Кара небесная

Темнота и тишина. Обоняние лежащего под несколькими изрубленными телами, едва дышащего человека уловило отвратительный запах разложения. На его лицо капнуло что-то тягучее, склизкое. Ярослав вздрогнул и пришёл в себя, зашевелился, пытаясь выпростать придавленные конечности. Кое-как ему это удалось. Всё ещё плохо соображая, он с трудом сдвинул с себя окостеневшую мертвую груду и выбрался наружу, затем совершенно обессиленный уселся на пронзённого несколькими стрелами монгола. Кругляш оранжевого солнца, клонящийся к далёкому горизонту, мягко топил окрестности неестественным сумеречным светом. Воин взглянул на застывшее, обескровленное лицо своего врага. Может и не монгол, а какой-нибудь татарин, кипчак, булгарин, ханец или еще кто-то. Не имеет значения. Для Ярослава все эти захватчики с раскосыми глазами на одно лицо, всех их он одинаково ненавидит и готов убивать, пока сам не погибнет. Впрочем, ещё больше них он ненавидел светловолосых наёмников, предателей из пограничных племён. Однако излить ненависть – это на потом, а сейчас нужно идти, пробираться к своим. Раз он пролежал под телами неизвестно сколько времени и его не вытащили враги, значит битва была столь кровопролитной, что победившим было не до него.
 Поднявшись с трупа он зашатался и чуть снова не упал. Голова после полученного днём удара, сбившего с него шлем и отправившего в спасительное беспамятство, ныла так, что он даже прижмурился от тянущей боли. Но, по крайней мере, голова была месте. На бедре и правой ноге тоже кровоточили раны, к счастью не опасные.

Ярослав огляделся. Вся степь от леса до самой реки Калки, покуда хватало взора, была усеяна телами погибших славян и ордынцев. Причём русичей полегло едва ли не больше захватчиков. Это было неудивительно. Даже ему, обычному княжескому сотнику, не являющемуся стратегом, с самого начала битвы был ясен исход побоища. Да и разве можно было называть это битвой. Вступавшие в сражение отдельными дружинами русские князья были разбиты по очереди, несмотря на отчаянную смелость и удаль их воинства. Союзники-половцы, схватившиеся с передовыми отрядами врага, покинули поле боя сразу после флангового удара тяжёлой монгольской конницы. Ярослав был в составе дружины князя Мстислава, пытающейся как-то спасти ситуацию. Но их было слишком мало…

Последнее, что помнил ратник из сумятицы боя – позолоченную маску-шлем монгольского знатного воина, вихрь режущей и колющей смерти вокруг него, а потом всё погасло после страшного удара по голове сзади.
Он брел по полю брани, перешагивая через мертвецов. Картина идущему открывалась ужасная: павшие громоздились друг на друга, со знатных воинов уже видимо мародёры утащили уцелевшую броню, забрали ценное оружие. Простых ратников же было не счесть. В мозгу Ярослава засновала бешенной белкой мысль: почему же монголы не похоронили хотя бы своих убитых, не воздали почести собственным победителям. А павшие дружинники? … Почти весь цвет русского войска лежал здесь навеки потерянным и безмолвным. По виду тел и распространяющемуся от них запаху Ярослав понял, что в беспамятстве не один день он пролежал заваленный мертвыми. Воина снедала печаль и горечь поражения. Но все вопросы о незахороненных и чувство боли оставили его, когда он увидел то, что заставляло бежать самых сильных воинов без оглядки.

Неподалеку на растерзанном теле монгола уселась человекоподобная тварь, вгрызающаяся окровавленной клыкастой мордой в давно остывшую мертвечину. Чудовище вовсю чавкало, не прерывая омерзительного пиршества и не отвлекаясь на подошедшего вплотную раненного человека.

-Падальщик, - прошиб Ярослава холодный пот. - Конец мне.
 Тварь представляла из себя нечто среднее по размеру между медведем и волком. Это существо свободно бегало как на двух лапах, так и на четырёх, было вечно голодным и на вид запросто могло управиться с несколькими ратниками разом. Ярослав не мог отвести взгляда от чудища, известного ему ранее только по лубочным рисункам, да скупым историям странников и охотников. Его словно заворожила тёмная прочная кожа, кое-где покрытая редкими клочьями бурой шерсти, прикрывающая узлы стальных мышц, круглые жёлтые глаза и кинжальные клыки, способные вмиг прогрызть пластинчатую броню, не говоря уж о его простой продырявленной в трех местах кольчуге.

