Российско-польские войны и княжна Тараканова

РОССИЙСКО-ПОЛЬСКИЕ  ВОЙНЫ  И САМОЗВАНКА  КНЯЖНА ТАРАКАНОВА

История взаимоотношений двух великих государств России и Польши в достаточно большой степени изобилует  драматическими событиями и войнами. Когда разбирают причины драки, всегда выясняют – кто первый начал! В нашем случае очень похоже на то, что первой начала Польша! В Смутное для России время (1598-1613) Речь Посполитая, одно из могущественных государств Европы, «положила глаз» на трон и корону соседнего Российского государства. Польская шляхта решила подчинить себе Россию «тихой сапой»: организовала появление на свет Божий чудом воскресшего царевича Дмитрия, убиенного в Угличе сына русского царя Иоанна Грозного. Поляки дали ему 1500 воинов, вооружили и отправили покорять Москву, завоёвывать престол. Ему удалось значительно усилить войско и победить правительственные войска в нескольких сражениях. В 1605 году он сел на русский трон, но просидел на нём не долго, около одного года, и был  свергнут  народным восстанием, и убит.
В 1607 году Польша организовала нового самозванца Лжедмитрия II, который вместе с польско-литовско-татарским отрядом тоже пошёл покорять Москву. Лжедмитрий подошёл к Москве, осел в Тушино, но после нескольких сражений был разбит и бежал в Калугу, а в 1610 году был убит.
Таким образом, планы поляков по захвату Москвы с помощью самозванцев потерпели крах, но они не успокоились. Осенью 1609 года Польша уже открыто выступила против России. Король Сигизмунд III силами своей 12-тысячной армии и 10 тысячами украинских казаков осадил старинный русский город Смоленск. Два года длилась героическая оборона Смоленска, но город превосходящими силами поляков всё-таки был взят, и на 40 лет попал под власть Польши.
В 1610 году, когда ещё держался Смоленск, поляки двинулись на Москву. Положение стало катастрофическим, защищать столицу было некому! Царя Василия Шуйского бояре свергли и постригли в монахи. Вместо того, чтобы собирать войско и организовывать оборону, русская Семибоярщина  согласились на предложение польского короля Сигизмунда: посадить на престол сына короля Владислава. Русские бояре надеялись, что при молодом неопытном поляке Владиславе они создадут теневой кабинет и будут за его спиной управлять страной. В сентябре 1610 года в Москву беспрепятственно вошли польские войска. Время шло, а Владислав в Москве всё не появлялся. Чуть позднее выяснилось, что Сигизмунд III сам был не прочь занять русский престол. Стало совершенно очевидно, что речь шла, ни много, ни мало, а о вхождении России в состав Польского королевства! Разгулялись поляки!
Однако, в марте 1611 года в Москве вспыхнуло стихийное народное восстание. Польский гарнизон вместе с русской Семибоярщиной укрылся в Кремле. Восставшие взять Кремль не смогли, так как поляки подожгли деревянную Москву! Москвичам было не до Кремля – сами спасались, как могли, от пожаров.
К осени 1611 года, можно сказать, что Россия, как единое государство, перестала существовать: большую западную и центральную часть страны, включая Москву и Смоленск, захватила Польша, северо-запад вместе с Новгородом был захвачен Швецией, на юге власти тоже никакой не было – бесчинствовали различные самозванцы, которые расплодились, как грибы после дождя. Вдобавок, воду мутили донские казаки, которых поддерживали украинские запорожцы.  Ситуация была катастрофическая!
Только северо-восточная часть России ещё держалась. Там и возникло второе народное ополчение во главе с нижегородским старостой Кузьмой Мининым и князем Дмитрием Пожарским. Они собрали войско, и в 1612 году пошли освобождать Москву. После нескольких ожесточённых боёв 22 октября русское ополчение взяло штурмом Китай-город, а через несколько дней сдался и польский гарнизон, блокированный в Кремле! Но Сигизмунд  всё же не отказался от идеи захвата российского престола. Через 2 месяца, в декабре, собрав новое войско, он опять выступил в поход на Москву,  но под Волоколамском был разгромлен народным ополчением и отступил в Польшу. Через 6 лет, в 1618 году, уже повзрослевший сын Сигизмунда, Владислав предпринял очередную попытку взять Москву, но и эта попытка успехом не увенчалась. Так как Польша в это время воевала не только с Москвой, а ещё и с Турцией и Швецией, она сама предложила России подписать мир. Было подписано Деулинское перемирие сроком на 14,5 лет. Таким образом, в начале XVII века, в течение 13-14 лет, поляки пытались несколько раз овладеть Москвой, но в 1618 году эта их мечта была окончательно похоронена, они удовлетворились тем, что захватили, и успокоились.
Вот так во время русской Смуты Россия потеряла чуть ли не половину территории, чуть-чуть не потеряла независимость и чудом не стала составной  частью коварной соседки Речи Посполитой!
Через 14 лет, в 1632 году, Россия совершила попытку вернуть потерянные в годы русской Смуты западные территории, захваченные Польшей.
Накануне войны с Польшей в России была проведена военная реформа. Было создано по западноевропейскому образцу постоянное регулярное войско – «полки иноземного строя». Выражаясь современным языком, впервые в истории страны была создана профессиональная армия. Сначала она состояла в основном из иностранных наёмников, а в дальнейшем в неё принимали и мелокопоместное дворянство и тягловых людей. Эти «полки» стали основой российского регулярного войска. Соответственно, эти воины имели самое современное оружие, купленное за рубежом.
В 1632 году умер польский король Сигизмунд III. Царь Романов Михаил Фёдорович решил воспользоваться междувластием и объявил войну Польше. Эта война получила название Смоленской, так как главной целью было освобождение от поляков старинного русского города Смоленска. В декабре русские войска под командованием воевод Михаила Шеина и Артемия Измайлова осадили Смоленск. Осада длилась до августа 1633 года. Казалось, что смоленский гарнизон вот-вот сдастся, но неожиданно ему на выручку прибыла из Польши огромная армия под руководством того же самого Владислава, сына Сигизмунда, только он теперь был уже в качестве короля. В октябре Владислав смог окружить осаждавших,  и захватить дорогу, связывавшую Смоленск с Москвой. Русские оказались в блокаде. Они стали страдать от недостатка продовольствия, тёплого обмундирования, вооружения и боеприпасов. Часть наёмников стала перебегать в польский лагерь, за ними потянулись и некоторые русские. Например, сын воеводы Измайлова, Василий, был замечен в контактах с поляками, вместе с ними пировал и весело проводил время. Он преклонялся перед Владиславом и восхищался мощью польской армии.
Не выдержав постоянного голода и болезней, и не дождавшись подкрепления, Шеин подписал почётную капитуляцию. По её условиям поляки отпускали русских домой с оружием и знамёнами при условии, что они 4 месяца не будут воевать против Польши. Из 32 тысяч человек ушли в Москву только 8 тысяч, остальные, либо погибли или умерли, либо перешли на службу к полякам (иностранцы), либо были ранены и больны и остались под Смоленском. Это было одно из самых крупных и позорных поражений русской армии в XVII веке. Вот Вам и наёмники!
В Москве воеводы Михаил Шеин и Артемий Измайлов были арестованы и казнены по приговору суда. Был казнён, как предатель, и сын Артемия Василий.
После того, как Владислав отстоял Смоленск, он сделал попытку похода на Москву, но встретил на своём пути небольшую русскую крепость Белую, оказавшую упорное сопротивление, не смог её взять и предложил подписать мирный договор. Близ реки Поляновки такой договор в 1634 году был подписан. По условиям договора Польша оставляла за собой ту границу, которая сложилась до войны, включая город Смоленск. Владислав официально отказался, наконец, от притязаний на московский престол и признал Михаила Романова законным царём (на 21 году его царствования!).  Он обязался вернуть Михаилу все крестоцеловальные документы об его избрании на престол, подписанные русскими боярами в 1610 году, а также вернуть останки царя Василия Шуйского и его родных, умерших в польском плену.
Наступило затишье на целых 20 лет. Россия накапливала силы, не забывая о коварных польских соседях и потерянных в годы Смуты землях.
В 1645 году умер царь Михаил Фёдорович, к власти пришёл его старший сын Алексей Михайлович (Тишайший). Не совсем понятно: почему его прозвали Тишайшим, за 31 год своего правления он воевал 14 лет.
В 1654 году между Россией и Польшей вспыхнул новый конфликт. Он был вызван крупным восстанием украинского казачества против польского гнёта, начавшимся в 1648 году. Гетман Украины Богдан Хмельницкий, понимая, что без сильного союзника победить Польшу ему не удастся, обратился к русскому царю с просьбой принять Украину «под свою сильную руку». Царь долго обдумывал его просьбу и не принимал решения, но Хмельницкий настаивал, и раз за разом призывал царя к объединению.
Наконец, царь собрал Земский Собор для решения этого вопроса, который продлился с 1651 по 1653 год. Вопрос был не простым, многие понимали, что это грозит осложнением международных отношений! В конечном итоге было принято решение об объединении двух единоверных славянских народов!  8 января 1654 года представители украинского народа присягнули русскому царю. Последние слова присяги звучали так: «Боже, утверди! Боже, укрепи! Чтоб мы вовеки все едино были!». О деталях этого объединения можно прочесть в моём историческом очерке «История украинского казачества».
Не случайно Россия так долго обдумывала это решение, объединение с Украиной вызвало многолетние войны с соседними государствами: Польшей, Швецией и Турцией. Самые длительные и кровопролитные войны с Польшей были за Украину в XVII веке. Объединённые армии русского войска и украинского казачества представляли из себя довольно грозную и внушительную силу. Задачей этих армий являлась борьба против общего врага - Польши. Планировалось: во-первых, помочь Украине окончательно избавиться от польского гнёта; во-вторых, вернуть России земли, захваченные поляками в период Смуты.
Война с Польшей длилась на протяжении 13 лет, вплоть до 1667 года, с небольшими перерывами. В промежутке этого периода русским пришлось открыть второй фронт, и повоевать со Швецией, в 1656-1658 годах!
