Приговор

- Подсудимый, встаньте.

Мартин Кляйн поднялся, опустил голову, уткнулся взглядом в покрытые темным лаком половицы. Ни единого чувства, ни единой мысли… Верховный судья что-то говорил, размеренно, монотонно, но Мартин никак не мог осознать смысл. В ушах гулко стучала кровь…

- … смертной казни через повешенье. Приговор окончательный, и обжалованью не подлежит.

Стук молотка, оживленный гул. Мартин скосил глаза в сторону набитого битком зала, и на миг ему показалось, что над рядами кресел висит плотное темное облако, сотканное из ненависти. Ненависти и злорадства.

- Увести, - обыденным голосом приказал судья. Закрыв глаза, он провел по лицу ладонью, словно стирая с него липкий налет произнесенного приговора.

Затянутые в темную форму конвоиры подхватили Мартина под руки и повели прочь - мимо белых, как посмертные маски, лиц с черными отверстиями зрачков…

Тяжелая железная дверь с лязгом захлопнулась, с потолка посыпалась пыль. Едва передвигая одеревеневшие ноги, Мартин приблизился к стене напротив, уткнулся лбом в сырой холодный камень.

- Жалкие паяцы… приговорили невинного человека к смерти и разошлись по домам, как ни в чем не бывало… свиньи, скоты… нелюди! 

Он посмотрел на дверь, и внезапно на него обрушилась простая, пронзительно ясная и при этом совершенно невозможная мысль – завтра на рассвете его не станет. Ему все казалось, что «следствие разберется», что «такого не может быть»… но… но завтра его шея хрустнет, а душа выпрыгнет в неведомое ничто. И вот с этой мыслью ему нужно как-то просуществовать до рассвета.

Мартин медленно сполз по стене, ощущая, как все его тело охватывает мелкая дрожь. Под кожей все быстрее шныряли ледяные плоские змеи, высасывая из теплой сердцевины врожденную и прежде неосознаваемую способность барахтаться над поверхностью непознаваемой глубины…

Какая долгая и короткая ночь его ждет!

Вздрогнув, Мартин поднялся на ноги, прошелся по камере, будто не своими глазами глядя на неровные мрачные стены. Трещины, выемки, неподвижные капли зловонной влаги. Полустертые надписи. Иероглифы предсмертного ужаса…

Узкое окошко под потолком едва пропускало сумеречный свет угасающего весеннего дня. Где-то там, за гранью несоединимых миров, беспечные люди, не осознающие своего счастья, гуляли под разноцветными фонарями, пили коньяк, перемалывали крепкими зубами куриные крылышки, беседовали о политике, или мечтательно смотрели на проступающие в небе звезды, читали романы, ненавидели, ревновали, любили друг друга…

Громыхнул засов, отдаваясь в костях протяженным звоном, и на секунду Мартину показалось, что уже рассвет… Но вместо конвоиров в камеру неуклюжим шагом вошел сам господин комендант.

Толстый, приземистый, он рассеянно поглядел на Мартина из-под лохматых бровей, почесал небритый подбородок, опустился на табуретку в углу рядом с дверью. Табуретка жалобно скрипнула.

- Кхм… не ожидали, господин Кляйн? – осведомился он негромким вкрадчивым голосом. - А я ведь к вам не по делам службы. М-да… Не как комендант тюрьмы к осужденному. Вовсе нет.

- Чем обязан? – хрипло проговорил Мартин.

- Скажите, господин Кляйн… - комендант помолчал. Тяжело вздохнул. - Вы ведь невиновны, правда?

Мартин отшатнулся, будто получил удар в челюсть.

- А даже если и виновны… - понизил голос комендант, - я бы вас не осудил. Знаете, кого я ненавижу больше всех, господин Кляйн? Шлюх! Хитрых порочных шлюх, что так искусно притворяются добродетельными женами!

- Простите, но… вы о чем?

- Вы узнали, что ваша жена вам изменяет, верно? Разумеется, вы не смогли совладать с более чем понятным…

- Я не убивал свою жену.

- М-да… конечно… представляю, каково вам, если вы невиновны! Вам, наверное, очень страшно? Какая жалость, что приговор уже нельзя…

- Зачем вы пришли? – перебил Мартин, сглатывая слюну. Его тошнило, перед глазами плавали цветные пятна. – Что вам нужно?

Комендант помолчал, барабаня короткими пальцами по коленке. Пальцами другой руки он крутил пуговицу на своем голубом мундире.

- Я могу вам помочь, господин Кляйн.

- Помочь?

- Да. Я могу помочь вам избежать казни.

Мартину показалось, что он ослышался.

- Поверьте, это в моих силах. Более того, это в моих интересах.

- В ваших интересах?

Комендант улыбнулся, обнажая длинные неровные зубы.

- Никто ничего не делает просто так, верно? Конечно, с моей стороны было бы гораздо благороднее спасти вас из одного, так сказать, человеколюбия, но я не настолько, э-э-э, люблю людей… - помолчав, комендант бросил на Мартина внимательный цепкий взгляд. – Буду с вами предельно откровенен. Неделю назад я нанял частного детектива, чтобы он проследил за моей женой. И к сожалению, мои подозрения подтвердились. Эта шлюха мне изменяет. 

