Ай да Пушкин!

Недавно наш 6 «В» писал сочинение по Дубровскому. Любовь Анатольевна сначала пообещала дать это сочинение на дом, но потом что-то передумала.
Зашла в класс за пять минут до урока и сказала:
- Сегодня пишем сочинение. Готовьтесь.
А когда тут приготовишься, если сочинение через пять минут?
Все полезли в телефоны. Искать, что же пишут в сочинениях по Дубровскому другие ребята. А Любовь Анатольевна это заметила:
- Телефоны сдать! – строго сказала она.
Делать нечего, пришлось сдавать. Не успела Любовь Анатольевна собрать телефоны, как уже прозвенел звонок.
- А теперь пишем!
Кто-то склонился над тетрадкой, кто-то смотрел в потолок в поисках вдохновения. Ваня Волков тоже делал вид, что задумался, но на самом деле он был в панике.

Что же делать? Дубровского он, конечно, читал… Только ведь по телику в это время Наруто показывали. И получилось, что глаза читали, а голова – нет. Но если глаза читали, значит и голова должна что-то вспомнить.
- Ваня! – услышал он голос Любовь Анатольевны, - Чего ты там ищешь? Музу?
Ваня вздохнул.
- Музу, - подтвердил он, - только она где-то под плиткой спряталась и не высовывается. Стесняется, наверно. У Муз какие наряды, видели? Прозрачная простыня, вот и весь наряд! Это она вас стесняется, что вы её за неприличный внешний вид отругаете!
Все засмеялись, но Любовь Анатольевна смотрела строго:
- Если нет Музы, пиши без Музы! – и потыкала пальцем в Ванину тетрадь.
Ваня начал писать. Сколько надо? Минимум 2 листа? Эх, размашистый почерк и громадные буквы, пришло ваше время!
Ваня написал вступление. Что когда он прочитал Дубровского, ему всё очень сильно понравилось! И сам Дубровский, и все остальные, и как написано. Ну и, конечно, что автор очень большой молодец, что придумал такое великое произведение, как Дубровский. Ещё бы самого автора вспомнить, совсем бы хорошо получилось.
Ваня вытянул шею и стал читать, что же написал Серёжа, его сосед по парте. У Серёжи было написано хорошо: что, мол, Пушкин молодец. И вообще рассказ у него вышел, что надо.
Точно ведь – Пушкин! Ваня тут же вспомнил известную непонятно откуда фразу: «Если не знаешь, что отвечать, отвечай «Пушкин».  И исправил в своём сочинении «автор» на «С.А. Пушкин». А вот что писать дальше? Диана делала доклад на прошлом уроке про этого Дубровского. Эх, ну почему он не слушал? Что-то она про крестьян говорила. И про дочку какого-то барина. Как её звали?...
Ваня снова заглянул к Серёже в тетрадь. Но Муза, видимо, отказала и ему. Серёжа тоже напряжённо смотрел на свой короткий, написанный огромными буквами, текст.
- Серёга, - шёпотом позвал Ваня, - про что там было, в этом Дубровском?
Серёжа только скорчил недовольную рожицу, давая понять соседу по парте, что в его лице он помощи не найдёт. Серёжа помог бы, но и сам в той же ситуации.
- Давай я у Дианы подсмотрю, а ты у Ульяны! Только не одновременно, а то русичка заметит! Чур, ты первый! – и Ваня склонился над тетрадью, изображая, будто пишет.
Диана и Ульяна сидели сзади мальчиков. Серёжа осторожно повернул голову, сощурил глаза. Какое-то время всматривался в тетрадь Ульяны, а потом бросился писать что-то сам. Ваня сделал так же. У Дианы было написано уже почти две страницы. Почерк мелкий, ровненький. Ещё бы не вниз головой смотреть, и списывать бы вообще одно удовольствие было. Ваня успел прочитать почти половину Дианиного сочинения, когда Любовь Анатольевна вдруг крикнула:
- Волков! Ты чего там высматриваешь?
- Да я только замазку у Дианы взять хотел! – невинным голосом сказал Ваня, - вот вы, Любовь Анатольевна, всегда только о плохом думаете! Несправедливо!