Украина в этой войне вела себя, как всегда, непредсказуемо! В начале войны были достигнуты невиданно крупные успехи российско-украинских войск. Войска действовали в двух направлениях: русская армия во главе с царём Алексеем Михайловичем – в направлении Смоленска и Белоруссии, а украинская армия под руководством Богдана Хмельницкого, усиленная русским корпусом, боролась на своей территории, атакуя поляков в направлении города Львова.
На северном театре военных действий в июне 1654 года был взят Полоцк, в сентябре – Смоленск, а в ноябре – Витебск.
На южном театре украино-русские войска под руководством гетмана Богдана Хмельницкого и воеводы Василия Бутурлина перешли в наступление на Правобережной Украине и в сентябре 1655 года осадили Львов. Из-за вторжения крымского хана Магмет-Гирея наступление пришлось приостановить. Таким образом, к концу 1655 года объединённая русско-украинская армия, нанеся полякам значительный урон, вышла на линию Гродно – Брест – Львов!
Дальнейшая борьба с Польшей была временно прервана и заключено перемирие по двум причинам: во-первых, в 1656 году в Прибалтике началась русско-шведская война, на которую были отвлечены значительные силы, во-вторых, в 1657 году умер Богдан Хмельницкий – событие, в корне изменившее политику Украины. Это была огромная потеря не только для украинского народа, но и для России.
Новым гетманом  Украины был избран Иван Выговский, который был сторонником союза с поляками! В 1658 году он заключил Гадячский договор, предусматривавший объединение Малороссии с Польшей на федеративных началах. Польша переманила всю украинскую старшину на свою сторону, пообещав ей обеспечить все блага на равных правах со шляхтой. Старшина захватила в собственность значительные угодья на территории, где раньше правили бал польские паны, и теперь хотела закрепить их за собой. И украинцы поверили, их не испугала даже католическая вера поляков, противная православию. Теперь Польша, приобретя нового сильного союзника Украину, возобновила войну против России.
В 1658 году Польша начала наступление  в Белоруссии, но в битве у села Варка под Вильно польско-литовское войско потерпело поражение от русских под командованием Долгорукого. А вот на юге, под Конотопом, сторонники Выговского, совместно с войсками крымского хана, весной 1659 года нанесли русским сокрушительное поражение. Хитростью заманив русских в засаду, украинцы почти полностью уничтожили московскую элитную дворянскую конницу, убив около 30 тысяч человек! Это было одно из самых жесточайших поражений русских войск в XVII веке.
Но не все на Украине были согласны с возвратом польских порядков, многие рядовые казаки низшего уровня были «против». Осенью 1659 года казаки свергли Выговского и избрали Юрия Хмельницкого, сына Богдана (в соответствии с его завещанием), молодого и неопытного юношу.
1660 год стал переломным в русско-польской войне, русские, с ослаблением поддержки со стороны украинской армии, стали терять стратегическую инициативу, которая перешла к Польше. В ходе боёв поляки вытеснили русские войска на большей части западной и центральной Белоруссии. С трудом остановить польскую армию удалось только в районе Могилёва.
На южном театре военных действий русская армия тоже потерпела сокрушительное поражение от польско-крымской армии под Чудновым. Гетман Юрий Хмельницкий не оказал русским никакой помощи, а наоборот, опасаясь поражения, заключил мир и союз с Польшей! Надежды у России на помощь украинской армии больше не было.  Украина погрязла в своих внутренних разборках, украинское общество раскололась на отдельные группировки, Юрий Хмельницкий не имел авторитета среди большинства казаков, появилось несколько полковников, боровшихся между собой и желающих занять должность гетмана. Украина металась в поисках дальнейших путей своего развития. Опять остро встал вопрос: «С кем и куда идти дальше?».
Командующий южной русской армией Шереметев занял в низине неудачную позицию под Чудновым, но не мог уйти, так как ожидал там соединения с войском Юрия Хмельницкого, который так и не прибыл! В итоге русские войска были окружены превосходящими силами польско-крымской армии и оказались в безвыходной ситуации. Потеряв треть армии от боёв, болезней и голода, 23 октября 1660 года Шереметев капитулировал. Поляки обязались, в случае сдачи в плен, отпустить всех домой, но не выполнили своего обещания, и передали всех пленных крымским татарам, в качестве платы за участие в боевых действиях. В Крымский плен попал сам Шереметев и воеводы Щербатов и Козловский. Они вернулись в Россию только спустя 21 год. Это было ещё одно крупнейшее поражение русских от Польши в 1660 году.
После Чудновской битвы русских войск на Правобережье Днепра не осталось. Само собой произошло разделение Украины на два лагеря: Левобережье было у России с прорусским гетманом Брюховецким, а на Правобережье избрали своего гетмана, без учёта мнения России.
С 1661 года между сторонами, уставшими от войны, начались первые попытки ведения переговоров о мире. Переговоры были трудными (никто не хотел уступать), и продлились 6 лет, до 1667 года!
А, между тем, военные действия продолжались! Поляки сосредоточили все силы на Белорусском направлении, оставив Правобережную Украину, которая металась из стороны в сторону в поисках союзников. На Украине шла кровавая борьба за власть между Юрием Хмельницким, Сомко, Золотаренко, Дорошенко, Тетерей и другими влиятельными казаками. Гетманы менялись каждые 1-2 года! Менялись и предпочтения в выборе союзников. Дошло до того, что гетман Дорошенко даже сделал ставку на Османскую империю, пригласив турок на Правобережье, навести порядок!
Осенью 1661 года поляко-литовцы перешли в наступление в Литве и Белоруссии, и нанесли русским тяжёлое поражение в битве при Кушликах. Русские войска под командованием воевод Хованского и Ордин-Нащокина, потеряв около 20 тысяч человек, начали отступать. В итоге, к концу 1662 года, русские потеряли почти всю Белоруссию, оставили Вильно, Могилёв и Борисов, укрепившись в восточной части Белоруссии, в районе Витебска.
В это время на юге, в Украине, происходили бои местного значения. Казаки Юрия Хмельницкого, совместно с польскими и крымско-татарскими войсками совершили ряд вторжений на Левобережную Украину, но вынуждены были отступить. При этом на Украине продолжалась борьба за власть. Гетман Левобережья Брюховецкий обманом захватил в плен гетмана Правобережья Сомко и казнил его! Российское правительство не только вело войну с Польшей, но и разбирало запутанные малороссийские дела, не понимая: на кого можно опереться в этом регионе. Частая смена гетманов, кровавые стычки между ними, доносы друг на друга, стали обычным для Украины явлением. Причём гетманы стремились возглавить единую Украину, объединив под своим началом оба берега Днепра, что было практически нереально.
В 1663-64 годах активизировалась война на Украине. Вытеснив Россию из Литвы и Белоруссии, Польша решила нанести главный удар по Левобережной  Украине. Осенью 1663 года на Правобережье прибыло 10-тысячное польское войско во главе с королём Яном-Казимиром. Объединившись  с крымчанами и казаками Правобережного гетмана Тетери, усиленное польское войско напало на прорусское Левобережье. Ян-Казимир имел далеко идущие планы: он хотел склонить на свою сторону левобережных казаков, за счёт них усилить свою армию, и вторгнуться в пределы России с юга. Он планировал выйти в тыл русской армии в Белоруссии, вместе с имеющимися там войсками окружить её и уничтожить. Дальше  открывался свободный путь на Смоленск и Москву!
Как говорится: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги!». Сначала полякам сопутствовал успех, они взяли более десятка городов, но потом завязли под Лохвицами, Гадячем и Новгород-Северским. Продвижение вперёд застопорилось, а план польского короля провалился. Весной 1664 года объединённая русско-украинская армия перешла в контрнаступление и вытеснила поляков на правый берег Днепра. Даже было совершено несколько боевых рейдов местного значения на Правобережье.
Пусть никого не удивляет, что украинские казаки воевали и на стороне Польши, и на стороне России. Украинцы – это такой разношёрстный народ, в нём не было единства: часть общества была за поляков, часть – за русских. Кроме того, было много казаков – за Турцию, некоторые были за Австро-Венгрию, много было вольного казачества, стоявшего за полную свободу, граничившую с анархией (Запорожская Сечь). Впрочем, такой строптивой, неорганизованной  и «вольной» Украина осталась и до сих пор!
В 1665-66 годах бои периодически продолжались, но они имели местное значение и никакого решающего влияния на исход войны в целом не оказали! Стало понятно, что воюющие стороны выдохлись, и ждали мира. В 1666 году переговоры о мире активизировались, и завершились в январе 1667 года подписанием официального перемирия сроком на 13,5 лет. Договор был подписан в деревне Андрусово, близ Смоленска.
Стороны решили отдохнуть от войны, и согласились на  те территории, которые имели на день подписания договора. Россия получила долгожданный город Смоленск, и все земли, захваченные Польшей в Смутное время. Кроме того, Россия получила Левобережную Украину, а также право попеременного владения городом Киев: 2 года - Польша, 2 года – Россия. Понимая все неудобства такого владения городом, Россия выкупила за отдельную плату право единоличного владения Киевом.
Речь Посполитая закрепила за собой Белоруссию и Правобережную Украину.
Эта война была одной из самых длительных войн в истории России, это была война за Белоруссию и Украину, за восстановление и объединение Восточнославянского мира. Не смотря на то, что Белоруссия осталась за Польшей, а на Украине к России отошёл только левый берег Днепра, который был более, чем в 2 раза, меньше польской Правобережной Украины, можно сказать, что эта война была успешной для России, а для Польши – проигрышной!
Со дня подписания Андрусовского мира закончилась экспансия Польско-Литовского государства на Восток, можно сказать, что закончилось активное наступление католицизма на православие. Речь Посполитая уже больше никогда не смогла оправиться от понесённых потерь и нанесённых ей ударов, она начала  терять активность и роль регионального лидера Восточной Европы и постепенно приходила в упадок.
В конечном итоге это привело к тому, что через 115 лет Речь Посполитая начала разрушаться и часть её была поделена между соседними государствами Россией, Австрией и Пруссией, а ещё через 23 года, в 1795 году, она совсем исчезла с политических карт мира!
