Отец. Отрочество

В 1924 году я закончил 4 класса. Помню, как все переживали смерть Ленина. Когда его хоронили, пять минут в городе гудели гудки паровозов и паровых мельниц, а мы стояли и плакали. Все люди скорбели. За время Нэпа жизнь в городе стала лучше - на рынке и в магазинах было полно продуктов, были бы деньги. И денег у нас стало побольше. Отец работал, Михаил служил в милиции, Нина и Леля ходили на поденку в экономию, где пололи свеклу, Маруся была замужем. Поднатужились и решили перестроить хату. С Михаилом мы ездили в лес за толстыми бревнами для венца новой хаты. Ночь была темная звездная и морозная, а когда мы приехали на место стало рассветать. Было три подводы, их дали Михаилу в милиции. Привезли домой бревна только вечером. Наняли плотников и они расширили нам хату, но одна часть так и осталась недостроенной, не хватило денег.

Служба у Михаила была небезопасной. Все еще существовали банды, с которыми милиция вела борьбу. Бывало и милиция несла потери. Так при раскрытии банды в Кулебяках был убит милиционер Чесноков. В город его привезли по железной дороге и от станции до города гроб несли на руках. Хоронил его весь город и мы, ребятишки, конечно были в толпе. Жизнь налаживалась, и с бандитами все-таки покончили. Михаила направили на сахарный завод председателем рабочкома.

В 1925 году я поступил в пятый класс единой трудовой школы. Она находилась в здании, где родился известный мореплаватель Шелихов. Памятник ему стоял у городского сада. В войну фашисты его снесли, в наше время он восстановлен на прежнем месте. Школа была девятилетняя, с двумя уклонами - кооперативным и педагогическим. Я учился на педагогическом отделении. Директором был Тимонов, он преподавал обществоведение, математику читал Выходцев, физику Кабаков, химию Семенов, биологию Белова, немецкий Шерман, остальных преподавателей не помню. Первые три преподавателя были хромые и причем на разные ноги. Бывало стоим на перемене в Актовом зале, а они все трое идут и переваливаются в разные стороны. Было смешно, но смеяться было нельзя - строгая дисциплина, никто не посмел даже улыбнуться. Часть Актового зала отгораживалась временной убирающейся стенкой и в образовавшемся помещении учился пятый класс. Когда проходили общие собрания или вечера, то стенку убирали и становилось очень просторно. У школы был свой духовой оркестр и он играл на вечерах и демонстрациях. В седьмом классе и я в него поступил и стал играть на валторне. Обучал меня сам капельмейстер - пожилой мужчина по фамилии Ракитянский. Ходил я к нему после уроков на квартиру.

Он прослушивал мое домашнее задание и в нотную тетрадь записывал новое. Если я фальшивил, то он больно бил мне по пальцам указкой. Приходилось терпеть. Ракитянскому было много лет, но старик он был крепкий с полным ртом здоровых зубов. Мне он подыгрывал на кларнете. Его сын был капельмейстером военного духового оркестра. Здоровьем он был в отца и круглый год купался в реке. В городе его все знали. Производил он впечатление красивого и удачливого мужчины, но по какой-то причине застрелился. Чтобы подработать, летом я вечерами два раза в неделю играл с оркестром в городском саду за двадцать копеек. Приглашали нас и на похороны за те же двадцать копеек.

Подрабатывал я и другим способом. Брал ведро, кружку и по базарным дням продавал крестьянам, приехавшим в город, воду. Наберешь воды в колонке, выпросишь у мороженицы лед, чтобы вода была похолоднее, бегаешь среди возов и кричишь: "Кому воды холодной!" За кружку воды плата - копейка или кусок хлеба. Это летом. Зимой же, после уроков я брал ведро и ехал к дороге через реку, по которой возвращались с базара крестьяне. Предлагал им ведро, чтобы напоить лошадь и за это получал или копейку, или кусок хлеба или клок сена. Так до вечера и наберешь небольшую копну сена. Домой добычу вез на санках.

Дома были свои обязанности. До школы я должен был выгнать птицу на луг и корову в стадо, вычистить хлев, подмести двор. Гусей дома почти не кормили, а уток нужно было кормить в обед и на ночь, для того, чтобы они не отвыкли от дома. Кормили мы их ряской из реки, смешанной с отрубями. Сядешь в лодку, возьмешь с собой два ведра и ковшик наподобие дуршлага, поедешь в заводь за островами, начерпаешь ведра ряски и домой. Утки были очень довольны.

Кроме забот по дому и в школе были и развлечения. Играли в лапту, скачек и кости. В кости я играл хорошо и много их выигрывал, но приходилось делиться с младшим братом, т.к. он проигрывал не только свои кости, но и мои. Приходилось кости от Алексея прятать, но он находил и проигрывал. По этому поводу мы часто скандалили и я ему поддавал подзатыльники, за что мама меня наказывала. Кости ценились дорого, штука - копейка и на них можно было заработать. Дружили мы с соседскими ребятами и ходили вместе купаться на речку, лазали по горам. Весной на горе Иванорыльской снег таял раньше, там мы и устраивали свои игры. Весной же, на горе у Чернявской лужи устраивались кулачные бои, улица шла на улицу. Собирались большие толпы. Бои начинались так: взрослые вперед подталкивали ребятишек, они сначала начинали толкаться, а потом драться, а уж затем в драку вступали взрослые. Раз мы гурьбой пошли смотреть эти "кулачки". Подбежал мальчишка и ударил меня в лицо. Домой я пришел с синяком под глазом - нечего попусту глазеть! В драки я не ввязывался, т.к. был пионером и ходил в физкультурный центр на занятия.

Летом я был в пионерском лагере и мы жили в палатках у леса. Пионеры помогали крестьянам в их полевых работах. Обслуживали мы себя сами, варили пищу в больших котлах, сами за собой убирали. Водили нас на экскурсии в экономию, так назывались нынешние совхозы, на сахарный завод, знакомили с производством.

Всегда было трудно с топливом. Поэтому летом его заготавливали. Топили печь в основном кизяком (сухой коровий навоз) и сосновыми иголками. Коровьи лепешки мы собирали с сестрой на лугу. Уже сухие складывали в мешки и относили в сарай. Навоз от своей коровы тоже собирали, сушили из него кирпичи на солнце и тоже убирали в сарай. Кирпичи делали так: сначала навоз рубили лопатами, поливали водой, месили ногами и набивали форму (ящик на два кирпича) и выносили сушить на солнце перед домом. Сосновые иголки мы собирали в лесу, набивали мешки и несли домой. Бывало нас задерживал лесник и отбирал у нас мешки и наши самодельные грабельки.

На заводе, в отстойниках, отец сажал картофель. Летом с отцом мы ее пололи и окучивали. Было тяжело: земля пыльная-известковая, солнце палит, уставал так, что ползал по загону на коленках. Но все это позволяло нам выжить.

Учеба в школе мне нравилась и учился я добросовестно. Я неплохо рисовал и мои рисунки с тюльпанами и зимним днем долго висели на стене в комнате. Были у нас в школе и уроки труда. Мы делали игрушки из папье-маше.

Не чуждались мы и политики. Помню демонстрации протеста на ноту Керзона. Помню демонстрацию ночью, на площади. Несли черный гроб, на котором было написано "Смерть капитализму!" Были и другие акции. Так 5 мая считался праздником леса и мы ходили в лес сажать маленькие сосенки, и так каждый год.