Падун

Степь пахла разноцветным набором неизвестных Мишке трав и хорошо знакомым запахом креозота. Пропитанные им сосновые шпалы буквально парились едким духом в знойном июле. Влетающие в вагон через открытую дверь потоки воздуха, почему-то не проникли внутрь и не нарушали жаркое пространство салона, в котором доминировала смесь запаха «Шипра» и папиросного дыма.

Дверь в задней стенке вагона была раскрыта настежь. Но если в обычном пассажирском вагоне она вела бы через громыхающий переход в соседний вагон, то у нас открывалась в никуда. Из последнего вагона поезда видна только пустынная земля и убегающие вдаль рельсы. Прямые стальные полосы стремительно выскакивали из-под вагона и терялись только за горизонтом. Железные дороги в Казахстане проложены как по линейке. А чего им вилять? Ни гор, ни рек, ни оврагов. Ровная, как столешница, степь.

Или это уже пустыня? – лениво подумал Мишка. – Где-то здесь начинается Кызылкум. За последнюю неделю где они только не побывали! После Акмолинска были степи и редкие сопки, в Алма-Ате - высоченные тянь-шаньские горы, а вот сейчас то ли степь, то ли уже пустыня?

Дверь, разумеется, перегорожена невысокой ажурной решёткой, но Мишке подходить к ней отец всё равно не разрешал. На ходу он сам открывал дверь, проверял, хорошо ли укреплена решётка, садился рядом с ней на стуле, курил свой «Беломорканал», смотрел на рельсы и о чём-то думал. А Мишка устраивался за длинным полированным столом, намертво прикреплённым в центре салона, что-нибудь читал или смотрел журналы. Он заранее взял с собой из дома две книги: одну про шпионов и одну про партизан. Иногда, как и отец, смотрел в открытую дверь. В степи Мишку завораживало её однообразие, которое нарушали жёлто-серые, гонимые ветром кустики перекати-поле. А также громкий из-за открытой двери, но однообразный перестук колёс, пошатывание вагона (последний в составе вагон всегда сильнее других болтается из стороны в стороны) и исчезающие вдали блестящие на солнце рельсы.

Мишка был ещё слишком мал, чтобы ощущать чувство своего превосходства из-за того, что находился он не в душном плацкартном, а в служебном вагоне, в котором находилось всего три человека. Первый – это отец. Он работал главным ревизором и сейчас ехал на место крушения какого-то поезда. Второй – сам Мишка, который, закончив пятый класс, был отпущен мамой «покататься в папином вагоне». И проводница – тётя Вера. Мишка располагался в «собственном» двуместном купе. Верхняя полка в нём была всё время поднята, потому что на ней никто не спал, а на столике громоздилась стопка журналов «Огонёк» и «Крокодил». И новенький, 1954 года издания громадных размеров Географический атлас – подарок родителей к его дню рождения. Мишке льстила напечатанная надпись под заголовком: «Для учителей средней школы». Этим обстоятельством он, не скрывая, гордился.

На какой-то станции возле Джамбула их вагон отцепили от состава и перегнали в тупик. От стоящего рядом столба в салон протянули провода и через минуту отец уже с кем-то разговаривал по телефону. Ещё через час в салон вагона на совещание стали собираться местные железнодорожные начальники: все в чёрной форменной одежде с погонами и в фуражках. Но самое высокое звание «Директор-полковник» было у отца. Когда совещание закончилось, отец сказал, что уедет до вечера. Пересел на стоявшую на соседнем пути дрезину и укатил.