Первый раздел Польши произошёл в 1772 году. Россия получила земли:  южнее Пскова (вплоть до Западной Двины) и территорию вокруг Смоленска. Граница с Речью Посполитой проходила буквально в нескольких десятках километров от Пскова и от Смоленска (охватывала Смоленск  с трёх сторон: запада, юга и севера). Первый раздел Польши отодвинул границу России от этих городов на достаточно большое расстояние, около 200 километров. Императрица Екатерина II вернула исконно русские земли, и вышла на старую границу с Белоруссией.
Первому разделу Польши предшествовали большие события. Ещё со времён царя Петра I Польша попала в зону влияния России, но царь был занят 21-летней войной со Швецией, и ему было не до Польши.
         Пришедшая к власти в 1762 году императрица Екатерина II решила отомстить Польше за все те невзгоды и потери, которые понесла Россия в XVII веке. Ещё в 1754 году у великой княгини Екатерины появился  любовник поляк Станислав Понятовский, от которого она в 1757 году родила дочь Анну. Понятовский был безумно влюблён в Екатерину и мечтал на ней жениться. Но она была замужем за Петром Фёдоровичем, племянником Елизаветы Петровны, ставшим в 1761 году российским императором Петром III. Обстоятельства сложились так, что Екатерина влюбилась в капитана гвардии Григория Орлова, и братья Орловы посадили её на трон, свергнув Петра III.   В этой ситуации Понятовскому «ничего не светило». Братья Орловы стеной окружили императрицу на троне, и никого к ней не подпускали. Екатерина без сожаления рассталась с Понятовским, пообещав сделать его королём Польши, в качестве компенсации. Больше они практически не встречались (встретились всего 1 раз на несколько часов в 1787 году во время поездки Екатерины в Крым).
В 1763 году умер польский король Август III, и Екатерина приложила максимум усилий и финансовых средств, чтобы следующим королём Польши стал Станислав Понятовский. В дальнейшем прагматичная русская императрица сполна использовала романтичного и влюблённого польского короля в своих целях. Она диктовала Польше свою волю, через направленного  в Польшу посланника графа Н.В.Репнина, который создал условия для гражданского противостояния в стране. Репнин добился принятия Декларации о равноправии католиков и православных. При его активном участии была создана в Польше Слуцкая конфедерация православной и протестантской шляхты, которая выступила за присоединение восточных земель Польши (Белоруссии) к России. В противовес польские патриоты создали вооружённую конфедерацию в городе Баре, которая выступила против российской экспансии в Польше и против короля Понятовского. В Польше практически началась кровопролитная междоусобная война, которая эту страну совершенно обессилела. Барские конфедераты были неоднократно разбиты русскими войсками под руководством великого полководца А.В.Суворова. Французский генерал Дюмурье, присланный в помощь конфедератам, вынужден был бежать из Польши.
Австрия с беспокойством следила за тем, как на южных границах Польши русские одерживали победы в войне с Турцией. Особенно она волновалась за Молдавию и Валахию. Это были турецкие территории, но Румянцев громил турок по всем фронтам.  Австрия быстро собрала многочисленную армию и заключила с Турцией союз, с намерением не допустить захвата русскими Молдавии и Валахии. Война готова была вспыхнуть с новой силой, но вмешался прусский король Фридрих II, который решил помочь Австрии, и предложить Екатерине восточные области Польши.  Взамен Россия должна была отказаться от требований к Турции обеспечить независимость Молдавии и Валахии. Австрия согласилась, и заодно вместе с Пруссией тоже решила поживиться польскими территориями. Согласилась и Россия! Поляки обращались с протестом  ко французскому королю Людовику XV, против намерения трёх соседних держав отнять у них территорию – всё было тщетно, никто им не помог!
В соответствии с Петербургской конвенцией «для наведения порядка» Россия, Пруссия и Австрия ввели в Польшу «ограниченный контингент миротворческих войск», что привело в конечном итоге к Первому разделу Польши между этими странами. Польша не смогла оказать сопротивления.
 Летом того же 1772 года начались мирные переговоры с Турцией в Фокшанах, на которых Россия вместо независимости Молдавии и Валахии потребовала от Турции предоставить независимость Крыму и северному Причерноморью. Эти переговоры ни к чему не привели, турки посчитали это грабежом, и война продолжилась.  Григорий Орлов, бывший руководителем русской делегации, всё бросил и просто досрочно покинул переговоры, когда узнал, что у императрицы новый фаворит, молодой конногвардейский офицер Васильчиков А.С. Но это не спасло Орлова, его отставка была окончательной и бесповоротной, очевидно постарел! К слову сказать, что и Васильчиков не продержался у подола любвиобильной Екатерины даже двух лет, с начала 1774 года его «пост» занял следующий фаворит Григорий Александрович Потёмкин. Николай Репнин получил за Польшу орден Александра Невского и повышение в чине, он был удостоен воинского звания генерал-аншефа.
В Польше было очень много патриотически настроенных элементов, недовольных действиями короля и особенно действиями  русской императрицы, приведших к потере восточных земель. Начались открытые споры, возмущения, сходки и протесты. Были предприняты и тайные действия, направленные на дискредитацию и подрыв власти российской императрицы Екатерины II.
Не случайно, именно в это время, в Европе появилась загадочная женщина, которая выдавала себя за дочь русской императрицы Елизаветы Петровны, рождённую от «законного брака»  её с фельдмаршалом графом Алексеем Григорьевичем Разумовским. У неё была богатая биография и много имён, в последнее время она именовала себя княжной Елизаветой Алексеевной Таракановой.
После Первого раздела Польши русских войск там осталось мало, и конфедераты подняли головы. Не смотря на то, что Понятовский объявлял амнистию за амнистией, Барские конфедераты не собирались сдаваться, а продолжили борьбу. Версальский кабинет подавал обнадёживающие сигналы, что Франция вмешается в войну России с Турцией, что уже снаряжается французская эскадра для помощи остаткам турецкого флота, сожжённого графом Алексеем Орловым в Чесменской бухте.
Польские эмигранты, заполонившие Европу, осенью 1773 года встретили с восторгом появление на международной арене Таракановой, новой претендентки на русский престол, подготовленной князем Карлом Радзивиллом. Они, конечно, слабо верили в возможность свержения Екатерины II с трона, но понимали, что это произведёт определённое замешательство в России, и поставит Екатерину в затруднительное положение. У поляков был большой опыт в части засылки в Россию различных самозванцев и устройстве переполоха в Русском государстве. Достаточно вспомнить Первого и Второго Лжедмитриев!
Для Таракановой была придумана довольно правдоподобная легенда о её происхождении и прошлой жизни, даже было сфабриковано Завещание императрицы Елизаветы Петровны о переходе власти, после её смерти, к дочери, тоже названной Елизаветой, а в дальнейшем – к её потомкам! Вне всяких сомнений находится то, что самозванка не могла сама всего этого придумать, что здесь поработали поляки – большие мастера на такие штучки! Тараканова неоднократно демонстрировала это Завещание, в нужном месте, и в нужное время, переписанное её рукой якобы с подлинника.
Самозванка неоднократно излагала нужным людям свою придуманную поляками биографию. Вот некоторые её детали.
Родила её императрица Елизавета Петровна в 1753 году. Елизавета умерла, когда её дочери исполнилось 8 лет. До этого времени она жила при матери. Русский престол временно принял принц Голшейн – Готторпский, племянник Елизаветы, названный императором Петром III. По достижении совершеннолетия Тараканова должна была надеть царскую корону и стать законной императрицей России, отодвинув Петра. Но он не дожил, его свергла жена Екатерина, которая заняла трон, а сам Пётр неожиданно, через неделю, умер. Немка Екатерина узурпировала русский трон. Девочка Тараканова была сослана Екатериной в Сибирь, где прожила один год. Один священник сжалился над ребёнком, выкрал её и вывез  в главный город донских казаков.  Её выследили там и отравили, но она чудом выжила. Чтобы спасти её от преследований, отец, князь Разумовский, тайно отправил её к персидскому шаху. Шах дал ей хорошее воспитание и образование. В Персии она овладела различными языками. В день совершеннолетия (17 лет), в 1760 году, шах открыл ей тайну её происхождения и предложил ей свою руку и сердце, но она отвергла предложение, так как она была православной христианкой по рождению, и принимать другую веру отказалась.
После этого благородный шах наделил её богатствами и отправил в Европу в сопровождении знаменитого и мудрого учёного Гали. Она объехала многие страны Европы. Проехала через всю Россию, была в Петербурге, где познакомилась со знатными людьми, друзьями её покойного отца (Алексей Разумовский умер в 1771 году).
Из России она отправилась инкогнито в Берлин, где была принята королём Фридрихом II, и стала называться принцессой. Тут умер Гали. Она отправилась в Лондон, Париж, и вернулась опять в Германию, где купила у князя Лимбурга графство Оберштейн. Поколесив по Европе, она решила вернуть себе русский трон, принадлежавший ей по праву наследования. Поэтому она решила ехать в Константинополь, чтобы искать покровительства и помощи у турецкого султана. С этой целью она отправилась в Венецию, где намеревалась встретиться с польским князем Карлом Радзивиллом, чтобы вместе с ним сесть на корабль и следовать в турецкую столицу. Почему она стремилась именно в Турцию? Потому, что в Турции находилась практически вся российская армия. Она намеревалась выпустить Манифест, в котором рассказать, что она законная наследница русского престола, и распространить его из Константинополя среди солдат и офицеров русской армии. Она надеялась, что армия ей поверит и перейдёт на её сторону. Вот тогда и наступит конец правлению Екатерины II. Турция должна была ей помочь и официально распространить Манифест в государствах Европы, в которых уже достаточно хорошо знают Тараканову, и, несомненно, её поддержат! Так же она планировала переманить на свою сторону и русский флот, стоявший в Италии, в Ливорно. При этом она хотела подкрепить своё право на престол имеющимися у неё документами. 
Вот выдержка из главного документа, мнимого Завещания Елизаветы Петровны: «Елизавета, дочь моя, наследует мне и управляет Россией так же самодержавно, как и я управляла. Ей наследуют дети её, если же она умрёт бездетною – потомки Петра, герцога Голштинского».  По-моему, написано как-то подозрительно коряво! Всё завещание приводить здесь нет смысла, так как оно очень пространное, главная суть его ясна из приведенного отрывка: Елизавета Алексеевна, дочь императрицы, должна после её смерти править самодержавно в России!