Мартин закрыл глаза. И снова он ничего не чувствовал, как во время вынесения приговора. В ушах гулко стучала кровь.

- … я бы убил ее с наслаждением, собственными руками задушил эту мерзкую тварь, - говорил тем временем комендант. - Но я не хочу на виселицу. Я хочу станцевать на ее могиле. И вы мне в этом поможете.

- Я не совсем понимаю…

Комендант резко наклонился вперед, и в его неподвижных зрачках отразились блики умирающего внешнего света.

- Я хочу, чтобы вы убили мою жену, господин Кляйн. 

Сердце пропустило удар.

- Что?

- Я предлагаю вам сделку. Честную сделку. Вы убиваете мою жену. А я отпускаю вас на свободу.

- П-простите, что?

- Смертникам редко предоставляется такая возможность, - без тени улыбки произнес комендант. – Вы первый на моей памяти, кому я делаю такое предложение… впрочем, вы можете отказаться.

- Почему я должен вам верить?

- А разве у вас есть выбор? – комендант развел руками. – На вашем месте я бы не раздумывал.

Мартин прижался к холодной стене затылком, продолжая глядеть на коменданта напряженным пристальным взглядом.

Комендант сдернул с массивного запястья рукав, посмотрел на часы.

- Даю вам полчаса. Подумайте… Моя жена сейчас здесь, - добавил он, и Мартин вздрогнул. – Мы все обделаем так, будто вы случайно столкнулись с ней в коридоре. Меня никто не заподозрит, а вам терять нечего.

Вздохнув, он поднялся на ноги.

- Я дам вам денег. Немного, но достаточно, чтобы покинуть страну… ваше исчезновение в моих интересах, господин Кляйн.

- Бред какой-то… - когда комендант вышел, Мартин неожиданно для себя самого ударил кулаком в стену. Невесомые мысли кружились и вертелись в его голове, как обрывки газеты, подхваченные ветром. «Убить жену коменданта… уехать из страны… как это так – убить? Я не убийца… не убийца…»

Он ходил по камере все быстрее и быстрее, беспорядочными рывками, как разъяренный зверь в клетке, явственно ощущая, как отступает ужас, а на его место приходит что-то другое - безымянное, опаляющее изнутри темным пламенем…

Дверь отворилась. В руке комендант держал фонарь. Освещенное красным светом одутловатое лицо казалось спокойным и в то же время тревожным.

- Волнуетесь, господин Кляйн? Напрасно… Охранник верен мне, как собака, лишних людей в корпусе нет… Ну? Что скажете? 

Мартин попытался что-то сказать, но не смог. Оцепеневший, бездыханный, он с минуту молчал, слепо глядя перед собой. «А ведь это мой единственный шанс», подумал он, и эта мысль, сверкнувшая в голове как молния, наполнила его решимостью, какой он прежде не знал.

- Я согласен, - проговорил он спокойно и твердо - словно не своим голосом.

Комендант одобрительно крякнул.

- Я не сомневался. Шлюха должна умереть, – он растянул губы в улыбке. – Но это все лирика, а у нас мало времени. Все будет выглядеть так, будто охранник принес вам ужин, а вы оглушили его табуреткой и пристегнули наручниками к койке. Вы забрали у охранника дубинку, ключи и пошли по коридору, открывая двери одну за одной, пока не наткнулись на мою жену, которая как раз в эту минуту решила посетить туалет. Вы ударили ее дубинкой по голове… бедняжка скончалась… неудачное стечение обстоятельств… Ганс!

В камеру вошел хорошо знакомый Мартину охранник – рыжеволосый детина с тупым и будто вылепленным из глины лицом. Бросив робкий взгляд на коменданта, он замер у двери, и Мартин вспомнил иллюстрацию из детской книжки – чудовищный голем, покорно опустив голову, ожидает приказаний от хозяина, чародея-коротышки…

- Брось миску на пол.

Только теперь Мартин заметил, что в руке охранник держит железную миску с баландой.

Глухо звякнув, миска покатилась по каменным плитам. Мартин машинально вытер брызги бульона, попавшие на штанину.   

- Надеюсь, вы не голодны? – комендант вяло улыбнулся. – Дубинка и наручники, Ганс.

Охранник протянул Мартину дубинку, подошел к койке, зашелкнул один браслет на левой руке, второй прицепил к стальной перекладине.

- Сегодня его голова довольно удачно встретилась с низкой притолокой, так что необходимый нам ушиб на месте… верно, Ганс?

Охранник потрогал кончиками пальцев заросшее огненной шевелюрой темя, утвердительно хрюкнул, после чего сел на койку и опустил голову с таким видом, будто вознамерился просидеть тут до второго пришествия.

- Ну вот и славно… прошу, - комендант забрал у охранника ключи, распахнул настежь дверь. – И не вздумайте сотворить какую-нибудь глупость, господин Кляйн! Без меня вам отсюда не выбраться.    

