Диалог с Саней Грех-Седым

ЛЮБОВЬ – ОЗОРНЫЕ СТИХИ               
 

Таня:               
     Я молила богов, я просила пощады, и не знала, как жить, как дышать без любви. Ты один на земле – мне другого не надо, позабудь те слова: «Всё уже позади». Листопадом кружа, пролетают годочки, всё прошло, но при встрече случайной не лги. Если вспомнишь любовь – мы расставили точки, я тебе прошептала, что всё позади. Но горела земля под моими ногами, разорваться могло даже сердце в груди. Я так глупо смогла равнодушием ранить, так же билось в висках – «Позади... позади». Я молила богов, я просила пощады, и не знала, как жить, как дышать без любви... ты один на земле – мне другого не надо, позабудь те слова: «Позади... позади». Снова рядом с тобой, пролетели годочки, держишь руку мою – не молчи, говори. Не скажу больше я, что расставила точки, не отвечу тебе: «Всё уже позади».

Саня:
     Здравствуй, счастье никакое за пределы и края! Я хочу тебя такою, радость нежная моя. Не тая и не скрывая ничего, как в первый раз, не отняв, не отрывая ни объятий и ни глаз. Не придумав что-то боле, чем что не было и есть, нет такой любви и боли, чтоб не смог я перенесть. Чтобы был совсем и вышел в серой зависти тревог, чтобы видел, чтобы слышал, чтобы делал, чтобы мог... И, оставив никакое под живое: «Я твоя», лишь хотел тебя такою, радость нежная моя.....

Таня:
   Ночами без тебя совсем не спится. Но надо жить, работать и... дышать. Болтливый дождь стучит по черепице – тревожит болью душу мне опять. В деревне – воздух, светлые поляны. А здесь – асфальт и лужи, и туман. Вся переполнена любовью и дурманом. С тобой бы... на Индийский океан. Болтливый дождь стучит по черепице. Депрессия. Машины не шуршат. Ночами без тебя совсем не спится, но надо жить, работать и... дышать.

Саня:
    Свалил меня лукавый хмель. Рассыпал напрочь чистым пухом. А утром тёплая постель, да попа толстая под ухом. Упругих ног ли колдовство, груди ли белой безупречность, меня повергли в волшебство и необузданную вечность. И щекотали косы нос, их запах ягодный был сладок. И ахинею снова нёс я им, невинен и не краток. А ты безумною была в своих порывах форм и качеств... И только ночь давно прошла в восторгах утренних чудачеств.....

Таня.
   Могу ли я морозною зимою почувствовать дыхание весны и ощутить объятие с тобою, и будто вновь безумно влюблены... Зарыться в снег на краткое мгновенье и задохнуться, коль притянет страсть. Долой уйдут малейшие сомненья, умчатся прочь причуды и напасть. А может, лето заколдует зноем, подарит горечь на губах полынь. Как я любила... промолчу и скрою. Теперь моя душа – пустая стынь. Смогу ли я остаться без надежды, без ласки, слов, улыбки и любви... Ты... удивительный,  красивый, добрый, нежный... Но не услышишь, сколько ни зови. Могу ли я горячим знойным летом почувствовать мороз в своей груди, живя во тьме, хотя объята светом... Прошу СЕБЯ: «Не плачь... не береди».

Саня:
    Сарафан да самовар, сватья балалайка, показала свой товар милая хозяйка... Косы, кудри, завитки, красные сапожки, беззастенчиво прыткИ её чудо ножки... Крикнет гостю:– «Подходи, милый, что там жмёшься? Только очень не гляди, а то обожжёшься. Набирай себе в суму камня самоцвета. Да хвали меня куму, коли бабье лето. Примечай, да привечай, тренькай на гармошке. Только после не серчай, что не взял ни крошки»... Брякнет в бубен, застучат звонкие подковки так, что думки зазвучат, будь они не ловки... Разойдётся, не уймёшь, если и захочешь. Ну а ног не унесёшь, то уж пятки сточишь... Побежит во след догнать. Сразу отпирайся. А то вовсе не прогнать, как ни упирайся... Такова, когда изволь и когда желает. Ни себя не помнит коль, ничего не знает... Сарафан да самовар, сватья балалайка, всем покажет свой товар милая хозяйка... Взглядом только поведёт, тут же и разнежит, если к чёрту не сведёт, то всегда утешит... А когда всех перебрав сладко и дотошно, и опомнится, прибрав всё, что только можно...

Таня:
   Не зови... и больше не преследуй, не проси... и вовсе не прощай. Но других, прошу, не исповедуй – обещай мне это, обещай... Надоело глупой быть и строгой, (не сойти б от этого с ума). Не поняв души, её не трогай – не хочу я этого сама. Не трави, не мучай понапрасну, не мани, не помни, не бери. А найдя, будь ангелом прекрасным или духом в сполохах зари, мудрецом ли, отроком беспечным, всё познавшим и не знавшим мир. Будь хоть чёртом, идолом ли вечным, мой, познавший многое, кумир.
Нет... зови, и радуй, и преследуй, и проси, и всякое прощай. Лишь прошу – других – не исповедуй. Обещай мне это, обещай.........

Саня:
       (от женского лица...)
    Я иду такой походкой, вся вообще –  девятый вал. И в руках со сковородкой, чтоб никто не приставал... Все охочие вповалку и тихонько отползать. Я ещё несу и скалку, чтоб на место указать... Всё хочу и всё умею, хоть внутри всё или вне. Утюгом ещё огрею, если он всегда при мне... Кого выбрать, не решу я, плётку нервно теребя. Не иду я, а пишу я, если впрямь вся из себя... И свой танк рукой толкая, распихав всех, не грубя, из себя я вся такая, просто впрямь вся из себя... Вот такая нынче мода, если голову совать, восхищайся, коль охота, только нече приставать...

    Белый снег, как белый мех, звёздною порошею. Вот и ты, что лучше всех, милая, хорошая... Грусть бы к чёрту восвоясь и пускай забудется. И ни чёрта не боясь, радость пусть потрудится... Убежит стремглав печаль, засверкает пятками. И не грустно, и не жаль осень с непонятками... Белый снег опять на всех звёздною порошею. Вот и ты, что лучше всех, милая, хорошая... Загуляешь, как кума, сладко обозначишься, да опять сведёшь с ума и не заартачишься... И красивою пройдясь и отрадой Божею, всех одаришь, не скупясь, милая, хорошая...