Где ночью в центре купить цветы?

Боже, какая же на улице стынь. Ветер пробирает до самых костей. С Невы прямо в лицо бросается ледяная крошка, от чего возникает чувство, будто бы по коже стучат миллионы стеклянных осколков. Как там говорится? В такую погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгонит?
«А чего собственно ты выгнал себя? - спрашивает самое разумное из моих Я».
Ответить ему нечем, кроме немого крика, цепляющегося за голосовые связки. Внутри то же, что и снаружи.
Я сегодня болен. 
И это чувство наверное более реально, чем простуда или ломота в суставах.
Быть пропащим, разбитым в дребезги, отработанным и уставшим нынче не модно. Слава Богу, конечно. Паршиво, что не модно быть настоящим. 
«А куда ты, идиот, направляешься? - подаёт ехидный голосок всё тот же персонаж».
Наверное к Ниночке. У неё всегда хорошо. Чай с разными ветками-ягодами, благовония курятся, гитара стоит в углу. Мягкий, продавленный диван застелен целым ворохом пледов.
Эдакая константа.
Кстати, то, чем увлекается Ниночка сейчас как раз модно. Но она всё равно недовольна. Призналась как-то, что чувствует, будто её обокрали. Сначала пальцами тыкали, посмеивались за спиной, а теперь, как по мановению волшебной палочки, ломанулись заниматься психопрактиками и собирать травы.   
Значит к Ниночке.
Сворачиваю с набережной в тёмный переулок.
Окна домов нависают над головой. В них неухоженные кухни, где суетятся чужие друг другу люди. Мало кто помнит о страшненьком слове коммуналка. Кроме тех, кто в нём живёт.
Такой вот контраст. Снаружи воплощение аристократизма и хищного спокойствия, внутри — музей судеб.
От этого наблюдения что-то немного меняется.
Не одинок ты в своём котле. Это важно почувствовать, чтобы отпустило.
Ныряю под арку и останавливаюсь возле металлической двери с домофоном.
Она открывает в халатике и стоптанных тапочках. Целует в щёку, закрывая входную дверь.
— Неважно как-то выглядишь. Случилось что? — спрашивает.
— Да нет, накрыло просто. Хочу посидеть в уголочке. Можно? Ты прости, что я так вот...
— Бывает. Проходи- проходи. Но у меня гости. Подруженция приехала.
— Откуда?
— Из Москвы.
Иду по короткому коридору, сворачиваю к низенькой, крашеной двери, на которой эротично выгибается под луной русалка.
Ниночка догоняет и, подныривая под руку, представляет миниатюрной темноволосой женщине, расположившейся в одном из двух зелёных кресел у подоконника.
— Свет, это — Эдик. Прошу любить и мозг ему не кушать. Он сегодня невкусный.
— Я? Да ни в жизнь, —  рисует на милом лице хищный оскал подружка, —  если только попробую, но потом выплюну —  зуб даю.
— И как ты его без зубов жевать будешь? — ухмыляюсь я.
— Ну слава богу — наш человек. А то выглядишь кисло и немного надменно, если честно.
— Не обращай внимания. Накопилось, перебродило и рвануло.
— А, ну такое бывает, —  очень серьёзно говорит собеседница, —  у нас, похоже, у всех тут накопилось и перебродило.
Она кивает на столик, зажатый между креслами. Там, вместо привычного чая стоит открытая бутылка вина, тарелка с нарезанным как попало сыром и лежит половина шоколадки.
Я сажусь на диван. Хозяйка с ногами забирается во второе кресло. А Света изучает меня тяжёлым, но тёплым взглядом.
— Что-то я эгоист, похоже, —  говорю.
— Есть немного, —  Ниночка обнимает колени и смеётся.
Мы долго сидим. Болтаем обо всём и ни о чём. Исповедуемся. Заговариваем ожоги и раны на душах друг друга. Делимся историями с участием Ниночки. И весь тот бардак, сводивший меня с ума накануне, злобно шипя, растворяется в её улыбке. Спустя пол бутылки девочки начинают ругать мужиков, а я активно подключаюсь к процессу, и радостного смеха становится только больше. Ещё чуть чуть, и он, перелившись через порог, потечёт по коридору.
Чуть позже Света заявляет, что может погадать на картах, только у неё сегодня ничего не получается.
Мы, конечно же, соглашаемся ради атмосферы, и я узнаю ,что меня сегодня ждёт страшная авария. А через год — свадьба.
Потом Ниночка берёт гитару и пространство заполняется мелодичной перекличкой струн.
Всё несётся стремительно, словно в перемотке. Кадр ,ещё кадр, и вечер уже подходит к концу.
Одной завтра на работу, второй - на вокзал.
Я выхожу обратно в стынь.
Бреду по тёмным улицам, стараясь осознать как им удалось меня починить. Запомнить это ощущение. Но оно ускользает, не даётся в грубые пальцы.
А дома ждёт ноутбук, кофе и ночной труд.
Сажусь за рабочий стол, закрываю лицо руками и сижу так некоторое время.
Зевок-вздох перекатывается в горле, мешая руке открыть почту с первого раза.
Новое письмо призывно чернеет, заставляя обратить на себя внимание.
Я кликаю по нему мышкой, фокусирую взгляд, и стол начинает мелко трястись от моего смеха. Приходится ловить кружку с кофе у самого края и снова закрывать лицо руками.
«Эдуарду. Перевод статьи: «Страшная авария на ГЭС» срочно».
Щёлкает, вставая на место, важная деталька пазла.
И где-то внутри рождается вопрос: где ночью в центре купить цветы?