Ваня очень натурально сделал обиженное лицо, принимая из рук Дианы замазку.
И начал писать всё, что успел запомнить. К этому моменту Серёжа, видимо, уже успел перенести в свою тетрадь всё, что подсмотрел у Ульяны, и снова повернулся к ней. Так они и писали почти до конца урока. У обоих получилось по два листа! У Вани даже немного больше.
- Ну что, - спросил Серёжа, - получилось? Дай посмотреть, что написал?
- А ты – мне! – согласился Ваня. И они тихонько поменялись тетрадями.
Серёжа вдруг засмеялся одними губами:
- У тебя Пушкина «С.А.» зовут. А он наоборот – «А.С.»! А «С.А.» – это Есенин, дурачина!
- Чего это Есенин дурачина? Дай сюда, исправлю!
Но Серёжа уже сам замазал «С.А.» и написал «А.С.».
- Эй, у тебя ручка другая! – возмутился Ваня, - Русичка догадается! Замажь и напиши моей! Да ты чего всего Пушкина замазал? Надо было только «А.С.»!
- Чего орёшь? Это я тебе, между прочим, ошибку нашёл! Спасибо бы сказал!
- Да, ошибку? Чего думаешь, самый умный? У тебя вообще «Дубровский» через «Ф» написано! – И Ваня бросился замазывать «Дуброфского» в Серёжиной тетради.
- Эээ, ты чего делаешь? Зачем всего Дубровского замазал? Надо было только «Ф»!
Серёжа отнял свою тетрадь и стал исправлять везде «Ф» на «В».
Ваня захихикал:
- У тебя теперь не Пафнутьич, а «ПаВнутьич»! Ты решил все «Ф» на «В» переправить? И теперь не «Француз», а «Вранцуз»! И «ДеВорж» вместо «ДеФорж!» Она подумает, что тебе к письменному логопеду надо, ха-ха-ха!
Серёжа уже исправлял обратно «В» на «Ф».
- Эй, Волков! Замазку верни! – сказала Диана, тыкая Ване в плечо карандашом.
- Да на, забирай.
Исправлять остальные «В» пришлось уже ручкой, без замазки.
- Давай остальное проверю, - Ваня снова забрал тетрадь друга, - одна голова хорошо, а две… А чего это у тебя Троекуров в Машу влюбился? Дурак что ли, она же его дочь!
- Сам ты дочь! Она дочь француза Дубровского, который крестьян медведю скармливал!
- Может, она вообще дочь медведя, скажешь тоже! Исправляй, тебе говорят!
- Тогда и ты исправляй про Дубровского старшего. У тебя он помогал крестьянам и дарил им «гадость»! Это ты вон русичке «гадость» подаришь, когда своё сочинение сдашь!
Мальчишки усердно исправляли написанное, когда мимо прошла Любовь Анатольевна. Она остановилась у их парты, брови её медленно поползли вверх.
- М-да. Так это ещё спасибо, что Музу я прогнала. Даже не знаю, что бы вы понаписали, если бы вдохновение было. Сдавайте. Звонок три минуты назад прозвенел.

Пришлось сдавать «сочинения».

Вечером Серёже позвонил Ваня.
- Прикинь, а я правильно тебе сказал, что Маша – это дочь Троекурова!
- Ты там читаешь что ли? – с подозрением спросил Серёжа.
- Читаю! Там, короче, Троекуров и Дубровкий старший разругались. И тот умер. А этот Дубровский, другой, в неё и влюбился! И потом пришёл и говорит, я, типа, француз…
- Да знаю я, - перебил Серёжа.
- Откуда знаешь? На уроке ведь не знал! Если бы знал, мы бы оба с тобой на 5 написали!
- На уроке не знал, а теперь вот знаю.
- Прочитал?
- Ага. Сразу, как из школы пришёл. И знаешь… Дурак был этот Дубровский. Я бы не стал так заморачиваться.
- Чего это он дурак? Он справедливости хотел! Как ты не понимаешь. Ну вот смотри, отец у него умер, а этот безнаказанный остался. Надо было его научить, показать, что он неправ!
- Да так-то оно так, только чего он тогда заднюю врубил? Раз такой справедливый?

Ребята проболтали весь вечер. Сошлись на том, что правильно Ваня в сочинении написал:  автор – большой молодец, что создал такой классный и интересный роман.