В это же время в России в 1771 году вспыхнул Яицкий бунт казаков, который летом 1773 года перерос в грандиозное восстание Емельяна Пугачёва, объявившего себя императором Петром III. В шайках Пугачёва были люди, подвизавшиеся до того в Барской конфедерации в Польше.     Нет прямых доказательств того, что поляки были причастны к зарождению восстания Пугачёва, но то, что это восстание было им «на руку», они поддерживали его и тоже хотели использовать для свержения императрицы Екатерины, представляется несомненным. Экстравагантная ситуация: после первого раздела Польши в России практически одновременно появилось двое самозванцев, Тараканова и Пугачёв, одна в Европе, а второй в Оренбуржье, и оба претендовали на русский престол!!!
Кем же в действительности была эта загадочная женщина, называвшая себя княжной Таракановой?
Доподлинно это не известно. Одни считали её дочерью султана, другие приписывали ей знатное польское происхождение. Английский посланник, считал её дочерью Пражского трактирщика, а английский консул сэр Дик уверял, что она дочь Нюрнбергского булочника. Трудно поверить, что такая образованная и умеющая вести себя в высшем свете особа, знающая несколько иностранных языков, могла вырасти в трактире или в булочной.
Она знала хорошо французский и немецкий языки, говорила по-итальянски, по-английски, уверяла, что знает восточные языки.
Тараканова обладала редкой красотой, была умна, кокетлива и обладала способностью завлекать мужчин, делая их её покорными поклонниками. Она любила красивую, богатую жизнь, роскошь, различные удовольствия и не отличалась нравственностью. Была ветреной особой, могла иметь по нескольку любовников одновременно. Некоторые любовники, отдавая ей всё, впадали в долги, разорялись, и даже шли под суд за невозврат взятых кредитов.
Сама Тараканова на допросе в Петропавловской крепости предполагала, что родилась в Черкесии. « Меня постоянно держали в неизвестности о том, кто были мои родители, - говорила она князю Голицыну,- да и сама я мало заботилась о том, чтобы узнать, чья я дочь, потому что не ожидала от того никакой пользы».
Она говорила, что в детстве была проездом в Швейцарии, жила в Киле, потом в Берлине, Генте и Лондоне. Сначала она была известна под именем девицы Франк, потом Шель, потом госпожи Тремуйль. Она выдавала себя, то за немку, то за француженку, потом стала выдавать себя за русскую под именем «принцессы Владимирской». При этом её стали звать Али-Эмете или коротко Алиной. С ней случались различные неприятные истории, поэтому она переезжала из города в город, из страны в страну и меняла имена.
Любовников у неё было огромное множество, она роскошно жила на их средства. В Генте в неё влюбился сын голландского купца Вантурс, который набрал кредитов в торговых домах на значительные суммы, а Тараканова их быстро спустила на роскошную жизнь. Он не смог их погасить, ему грозило банкротство и тюрьма. В 1771 году Вантурс бросил свою  жену и скрылся от кредиторов со своей возлюбленной в Лондон. Там он тоже понабирал кредитов, его начали преследовать, и весной 1772 года он, бросив Тараканову в Лондоне, бежал в Париж под новым именем барона Эмбса.  Тараканова не могла долго быть одна, в неё тут же влюбился некто барон Шенк, которого через 3 месяца тоже стали преследовать кредиторы. Он с возлюбленной уехал в Париж. В Париже Тараканова познакомилась с польским посланником короля, который приехал просить помощи у Франции в пользу Барских конфедератов, Михаилом Казимиром Огинским.
Алина весело и беззаботно провела зиму 1772 года в Париже. Кроме баронов Шенка и Эмбса, она познакомилась с богатыми купцами Понсе и Макке, которые доставляли ей деньги на проживание. Она завела знакомства со знаменитыми людьми высшего парижского света, и заставила о себе говорить. В числе новых знакомых был маркиз де-Марин, тип старого развратника, который ради неё пожертвовал всем: связями, состоянием и положением в обществе, он сделался её рабом, и покорно отправился по её повелению на ничтожную должность интенданта в одном захудалом немецком городишке. По-видимому, он искренне верил в знатное происхождение этой особы и в несметные персидские богатства её дяди.
Не один де Марин был наповал сражён красотой Алины. Граф Рошфор – де - Валькур, член одной из именитейших фамилий Франции, гофмаршал знаменитого князя Лимбурга, до того был очарован ею, что просил её руки! Она, конечно, дала согласие на брак, но пришлось ждать пока Рошфор не получит разрешение на это своего господина. Да и сам польский посланник Михаил Огинский не смог устоять перед красавицей и попал в её сладкие  обворожительные сети.
В Париже многие друзья Алины погрязли в долгах, их начали преследовать кредиторы, и они все вместе сбежали во Франкфурт-на-Майне. Во Франкфурте уже были наслышаны об их похождениях, и приняли их не очень гостеприимно. Парижские кредиторы успели представить во Фракфуртский магистрат непогашенные долговые расписки, и Вантурс в очередной раз  попал в тюрьму, хотели арестовать также де Марина. Всю компанию выселили из гостиницы.
Принцесса Владимирская и её друзья попали в довольно трудное положение, как вдруг во Франкфурт приехал её жених граф Рошфор –де- Валькур, который сопровождал самого князя Филиппа Лимбургского.
Филипп-Фердинанд, князь Лимбургский, Стирумский, Оберштейнский и проч., князь Священной Римской империи, претендент на герцогство Шлензвиг – Голштейнское, был уже пожилой холостяк в возрасте 42 лет, человек образованный, но очень слабодушный. Он был великим поклонником женской красоты и легко подпадал под влияние особ слабого пола. Жил он по-королевски: имел своё войско, своих поверенных при именитых дворах, чеканил свою монету, жил во дворцах и т.д.
Рошфор познакомил принцессу с князем Лимбургским , и с первой же встречи тот пропал, она обворожила его своей красотой, умом и кокетством. Он немедленно погасил во Франкфурте все долги принцессы и предложил ей переселиться в его владения, где она будет находиться в полной безопасности, жить в довольстве и роскоши сколько пожелает. Принцесса тут же забыла своего прежнего французского жениха и переехала к князю Лимбургу. В июне 1773 года она уехала с князем в Нейсес, в принадлежащий ему замок!
В Нейсесе она стала называться султаншей Элеонорой, звали её ещё и «принцессой Азовской». Тут же Элеонора сообщила князю, что она беременна, обманула, надеясь окончательно привязать к себе князя. Князь сразу без раздумий предложил ей руку, считая это делом чести, а ей только это и было нужно!  Элеонора придумала очередную легенду, что она единственная наследница знаменитого русского Владимирского дома. Теперь к ней в письмах стали обращаться: «Её высочество светлейшая принцесса Елизавета Владимирская». 
В замке она познакомилась с другом Лимбурга бароном фон-Горштейном, служившим конференц-министром. Надо ли говорить, что Горштейн тут же влюбился в Элеонору, по просьбе которой он помог князю приобрести графство Оберштейн. Это графство князь Лимбург подарил предполагаемой жене и будущей матери своего ребёнка Элеоноре в октябре 1773 года.
В Оберштейне князь многое узнал из прошлых похождений своей возлюбленной, но она выкрутилась, наврала ему, «запудрила мозги» своим высоким происхождением. Она утверждала, что женщина с таким высоким происхождением не может опуститься до такого низкого уровня, в котором её обвиняют. Она даже приложила черновое письмо русскому вице-канцлеру, заведовавшему тогда иностранными делами, князю Голицыну А.М., которого назвала своим опекуном! Позднее она выдала за своего опекуна ещё одного русского князя, жившего тогда в Спа, Ивана Ивановича Шувалова. Он действительно после смерти императрицы Елизаветы жил в Европе 15 лет, с 1762 года по 1777-й.
После получения графства Оберштейн Алина сильно изменилась, стала ходить в протестантскую церковь, удалила от себя всю старую прислугу, де – Марина и всех прежних друзей. Она стала заботиться и об удалении самого князя Лимбургского. Было видно, что с ней что-то происходит. 
Алина долгое время состояла в переписке с польским посланником Михаилом Огинским. На вопросы князя Лимбурга она отвечала уклончиво, что вместе с Огинским затевает одно блестящее и очень выгодное дело, и просила для начинания его 100 тысяч гульденов.
Осенью 1773 года в Оберштейне стал появляться молодой человек, приезжавший из Мосбаха, и проводивший в замке с Алиной наедине  по нескольку часов. Этот человек был поляк. Прислуга называла его «Мосбахский незнакомец», и полагала, что это новый любовник. Прислуга не ошибалась, Алина была слишком пылкого темперамента, и жить долго без любовников не могла, но он был не только любовником.
Этого человека звали Михаил Доманский, он был большим другом князя Кароля Станислава Радзивилла, по прозвищу «Пане Коханку». Это был виленский палатин, обладавший несметными богатствами, гордый и тщеславный, идол кормившейся возле него шляхты, отличавшийся эксцентричными выходками.  При нём было большое количество сторонников Барской конференции. Доманский был одним из самых приближённых помощников Радзивилла. Достаточно сказать, что в марте 1773 года Радзивилл посылал его в Ландсгут, на конфедерационный генеральный польский комитет. Этот комитет состоял из главнейших членов Барской конфедерации, бежавших за границу после разгрома русскими войсками. Тогда Доманский от имени Радзивилла предложил издать Манифест, в котором протестовать против раздела Польши и всеми средствами содействовать низвержению с престола польского короля Станислава Понятовского. Предложение было принято единогласно!
Следствием посещения Михаилом Доманским Алины стало то, что в декабре 1773 года  по Обервилю разлетелся слух о том, что в замке живёт прямая наследница русского престола, законная дочь императрицы Елизаветы Петровны, великая княжна Елизавета II (младшая). Слух этот стал распространяться по всей округе.
