Мои женщины 1963 Лучшее правило жить по правилам

Мои женщины. Сентябрь 1963. Лучшее правило – жить по правилам.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация: 1964 год. Советский плакат: «Распорядок дня». Художник Евгений Соловьев. Вот таким же ясноглазым и примерным человеком и школьником я был в 1963-1964 годах.

Самым трудным в сентябре 1963 года было соблюдение Расписания режима дня подростка-школьника, который я сам себе составил. Очень трудно было заставить себя ложиться спать в 22:00, потому что дни в сентябре были также насыщены событиями и приключениями, как в августе 1963 года. Дневные переживания и ощущения, чувства и мысли требовали осмысления, проверки, обработки впечатлений, а надо было преодолеть возбуждение и заставить себя спать, чтобы утром проснуться в 06:00 и встать бодрым, свежим, отдохнувшим.

Я всегда просыпался по утрам трудно, с желанием хоть чуточку, но ещё поспать, понежиться в постели, досмотреть мои утренние, как правило, эротические сны, от которых под одеялом мой «дружок-сашок» играл в игру под названием «утренний хотенчик»…

Вторая трудность заключалась в том, что с утра в 07:00 я должен был делать гимнастические упражнения: махать руками, изгибаться в стороны, крутить торсом влево-вправо, нагибаться и доставать ладонями пола, приседать 20-30 раз. Я всё это делал, но делал с трудом, преодолевая сопротивление моего организма. А вот мой старший брат Юра, когда жил тоже по расписанию режима дня подростка-школьника, делал зарядку с охотой, резко, мощно, быстро. Вот почему его фигура была тонкокожей, стройной, жилистой и мускулистой, а моя была белокожей, гладкокожей, худой, но не мускулистой.

Начав жить по расписанию и режиму дня, я увидел, как мои родители тоже встают по утрам и собираются на работу. Мама вставала раньше всех, быстро приводила себя в порядок, готовила нам всем завтрак и одновременно ухитрялась «причепуриться», чтобы выглядеть на работе аккуратной, красивой и модной. Папа вставал почти так же, как и я, то есть с трудом, но встав, собирался быстро, мощно, по-военному. Он умывался только холодной водой, фыркал, потом брился, одеколонился, причёсывался и приосанивался, глядя на своё отражение в зеркале.

Юрка торопил папу, тоже быстро умывался, а я терпеливо ждал их, как раз в это время, делая гимнастические упражнения. Потом они торопили меня, сидя за столом на кухне, чтобы скушать горячий мамин завтрак. Мама с нами никогда не завтракала, говоря, что «поест потом». Нам это не нравилось, мы протестовали, но мама настаивала и торопила нас, чтобы успеть помыть посуду. Кстати, чтобы не оставлять на тарелках много остатков еды, я взял за привычку вылизывать тарелки дочиста, тем самым показывая маме, что она готовит очень вкусно. Мама сердилась, потому что воспринимала моё «долизывание» тарелок как сигнал того, что я не наелся и остался голодным…

В 07:30 все расходились по своим работам: папа и Юра скорым шагом шли в Суворовскую школу №2, где наш папа работал учителем труда и машиноведения, и куда папа перевёл Юру, своего старшего сына, для того, чтобы он лучше подготовился к выпускным экзаменам и получил «самое лучшее образование». Юра очень не хотел переходить один в новую школу, без друзей из своего класса, справедливо полагая, что на новом месте и с новыми одноклассниками у него не будет такого взаимопонимания и дружбы, как сейчас.

Я выходил из родительского дома вместе с папой и Юрой. Мы расходились наверху нашей улицы Белинского в разные стороны: папа с Юрой налево через переулок на улицу Лермонтова, а я на большую улицу Белинского, к своей школе №1. Наша мама выходила из дома позже нас, шла на площадь Мира (Победы), садилась там на городской автобус и ехала на нём вверх по улице Ленина (проспект Мира) до площади перед Суворовской районной больницей №1. Здесь она выходила из автобуса и шла дорожками по больничному городку в своё инфекционное отделение, которое было в конце больничного парка.