Тварь выглядела точно так, как рассказывал не единожды прошлой зимой ему, ещё совсем неопытному ратнику, старый одноглазый Феликс. Над стариком смеялись бывалые воины, крутя пальцем у виска. Ровно до той поры, пока из Дальнего разъезда всадники не привезли голову и лапу такого чудища. Выжившие после схватки с тварью двое из пяти разведчиков сообщили местным, что у этих зверюг целые гнездовья в Старых болотах, откуда берёт свое начало злосчастная река Калка. По ночам и в сумерках монстры нападали на мелкие деревушки подле Старых болот или караулили путников в лесу. Но в основном промышляли по кладбищам, лакомясь мертвечиной. По болотам эти звери шастают, однако чистых вод избегают. Днем не высовываются, несмотря на всю мощь и силу, а при виде крупных отрядов воинов погружались в самые глухие трясины болот. Однако недавняя междоусобная война между князьями помогла чудищам осознать, что и живые для них не более, чем корм. А уж новая война, какой еще не бывало на русской земле, снабдила их и мертвым, и живым кормом в изобилии. Теперь этот падальщик трапезничал посреди бела дня, нисколько не опасаясь присутствия воина. Не исключено, что поблизости были и другие, из-за которых победители оставили поле минувшей битвы.

Внезапно трупоед почувствовал на себе взгляд человека и повернул клыкастую голову к наблюдателю. Зверь ощерился, низко и утробно зарычал, но и шагу не сделал с места. Что-то было не так. Феликс говорил, что днём они предпочитают не связываться с людьми. Но этот видимо почувствовал слабость ратника, запах крови, источаемый его ранами, и угрожающе приподнялся на задние лапы, издав протяжный вой. Вздыбленный, он на две головы возвышался над рослым ратником. Со стороны леска, начинающегося в дальнем овраге, зверю вторили еще несколько воющих голосов.

- Пшёл отсюда! – закричал Ярослав, быстро перекрестил себя и монстра заодно, хаотично озираясь и ища подходящее оружие. Сломанные копья, разбитые клинки, навершие от булавы – бесполезный хлам для стычки с таким соперником. Монголы, отступая при виде падальщиков, собрали всё годное оружие. Из подходящего нашелся обломок копья длиной в руку и небольшой круглый щит.
-Лучше, чем ничего, - промелькнуло в голове попятившегося воина.
Тварь лишь презрительно фыркнула на очередное наложение креста и наскоро припомненную молитву. Решив, что на четырех лапах удобнее и быстрее, она или он, невозможно было определить, какого пола была особь, в несколько прыжков оказалась рядом с Ярославом. Очевидно, теперь падальщик намерился попробовать свежей человечины. Стремительное движение когтистой лапы, едва заметное глазу, едва не снесло парню голову. Однако размашистый удар цели не достиг, как и последующая попытка прокусить кольчугу Ярослава в области живота. Ярослав не зря стал сотником, едва ему исполнилось семнадцать, и уже три года редко кто мог бросить ему вызов в любого рода поединках.

Человек увернулся и вместо желаемого результата падальщик получил кромкой щита по приплюснутой морде, что сделало её ещё более плоской, и затем остриё копья воткнулось ему в правый бок. Дико взвыв и захлебываясь чёрной густой кровью, трупоед повалился на землю и, немного подёргавшись, затих.
- Это тебе не бабусек-ягодниц в лесу ловить! – торжествующе завопил Ярослав и зло пнул костенеющее тело, опьянённый победой над невиданным и опасным врагом.

Как оказалось, кричал он зря. Уже с разных сторон, а не только из оврага, до ратника донёсся долгий вой, и он различил пять, нет, семь приближающихся к месту стычки падальщиков. Ярослав справедливо решил, что единственное его спасение в бегстве, причём немедленном. Но, пробежав всего несколько шагов, присел от резкой боли в ноге. Под холщовой штаниной глубокий порез на икре, распух и сочился сукровицей.
Ярослав всей кожей чувствовал, как к нему бегут падальщики, десятки падальщиков. Собрав последние силы и превозмогая рану, он побежал к реке, неуклюже припадая на больную ногу. Добежав до берега, оставшиеся тридцать саженей, молодой человек с удивлением обнаружил, что монстры отстали и его не преследуют. Он сбросил с себя кольчугу и погрузился в прохладные речные воды. Проплыв пару десятков саженей, он обернулся, чтобы разглядеть, отчего отстала погоня.