Князь Радзивилл изъявил желание лично увидеться с прекрасной русской принцессой. Для свидания он нанял особый дом в Цвейбрюккене, чтобы не привлекать внимания посторонних глаз и ушей. Встреча состоялась в канун нового 1774 года, после этого между ними завязалась активная переписка. Алина живо интересовалась восстанием Емельяна Пугачёва, свежие сведения о взятых Пугачёвым городах поставляла ей княгиня Сангушко, родственница Радзивилла. Был разработан план свержения русской императрицы Екатерины II с престола. Пользуясь заварушкой внутри России, поднятой Пугачёвым, произвести восстание в Белорусских землях, отошедших к России в результате первого раздела Польши. Сама принцесса вместе с Радзивиллом должна выехать в Турцию, где заявить о себе и  предъявить свои права на русский престол, как солдатам и офицерам русской армии, так и иностранным государствам. Эти действия, как считали заговорщики, должны были в конечном итоге привести к свержению императрицы Екатерины.
Со своей стороны самозванка обязалась, по занятию русского престола, возвратить Польше отторгнутые Белорусские области, свергнуть с престола польского короля Понятовского и восстановить Польшу в тех границах, которые она занимала при королях саксонской династии.
От княгини Сангушко стало известно, что даже сам французский король Людовик XV одобрил намерение принцессы ехать вместе с Радзивиллом в Константинополь и оттуда предъявить свои права на русский престол. Правда король уже находился при смерти и плохо соображал.
Всё ещё были одни разговоры и прожекты, реально ещё ничего не было сделано, а её уже все польские и французские офицеры из свиты Радзивилла стали называть «Ваше высочество». Князь Лимбург  свои письма  к ней адресовал: «Её императорскому высочеству, принцессе Елизавете Всероссийской».
Князь Лимбург предоставил Алине на поездку свои последние остававшиеся у него денежные средства, он отдал даже те деньги, которые были отложены на его поездку в Вену, к австрийскому императору.
Принцесса выехала из Оберштейна 13 мая 1774 года. Родственники Лимбурга были против его женитьбы на авантюрной Алине, но он страстно любил её и уже называл своей супругой. Он очень ревновал её ко всем, особенно к Михаилу Огинскому, и обещался тоже подъехать в Венецию, чтобы вместе с ней, Радзивиллом и Огинским следовать в Константинополь.
Один Горнштейн был против поездки принцессы в Константинополь. Он специально встретился с ней в Аугсбурге, где горячо убеждал её отказаться от своих планов, не идти на верную погибель, не связываться с поляками, которые хотят сделать её орудием в своих руках для решения собственных проблем, и умолял вернуться в Оберштейн.
Алина заколебалась, но подоспевший «мосбахский незнакомец» поляк Доманский блестящими красками нарисовал её будущее в качестве императрицы великого государства, подкрепил свои слова страстными ласками, и она поехала дальше, в Венецию, навстречу своей гибели!
Тем временем, Радзивил, находившийся в Париже, попал в затруднительное финансовое положение из-за того, что король Понятовский секвестировал все его литовские владения, и он не получал оттуда больше ни копейки. Однако, он выехал в Венецию на средства, полученные от продажи своих драгоценностей.
Видя, что финансовый источник иссякает, предприимчивая принцесса придумала средство, как получить миллионы. Она составила проект русского внешнего займа от своего имени, как единственной законной наследницы Российской империи, и послала его в Париж Огинскому для подписания у тамошних банкиров, но Огинский отказался от участия в этом сомнительном деле.
В это время пришли сообщения из России о том, что Бибиков, командующий правительственными войсками, успешно подавил мятеж Пугачёва и освободил Оренбург. Но когда участники предприятия были уже в Венеции, то получили радостное известие о том, что Бибиков  9 апреля 1774 года внезапно умер. Разнёсся слух, что Бибикова отравили польские конфедераты, которые находились среди Пугачёвских бунтовщиков. Дела Пугачёва поправились, и принцесса была утешена тем, что «её союзник» по-прежнему властвует на огромной территории, от Волги до Урала.
Принцесса прибыла в Венецию в последних числах мая, снова под новым именем, графини Пиннеберг. Это название графства в Голштинии, и она приняла его, как будущая герцогиня Голштейн-Лимбургская. В Венеции её уже два месяца ждал Радзивил, который сделал к ней пышный визит в сопровождении знатных поляков: графов Потоцкого, Пржездецкого, Чарномского и других. Поляки слетелись в Венецию, как коршуны на добычу.
Графиня Пиннеберг поселилась в роскошных палатах французского резидента. Свита Радзивилла, состояла из 80 французских и польских офицеров, которые ежедневно дружно, до отказа, заполняли приёмные комнаты графини.
 Там же находились и два турецких капитана морских судов, Гассан и Мехемет, которые 16 июня 1774 года, посадив на два корабля огромное количество важных персон с сопровождающими их свитами, отплыли в Константинополь. Но в это время подул сильный встречный ветер, поднялись огромные волны и, опасаясь бедствий, капитаны решили прекратить путешествие: Гассан остановился на греческом острове Корфу, а Мехмет вернулся в Италию и бросил якорь в Сицилийском городе Рагузе.
Принцесса встретилась в Рагузе с важными людьми, которым рассказала всю, уже известную нам, байку о своих приключениях. Единственное, что она добавила, это то, что в России у неё есть сильная партия, во главе которой находится её родной брат князь Разумовский, что он является сыном фаворита императрицы от первого брака Алексея Разумовского, и сейчас носит фамилию Пугачёв! Фантазировать она умела!
Сенаторы крохотной Рагузской республики повели себя очень осторожно, чтобы не получить неприятностей от великой России. Они обратились к своему поверенному в Петербурге, чтобы он сообщил обо всём Никите Ивановичу Панину, заведовавшему иностранными делами. Тот, посоветовавшись с императрицей, просил уведомить Рагузский сенат, что нет никакой надобности обращать внимание на «эту побродяжку». Екатерина решила не раздувать шумиху вокруг этого вопроса, а по-тихому захватить «побродяжку» и доставить её в Петербург. Для исполнения этого плана был выбран граф Алексей Орлов, который командовал русским флотом в Италии и находился недалеко, в её северной части. Кроме того, императрице хорошо были известны решительность и находчивость Орлова, которые он проявлял в подобных тонких, пикантных ситуациях.
Ещё из Венеции осторожный князь Радзивилл отправил в Константинополь одного из своих агентов, Радзишевского, которому поручил собрать сведения о состоянии дел и испросить у султана фирман (указ, разрешение) на поездку Радзивилла со свитой в Турцию. Ведь в Италии не имели никаких сведений с театра военных действий. Наконец, 13 июля, за 8 дней до заключения Кючук-Кайнарджийского мира от Радзишевского пришло письмо, что турецкая армия разбита русскими и находится в жалком состоянии, что турки склоняются к заключению мира. Получить от султана фирман не удалось.
Радзивилл первое время никому не сообщил содержание письма. Он понял, что предприятие его рушится и стал думать, как ему выйти из такого комического положения, в которое он попал перед всей Европой, а главное, перед поляками.
Самозванка, между тем, не унывала. Она написала письмо в Германию, в котором уверяла, что слухи о заключении мира и поражении Пугачёва не имеют никаких оснований, и что она скоро отправится в Константинополь для наведения контактов с русской армией.    24 августа она написала письмо султану Ахмету, в котором объявляла себя законной наследницей русского престола, и просила выдать фирман. Она написала, что уже послала воззвание к русским морякам в Ливорно, и предлагала союз Порте, уверяя, что Швеция, которой Россия уступит некоторые из завоёванных территорий, присоединится к союзу, равно, как и Польша, которую она намерена восстановить в прежних пределах. Вот как широко «шагала» самозванка, мечтая привлечь на свою сторону, против Екатерины II, усилия Турции, Швеции и Польши!
Самозванка не знала, что её «брат», Емельян Пугачёв в это время был уже разбит Михельсоном, и бежал в заволжские степи, но был предан своими же казаками, схвачен и передан в руки Суворову, который готовился этапировать его в Москву.
Радзивилл предусмотрительно перехватил письма, отправленные в Константинополь, и приказал не отдавать по назначению, не желая больше компрометировать себя в глазах турецкого султана, да и всей Европы.
Что касается русского флота, то самозванка действительно 18 августа написала письмо графу Орлову, в котором изложила всю свою придуманную историю, и вложила туда воззвание к русским морякам. Она передала письмо своему новому любовнику капитану Гассану, который через сэра Эдуарда Монтегю передал его Орлову. В письме она, как обычно, наврала, что находится в турецкой эскадре, что заключила союз с Оттоманской империей, что пора взяться за дело, иначе русский народ погибнет, и что долг, честь и слава обязывают его (Орлова) встать в ряды её приверженцев. Ни подписи, ни места, ни даты на этом письме не было.
Орлов тот час же, 27 сентября, переправил письмо и «манифестик» императрице Екатерине II.
Граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский, брат фаворита императрицы Григория Орлова, был главным начальником над русским Средиземноморским флотом, ходившим под флагом старшего флагмана, англичанина на русской службе, контр-адмирала Самуила Карловича Грейга.
 В 1774 году русская эскадра стояла на рейде города Ливорно, в котором жил и Алексей Орлов. Григорий Орлов в это время попал в немилость, был отставлен от двора и лишён должности фаворита императрицы. Братья Орловы потеряли былое сильное влияние при дворе. Однако, Алексей, остался преданным императрице человеком, и, не дожидаясь указаний из Петербурга, по собственной инициативе предпринял меры по поиску и задержанию самозванки. Алексей был трезво мыслящим человеком, многое повидавшим на своём веку офицером, и, конечно, не поверил всем бредням и выдумкам самозванки, и понимал, что императрица прикажет её изолировать, что и произошло. Алексей сразу же, в первом письме, изложил Екатерине свой план «заманя её (самозванку) на корабль, отослать прямо в Кронштадт, и на оное буду ожидать повеления: коим образом повелите мне в оном случае поступить, то всё наиусерднейше исполнять буду».
В декабре 1774 года к Орлову из Петербурга прибыл курьер Миллер, который привёз наставления императрицы по этому пикантному делу. Екатерина приказывала «поймать всклепавшую на себя имя, во что бы то ни стало». Орлов даже был уполномочен, если этого потребуют обстоятельства, подойти к Рагузе эскадрой, и бомбардировать город!