После занятий в школе, в 13:00, я возвращался домой. Если чувствовал сильный голод, то немножко обедал, кушая то, что заранее приготовляла мама (пил чай с блинчиками). Потом бежал на улицу и общался со своими младшими друзьями или сидел дома (если на улице шёл дождь) и отдыхал, читая книжки или занимаясь своими поделками. В 14:00 приходил мой брат Юра и мы с ним обедали, разогревая на газовой плите мамин суп и жареную на сале картошечку.

В 15:00, если были назначены занятия в школьных кружках, я бежал в школу и до 17:00 в нашем классе мы решали дополнительные задания по школьным предметам, делали классную стенгазету, разучивали и репетировали номера концерта художественной самодеятельности, но чаще всего просто играли, баловались и общались друг с другом, то есть списывали друг у друга домашние задания, примеры и задачки.

С 17:00 до 19:00 – два часа – никто мне не мешал, потому что я в маленькой комнате-спальне, которая с этого года стала только моей, сидел за небольшим письменным столом и выполнял домашние задания по всем заданным предметам. Теперь я уже не бегал на кухню к маме или в общую комнату (зал) к папе, чтобы задать им вопросы по темам уроков. Теперь я не приставал к Юре, который в это же время сидел за круглым общим столом в зале, смотрел телевизор и «делал» свои уроки. Теперь я всё делал сам, только сам и даже родители мои, мама и папа, теперь не проверяли, как я выполнил домашние задания, потому что они кардинально изменили своё отношение к учёбе своего младшего сына.

Дело в том, что мой старший брат Юра был самым любимым сыном моих родителей, потому что он был первым, послевоенным и «сыном надежды победителей». Юру, родившегося 23 июля 1947 года, все наши родственники и соседи на то время, да и после, считали «счастливым ребёнком», «лучиком надежды», «светом в окошке». Жизнь после окончания Великой Отечественной войны 1941-1945 годов была для советских людей тяжёлой, напряжённой, трудной, но светлой от осознания всеми мира без войны. Поэтому послевоенные дети всеми в Советском Союзе воспринимались как будущее счастливое и успешное поколение. Даже мы, рождённые в 50-х годах XX века, ещё застали то время, когда все незнакомые взрослые люди обычным и естественным образом воспринимались нами, как «дяди» и «тёти», то есть почти родные родственники. Так было, мы без опаски быть обиженными гуляли по городу, а взрослые нас оберегали и опекали.

Так вот, Юру наши родители тоже очень опекали, и эта опека была, на его взгляд, чрезмерной, чуть ли не насильственной. Например, наш папа, который имел не высшее, но специальное довоенное техническое образование, очень гордился своими знаниями, которых достиг не только в ремесленном училище, в техникуме и в военном училище командиров РККА, но и «самоукой», то есть путём самообразования. Папа, например, решал наши школьные задачи по математике, используя 3-5 разных методов. Он всегда добивался правильного ответа или результата.

Наша мама тоже не отставала от папы, но была гораздо скромнее в показе уровня своих знаний. Её медицинское образование было сверх специальным, потому что она училась в ещё царском Орехово-Зуевском медицинском техникуме и вышла оттуда дипломированным военным фельдшером, то есть одновременно медицинской сестрой и врачом. За годы самостоятельной работы фельдшером в годы войны и в послевоенное время, когда она одна была на десяток предприятий и деревень в округе, она приобрела практические и научные знания по многим медицинским специальностям и профессиям, стала универсальным медицинским работником.

По отношению к Юре наши мама и папа были едины, потому что хотели от него ещё большего развития, взлёта его способностей и талантов, но как всегда бывает, Юра пошёл «своим путём». Юра уже был послевоенным поколением, возбужденным и воспитанным событиями в мире и в нашей стране в 50-е и 60-е годы. Юра был уже другим и не хотел повторения судьбы и картеры папы и мамы, он хотел жить по-своему.