Ярослав плохо рассмотрел детали, но, в целом, причина была понятна. На берегу реки, катался ком из рвущих друг друга на куски звериных тел. Крупные степные волки большой стаей напали на трупоедов, преследующих убегающего раненого человека.
- Волки и медведи ненавидят нечисть, - говорил Феликс. - И нападают, как только видят. Даже если их меньше. Сама природа враждебна этим диаволам.

Судя по жалобному визгу, волкам, сцепившимся с падальщиками, приходилось несладко. Переплыв реку Ярослав, бросив взгляд на место драки зверей, рассмотрел особенно крупного трупоеда, видимо вожака. Монстр пристально глядел на человека, не решаясь ступить в водную преграду. Коротко рыкнув он, переваливаясь поспешил присоединиться к одерживающим победу соплеменникам. Этот зверь явно не уступал размерами медведю, хозяину леса, и был куда опаснее и агрессивнее косолапого. Уцелевшие волки кинулись наутёк, но трупоеды их догнали. На небольшой дистанции падальщики вполне могли соперничать в скорости с самыми быстрыми лошадьми.

Ярослав не стал рисковать и продолжать разглядывать происходящее на другом берегу. Неожиданно ему повезло. На пути к ближайшему, известному ему, поселению, Гостивлю, парню попался проткнутый стрелами всадник, придавленный лошадью, над которой роились трупные мухи. Чуть подальше от него лежали два сраженных монгола, один из которых был обезглавлен. Из-под ноги всадника виднелась рукоять оброненного меча. Вытащив его и примерив оружие к руке, ратник удовлетворённо хмыкнул. Приятное ощущение оружия в ладони придало ему сил. Лёгкая кожаная броня с нашитыми круглыми железными бляхами, снятая с трупа монгола, тоже пришлась ему впору. Тяжело было оставлять тело всадника-соотечественника неубранным, но был большой риск, что монгольский отряд или, чего хуже, падальщики появятся здесь. Вздохнув и пробормотав под нос несколько прощальных слов, адресованных погибшему собрату, воин отправился дальше.

К раннему утру следующего дня он был в Гостивле. То есть там, где раньше располагался оживленный торговый городок. Ныне сожжённый деревянный Гостивль встретил его только удушливым запахом гари и сладковатой вонью смерти, источаемой от тех немногих, кто избежал смерти в огне и пал нетронутый пожарищем. От дотлевающих груд брёвен, некогда бывших домами, вверх поднимался легкий дымок. Одни повешенные болтались на перекладинах наспех сооруженных виселиц, другие прямо на крылечных столбах развалин собственных домов. Мужчины, женщины, старики, дети. Ярослав старался не смотреть на их обезображенные лица. Ему было нестерпимо стыдно за проигранное сражение, словно вина лежала только на нём, а не на вечно грызущихся между собой великих князьях и их полководцах.

Молодой человек дошёл до центральной площади, но так никого и не встретил, только мёртвые. Мёртвые, всюду мёртвые. Приколотый копьём к стене уцелевшего здания городовой стражник со снятой с лица кожей. Красивая, почти полностью обнажённая девушка с обугленными руками, переброшенная через останки двух детских тел. Несчастная даже сначала показалась ему живой. Однако у нее было перерезано горло, после того как с ней позабавились захватчики. Гнев наполнил Ярослава, когда он представил, что с ней сотворили ордынцы.
Эти звери, похуже падальщиков, - громко сам себе вслух сказал парень, размышляя куда ему двинуться теперь. Ни лекаря, ни боевых товарищей в уничтоженном городе ему не найти. Да и желудок уже начало сводить от голода, хорошо хоть по пути через ночной лес вдоволь напился кристально чистой воды из ручья.

- Эй! Сюда…На помощь! - услышал ратник слабый женский голос из дымящихся развалин. Неужто в этом пепелище ещё был кто-то живой?
Ярослав оторвал кусок рукава от перепачканной рубахи и прижал к лицу, вбегая в почти догоревшую избу, лишённую крыши. От тлеющего дерева исходил жар, белый дымок струился по несгоревшему настилу, поднимаясь выше и не давая дышать. Непонятно, как здесь мог кто-то выжить.
- Помоги…- снова раздался девичий голос откуда-то снизу. Ярослав ринулся на крик.

Так и есть – изба сгорела, но в подполе, накрытом крышкой из сырого дуба, остались девушка одного с Ярославом возраста и парнишка лет тринадцати. Они чудом не задохнулись в дыму, который хоть в основном и поднимался вверх, но понемногу просачивался и в подпол. Крышка была придавлена увесистым полусгоревшим бревном, которое молодому человеку едва удалось сдвинуть настолько, чтобы освободить прячущихся в подполе людей.

