Патография писателя Юрия Олеши

Юрий Карлович Олеша (1899 - 1960) - российский писатель, автор популярного романа-сказки «Три толстяка» (1924 г.), поэт, драматург и киносценарист. Он один из немногих писателей советского периода (вспомним ещё графа Алексея Толстого) мог похвастаться своей дворянской родословной.

Юрий Олеша родился в 1899 году в Елисаветграде (позже этот город назывался Днепропетровск; сейчас - Кропивницкий) в семье обедневших белорусских дворян. Первоначально православный род Олеши ведёт начало от боярина Олеши Петровича. Впоследствии род полонизировался и принял католичество. Родным языком Юрия Карловича был польский. Отец, акцизный чиновник Карл Антонович Олеша, после революции уехал в Польшу, где умер в 1940-е годы. Мать Олимпия Владиславовна (1875-1963), тоже жившая после революции в Польше, пережила сына. У Юрия Карловича были родная сестра Ванда (1897-1919). Будущий писатель с самого детства был очень привязан к ней, и тяжело пережил её смерть от тифа. Самым большим ударом было то, что Ванда заразилась от Юрия, который выздоровел, а она – нет.

Олешам полагался родовой герб: олень с золотой короной, надетой на шею. В разговорах с друзьями Юрий Карлович не без гонора упоминал, что он дворянин и шляхтич. Свой фамильный герб, изображающий оленя с золотой короной, всегда с большой гордостью носил на цепочке. Но простим талантливому писателю эту честолюбивую черту.

Семья имела, как и полагается дворянам, своё имение. Но вот незадача! Писатель вспоминал: «Имение было порядочное, лесное, называлось “Юнище”. Оно было продано моим отцом и его братом за крупную сумму денег, которая в течение нескольких лет была проиграна обоими в карты». Отец Юрия был склонен к запоям. Писатель вспоминает такую сцену из детства: «Папа ставит меня на подоконник и целится в меня из револьвера. Он пьян, мама умоляет его прекратить “это”, падает перед ним на колени». (Олеша Ю.К., 2006). Тем самым, мы хотим подчеркнуть наследственную отягощённость алкогольной зависимостью по линии отца.

В 1902 году семья переехала в Одессу, где Юрий поступил в Ришельевскую гимназию. Ещё в годы учёбы он начал сочинять стихи. Стихотворение «Кларимонда» в 1915 году было опубликовано в газете «Южный вестник».
 
По воспоминаниям писателя Валентина Катаева, Олеша «совсем не был зубрилой. Науки давались ему легко и просто, на лету. Он был во всём гениален, даже в тригонометрии, а в латинском языке превзошёл самого латиниста… Единственным недостатком был его малый рост, что, как известно, дурно влияет на характер и развивает честолюбие». Валентин Катаев в своей книге воспоминаний, написанной в стиле мовизма (от французского слова mauvais -  плохо), чтобы не обидеть своих современников, дал всем трудно расшифровываемые «клички». Так Юрий Олеша у него назывался «ключик». Катаев описал ещё одну характерную черту личности своего друга: «Ключик опередил нас независимостью своих литературных вкусов. Он никогда не подчинялся общему мнению, чаще всего ошибочному». (Катаев В.П., 2019).

Окончив гимназию, в 1917 году Олеша поступил в Одесский университет на факультет юриспруденции. Вместе с молодыми и в будущем знаменитыми литераторами Валентином Катаевым, Эдуардом Багрицким и Ильей Ильфом они образовали группу «Коллектив поэтов». В годы Гражданской войны Олеша оставался в Одессе, в 1921 году переехал по приглашению писателя Владимира Нарбута на работу в Харьков. Работал журналистом и печатал стихи в газетах.

В 1922 году родители Олеши эмигрировали в Польшу, а он переехал в Москву, где в те годы собрались многие талантливые одесситы, писал фельетоны и статьи, подписывая их пошловатым, но запоминающимся псевдонимом «Зубило»! Печатался в популярной в то время газете «Гудок». Известность последней была вызвана выдающимся авторским составом будущих гениев, многие из которых публиковали в ней свои первые «пробы пера»: Михаил Булгаков, Валентин Катаев, Илья Ильф и Евгений Петров, Константин Паустовский, Михаил Зощенко. Юрий Олеша среди них «зарабатывал больше всех… едва ли не затмив славу Демьяна Бедного». (Катаев В.П., 2019). В 1922 году Юрий пережил бурный роман с Серафимой Суок, будущей женой Нарбута и Виктора Шкловского.

Вспоминая Олешу, на память приходят в первую очередь два его романа: «Три толстяка» (1924 г.) и «Зависть» (1927 г.). Роман «Три толстяка» автор посвятил Валентине Грюнзайд, в которую был в то время влюблён. Но роман опубликовали только через четыре года; к этому времени его «любовь» вышла замуж за писателя Евгения Петрова. Переживая драму неудавшейся любви с весьма легкомысленной возлюбленной, «ключик был скрытен и самолюбив; он ничем не выдал своего отчаяния». (Катаев В.П., 2019). Хотя Катаев придерживается того мнения, что первая любовь Олеши «оставила неизгладимый след на всём его творчестве, сделала его гениальным и привела в конце концов к медленному самоуничтожению».