Повышенные требования и надежды, которые наши родители предъявляли Юре, раздражали его, сердили, заставляли сопротивляться, отнекиваться, чураться. Он, конечно же, уступал давлению папы и перевёлся в его школу, в Суворовскую среднюю школу №2 – современную, недавно отстроенную и передовую. Однако, вероятно, это была родительская ошибка, потому что вхождение Юры в новый коллектив одноклассников и учителей, в новую систему обучения (с повышенными требованиями к учащимся), да ещё на завершающем этапе учёбы в школе – 10-11 классы – было очень трудным и тяжёлым, иногда – мучительным. Я очень сопереживал Юре.

Постоянное ежедневное напряжение, конфликты, ссоры, отчаяние от непонимания заданных требований, несоответствие манеры обучения в двух разных школах, отсутствие справедливого равенства в уровне знаний «пришлых» учеников и классных «аборигенов», ускоренный и напряжённый темп занятий в новой школе – эти и многие другие факторы буквально «взорвали» привычную и устоявшуюся жизнь Юры в школе и дома. Только его бойцовский характер, такт и терпение нашей мамы помогли ему в относительно короткое время найти своё место и достойную форму общения с одноклассниками и учителями в новой школе. Активное желание и требовательность нашего папы, желавшего успеха старшему сыну, было чрезмерным…

Когда Юра взбунтовался и заявил, что теперь он «всегда и во всём будет принимать решения сам и только сам», а самое главное, начал это претворять в жизнь, мама и папа вынужденно смирились, потому что поделать уже ничего не могли, - наш Юра действительно был с лидерским характером и он в новом классе и в новой школе так же, как «новая живая и ярая кровь», добавил яркой и сочной жизни, наполненной событиями, свершениями и приключениями. Если «верховские» ученики, на территории которых стояла многоэтажная Суворовская средняя школа №2, были характерно «высокомерными», с манерами детей начальников и главных специалистов, то наш Юра, с его «низовскими» народными и простыми манерами и привычками, был для них как «атаман», «вожак», «герой».

Я в нашей семье был «посередине» между Юрой, старшим и любимым сыном наших родителей и папы и мамы, которые также имели свои характеры, принципы, правила жизни. Как всегда бывает, «средний» между полярными мнениями и желаниями, точно так же, как сидящий в центре круга играющих в мяч, изредка получает удары и тумаки «мячом» (например, аргументами в споре) со всех сторон, от всех участников ссор, конфликтов и разборок. «Средний» либо всегда мешает, путается под ногами, отвлекает внимание, либо используется для усиления своей позиции, мнения, решения. Вот так, Юра, папа и мама, использовали меня как посредника, союзника, а иногда и «мишени», но для меня главным было то, что меня часто «не замечали» и не мешали мне жить, как я хочу…

Таким образом, если папа усиленно старался поднять уровень знаний и жизненного опыта Юры на должную высоту, соответствующую требованиям «элитной» школы, то я, вероятно, инстинктивно, стараясь избежать участи моего старшего брата Юры, изначально учился так, что не было необходимости родителям ни контролировать меня, ни проверять выполнение домашних заданий, ни заниматься со мной повышением уровня знаний. Я сам всё это делал и делал активно, любознательно и настойчиво. Если Юра делал домашние задания второпях, отвлекаясь на телевизор и чаще всего «подгонял» свои решения под нужные ответы, то я делал свои уроки «по-честному», дотошно, скрупулёзно точно и творчески, добиваясь разными методами и подходами решения поставленных задач.

Со стороны Юры, возможно, казалось, что я живу скучной «подчинённой» жизнью, отличной от его вольницы и самостоятельности, но он ошибался. Я был истинно свободен, потому что изначально жил по общепринятым в нашей семье и обществе правилами, это значит, что я жил и учился бесконфликтно. «Лучшее правило – жить по правилам» - эта мысль и выражение пришло ко мне само по себе, даже без помощи моих друзей – внутренних голосов деда «Календаря» и моей Феи красоты и страсти, это была моя собственная мысль и изречение.