- Как тебя зовут? – спросил Ярослав спасенную, выведя несчастных узников из избы. - Как вы там не задохнулись? Сколько сидели?
Про себя он отметил, что хоть девушка чумазая и перепачканная сажей, но явно не из крестьян. Утонченная, захватывающая дух красота её лица, тонкий стан, проглядывавший за прорехами в длинной рубахе, пристальный взгляд зелёных глаз. Всё это он оценил мгновенно и покраснел, когда его взгляд был пойман обладательницей перечисленных достоинств.

- Мария, - представилась девушка, потом коснулась оголенного плеча мальца. - А это Ванька, брат мой меньший. Он глухой. Волки на него в детстве в поле напали, испугали. Кричал бедолага тогда так, что оглох.
Худенький подросток тут же спрятался за её спиной, когда разговор зашел о нем, однако при этом сжимая в руке большой охотничий нож. Парнишка был готов сразиться с кем угодно за сестру.

- Там дымно, не понимаю, как вы выжили, - заглянул в подпол ратник и, вспомнив, что не назвал своего имени, протянул руку и сказал, – Ярослав!
- Внизу ход подземный за ограду и тайная комната ещё одна. Только выход засыпался, когда стены рухнули. Хорошо, там мясо вяленое и вино есть! Два дня сидели! Уже хотели ход копать, крышку не могли поднять, - затараторила девушка, - Хорошо что тебя услыхали, как ты ругаешься на извергов.
- Так, погодите. Я сейчас, никуда не уходите, - Ярослав прыгнул в подпол, собрал в узел несколько больших кусков вяленого подкопчённого мяса и две бутыли с холодным морсом.
- Далеко идти нам! – пояснил он, выбравшись из подпола. - Кто знает, куда татары дошли и где сейчас быть безопасно. К нашим пойдем, в Перемышль, там крепость серьезная, с ходу взять они её не смогли бы.
Услышав про татар, девушка вздрогнула и расплакалась. Крики терзаемых горожан до сих пор страшной музыкой стояли в её ушах. Ярослав прижал её к себе, успокаивая.

Они не видели, как к центру выжженного городка по единственной от удушливого дыма улице пробирается тройка трупоедов, старательно принюхиваясь, и то и дело приподнимаясь на задние лапы, озирая окрестности. Дым сбивал их с толку, но они всё равно чуяли живых, живую еду. Мальчишка оказался более глазастым – он молча затеребил за руку Ярослава и указал на опасность, пока ещё не слишком близкую. Чудовища были саженях в ста от них и еще точно не определили место нахождения троих людей.

- Уходим! Идите за мной через дым, может, он собьёт их со следа! – поторопил ратник спутников.
- Ты ранен? – спросила девушка, глядя, как он приволакивает ногу, и сама подобрала валяющееся в саже копье.
- Посмотрим в безопасном месте. Быстрее, - Ярослав то и дело оглядывался на улицу, затянутую дымом, где только что видел три угрожающих силуэта.

В это раз им повезло. Дым помешал падальщикам последовать за ними. Они несколько дней и ночей шли вдоль дороги к Перемышлю, прячась от отдельных ордынских всадников и небольших отрядов, уводящих связанные вереницы пленных славян. Ярослав трижды порывался освободить сородичей. Мария едва сдерживала его благородный порыв, прекрасно осознавая, чем может закончиться эта затея. В один из коротких привалов она перевязала воину заживающую ногу, выдавив на рану сок лечебной травы. Ногу как будто кипятком ошпарили, но Ярослав даже не пискнул. Примитивное лечение оказалось весьма эффективным и к утру следующего дня молодой человек чувствовал себя почти здоровым.
До Перемышля оставалось пара часов пути, когда они нос к носу столкнулись с разъездом ордынцев. Четыре конных лучника выехали им навстречу, когда они в очередной раз выходили к дороге проверить, не сбились ли с пути. Бежать к лесу было поздно, стрелы бы неминуемо догнали бы их. Оставалось только ринуться в безнадёжную атаку.

Поначалу все шло удачно. Ближайший монгол упал с лошади, проткнутый насквозь мечом Ярослава, а потом трое остальных выстрелили из наборных луков. Одна стрела отскочила от доспеха, вторая острым наконечником оцарапала ухо Ярославу, а третья … воткнулась в шею мальчику. Брат Марии умер мгновенно, уставившись непонимающими глазёнками в свою сестру. Вне себя от ярости и горя девушка изо всех сил всадила в брюхо коню острие копья. Ярослав прикончил упавшего всадника, приготовившись получить в спину две стрелы и надеясь лишь на крепость брони. С такого расстояния лучники не могли промахнуться. Однако удача снова улыбнулась ему. Лошади монголов вздыбились и захрапели, почуяв близкий запах падальщиков. Не подчиняясь  всадникам, они понесли их прочь, подальше от смерти, приближающейся к кромке леса.