Мишка с тётей Верой пошли на привокзальный рынок покупать продукты и мороженое. Потом, пользуясь тем, что вагон стоял и не шатался, Мишка принялся рисовать. У него имелся специальный альбом, в который он с помощью набора простых карандашей разной твёрдости и «офицерской» линейки «собрал» целый паровозный парк. Разные марки локомотивов Мишка аккуратно и тщательно перерисовывал с отцовских книжек. На самой первой странице у него, разумеется, красовался первый в России паровоз Черепановых. Затем шёл добрый десяток машин различных всё более усовершенствованных марок. Сейчас Мишка старательно перерисовывал самый красивый, с большими белыми колёсами паровоз «Иосиф Сталин».
А тепловозы ему не нравились. Они были похожи на две спаренные цистерны: длинные бочки на колёсах и всё. Не интересные.

Ужинал Мишка в купе у тёти Веры. Больше всего он любил пить чай из тонких стаканов, стоящих в подстаканниках. Дома у них таких не было. На передней стенке подстаканника отчеканено изображение: мчащийся паровоз на фоне Спасской башни. И три заглавные буквы – МПС, расшифровку который Мишка, конечно, уже давно знал.

Но самым удивительным в этих подстаканниках была чашеобразная нашлёпка, припаянная к верхнему изгибу ручки.

- Это сделано для упора большого пальца. Чтобы удобнее была держать стакан, - объяснил ему как-то отец.

Но когда чай оказывался слишком горячим, Мишка использовал «чашечку» по другому назначению: из чайной ложки переливал в неё чай, а потом всасывал остывшую сладкую жидкость.
На станции они простояли два дня. В стоящем вагоне было душно и жарко. У них даже вентилятора не было. Отец то приезжал, то уезжал, а после обеда на второй день неожиданно спросил у Мишки:

- Хочешь под водопадом искупаться?
- Откуда здесь водопад? Они в горах. Шутишь? – искренне удивился Мишка.
- Спорим на щелчок? – весело отозвался отец.

Если он так говорил, значит проспорить никак не мог. Но где он возьмёт водопад? Однако, чтобы продолжить начатую отцом игру, Мишка, уже зная, что он проиграет, весело произнёс:

- Спорим! Но только без обмана, папа, ладно? Водопад должен быть настоящий, а не какая-нибудь там колонка для заправки паровозов. Договорились?
- По рукам! – И Мишкина ладошка утонула в сильной ладони отца.

На «козле» они ехали больше двух часов. За рулём сидел казах, рядом с ним кто-то из местных в железнодорожной форме, которого звали Николай Степанович. А на заднем сидении «газика» расположились они с отцом.
 Вскоре он заметил, что ровная дорога стала волнообразной, появились холмы – невысокие, пологие и лысые. Этот рельеф уже явно отличался от пустынной поверхности.
В салоне их вагона висела большая карта железных дорог СССР, но при тщательно размеренном километраже между соседними станциями на ней напрочь отсутствовал цвет, которым обычно на карте выделяют реки и горы.

Вернёмся, надо будет проверить по своему атласу, куда мы сейчас едем и какой здесь рельеф, - отметил про себя Мишка.

«Газик», поднимая за собой долго не оседающий пыльный хвост, съехал с дороги и петлял между холмами. Наконец остановился возле одного, такого же невысокого, как и окружающие, но с вершиной, покрытой кустарниками. У Мишки существовало своё представление об оазисе: кончается песчаная пустыня и возникает пальмовая роща, которая окружает небольшое, но красивое озеро… Но здесь никакими пальмами и не пахло. Впрочем, выскочив из надоевшей машины, Мишка сразу учуял лёгкий запах дыма.

- Владимир Фёдорович, вон видите дымок? - спросил Николай Степанович у отца. – Туда к ребятам и поднимайтесь… Мы сейчас за вами принесём всё остальное.

Чахлые низкорослые деревца, которые мало чем отличались от кустарников, не заслоняли обзор. Даже с небольшой высоты своего роста Мишка увидел, что длинный ряд холмов, вдоль которого они ехали в последние полчаса, постепенно повышаясь, уходит за горизонт, где собравшиеся на небе белые кружева мешали отличить вершины далёких снежных гор от облаков.