Возвращаясь с работы, папа и мама всегда заходили по пути в магазины, где их уже знали и приготавливали им обычные или необычные покупки. Папа и мама обычно приносили сами продукты, но иногда, когда не успевали или очереди были слишком длинные, посылали за продуктами нас с Юрой. Мы никогда родителям в этом не отказывали, потому что «кушать-то хочется», и потому что быстрый поход в магазины – это было всегда приключение и событие. Мы приносили с собой не только покупки, но и новости в ужину.

Обычно ужинали мы в 19:00 из того, что мама готовила либо заранее, либо сейчас, сразу. На ужин «сразу», обычно, жарилась или отваривалась картошечка и магазинная морская рыба – хек или минтай. В качестве салата общим успехом и спросом пользовался знаменитый мамин винегрет с солёными огурчиками или квашеной капустой. Наша мама готовила еду непревзойдённо и разнообразно! Всякий раз после ужина мы, мужчины семьи Суворовых, сердечно благодарили нашу маму и «порывались» помочь ей убрать со стола и помыть посуду, но она неизменно отсылала нас в общую комнату-зал, смотреть телевизор.

Да, время после семейного ужина было для нас для всех временем личной свободы. Правда, мама в это время усиленно занималась домашними делами, она одновременно готовила еду на завтра, стирала, убиралась, гладила бельё и делала ещё массу всякой домашней работы, в мы, мужчины, в это время занимались всем, чем нам хотелось. Папа читал газеты. Юра читал свои книги по фантастике и приключениям. Я рисовал или занимался своими поделками, чертежи и схемы которых брал из журнала «Юный техник». Если в это время по телевизору были интересные передачи, концерты или фильмы, то мы все их смотрели и даже мама иногда приходила к нам в зал, чтобы посидеть немного в своём удобном кресле с подушками-думками.

В промежутке времени от 19:30 до 21:00, если возникала необходимость, мы также всей семьёй обсуждали или выполняли общедомовые работы, помогали маме во всём, что только она не просила или не поручала нам сделать. Например, мы лепили и заправляли пельмени, разделывали куриц или рыбу, лазили в погреб и доставали, или наоборот, загружали продукты, банки, соления и варенье. Мы также выполняли ремонтные работы по дому, это было всегда для нас с Юрой настоящим героическим приключением, испытанием и школой жизненного опыта. 

В 21:00 мы всей семьёй смотрели по телевизору информационную программу «Время», а потом обсуждали увиденное и услышанное. Папа при этом все новости комментировал и дополнял их выдержками из прочитанных статей в газетах. В 21:30 я сам, без напоминаний и понуканий шёл к себе в свою комнату, школьный кабинет-спальню, и повторял уроки, школьные домашние задания, готовился к занятиям в школе. При этом, если я всё знал уверенно и точно, я, конечно, использовал время до 22:00 для чтения художественных книг и журналов. В это же время я тайно писал свой дневник…

В 22:00 я, дождавшись своей очереди, умывался, чистил зубы и освобождался в себе от всего лишнего, что мешало бы спокойному сну. Однако, как правило, я засыпал не сразу, а через несколько минут. Это время – с 22:00 до 22:15 – было моим, только моим, и моих друзей – внутренних голосов – деда «Календаря» из деревни Дальнее Русаново и моей Феи красоты и страсти, с которыми я мысленно беседовал, советовался, обсуждал случившееся за день. При этом я говорил со своими друзьями-внутренними голосами обо всём на свете, в том числе о самом сокровенном, тайном, интимном.

Вот такие правила ежедневной жизни сложились и закрепились в период моей учёбы в 4-м «А» классе Суворовской средней школы №1. В последующем эти правила только улучшились, обогатились, насытились новыми событиями и нормами, стали «законом», принципами и ценностями нашей семейной жизни, перешли «по наследству» в мою взрослую жизнь. Прожив с удивительными испытаниями, приключениями и судьбоносными событиями 68 лет, я убедился и твёрдо утверждаю: «Лучшее правило – жить и действовать по правилам». Лучше всего, если эти твои правила – общепринятые…