Ушедший в вечность

...Я никогда не задумывался о том, почему родители мамы, мои дедушка Израиль и бабушка Циля, иногда между собой разговаривают на непонятном мне языке. Так же никогда не придавал особого значения тому, что прощаясь с ними, всегда говорил "зай гизунт", а не будьте здоровы или до свидания..."

Александр Левит. "Исчезнувшая цивилизация"  http://proza.ru/2019/07/07/62



Наша огромная хрущевка с просторным двором, качелями, турниками, песочницами, столиками, скамейками и клумбами - была шумной, крикливой, дружной и интернациональной.
Совсем как какой-нибудь одесский дворик, только с сугробами зимой, веселой капелью весной и синими, густыми, звездными сумерками летом.
Двор никогда не пустовал. Утренний гомон ребятни, вечерние гитарные "серенады",  говорливые бабульки на лавочках, самозабвенно перемывающие кости соседям, боевые дедульки, забивающие козла... сражения в шахматы, шашки, домино - двор всегда гудел как потревоженный улей.
Ни скандалов, ни ссор, ни, тем более, драк - я не помню. Люди жили небогато, но дружно, сплоченно и без всяких национальных трений и разборок.
Две моих задушевных подружки - Анечка из многодетной немецкой семьи и Вера - из татарской - каждый день забегали ко мне, а я к ним.
Наши мамы всегда угощали нас, расспрашивали об учебе и были в курсе всего того, что творилось  в наших семьях. Да и весь двор был как одна большая семья.
Меня не удивляло, что Анечка разговаривала дома на немецком языке. Или это был какой-то устаревший диалект, не очень похожий на современный немецкий язык. В доме жили две бабушки, не владеющие русским языком. Российские немцы, которых привезла 300 лет назад Екатерина Вторая - сохранили язык предков и даже научили общаться на нем молодое поколение.
А Вера разговаривала с мамой на татарском языке.

Вера и спросила меня:

- Вы же евреи. Твои родители...ты с сестрой...Почему вы никогда не разговариваете на своем языке?
- На каком? - удивилась я.
- На своем...Не знаю, как он называется. На еврейском.

Я задумалась. Никакого другого языка, кроме русского, в нашей семье не было. Никаких праздников, кроме советских, мы не отмечали.
Мои родители не скрывали своей национальности  и не стеснялись ее. Во-первых - все равно бьют не по паспорту...ну и так далее. А, во-вторых, мои родители совершенно справедливо считали, что судят по человеку, а не по его происхождению. И маму, и папу уважали и на работе, и дома. Потому что они были открытыми, честными и порядочными людьми. Им было нечего скрывать и некого бояться.
Сейчас я думаю - насколько смешны и позорны разговоры о всеобщем еврейском "заговоре", "Протоколы сионских мудрецов" и прочая древняя дребедень, которую периодически вытаскивают из забвения странные недобрые люди, сдувают с нее пыль веков и старательно пытаются воскресить. Евреи - самая ассимилированная нация в мире. Которая полностью впитала в себя культуру, традиции и язык тех народов, среди которых жили.
Даже язык предков, то есть свои самые близкие корни - ушли в небытие.

...Мой прапрадед с материнской стороны был выслан из Украины в Сибирь, сейчас уже неизвестно за какие прегрешения. Случилось это приблизительно в 60-х годах 19 века. Вместе с ним по этапу пошли его жена и четверо сыновей-подростков.
Наверное, в те далекие времена в семье говорили на идиш. Сохранилась фотография прапрадеда. Благообразный старик в ермолке и лапсердаке, с молитвенником в руке.

 Но уже его сыновья перестали говорить на родном языке и полностью перешли на русский.
Моя бабушка, родившаяся в начале 20 века - не знала на идиш ни одного слова. Она закончила гимназию, разговаривала на нескольких языках и вообще была очень образованным человеком.
Выйдя замуж за деда, убежденного атеиста и коммуниста, успевшего в юности повоевать в Гражданской, бабушка и всем своим детям привила великую любовь к русской литературе и русскому языку.
В 30-х годах семья перебралась в Воронеж, где прошло раннее и счастливое детство моей мамы. А когда началась война, бабушка, уже под гром рвущихся снарядов, взяв четверых малышей, чудом успела эвакуироваться из горящего Воронежа в Новосибирск.
Было трудно, как и всем в те времена. В пути им пришлось пережить многое. И голод, и холод, и болезни. До Новосибирска добирались очень тяжело и долго. Но все-таки доехали. А в Сибири им помогла близкая родня и жизнь начала налаживаться.  Бабушка нашла работу, дети пошли в школу, и все вместе они ждали деда с фронта.
В Новосибирске было много эвакуированных. Однажды к бабушке подошла ( на базаре) женщина и заговорила на идиш, пытаясь что-то спросить. "Простите, я не понимаю", -  ответила бабушка. "И вам не стыдно? Пожилая женщина и стесняетесь говорить на языке своего народа!" - собеседница смерила ее негодующим взглядом и отошла.

Этот случай оставил в душе бабушки неприятный осадок. Она даже пыталась выучить идиш. Но слишком была далека от него.

А с отцовской стороны все обстояло иначе. Вторая моя бабушка, папина мать, приехала в тот же Новосибирск в годы Гражданской войны из Белоруссии. Было ей 18 лет, и отважная девушка добралась до Новониколаевска, как тогда назывался Новосибирск, одна. И уже здесь встретила своего земляка - моего деда, который был еще моложе ее.
Через пару лет они поженились. Разговаривали в молодой семье на идиш. И их трое детей, конечно же, знали этот язык. Но я помню, что когда бабушка обращалась к папе на идиш - он отвечал ей только по-русски.

Папа и мама целый день были на работе, и я до трех лет оставалась на попечении бабушки. Она ворковала с дедом на идиш, она пела на идиш, она и мне что-то говорила на этом, чужом для меня языке - одевая, купая, целуя. Но увы. Ни одного слова в моей детской памяти не отложилось.

Так и получилось, что язык, бывший когда-то единственным языком общения в городках и местечках огромной империи - исчез, растворился, ушел безвозвратно.

Мое поколение еще помнит старые пластинки на 78 оборотов и имена таких исполнителей, как Михаил Александрович, например. Но потом и эта память исчезнет.

Когда в конце 80-х  в Новосибирск приезжал еврейский театр - собралось очень много народа. Мы, молодежь, не понимали ни одного слова из того, что говорилось на сцене. Еще были живы бабушки и тетушки, которые могли что-то перевести и озвучить. Перевод передавался от места к месту и от ряда к ряду.

Сейчас интерес к своим корням у современной молодежи, судя по всему есть. Но язык ушел безвозвратно. Ушли его носители и ушли повсюду.
Даже в Израиле идиш погиб "с концами". Сначала потому что должен был окрепнуть иврит, а потом - просто некому было на нем говорить.

Сохранились отдельные слова и выражения из языка идиш. В том числе, в русском языке прижились: хохма, шмотки, ксива, лапсердак, фраер, гвалт.

Закончу эту грустную статью строчками Бориса Чичибабина:

...Не родись я Русью, не зовись я Борькой,
Не водись я с грустью золотой и горькой,
Не ночуй в канавах, счастьем обуянный,
Не войди я на;век частью безымянной
В русские трясины, в пажити и в реки, —
Я б хотел быть сыном матери-еврейки...(с)