Мартин вышел в темный коридор. За спиной захлопнулась дверь, комендант поспешно направился к лестнице. В его вытянутой руке болтался фонарь.

Мартин двинулся следом, сжимая липкой ладонью гладко обструганную рукоять. Пока они шли, преодолевая лестницы и двери, поднимаясь из адского подземелья к светлому миру надежд и возможностей, невнятный и какой-то механический голос вновь и вновь повторял в голове Мартина: «шлюха должна умереть… неудачное стечение обстоятельств…»

Вскоре он заметил, что они уже не идут, а стоят возле обитой дерматином двери с надписью на медной табличке - «Библиотека».   

- Она здесь, - комендант отступил в тупик коридора, присел на кожаное сиденье. – Постарайтесь обойтись одним ударом, господин Кляйн. Когда закончите, перенесем труп поближе к туалету, я отдам вам деньги, открою черный ход - и можете убираться ко всем чертям. 

Мартин выдохнул, обхватил влажными пальцами дверную ручку, потянул на себя.

Дверь бесшумно открылась, и он увидел перед собой просторное помещение с задернутыми гардинами напротив и книжными полками до потолка вдоль стен. На столике в углу горела красным светом лампа.

Мартин шагнул на ковер и пошел по нему, крадучись, как вор, не отрывая взгляда от белокурой макушки, что виднелась над спинкой кресла.

Задев стремянку ногой, вздрогнул, выбросил вперед свободную руку… но было поздно. 

Лестница грохнулась о паркет между книжными полками и ковром с таким звуком, словно о паркет ударили кувалдой. Мартин оцепенел. Жена коменданта медленно поднялась, развернулась к Мартину, попятилась к гардинам.

На ее узком лице блестели темным кофейным блеском глаза. В красном свете лампы женщина показалась Мартину похожей на мертвую, и чтобы избавиться от этого страшного наваждения, он быстро шагнул вперед.

Жена коменданта продолжала глядеть на него в упор – непонимающим остекленевшим взглядом. «Лучше бы она закричала…» - подумал Мартин и в ту же секунду изо всей силы ударил женщину по голове, одновременно ощущая, как сжимается вокруг пространство, растягивается время, а сердце в груди перестает стучать.

Удар пришелся в левый висок, кожа лопнула, и из-под нее заструился вдруг густой черный дым. Женщина покачнулась и рухнула Мартину под ноги. Тут же встав на колени, она вскинула руки вверх, закатила глаза, как монахиня в молитвенном экстазе, приоткрыла ярко-красный маленький ротик… и заскрежетала.

Он отступил на шаг, выронил дубинку… его всего затрясло, мир вокруг стремительно закружился, будто Мартин оказался в центре какой-то дьявольской карусели. К горлу подкатила горькая волна тошнота, его скрутило, и он упал на колени рядом со своей жертвой. Женщина ползала вокруг него на четвереньках, мелко дрожала всем телом, из ее расколотой головы выпадали на паркет шестеренки, гайки, болты, а он выхаркивал, выталкивал из себя липкую тягучую слизь…

- Вы, вероятно, удивлены, господин Кляйн?

В дверном проеме, широко улыбаясь, стоял комендант. За его спиной таращил круглые глаза охранник Ганс, и на его лице тоже гуляла улыбка, но какая-то странная, погруженная вовнутрь, будто он спал наяву и видел забавный сон.

- Кто это? – прохрипел Мартин, сплевывая.

- Кукла. Разве не видите? Механическая женщина… - комендант с нежностью поглядел на ползающее по комнате тело «жены». – Ничего… завтра старина Гюнтер подлатает бедняжку... – его лицо окаменело. - Неужели вы и в самом деле думали, что я хочу убить свою жену? Наивный вы человек! Моя жена никогда мне не изменяла, а вот ваша… и ее можно понять… вы не мужчина, вы трусливое ничтожество… за это вы ее и убили!

- Я ее не убивал! 

- Убивали или нет – это уже не важно. Вы ведь не могли знать, что это всего лишь кукла, господин Кляйн. Ха-ха. Я открою вам маленький секрет… - комендант шагнул вперед, мерцая темными безжизненными глазами. – Никто не сомневался, что вы виновны, однако из высшей судебной инстанции, о которой никто ничего не знает, кроме того, что она, судя по всему, существует, поступило распоряжение учинить над вами постследственный эксперимент. Не будет преувеличением сказать, что высшая инстанция рассылает такие уведомления самым случайным образом… по крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление. Словом, с меня потребовали юридически необязательное, но тем не менее совершенно определенное, очевидное и бесспорное доказательство вашей вины…

- То есть… все это было подстроено?

- Надо же, - комендант фыркнул от смеха, - какой догадливый. Отведи его обратно в камеру, Ганс. Утром повесим голубчика. С чистой совестью.    

- А если… - прохрипел Мартин, когда охранник железными пальцами обхватил его локти, - если бы я отказался?

– В таких случаях высшая инстанция обычно отменяет казнь… - комендант зевнул, поглядел на часы. – До скорой встречи, господин Кляйн… - он раздвинул губы в ледяной усмешке и тихо добавил: - И спокойной вам ночи.