мне пьесу. Неужели вам нечего мне предложить?» В октябре 1982 г. актриса в последний раз вышла на сцену в спектакле «Дальше – тишина», где играла вместе с Ростиславом Пляттом.

«Воспоминания — это богатства старости»

Раневская неоднократно пыталась писать воспоминания. Но начав их фразой: «Я – дочь небогатого нефтепромышленника…», понимала, как неправильно могут быть поняты её жизнь и переживания. И потом она столько видела такого, о чём нельзя было ещё говорить вслух! О своих коллегах отзывалась по-разному, но чаще с любовью и юмором. Например, восхищалась своим многолетним соратником по сцене Р.Я. Пляттом, но во время репетиций с ним любила воскликнуть: «Опять эти ваши пляттские шутки!».

Крылатая фраза из фильма «Подкидыш» (1939 г.) «Муля, не нервируй меня!» преследовала Раневскую всю оставшуюся жизнь: так кричали мальчишки при виде её на улице, эту фразу первой вспоминали при знакомстве с ней. Даже Леонид Брежнев на вручении ей в связи с 80-летием ордена Ленина вместо приветствия сказал: «А вот идёт наша Муля, не нервируй меня!». Раневская ответила: «Леонид Ильич, так ко мне обращаются или мальчишки, или хулиганы!». Генсек смутился и добавил: «Простите, но я вас очень люблю».

Диагностическое предположение

Истерическое расстройство личности. «Стервозно-язвительный» вариант истерического характера (по классификации П.В. Волкова). Последнее предположение подтверждается характеристикой, данное Фаине Раневской артистом В.И. Качаловым: «Фаина для дружбы мало приспособлена. Слишком колючая».

***



***