Орлов послал в Рагузу на разведку надёжного и опытного человека Хосе Мигеля де Рибаса (Осипа Михайловича), испанца, уроженца Неаполя, принятого на службу в русскую эскадру в 1772 году. Кстати, будущего адмирала, основателя Одессы (главная улица Одессы «Дерибасовская» названа его именем). Это был очень тонкий и хитрый человек. Позднее великий полководец  Суворов А.В., давая характеристику Кутузову, говаривал в известном отзыве о нём: «Его и Рибас не проведёт!».
Но с ноября самозванки в Рагузе уже не было. Далее будем называть самозванку Елизаветой, как она сама себя именовала. Она узнала, как узнал и весь мир, из газет, что война России с Турцией завершилась победой России, и что Пугачёвский бунт окончательно подавлен. К тому же в Рагузе для Елизаветы оказалось полное безденежье, званые обеды её прекратились, денег ей больше никто не давал. Все поняли, что дело её проиграно, она просто опоздала, надо было действовать раньше! Даже Радзивилл перестал давать ей деньги, потому что у него самого их не было! Между ними произошла открытая ссора. Созданная интригой поляков и иезуитов самозванка больше Радзивиллу была не нужна, и он бросил её на произвол судьбы. «Пане коханку» всерьёз подумывал бросить свою польско-литовскую «маетность» и поселиться в Германии. Французские и польские офицеры получили из Парижских газет известия о былых любовных похождениях Елизаветы II, что нанесло её престижу огромный ущерб.
Елизавета была больна, все эти перипетии и связанные с этим неприятности привели к обострению её давнего заболевания – чахотки. Однако она не унывала, стала писать письма своему давнему любовнику Лимбургу, уверяла его, что ещё не всё потеряно, что успех её предприятия не подлежит сомнению. Она написала письма другим недоброжелателям русской императрицы, причём она безапелляционно обращалась к лицам высокого государственного уровня, считая себя ровней им и называя себя по-прежнему русской принцессой, законной наследницей престола. Это были письма к шведскому королю Густаву, мечтавшему вернуть прибалтийские земли, и русскому канцлеру Н.И.Панину, недоброжелателю Екатерины, обвинявшему её в том, что она не передала трон своему сыну Павлу после достижения им совершеннолетия. Елизавета II настолько «заигралась», что, по-видимому, сама всерьёз поверила в то, что она действительно имеет законные права на российский престол. Она просила Горштейна, который уже давно, одним из первых её «раскусил», переслать письма по адресатам. Естественно, что он никуда ничего не отправил. На что Елизавета надеялась, непонятно, если Горштейн уже давно прервал с ней переписку.
Лимбург по-прежнему любил очаровательную Елизавету, но был страшно на неё обижен, в письмах напоминал обо всех её любовных увлечениях, обвинял в том, что она расстроила всё его состояние и навлекла на него презрение всей Европы. А когда он узнал, что она променяла его, князя Священной Римской империи, на какого-то безвестного шляхтича Доманского, он тоже совсем прекратил с ней переписку.
Из свиты Радзивилла с Елизаветой остались только три поляка: Чарномский, Ганецкий и Доманский. Первые двое не уходили, так как они в своё время дали ей большие деньги, которые надеялись всё-таки когда-нибудь вернуть, а Доманский был её любовником.
Брошенная всеми знатными поляками и видя разрушенными все свои замыслы, Елизавета всё-таки не хотела отказываться от своей роли. «Всклепавшая на себя имя» вздумала достичь русского престола при помощи Ватикана, и уехала в Рим. Около двух месяцев она там «мутила воду», даже обещала принять католичество, а потом распространить его в России, но так  и не достигла никакого реального улучшения в своих делах. Финансовых средств у Елизаветы катастрофически не хватало, и она просила у всех подряд в Ватикане дать ей денег в кредит, чем насторожила духовных лиц! Грозилась, что планирует уйти в монастырь и постричься в монахиню.
В самом начале января 1775 года Орлов узнал, что Елизавета находится в Риме, и 5 января направил туда своего генеральс-адьютанта Христенека, с целью втереться в доверие к самозванке и привезти её в Пизу, нынешнее место жительства Орлова.
Христенек появился в Риме и стал бродить ежедневно на Марсовом поле около дома Жуяни, где проживала Елизавета, которая увидела его через окно. Ей передали, что этот человек отзывался о ней с большой почтительностью, и хотел бы с ней увидеться. Она встревожилась, и у неё возникло подозрение, что это тайный агент из Петербурга. Она обратилась к знакомому аббату, чтобы тот вышел на кардинала Альбани, и попросил его выяснить через местную полицию, кто это такой бродит под окнами. Но осторожные католические духовные лица не захотели ей помочь и не отреагировали на её просьбу. Тогда отважная Елизавета решилась сама его принять. Он честно отрекомендовался лейтенантом русского флота Иваном Христинеком. Она встретила русского лейтенанта недоверчиво и холодно. В ходе разговора Христинек , как бы невзначай, «забросил удочку», что «его светлость» граф Алексей Григорьевич Орлов готов принять живое участие в её судьбе. На этом разговор был закончен.
Через пару дней, неожиданно, к Елизавете явился англичанин, банкир Дженкинс, который предложил ей сколько угодно денег. Это поручение Дженкинс получил от сэра Джона Дика, английского консула из Ливорно, близкого друга Орлова, который действовал по его просьбе. Надо ли говорить, как несказанно обрадовалась такому предложению Елизавета, но когда Дженкинс открыто сказал, что это русский генерал граф Орлов поручил ему открыть кредит графине Пиннеберг, в головку Елизаветы закрались подозрения, и она, скрепя сердце, ответила, что не имеет надобности в его помощи.
Банкиру Дженкинсу уже всё было известно о финансовом состоянии этой женщины, он понимал, в каких она долгах, и знал, что полиция начинает предпринимать решительные меры против неё по заявлениям кредиторов. Он был уверен, что графиня разыгрывает комедию, поэтому он с многозначительной улыбкой спокойно откланялся.
Орлов узнал от сведущих людей характер самозванки. Он доносил императрице: « Свойство она имеет отважное, и своею смелостию много хвалится». Этой- то чертой характера и задумал воспользоваться Орлов, и он не ошибся – птичка попала в расставленные им сети!
Орлов пошёл Ва-банк, напрямую! 27 января Христенек прислал Елизавете письмо, в котором сообщал, что получил от графа Орлова письмо, о котором ему крайне необходимо переговорить с «её светлостью», и просил назначить ему день и час приёма. Принцесса заколебалась. Как-будто специально сложилось так, что она осталась «без единой копейки». На следующий день она обратилась к кардиналу Альбани с просьбой ссудить ей хотя бы одну тысячу червонцев, но получила уклончивый ответ. Полиция, между тем, грозила арестовать её за долги не сегодня-завтра. Положение было безвыходным, и она решилась принять Христенека.
Христенек уведомил, что граф Орлов, ознакомившись с бумагами,  признаёт её за дочь императрицы Елизаветы Петровны, предлагает ей свою руку и сердце, и готов возвести её на русский престол, возбудив в народе возмущение правлением Екатерины. В подтверждение, Христенек показал собственноручное письмо Орлова к нему, написанное на немецком языке, которым она хорошо владела (русского языка она не знала). И принцесса «клюнула» на финансовую удочку, заброшенную Орловым. Она курьером тут же отправила письмо Орлову, в котором извещала, что  его письмо к Христенеку, которое она прочла, даёт ей смелость ехать в Пизу, и с полной уверенностью вверить ему свою судьбу. Только просила денег на дорогу 2 тысячи червонцев. Через день Дженкинс вручил ей эти деньги, и оплатил все её римские и венецианские долги, на что было потрачено 11 тысяч червонцев.
10 февраля, простившись с аббатом Рикотани и сделав ему дорогие подарки (на всякий случай), под именем графини Селинской, в двух экипажах, она выехала из Рима. Её сопровождали Доманский, Чарномский, фрейлина Франциска Мешеде и несколько слуг. Следом за её экипажем ехал Христенек.
Через 4 дня Елизавета приехала в Пизу, и тут началось безумие! Христинек подвёз её к роскошному палаццо, которое подыскал лично Орлов, который не замедлил ей лично представиться. Штат двора в палаццо состоял из 60 человек. Орлов окружил Елизавету всевозможными удобствами и почётом, предупреждал каждое её желание, ежедневно являлся в парадной форме и в орденской ленте. Она, как это делала для  всех ранее, рассказала свою придуманную байку о своей жизни, умолчала только о «брате» Пугачёве, очевидно уже знала из газет, что он казнён в Москве.
Орлов уже знал о чувственной и страстной натуре Елизаветы, о её влюбчивом характере и сильной склонности к чувственным наслаждениям. Граф решил вести с ней игру в любовь, на что он был большой мастак. Было ему в то время 38 лет, он был красавец и настоящий русский богатырь: большого роста, косая сажень в плечах, необычайной силы, с приятным выразительным лицом. Герой Чесменской победы над турецким флотом, весь в орденах и медалях, со шрамом от сабли через всю щеку, произвёл на самозванку неизгладимое впечатление. Он тоже начал разыгрывать безумно влюблённого кавалера и сразу предложил ей руку и сердце, но она уклончиво ответила, что о браке думать ей пока рано, а вот, когда она достигнет определённого положения, которое уготовано ей по рождению, она непременно примет предложение, и сделается его женой.
В Пизе жила одна русская красавица, по фамилии мужа – Давыдова, с девичьей фамилией Орлова (говорили, что она была родственница Алексея), обычно с ней Орлов делал выезды. Теперь он открыто выезжал только с Елизаветой, и в театр, и просто покататься по городу. Никто из русских офицеров, даже сам Орлов, не смели при ней садиться, общались только стоя, проявляя тем самым особое уважение и почтение этой персоне. Позднее Елизавета очень сожалела, что длилось это счастье всего неделю.
