Блок. Нежный! У ласковой речки - прочтение

«Нежный! У ласковой речки…»



 
                Федору Смородскому

                Нежный! У ласковой речки
                Ты – голубой пастушок.
                Белые бродят овечки,
                Круто загнут посошок.

                Ласковы желтые мели,
                Где голубеет вода.
                Голосу тихой свирели
                Грустно покорны стада.

                Грусть несказанных намеков
                В долгом журчаньи волны.
                О, береги у истоков
                Эти мгновенные сны.

                Люди придут и растратят
                Золоторунную тишь.
                Тяжкие камни прикатят,
                Нежный растопчат камыш.

                Но высоко – в изумрудах
                Облаки-овцы бредут.
                В тихих и темных запрудах
                Их отраженья плывут.

                Пусть и над городом встанет
                Стадо вечернее. Пусть
                Людям предстанет в тумане
                Золоторунная грусть.
                18 октября 1904


Из примечаний к «Полному собраний А. Блоку в 20-ти томах»:
     «
     Смородский Федор Александрович (псевдоним – Ф. Ладо-Светогорский, 1883-?) – поэт, знакомый Блока по юридическому факультету университета…
     На посвящение ему блоковского стихотворения Смородский откликнулся ответным стихотворным посланием:

                Александру Блоку
                Стих.

                В твоих глазах когда-то
                Была надежда мая;
                Весеннего заката
                Игра в ней золотая.

                Но ты nоблек, цветок мой,
                В борьбе с суровым строем.
                Но верь мне, брат мой, Блок мой,
                В раю дворцы мы строим.

                За каждый день работы
                В раю есть год блаженства,
                Где детство без заботы,
                Где блеск и совершенство.
                26 нояб(ря) 1904. Петерб(ург)
     »

*

     Слова «Золоторунная грусть» опять отсылают к сюжету о мире на «разливе рек», к его обитателям – молодым мнихам, держащим стражу, несущим служение:

                «Сторожим у входа в терем,
                Верные рабы.
                Страстно верим, выси мерим!
                Вечно ждем трубы
                Март-апрель 1904»

к циклу о которых в книге «Распутья» – «Молитвы» Блок поставил эпиграф из стихотворения А. Белого «Наш Арго!». И Смородский в своём ответе именно на это, на святой труд сделал упор:

                «…За каждый день работы
                В раю есть год блаженства…»

     На ещё одну реальность, на ещё один свой сюжет намекнул Блок, едва ли ни заверив его:

                Люди придут и растратят
                Золоторунную тишь.
                Тяжкие камни прикатят,
                Нежный растопчат камыш.

     Это мир камышовых заводей. Который достаточно полно описал А. Белый в своей «Северной симфонии», но приоритет на который скорее всего принадлежит А. Блоку: первое стихотворения сюжета – «За туманом, за лесами…» от 14 июня 1901 Блок написал до разговоров со своим троюродным братом С.Соловьевым о кружке молодых соловьецев. Впервые о Борисе Бугаеве Блок скорее всего узнает осенью 901 года: Блок. Дневники: «Возвращение в Петербург было с мамой 6 сентября [1901 года] в одном поезде с М. С. Соловьевым, который рассказывал, что в Москве есть Боря Бугаев, что там обращено внимание на мои стихи.»

     По сюжету «симфонии» Андрея Белого королевна:

     «…Вечно юная, она сидела на троне. Кругом стояли седые рыцари, испытанные слуги.
     Вдруг заходящее солнце ворвалось золотою струей. И грудь повелительницы, усыпанная каменьями, вспыхнула огоньками.
     С открытой террасы влетела странная птица. Белая, белая. И с мечтательным криком прижалась к ее сверкающей груди.
     И все вздрогнули от неожиданности: в ясном взоре птицы белой трепетали зарницы откровений. И королевна сказала: "Она зовет меня за собой... Я оставлю вас для Вечности!"…   
   
     Опечаленные рыцари стояли в зале, опершись на мечи, склонив пернатые головы... И говорили:
     "Неужели должны повториться дни былых ужасов!.."
Но тут вспыхнул пустой трон белым сиянием, и они с восторгом глядели на сияющий трон, улыбаясь сквозь слезы заревыми лицами, а самый старый воскликнул: "Это память о ней!"
     "Вечно она будет с нами!.."  »
   
     А она оказывается там, где:

     «…Тянулись и стояли облачка. Адам с Евой шли по колено в воде вдоль отмели. На них раздувались ветхозаветные вретища.
     Адам вел за руку тысячелетнюю морщинистую Еву. Ее волосы, белые, как смерть, падали на сухие плечи.
     Шли в знакомые, утраченные страны. Озирались с восторгом и смеялись блаженным старческим смехом. Вспоминали забытые места.
     На отмелях ходили красные фламинго, и на горизонте еще можно было различить его далекий силуэт.

     Здесь обитало счастье, юное, как первый снег, легкое, как сон волны.
Белое.»

как раз там, где:

     «…В этой стране были блаженные, камышовые заросли; их разрезывали каналы, изумрудно-зеркальные.
     Иногда волна с пенным гребнем забегала сюда из необъятных водных пространств.
     В камышовых зарослях жили камышовые блаженные, не заботясь о горе, ожидая еще лучшей жизни.
     Иногда они преображались и светились светом серебристым. Но они мечтали о вознесении.
     Тут она бродила, раздвигая стебли зыбких камышей, а по ту сторону канала над камышами бывал матово-желтый закат.
     Закат над камышами…»

то есть там, где:

                «…Ни тоски, ни любви, ни обиды,
                Всё померкло, прошло, отошло…
                Белый стан, голоса панихиды…»

И вот в этот мир вечного успокоения хлынут толпы:
 
                Люди придут и растратят
                Золоторунную тишь.
                Тяжкие камни прикатят,
                Нежный растопчат камыш.