йога и любовь

День Святого Валентина уже прошел, всегда немного отстаю. Но об этой любви не поздно в любое время.
Что есть йога для русского человека? Да все, что угодно. Собственно, как само понятие любви или дружбы.
Поскольку я простой человек, йога у меня тоже простая. Как уютный боженька русского крестьянина, как домашний образ с теплящейся лампадкой. По какой-то причине мои душа и тело приткнулись к набору вполне определенных вещей.

Итак, для меня йога это – старинная улица Мясницкая. Изысканное каменное пятиэтажное здание начала 20 века в стиле модерн, построенное Федором Шехтелем. Майоликовые панно на фасаде. Большие окна и высокие потолки – первый и второй этажи предназначались для контор и магазинов. Аура-не аура, но плотный временной настой – густой чифирь лет и судеб, там точно присутствует. Взять хотя бы знаменитый литературный салон поэтессы Любови Столицы, заседания «Золотой грозди» в квартире номер 6, где кто только не бывал: Брюсов, Есенин, Клюев, Парнок, Ходасевич!..
 
Люблю этот зал в снегопад, когда за огромными окнами мягко скатывается снег. Или (как вчера) завывает злобная поземка, пробиваясь холодной полоской по полу. Нравится его нутряной холод, на который любят жаловаться те, кто не понимает его чувственную силу. Нравится и в жару – когда можно распахнуть окна на стрекочущий город.

Обожаю, стоя в асане, смотреть на еще более старинный дом напротив, построенный австрийским архитектором Августом Вебером в «русском стиле», как будто подмигивающий полихромными керамическими вставками. Их создавали тут же в гончарной мастерской.
Или на дом чуть левее, представляя работающего там в технической конторе Александра Куприна. А может, князя Льва Сергеевича Голицына, торгующего вином со своих крымских виноградников.

Также моя йога – это милые люди, с которыми приятно перекинуться парой слов до и после занятия. Энергетика которых тебя не раздражает. Присущие им деликатность и чувство юмора – то, что я ценю больше всего. Как-то так получается, что со временем в нашей группе остаются именно такие. Нахрапистых и самоуверенных сметает время, уносит, не задерживает на коврике.

И, конечно же, главное лицо – преподаватель, с которым мне удивительно повезло.
Важнейшая вещь здесь – доверие. Невозможно продвигаться в практике, не доверяя преподавателю. Я должна быть уверена, что назавтра не останусь с больной шеей и воющей поясницей, иначе мое хитрое тело быстренько закроется. Это все про общее доверие к миру, которого у меня нет и никогда не было (или оно закончилось с первым посещением яслей). А Лене, с ее поразительным чувствованием другого тела, я полностью доверяю. И могу прикрутить свою опасливость и двинуться вперед.

Лена напоминает мне художника, поправляющего работы своих учеников. Недаром в 19 веке здесь размещалось Строгановское художественное училище. Несколько мазков и картина полностью преобразилась. Этому добавила одеяло, тому болстер, у третьего смягчила позу, другому, напротив, усилила нагрузку. Вроде бы легкое вторжение (и как ты сам не догадался!), но оно все радикально меняет. Становится не легче, но правильнее. Если и страдаешь, то точно знаешь, что страдаешь за дело, что оно пойдет тебе на пользу. Воздействие придет точно туда, куда нужно.
Это позволяет не бояться, а расти, часто буквально физически. Погружаться внутрь себя на большую важную глубину.

Поразительно, как в странной неудобной позе многое про себя понимаешь. Но не привычными формулировками, всей этой мыслительной шелухой, щедро шуршащей в мозгу по любому поводу, а каким-то иным способом.
Вдруг соприкасаешься с подлинностью, которую трудно обнаружить в буднях.
Казалось бы, при чем тот бок и эта нога и пришедшее чувство наполненности и приятия. При чем стул и это снисходящее умиротворение. Как связаны лопатки и ускользающий страх.

Не знаю. Но эта робкая попытка втиснуться в неизведанное вкупе с неболящим телом, точно приближают к любви.