Влюбчивая Елизавета с каждым днём всё более убеждалась, что Орлов сопереживает её планам, Христинек тоже сделался близким ей человеком! Чтобы ещё более убедить принцессу в своей преданности Орлов ей абсолютно ни в чём не отказывал. Однажды Христенек попросил её ходатайствовать перед Орловым о присвоении ему воинского звания полковник, на следующий же день он принял из её рук полковничий пакет, хотя  Орлов не имел полномочий присваивать обер-офицерские чины! А ведь Христенек был лейтенантом, если бы Елизавета хоть немного знала воинские порядки, она бы обязательно заподозрила, что её дурачат! Разве это возможно – прыгнуть из лейтенантов сразу в полковники!?  Через 4 ступени!? Да ещё и в мирное время, не на войне! Поистине, любовь может свести человека с ума!
Орлов быстро завоевал душу Елизаветы, а вот как овладеть её телом, имеется в виду не в постели, а прямой захват, пленение - это было не просто! Ведь её везде окружала свита, масса людей: Доманский, Чарномский, слуги – не отходили от неё ни на шаг. Употребить какое-нибудь, хоть малейшее насилие на тосканской территории было не возможно, флорентийский двор этого никогда бы не позволил. Не начинать же из-за неё войну, хотя сгоряча императрица и разрешила обстрелять Рагузу. Особенно Орлов опасался иезуитов, «чтобы не быть от сообщников сей злодейки застрелену или окормлену (отравлену)…», - писал он императрице. Что ни говори, но надо учитывать, что русские моряки находились на территории другой страны!
А здесь Орлову помог английский консул, сэр Джон Дик, получивший орден Святой Анны. Через несколько дней Орлов попросил Дика написать ему письмо, в котором умолял немедленно приехать в Ливорно, якобы для устранения столкновений в народе и наведения порядка (всё это было придумано, в действительности никаких столкновений не было). Когда Орлов засобирался уезжать, Елизавета загрустила, и не захотела оставаться без него, но Алексей был непреклонен. Тогда она заявила: «В таком случае я поеду с Вами». Орлову только этого и надо было! В Ливорно ведь стояла русская эскадра.
Елизавету уговорили не брать с собой всю свиту – ведь через несколько дней они вернутся обратно из поездки. Она взяла с собой только 5 человек: Доманского, Чарномского, Франциску и двух камердинеров, оставила в Пизе все вещи и бумаги, и 19 февраля вместе с Орловым выехала в Ливорно.
20 февраля они подъехали к дому Джона Дика, который их уже ждал и приготовил роскошный обед. Орлов тут же послал за адмиралом Грейгом и его женой с приглашением от Дика к обеду. Эскадра, состоявшая из 5 линейных кораблей и 1 фрегата, стала готовиться к осмотру. За обедом принцесса была весела, разговорчива и любезна, ничего не заподозрив. Жена консула тут же втёрлась в доверие к принцессе, и завязался доверительный женский разговор. Сэр Дик и его жена играли в этом деле, заранее спланированную, неблаговидную роль, совершенно не совместимую с дипломатическим рангом. По всей видимости, делали они это сознательно, за отдельную плату, запудривали самозванке мозги! Абсолютно точно известно, что жена консула получила за это бриллиантовое ожерелье. Орлов знал своё дело!
Все уже давно забыли, зачем приехали – о никаких столкновениях никто и не вспомнил. 21 февраля у английского консула был завтрак, на который было приглашено многочисленное английское общество, жившее в Ливорно.         С принцессой обходились, как с особой царственного происхождения. Жена консула и адмиральша Грейг всячески старались ей угодить, граф Орлов не отходил от неё ни на шаг, обращался к ней с утончённой вежливостью и верноподданнической преданностью, время от времени бросая на свою жертву страстные взгляды. Принцесса была необыкновенно весела и счастлива! За завтраком, само собой, зашёл разговор о флоте. Елизавета сама изъявила желание посмотреть русские корабли, её даже не пришлось на них заманивать, так сильно ей заморочили голову! Орлов пообещал, что он сейчас же объявит морские маневры и стрельбы, чтобы принцесса могла составить себе хоть малейшее представление о военных сражениях, если она согласится подняться на адмиральский корабль «Три иерарха». Принцесса, которая уже считала эскадру себе принадлежащую, тут же, не раздумывая, согласилась на предложение Орлова.
Весь город высыпал на набережную, все ждали представления от Орлова, корабли расцветились флагами, офицеры одели парадные мундиры, заиграли оркестры. Жители Ливорно помнили, как три года назад Орлов заказал одному художнику картину с изображением Чесменского боя. Для наглядности тогда устроили представление со стрельбой из пушек, ломкой мачт и такелажа, взрывами, даже зажгли один корабль, который сгорел дотла. Тогда при взрыве погибло несколько матросов. Русь гуляла! Все ждали чего-то подобного.
Адмирал Грейг приказал подать шлюпки, в которых расселись все участники завтрака и поплыли на флагманский корабль. Началась пушечная пальба, матросы вскарабкались на мачты и реи, махали бескозырками и громогласно кричали «Ура»! С флагмана спустили на верёвках большое кресло и подняли в нём принцессу на палубу, в знак особой чести! Грейг лично принял принцессу и представил ей всех офицеров корабля. Идя по палубам с Орловым под руку, она ласково улыбалась и слегка кивала красивой головкой офицерам и матросам, в знак одобрения.
Обойдя палубы, все зашли в адмиральскую каюту, в которой подали вино и роскошный десерт. Все пили за здоровье принцессы Елизаветы!  Начались маневры и все снова вышли на палубу. Елизавета стояла у самого борта и с удовольствием смотрела за маневрами кораблей.
Вдруг Елизавета услышала , как сзади кто-то повелительным голосом требует у Доманского, Чарномского и Христинека сдать шпаги. Она оглянулась, увидела и услышала, что гвардии капитан Литвинов объявил её спутникам арест. Ни Орлова, ни Грейга, ни дам, прибывших на корабль вместе с принцессой, не было, вместо них стояли вооружённые солдаты. Потом Литвинов обратился к ней: -  По именному повелению её императорского величества, Вы арестованы!. - Она воскликнула: «А где Орлов?»
- Тоже арестован, по приказанию адмирала! – был ответ.
Принцесса ахнула и лишилась чувств. Её отнесли в каюту, туда же проследовала фрейлина Франциска фон Мешеде и камердинер Маркезени.  Арестованных спутников самозванки, Доманского, Чарномского и камердинера Кальтфингера, заодно прихватили Христинека (сделали вид, что он тоже виновен) перевели на другой корабль.
Так Елизавету II обманули, ведь территория корабля – это уже российская территория, там действуют российские законы, и там закончилась её свобода, всё было сделано тихо, без лишнего шума!
Есть ещё версия, что  Елизавета с Орловым решили обвенчаться, но в Пизе не было ни одного православного храма, тогда Орлов предложил обвенчаться на флагманском корабле, где была примитивная корабельная церквушка (комнатка со святыми образами), а главное, был корабельный священник. Эта версия кажется  более правдоподобной: венчанием можно скорее привлечь незамужнюю женщину, чем демонстрацией маневров военных кораблей!
Опомнившись в каюте, Елизавета сразу же начала кричать и стучать в дверь, требуя объяснений, но никто не отзывался, тогда она написала два письма: одно адмиралу Грейгу, второе – Орлову. Грейг никак не отреагировал, а Орлов, делая вид, что он тоже под арестом, ответил, что они попали в несчастье, но не надо отчаиваться, всемогущий Бог им поможет! Влюблённая Елизавета ему поверила, мысль о предательстве  и коварном обмане не могла даже прийти ей в голову.
Орлова, где-то глубоко внутри грызла совесть: он достал достаточно большое количество книг и отправил их на корабль от своего имени, потом он нашёл хорошего врача для больной Елизаветы, и тоже доставил на корабль.  Потом он забрал в Пизе вещи и бумаги арестантки, и распустил её свиту.
Этот арест возбудил негодование многих жителей Ливорно, обстановка в городе накалялась, вокруг кораблей стали собираться лодки с протестами, поэтому, не мешкая, 26 февраля 1775 года русская эскадра вышла в море. Сам Орлов поехал сухопутным путём, предварительно написав Екатерине, что «дело сделано», самозванка скоро будет доставлена в Кронштадт, но ввиду опасности для жизни он вынужден срочно выехать в Петербург, не имея времени на то, чтобы испросить её разрешения.
Елизавета понемногу успокоилась, даже начала читать книги, но по прошествии почти месяца, в течение которого Орлов так и не появился, при подходе эскадры к Англии, она почуяла недоброе и поняла, что её обманули.  Сначала она пришла в бешенство, потом лишилась чувств, находясь в глубочайшем обмороке. Она несколько раз пыталась лишить себя жизни, а когда корабли причалили к Английскому архипелагу, она, улучив момент, бросилась  к борту и хотела прыгнуть в стоявшую шлюпку, а, скорее всего, в воду, чтобы утопиться.
Наконец, 11 мая русская эскадра бросила якоря на Кронштадтском рейде. Ещё когда эскадра находилась в английских водах, Елизавета почувствовала свою беременность, это был ребёнок от Алексея Орлова.
Екатерина ещё с января находилась в Москве со своим двором, Санкт-Петербургом управлял генерал-губернатор, генерал-фельдмаршал Александр Михайлович Голицын. Он был известен тем, что в 1768 году возглавлял русскую армию в первой войне с Турцией, взял крепость Хотин, но из-за медлительности действий его сменил П.А.Румянцев. Честно сказать, Голицын не обладал полководческим талантом, но был честный, исполнительный служака, справедливый, мягкосердечный, и добрейшей души человек. Ему и поручено было разобраться в этом тонком деле с женщиной, «всклепавшей на себя имя». Голицын заранее получил пакет с бумагами самозванки, внимательно изучил все документы и уже имел достаточное представление о ней.
Поздно ночью с 25 на 26 мая всех арестантов под покровом темноты тайно перевезли на яхте из Кронштадта в Петропавловскую крепость, где сдали коменданту Чернышёву, который разместили их в Алексеевском равелине. На следующий же день начались допросы. Елизавету допрашивали на французском языке. Главными вопросами, которые наиболее интересовали императрицу, были: 1. Кто она такая, откуда взялась, её происхождение и родители? 2. Кто надоумил её «всклепать на себя имя» принцессы, дочери императрицы Елизаветы?  3. Кто сделал ей все документы: Завещание Петра I, Завещание Екатерины I, Завещание Елизаветы. Завещание Екатерины I соответствовало подлиннику, а остальные два Завещания были довольно грубо сфабрикованной фальшивкой!