На склоне холма, по которому они поднялись с отцом, среди редкого кустарника сидели на корточках двое казахов. Один тушил костерок, разведённый в мангале, в котором образовалось уже достаточное количество пышущего жаром древесного угля. Столб голубоватого дыма превращался в призрачно-прозрачный горячий воздух, в котором, как в кривом зеркале, искажались находящиеся за ним предметы.
Второй мужчина нанизывал на шампуры куски мяса, которые доставал из стоящего перед ним ведра.

А руки-то у него наверняка грязные, - машинально отметил отличавшийся аккуратностью Мишка.

В стороне, в тени кустарника лежали какие-то продукты и посуда, накрытые полотенцами со знакомой аббревиатурой «МПС».

- Салам алейкум, братцы! – поздоровался отец.
- Алейкум ассалам, - почтительно отозвались мужчины, продолжая заниматься своим делом.

Отец наклонился и взял пару полотенец:

- Я возьму с собой, якши?
- Якши, якши, берите, пожалуйста.

Не останавливаясь около будущего достархана, Мишка с отцом пошли к вершине холма. Здесь кусты становились погуще, кривые деревца повыше и землю покрывала свежая, не выгоревшая на солнце трава.

Сначала Мишка услышал шум падающей воды и только минуту спустя увидел и сам водопад. Отец его не обманул. Это был пусть и маленький, но самый настоящий водопад. Степная Ниагара не превышала трёх метров, но удивителен был сам факт наличия столь обильного источника воды в таком пустынном месте. Откуда она здесь взялась?

Почти на самой верхушке холма бил мощный ключ, который, смыв почву, обнажил каменистую породу и с её края падал вниз на следующий каменный уступ. На этом месте образовался небольшой, метра два в диаметре мелкий водоём. Всё дно и берега его были покрыты галькой.

- Ну, кто первый?
- Ты иди первым, - не отрывая восхищённого взгляда от водопада, ответил Мишка.

Он уже скинул сандалии и стоял на самом краю чистейшей и до ужаса холодной воды. Прикоснулся к ней пальцами ног и, обжёгшись ледяным холодом, сразу поджал их. В такую воду даже зайти страшно, а чтобы полностью искупаться…

Из водоёмчика вытекал ручей, направление которого было легко проследить. Он удивительно прямо, без каких-либо петель и изгибов стекал с холма, и зелёная кайма из окружающей его травы тянулась до самого низа ложбины между двумя холмами. Там, в природной чаше уже сформировался настоящий пруд, на противоположном берегу которого виднелся навес для отары. Весь берег в том месте был вытоптан овцами до чёрной грязи.

Мишка снова уставился на падающую воду. Дно постоянно покрытое кипящей водяной рябью, было усыпано галькой.

Как берег в Сочи, - подумал Мишка, который успел с родителями в прошлое лето побывать и на черноморском побережье. – Неужели это вода так отшлифовала камни? И сколько же лет ей надо было для этого падать на них?

Отец уже разделся до трусов и тоже попробовал ногой воду.

 - Холодная, чёрт её подери!
- Естественно, - резонно заметил Мишка. И с сожалением добавил: - Это не пруд, теплее не станет.
- Ты, Мишутка, как всегда прав, - охотно согласился с его доводом отец. Потом решительно стянул с себя трусы и сразу шагнул под падающий поток.
 И радостно загоготал:

- Ух, ты! Ох, хороша-а-а, зараза! – Через несколько секунд выскочил на траву, размахивая в разные стороны руками, подпрыгивая и радостно смеясь.

Мишка с завистью смотрел на него, но сам раздеваться не торопился.

- Давай, давай! Ты мне щелчок проспорил. Вот вместо щелчка и сполоснись. На всю жизнь запомнишь это ощущение… Да не бойся ты! Не помрёшь. На одну секунду туда и обратно… Давай!

