Скучный бытописатель Трифонов

Юрий Трифонов. «Обмен», «Дом на набережной».

Периодически встречаемые восторженные отзывы о прозе Юрия Трифонова все-таки заставили меня обратиться к его классическим произведениям – повестям «Обмен» (1969) и «Дом на набережной» (1975). Я их прочел, но не впечатлился. Писатель он был талантливый – с этим не поспоришь, но его главные вещи по сегодняшним временам  скучны и мелочны. В рассматриваемых повестях автор знакомит читателей с маленькими житейскими подлостями, которые совершают герои произведений. И это все «вкусности», которые  Трифонов припас для нас.

В «Обмене» события происходят в эпоху развитого социализма – на пороге так называемого застоя, а в «Доме» - в разгар сталинского террора, да еще и в том самом московском «Доме правительства» (где расположен «Театр эстрады»), на жителях которого репрессии сказались сильнее всего (вряд ли в СССР были подобные дома, где проживало столько репрессированных). Несмотря на это, особой разницы в содержании этих повестей нет: Трифонов описывает нам жизнь своих героев, которые выясняют отношения друг с другом, а не государством. «Дом на набережной» совсем не о сталинском времени. Он о том же, что и «Обмен» - как люди становятся мещанами, как меняют свои идеалы на комфортную жизнь. Вместо того, чтобы скакать на лошадях и рубить всех встречных шашкой (так поступал в молодости герой «Дома» профессор Ганчук), герои повестей Трифонова стараются устроиться в этой жизни поудобнее, что невозможно сделать без компромиссов с собственной совестью и разнообразных подлостей - больших и малых. 
 
Вероятно, в «брежневские времена» бытовые зарисовки Трифонова были как глоток свежего воздуха для либеральной интеллигенции, которую прессовали партийцы и чекисты, вынуждая погружаться вместе со всей страной в гниющее и зловонное болото. В героях повести тогдашние читатели узнавали себя и им становилось стыдно. Формально сегодня ситуация ничем не лучше: мы все также сидим в том же самом болоте, выделяющем удушливый метан, и тихонько квакаем на собственных кухнях (в соцсетях). Казалось бы, проза Трифонова и сегодня должна быть актуальна, но это не так.

В советские годы страна находилась за настоящим «железным занавесом». С высоких трибун, из радиоточек, со страниц газет, а чуть позднее – с экранов телевизоров нас уверяли, что мы строим коммунизм – самое справедливое общество на планете Земля. При этом любому мало-мальски разумному человеку было очевидно, что реальность крайне далека от пропагандистской трескотни. По Трифонову разрыв между словом и делом в СССР произошел из-за того мы забыли «заветы отцов» - тех людей, кто делал революцию! Об этом он и писал в своих «бытовых» повестях - о том, что в обществе, которое должно построить коммунизм (к 1980 году – как обещал Хрущев), люди даже не собираются его строить, а вместо всемирной революции думают о том, как обменяться квартирами, о построении карьеры и прочих мещанских ценностях.

Но почему Трифонов писал свои произведения на весьма мелкие темы, крайне далекие от мировой революции? По той причине, чтобы его произведения можно было напечатать в СССР – в сущности, Трифонов тоже приспосабливался и думал о карьере! «Обмен» и «Дом» написаны не просто с использованием эзопова языка, а замаскированного эзопова языка, который был скрыт под плотным слоем скучного быта. Это помогло «Обмену» и «Дому на набережной» с легкостью преодолеть цензуру.

Именно поэтому сегодня подобные тексты неактуальны. При всей схожести конца путинского правления и брежневского «застоя», есть и существенные различия. Во-первых, мы уже давно не думаем о мировой революции, а большевистский переворот 1917 года осудили и забыли. Сегодня революционные идеалы «шестидесятников» для нас абсолютно чужды. Во-вторых, мы живем в информационном обществе, и можем через Интернет получить любую книгу, статью или видеозапись, не вставая со стула. Все что современный автор хочет сказать, он может сказать прямым текстом. Эзопов язык, по сути, вышел из употребления. При таких условиях зашифрованные тексты, рассчитанные на советских людей, читателями 21 века воспринимаются иначе, чем в 70-е.

Все, что писатель скрыл от непосвященных, современным читателем не улавливается, а без этого повести Трифонова попросту скучны. Естественно, я не имею в виду литературоведов и критиков, которые обожают подобные многослойные тексты, нуждающиеся в переводе с писательского на русский. Подобные книги профессиональные литераторы могут смаковать и с наслаждением переваривать, поэтому проза Трифонова по-прежнему на плаву – о ней вспоминают в прессе и достаточно активно рекламируют. И такие люди как я сдуру могут клюнуть на приманку, забыв, что неподготовленный человек вряд ли сможет переварить то, что с аппетитом съедят Дмитрий Быков и Павел Басинский.