Следует отметить потребность Олеши писать метафорическую прозу (жанр сказки). В кругу литераторов его называли «королем метафор». В романе «Зависть» Олеша создал метафору советского строя – образ колбасы как символ благополучия. В 1929 автор написал по этому роману пьесу «Заговор чувств».

В рамки формирующейся новой советской литературы Юрий Олеша вписаться не смог. В 1930-е и последующие годы из-под его пера не вышло ни одного крупного художественного произведения. Слишком ясна стала ненужность в новом советском государстве героев-мечтателей. Писать по канонам социалистического реализма он не хотел и не мог.

С этих же тридцатых годов начались репрессии многих его друзей и знакомых. Самого писателя репрессии, к счастью, обошли стороной, если не считать такой «мелочи»: произведения Юрия Олеши с 1936 по 1956 годы не переиздавались. Только в 1956 году была издана книга «Избранные сочинения», переизданы «Три толстяка» и частично опубликованы в альманахе «Литературная Москва» дневниковые записи «Ни дня без строчки».

 В 1937 году неожиданно покончил жизнь самоубийством 17-летний пасынок писателя Всеволод. Смерть единственного сына стала жестоким ударом для Ольги Густавовны. Олеша тяжело переживал трагедию жены.

Психологически понятно, что Олеша не писал романов. Но о том, что дар беллетриста не был им утрачен, свидетельствуют его многочисленные дневниковые записи, обладающие качествами подлинно художественной прозы. Эти дневниковые записи «свидетельствуют об ипохондрике, то и дело возвращающемся мыслями к смерти, болезням, испуганно прислушивающемся к старению сердца, видящем странные, страшные сны, которые “невозможно рассказать”, после которых нельзя жить». (Гудкова В., 2006).

А дальше, как это совсем нередко случается у писателей (включая гениальных и талантливых) Олеша запил. Сам он писал так: «Литература окончилась в 1931 году. Я пристрастился к алкоголю… Приехав с группой советских писателей в Париж на международную выставку, я в первый же день проиграл в притоне все свои деньги». (Олеша Ю.К., 2006).

Великую Отечественную войну Олеша «пересидел» в Ашхабаде. Здоровый 42-летний человек, в отличие от многих своих коллег, не стал военным корреспондентом, а работал агитатором, то есть призывал солдат, отправлявшихся на фронт, сражаться, а рабочих и крестьян – работать. Кроме того, писал бездарные очерки и переводил туркменских авторов. Пытался написать пьесу из туркменской жизни, но, к счастью, её не закончил. Муза, однажды отвернувшись от Олеши, больше к нему уже не возвращалась.

Быстро стали развиваться и психологические изменения личности. Олеша намеренно подчёркивал свои самые неприглядные формы поведения: «Олеша-скандалист», «Олеша-пьяница, стреляющий трёшку, чтобы выпить», «Олеша - завсегдатай ресторана "Националь"», брызжущий фейерверком метафор перед случайным собутыльником. Так вёл себя тот самый благовоспитанный юноша, тот молодой драматург, которому целовали руки гимназистки. Сплетни об Олеше-дебошире из уст в уста передавались по Москве пятидесятых годов с сожалением или тайным злорадством. По собственному признанию Олеши, он стал «князем» ресторана «Националь», «где просиживал ежедневно, угощаемый сочувствующими знакомыми, друзьями, просто посетителями, знавшими, что за человек за столиком у окна». (Гудкова В., 2006).

«Зарабатывал» деньги на выпивку Юрий Карлович самыми неприглядными способами. Например, станет в воротах писательского дома в Лаврушинском переулке и не пропускает машину Александра Фадеева, главного секретаря союза писателей. Фадеев обычно «быстро ломался, морщась, протягивал из окна машины 10 рублей - аграмадные деньги!»

Олеша вспоминал: «Я так опустился, - писал он, - что мне ничего не стоило, подойдя к любому знакомому на улице, попросить у него три рубля, которых было достаточно, чтобы выпить, скажем, в забегаловке пива» (Олеша Ю.К., 2006). Приходилось лечиться от алкоголизма и в Соловьёвской больнице (ныне Научно-практический психиатрический центр им. Соловьёва).

Постепенно нарастали невротические (ипохондрические и паранойяльные) нарушения психики: из-за повышенной мнительности он одно время подозревал, что болен «проказой», демонстрируя друзьям её возможные симптомы; или вполне серьёзно считал, что против него «ополчились природа и транспорт», т.к. никогда не мог дождаться нужного трамвая или подходящей ему по нраву погоды.

В «Книге прощания» он пишет – "Я слишком часто (почти постоянно) думаю о смерти болезненно! Это противно, хочу отделаться от этого. Дальше будет о болезни сердца (болен ли сериозно, не знаю, не хожу к врачам). Страх перед врачом. А вдруг скажет: Э, батенька… — и откроется вся катастрофичность моего состояния. Откроется, не откроется — неизвестно, и вот, думая о страхе перед врачом, к врачу не хожу, и мучаюсь уже много лет, порчу и здоровье, и нервы, и самочувствие, и теряю молодость и ощущение наслаждения существованием — этой постоянной мыслью о том, что болен — смертельно болен. Во всяком случае, чувствую себя неважно"».
 