- Маша, оставь его. Нужно бежать, мы почти у Перемышля. Даже если его осаждают, мы обойдём татар и попадём к своим. Ты ему уже не поможешь, - Ярослав силой оттащил девушку от мёртвого брата. Он тоже слышал хруст кустов и видел мелькание хищных силуэтов, готовых их атаковать и непонятно чего выжидающих.
Держа оружие в руках, они побежали в сторону Аранского леса, в направлении поднимающихся вдали столбов дыма, а за ними, пока ещё достаточно далеком расстоянии следовали несколько падальщиков, возглавляемые огромным рыжим вожаком. Вожак заприметил Ярослава еще там, на поле битвы и не собирался упускать свою жертву. Лишь часть стаи остановилась, чтобы сожрать павших в скоротечном бою воинов и мальчишку. Вкусившие человеческого мяса монстры теперь пренебрегали даже кониной, питая к свежей людской плоти особенное пристрастие.

Люди бежали изо всех сил, чувствуя впереди спасение, а за спиной неминуемую смерть, неотступно преследующую их уже в каких-нибудь пятидесяти шагах позади. Падальщики немного приотстали, потеряв беглецов из виду, когда те с сотню саженей пробежали по руслу ручья, но потом снова почти нагнали. Окраина леса была совсем близко, а за ней – спасительные стены и городская стража.

Лес поредел, и всё больше солнечного света пробивалось на мягкую низкую траву сквозь кроны деревьев. От окраины леса до города рукой подать. Шагов четыреста, не больше. Но ратник вдруг снова захромал. У него открылась рана на ноге, и он упал бы, не подхвати его Мария. А позади, уже почти нагнав людей, грузно бежали падальщики, рассыпавшись цепью. Вожак короткими рыками командовал ими, призывая охватить в смертельное кольцо. Он видел, как раненый человек прикончил его сородича на поле битвы, и глаза его горели лютой ненавистью.

Поняв, что до Перемышля ему уже ни за что не добежать, Ярослав толкнул Марию в сторону города.

- Беги! Татары если и осаждают, то их силы у главных ворот! Авось проскочишь! Да быстрее ты! – прикрикнул Ярослав, увидев что девушка не собирается следовать его приказу.
- Я тебя не оставлю! – упрямо заявила Мария, становясь с ним рядом и нацелив копьё на подступающих тварей
- Беги, дура. Погибнем оба зазря! – ратник уже не сдерживался в выражениях, пытаясь прогнать непослушную девушку.
Мария вспыхнула возмущенным румянцем, но не сделала ни шагу. Да и было уже поздно. Пока они препирались, десяток падальщиков окружил их. Оставалось лишь подороже продать свою жизнь.

От края леса донёсся тяжёлый топот конских копыт, и десятки закованных в железо всадников разнесли в клочья разбегающихся в панике трупоедов. Рыжего вожака, израненного ударами чеканов дружинников, настигли и разорвали боевые псы.

Мария устало опустилась на траву, а Ярослав так и стоял как вкопанный, двумя руками вцепившись в меч. Он ещё не осознал до конца, что они спасены. Всадник в богато украшенном пластинчатом доспехе подъехал и спешился прямо перед ними.
- Поднимайтесь, княгиня. Сядете на моего коня, - раздался густой бас из-под изящного забрала шлема. В лес тем временем вливались всё новые и новые отряды конных воинов.
- Едем в город? – спросила Мария, распорядившись, чтоб коня подвели и опешившему Ярославу.
- Перемышль пал. Отходим к Киеву, там все силы собираться будут, великая княгиня, – сказал командир всадников и одобрительно похлопал по плечу Ярослава, вкратце узнав об их путешествии из сожжённого города.


- Ну что, назовешь ещё раз княгиню Марию дурой? – через четверть часа хитро полюбопытствовала девушка у Ярослава, едущего рядом с ней на коне, когда их никто не слышал из спутников.
Ратник лишь сконфуженно опустил голову под звонкий смех девушки и сделал вид, что не услышал вопроса. Колонна всадников, пехотинцев и обоз медленно тянулись в сторону Киева. Впереди была тяжёлая, кровопролитная война с нежитью и захватчиками…