Мишка медленно снял рубашку, повесил её на ветку кустарника. Наклонился и пощупал воду руками. Да, теплее она действительно не стала. Снял брюки, но трусы решил оставить. Ему пришло в голову, что в трусах будет чуточку теплее, так как самые чувствительнее места тела хотя бы на первые мгновения окажутся закрытыми для воды. Вступил в ледяную воду и подошёл ближе к падающей струе. Почувствовал холодные брызги.

- Трусы сними. А то в мокрых ходить придётся, - посоветовал отец, вытираясь полотенцем.

Но Мишка уже всё рассчитал. Мокрые трусы он снимет, но потом. Походит в одних брюках. Ничего страшного. Зато теплее будет под водопадом.
Он набрал полную грудь воздуха и шагнул под водопад. Когда ледяная вода окатила его, он рефлекторно сделал ещё один вдох и окончательно задохнулся. Глаза у Мишки вытаращились, рот раскрылся, но сил закричать не было. Падающий поток воды оказался настолько тяжёлым, что Мишка невольно пригнулся и в следующее мгновение почувствовал, что с него смыло трусы. Он попытался шагнуть в сторону, но запутался в упавших трусах и стал падать. Отец подхватил его и, хохоча, вытащил из-под водопада на траву.

Только после этого Мишка смог задышать, судорожно засмеяться и натянуть на полагающееся место трусы. И почувствовал холод. Причём именно от мокрых трусов и в том самом месте, которое по его замыслу должно быть защищено.

Жаркий воздух не дал ему замёрзнуть, тем более отец накинул ему на плечи полотенце.

- Ну как ты?
- Здорово, папа! Я такого не ожидал, честное слово! И вода такая тяжёлая оказалась! – Он ещё продолжал делиться своими ощущениями, которые хронологически вряд ли продолжались дольше двух секунд, когда они с отцом уже вернулись на место приготовления шашлыка. Мокрые трусы он, выжив, нёс в руке.

- На падун ходили? Правильно.

Услышав незнакомое слово, Мишка сразу насторожился. Мальчик он был начитанный, недаром отличник.

Падун, падун, - повторял он про себя. – Интересно, почему он так назвал водопад? Падун, наверное, от слова «падать». Падающая вода – это падун… Похоже на «колдун»…

Мишка вспомнил вид водопада. Несколько кустов на самой вершине холма и природная каменная шапка вполне могли сойти за голову, а сам водопад – за открытый рот колдуна-великана и его бороду. Придя к такому заключению, он успокоился и после холодного душа почувствовал волчий голод.

Вкусно пообедав, Мишка обратился к отцу:

- Пап, дай мне монетку.
- Зачем?
- Я её хочу в водопад бросить. Пусть там лежит.
- Вернуться сюда хочешь.
- Почему?
- Есть такая примета. Если хочешь вернуться в какое-нибудь место, то надо оставить там монетку.
- Почему?
- Не знаю. – Отец полез в карман брюк и протянул Мишке медную монету. – Держи. И загадай желание.
- Я быстро. Сейчас вернусь.

Мишка побежал в сторону водопада и остановился перед ним. Чтобы хорошо запомнить монету, внимательно рассмотрел её. Это была трёхкопеечная монета 1950-го года. На одной стороне – два колоска, на обороте – герб и большие буквы «СССР».
Теперь самая главная задача, где и как её здесь спрятать, чтобы потом можно было найти.
Когда «Потом?» - таким вопросом Мишка не задавался.

Просто бросить её на дно нельзя. Будет лежать на виду. Или возьмёт кто, или водой смоет. Куда же её засунуть?

 Мишка размышлял целую минуту, пока не нашёл, как ему показалось наилучшее решение. Он засунул её под большой тяжёлый голыш, который по его представлению, должен здесь пролежать лет сто. Уж за это время Мишка, когда вырастет, всегда сможет сюда вернуться.

Прошло пятьдесят лет. Михаилу Владимировичу так и не представилась возможность снова увидеть этот падун. И узнать, лежит ли ещё под камнем его монетка. Впрочем, желание, которое он загадал, исполнилось…

***

Май, 2004