Писатель Юрий Нагибин оставил об Олеши нелицеприятные воспоминания: «С уязвлённой гордостью, обманутым честолюбием, выродившимся в тщеславие. Отсюда каждодневные сидения в “Национале”, в обществе подонков и дельцов, восхищавшихся каждым его словом… Считалось, что он невероятно требователен к себе, а он брался за любую халтуру. Другое дело, что она у него часто не получалась, и ещё чаще, из-за пьянства и разложения, он не доводил её до конца или терял почти законченную рукопись. Он был слабый человек с громадными амбициями, не очень большим, но оригинальным даром». (Нагибин Ю.М., 1995).

Надо заметить, что сам Юрий Карлович с достаточной критикой относился к своему состоянию: «Я совершенно утратил способность писать. Писательство как писание подряд, как бег строчек одна за другой становится для меня недоступным. Я сочиняю отдельные строчки. Это возможно, когда человек пишет стихи, - проза, статья, драма так не могут быть создаваемы». (Олеша Ю.К., 2006).

Философ и психолог Владимир Петрович Руднев относит личность Олеши к «ананкастам», подразумевая под последним определением обсессивно-компульсивный, педантичный «немецкий» характер писателя (напомним, что происхождение Олеши польское). В.П. Руднев сравнивает его с такими литературными персонажами, как Акакий Акакиевич Башмачкин (у Гоголя) и Алексей Каренин (у Льва Толстого в «Анне Карениной»). (Руднев В.П., 2005). Оставим эти дискуссионные сравнения на совести автора.

О болезненном состоянии Олеши, равно как и о его творческой потенции в этот период, в большей степени может свидетельствовать его «Книга прощания», состоящая из дневниковых записей разного времени. Вот несколько цитат из неё, характеризующих душевное состояние автора.

«... больше года работал над инсценировкой... хотя инсценировки так и не сделал, тем не менее, могу быть доволен тем, что делал».
«Это моя трагедия, заставившая меня прожить по существу ужасную жизнь... Я садился к столу, на котором лежала кипа бумаги, брал лист и, написав одну-две строки, тотчас же зачеркивал их. Тут же я повторял то же начало с некоторыми изменениями и опять все зачеркивал. Зачеркнутой оказывалась вся страница. Причем я зачеркивал не просто, а почти рисуя. Страницы получались красиво зачеркнутыми, производящими такое впечатление, как будто все живые строчки на них закрыты решеткой... Ужас в том, что количество этих страниц обычно вырастало до огромного количества — до сотен и десятков сотен, — а текста, идущего подряд, почти не было... Так могло продолжаться несколько месяцев, во время которых мне казалось, что я работаю над пьесой или повестью».
«Я болен; у меня болезнь фразы: она вдруг на третьем или четвертом звене провисает... Я почти конкретно вижу это выгнувшееся книзу брюхо».
«Я могу писать каждый день, строк по сто по крайней мере... А если это просто замена курения? если это просто груда окурков?... Я пишу, думая, что передо мной книга, а это просто окурки — просто картонные, противно-коричневые трубочки, щепотки папиросной бумаги, пепел!».
«Иногда я вдруг терял способность писать пером, чернилами. Мог писать только карандашом. И странно, от карандаша почерк становился чётким, круглым и прямым, почти откинутым назад, от пера — тотчас же строки начинали становиться грязными, стёртыми, отталкивающего вида. И, кроме того, многое исчезало бесследно, буквально слезало с листа!».
 «Я безусловно болен болезнью мозгового центра, имеющего отношение к писанию фразы. Иногда мне кажется почти зрительно, что вся написанная мною или кем-либо другим (то есть читаемая мною) колодка фраз шатается, зыблется, как желе... Отношение человека к письму живет в мозгу очень давно, это так же древне, как страх, мания преследования, мания сжигания, величия. И поэтому душевное заболевание может легко связаться именно с письмом».
«Совершенно очевидно, что я болен. Болезнь моя, начавшаяся уже давно — в виде проявления нетерпения... имеет в своем существе желание поскорей умереть... Эта болезнь в некотором виде есть у всех».

Очередной раз мы можем наблюдать неразрывную связь не реализованного творческого таланта с душевным недугом.

Приведённые сведения позволяют предположить наличие у Юрия Карловича Олеши некоторых черт специфических расстройств личности (тревожных, фобических, ипохондрических, обсессивно-компульсивных). Из-за сопутствующей алкогольной зависимости они ярко проявлялись в поведении писателя, приобретая чаще неприглядный характер. Не вызывает сомнения негативное влияние на творческий процесс клинически выраженной алкогольной зависимости. Так что Юрий Карлович Олеша оказался оригинальным лишь в творчестве, но не в жизни. Впрочем, для славы и своего прочного места в ряду российских писателей этого оказалось более чем достаточно.

***
Опубликовано в журнале "Независимость личности" №1, 2021.