Самозванка на себя ничего не брала, от всего отпиралась. На первый вопрос она отвечала, что не знает своего происхождения и своих родителей не помнит; на второй вопрос – всё валила на виленского князя Кароля Радзивилла и что она сама себя никогда не выдавала за дочь императрицы, а все вокруг сами называли её так; на третий вопрос – что получила все документы по почте, анонимно, без подписи отправителя, в том числе в пакетах были уже заготовлены письма турецкому султану, шведскому королю и др.  Допросы длились долго, полгода, но она, измотанная болезнью и беременностью, стояла на своём.
Условия жизни её были вполне сносными. У неё было несколько светлых тёплых комнат на 2-м этаже равелина, кормили её отдельно от общего тюремного пайка (пища, конечно, была не ресторанная, к которой она привыкла). Трудно было на первых порах, когда она упорствовала, её переводили на 1-й этаж, где условия были очень плохими: холодно и сыро, кормёжка – баланда, она по нескольку суток не могла её есть, а, самое трагическое было то, что с ней, в её единственной комнате круглые сутки находились ещё трое мужчин: офицер и два солдата. Понятно, что морально было тяжело: всё в одной комнате, постель, параша, а тут ещё и трое мужиков. Она жаловалась, что это было противно женскому естеству! Действительно, это была пытка, хуже дыбы!
Болезнь её усилилась, она непрерывно кашляла сухим надрывным кашлем с кровью. Врач приходил, но сделать ничего не мог.
К ней один раз пришёл Алексей Орлов. Рассказывали, что она сильно кричала на него, оскорбляла, стучала ногами и выгнала его прочь. Он вышел весь бледный, перекошенный, лицо пошло пятнами, ничего ей так и не сказав. Да, что тут говорить? Поступок низкий, не достойный не только графа, фельдмаршала, но и просто мужчины. Даже императрица Екатерина, кажется, после этого поступка перестала его уважать, из женской солидарности с самозванкой. Это ведь Орлов сам всё придумал и выполнил! Императрица только одобрила его план! Когда Орлов приехал из Италии к празднованию подписания Кучук-Карнайджийского мира, которое было назначено на 10 июля, императрица приняла его милостиво, но с сильно заметной холодностью. Его военные заслуги были вознаграждены. В этот день он получил к фамилии звание «Чесменского», похвальную грамоту (прямо, как в пионерском лагере), серебряный сервиз (традиционный подарок каждому фавориту) и 60 тысяч рублей. Как-то, кажется мне, что не очень богато! Правда, позднее были поставлены два памятника в честь Чесменской победы: в Царском Селе, из уральского мрамора и, на окраине Петербурга церковь Иоанна Предтечи, а при ней – императорский дворец в турецко-азиатском стиле. Но Чесменскую победу одержал не Орлов, он наблюдал со стороны, стоя в отдалении от бухты, на корабле, как два адмирала, Грейг и Спиридов, которые спланировали эту операцию, за один день сожгли весь турецкий флот! Слава русским морякам!!!
Так получилось, что адмиралы прославились разгромом турок в Чесменской бухте, а Алексей Орлов - победой над несчастной женщиной на берегу. Даже не понять: победа это его или поражение! Судите сами!
После окончания войны Алексей Орлов упал окончательно. В расцвете сил, в возрасте 38 лет, ушёл в отставку (вернее его ушли!), и уехал в Москву. Надо думать, что не смог жить в столице – стыдно стало!  В Москве он вёл богатый, разгульный образ жизни: ежедневные пиры, роговая музыка, цыганы, ручные медведи, конные бега, кулачные бои  и беспробудное пьянство.  Вскоре он женился на Евдокие Лопухиной, которая родила через 3 года дочь Анну, а на вскорости,  сына. Последние роды были трагическими: умерла и Евдокия, и её сын. Божье наказание!? Это было в 1786 году.  Анна, дочь, была теперь его единственной надеждой и поддержкой. Она была сказочно богатой, но замуж так и не вышла. С детства она была очень набожной, увлеклась религией и благотворительностью, после смерти почти всё своё, вернее папино, богатство оставила церкви. Был ещё один незаконнорожденный сын, которого в 1775 году родила самозванка Елизавета Тараканова, как она себя называла. Звали его Александр Алексеевич Чесменский, он был офицером, дослужился до генерал-майора, имел орден Георгия Победоносца IV степени за участие в боях против Тадеуша Костюшко в Польше. Личная жизнь его была не удачной. Первая жена, с которой он прожил 20 лет, не могла родить, не разведясь с первой, он женился на второй, молоденькой Жеребцовой, но сам заболел. К тому же, завели на него дело о многожёнстве, он стал чахнуть, и умер от водянки в груди в возрасте 45 лет. Так род Алексея Орлова бесславно  и закончил своё существование.
Но вернёмся к несчастной Елизавете. Она назвала при допросах одно имя Карела Радзивилла, но, почему-то, никто не ухватился за эту ниточку, хотя императрица была в то время почти полной хозяйкой в Речи Посполитой. По-видимому, Екатерине было не выгодно трогать такого могучего влиятельного господина.
А, между тем, именно Радзивилл стоял во главе интриги, затеянной против Екатерины поляками и иезуитами, хотя по ограниченности ума он не мог всё это придумать. Кто же главный идеолог интриги – это хотел понять князь Голицын и императрица!
Напомню, что имения «пане коханку» были конфискованы, он рассорился с самозванкой, и находясь в стеснённых финансовых обстоятельствах, вынужден был продавать свои фамильные бриллианты. В это трудное время ему предложили сделку: обещали вернуть его виленские богатые имения, если он привезёт самозванку Елизавету в Россию и передаст в руки российского правительства. Он категорически отказался! Тогда ему вернули имения под честное слово, что он не будет больше никогда помогать самозванке, ни финансами, ни словом, ни делом. После Венеции он вернулся в Польшу и пришёл к королю Понятовскому с повинной головой. Более того, до самой смерти в 1790 году он пользовался милостивым расположением императрицы Екатерины II. Почему? Эта загадка осталась не разгаданной!
Почему-то не стали раскручивать Чарномского, загадочную личность, неизвестно для чего прилепившуюся к самозванке, а ведь он был одним из руководителей Барских конфедератов. В его бумагах было найдено большое количество компрометирующих его документов: манифесты против раздела Польши 1772 года, подлинные письма конфедерации к султану и визирю, турецкие паспорта и другая польская переписка.
Свои показания самозванка подписывала коротко: Elisabeth, что приводило императрицу Екатерину в бешенство. Так подписывались только именитые коронованные особы, коротко и уверенно, как выстрел. Они перечисление различных званий и регалий считали ниже своего достоинства.
Не получив нужных ответов от самозванки на вопросы императрицы, её стали пугать «крайними мерами» и называть «наглой лгуньей», но это не подействовало.
- При таком упрямстве вы не можете ожидать помилования, - заявил упрямице князь Голицын.
Следствие так и не смогло получит ответы на главные вопросы: кто такая была эта женщина, кто внушил ей мысль называться дочерью русской императрицы Елизаветы Петровны, законной наследницы престола, кто способствовал исполнению её коварных замыслов по овладению русским троном? Всё это осталось загадкой, и едва ли когда-нибудь будут получены точные ответы на эти вопросы.
Когда императрица поняла, что следствие зашло в тупик, она написала Голицыну конечный рескрипт: «Не допрашивайте более распутную лгунью; объявите ей, что она за своё упорство и бесстыдство осуждается на вечное заключение. Потом передайте Доманскому, что если он подробно расскажет всё, что знает о происхождении, имени и прежней жизни арестантки, то будет обвенчан с нею, и они получат дозволение возвратиться в их отечество. Если он согласится, следует стараться склонить и её… При её согласии на предложение – обвенчать их немедленно, чем и положить конец всем прежним обманам. Если же арестантка не захочет о том слышать, то сказать ей, что в случае открытия своего происхождения она тот час же получит возможность восстановить свои отношения с князем Лимбургским».
Получив новые наставления, Голицын отправился в Петропавловскую крепость, где нашёл пленницу в совершенно безнадёжном состоянии, она умирала.
Срочно нашли православного священника в Казанском соборе Петра Андреева, владевшего немецким языком, и привели её к исповеданию. 4 декабря 1775 года самозванка, «всклепавшая на себя имя», так ничего нового и не сказав, умерла. На следующий день солдаты в Алексеевском равелине выкопали глубокую яму и похоронили её без совершения каких-либо погребальных обрядов. Эта могила быстро затерялась, потому что солдаты даже холмика не оставили, сравняв всё с уровнем земли.
Польские магнаты, иезуиты и другие люди, подталкивавшие Елизавету на этот смертный путь, о ней даже не вспомнили.
Сына Александра, которого она родила незадолго до смерти, с позволения императрицы забрал Алексей Орлов. Он дал ему свою урезанную фамилию Чесменский, как водилось в традициях того времени, вырастил его, воспитал и дал образование, но судьба была у него незавидной, хоть он и стал генерал-майором. Он рано умер , в возрасте 45 лет, не оставив потомства.
Говорят, что прославленная советская актриса Любовь Орлова, игравшая ведущие роли в известных кинофильмах, например таких, как «Волга – Волга» и «Цирк», была наследницей большого рода Орловых, но не богатой. Её ближайший родственник в годы октябрьского переворота проиграл в карты в одном из Санкт-Петербургских игорных домов последние остатки некогда огромного богатства графа Алексея Григорьевича Орлова.

Библиография:
1. Мельников П.И. (Андрей Печерский). Княжна Тараканова и принцесса Владимирская. – М.: Эксмо, 2011. – 640 с. – (Русская классика).
2. Шефов Н.А. Самые знаменитые войны и битвы России. – М.: Вече, 2002. – 528 с. (Самые знаменитые).



Лысов А.В., Санкт-Петербург, февраль 2021