Ев. от Странника гл. 4. Бэд трип

      Забравшись на чердак, Швед удобно расположился на ящике и достал «свою токсичную прелесть». Желто-черный, как ядовитый паук, алюминиевый тюбик содержал в себе, по утверждениям некоторых специалистов, не просто универсальный приятно пахнущий клей. Казалось бы, невероятно, но его странная формула, – тогда еще с толуолом, – странным образом была идеально заточена не столько на склеивание, сколько на экзотическое времяпрепровождение юных искателей, жаждущих чего-то из ряда вон выходящего.

      Сам по себе толуол, хоть и признан «наркотиком», вовсе не вызывает таких интенсивных и фантастических галлюцинаций, но в сочетании с эфирами, каучуками и прочей ерундой, что была в «Моменте» намешана, он буквально сносил юные башни. Пыхали эту дрянь, если не все поголовно, то весьма многие. Люди разных возрастов – парни и девушки, мажоры и беспризорники, рабочие и бомжи, – дышали парами клея «Момент» увлеченно и самозабвенно, предпочитая его порой общению с внешним миром, книгам и периодике, телевизору, спорту, туризму, театру, кино, а также таким прекрасным вещам, как алкоголь или плотские утехи.

      Даже после того, как в девяностые годы страну завалили легкодоступной наркотой всех мастей, «Момент» оставался еще долго для многих бессменным возлюбленным идолом, которому можно было свободно и очень недорого поклоняться в любое удобное время, всегда рассчитывая на взаимность и искреннюю любовь, полную незабываемых впечатлений. Взаимную любовь на час или два, – пока не кончится приворотное зелье. Человек, покупающий тюбик-другой изредка появляющегося на прилавках «Момента», знал, что ожидания его вряд ли будут обмануты. И стань Швед хоть на мгновенье Уайльдом, он непременно бы написал так: «Момент – особый вид удовольствия, изысканный, но оставляющий после себя легкий флер неудовлетворенности… и неземную тоску».

       Панк высыпал из «полит-этиленового», как говаривал Сева Новгородцев, пакета, прямо на пол, в чердачную пыль вкусное овсяное печенье и выдавил первую порцию эликсира блаженства. До боли знакомый приятный запах высокооктанового углеводорода, смолы-канифоли, чего-то еще – очень вкусного и волшебного, – стремительно проник в нос, предвещая свидание с запредельным блаженством. Дьявольский букет ароматов словно нашептывал рифмы страсти увлеченному парню, зазывая его в страну удивительных грез.

      — Эх, от того-то мне на Гарце любо, что с серой схож сосновый аромат, – произнес Швед слова Мефистофеля и уткнулся в пакет.

      Ядовитые пары, слегка обжигая горло и холодя легкие, мгновенно проникли в юную кровь. Сладкая волна удовольствия сначала пронзила все тело, а после ударила в мозг, вызвав так называемый первый приход – некое подобие всеобъемлющего оргазма. Мышцы лица Шведа расслабились, сделав его непомерно безвольным. Тело обмякло, зрачки расширились, – есть контакт. Наслаждение казалось неземным, запредельным, воистину божественным и практически бесконечным…

      Неожиданно кто-то сильным ударом ноги заехал Панку по голове, которую он склонил над пакетом, нагнувшись, словно в молитве. Из открытого люка, ведущего на лестничную площадку, показались еще два человека, подошли и принялись злобно пинать его ногами в грязных пролетарских ботинках. Один товарищ заломил Панку за спину руку, а другой поднял голову, ухватившись за длинные жирные волосы.

      Швед не в силах был пошевелиться, не мог даже кричать – он лишь, как-то по-собачьи скулил, – а после завыл, когда увидел перед своим носом большие садовые ножницы. Мучители Панка смеялись и издевались над ним.

      — Будешь еще нюхать, падла? – Спросил его ухмыляющийся пьяный жлоб с садовыми ножницами в сильных мужицких руках.
Панк пытался мотнуть головой, но один из мужланов держал беднягу за волосы так крепко, словно хотел снять ему скальп.
      — Режь уже! Щас мы тебе нос-то и отчирикаем! Не будешь больше нюхать, ха-ха- ха.

      Под издевательские смешки, нецензурную брань, гоблинский смех и унизительные слова, сталь ножниц-секатора начала вонзаться в живую плоть, с мерзким скрежетом отделяя нос от лица. Острая невыносимая боль пронзила Панка насквозь, – он закричал и потерял сознание, обливаясь густой алой кровью. На брюках, в районе ширинки, росло сырое пятно.

                ******


      В то самое время, когда Шведу отрезали нос, Сергей, которого все звали Вано, – возможно, из-за черных юных усов, – зашел к своему старому другу. Старый друг – девятнадцати лет от роду, – очень любил курить, особенно кальян и марихуану. А еще у него была жена и ребенок ясельного возраста. Этому другу очень нравилась группа «Пинк Флойд», и был он прочуханным плановым. Также Колян тащил домой что ни попадя – нужное и ненужное, без разбора, – крал все то, что было плохо привинчено или недостаточно хорошо прибито гвоздями. Однажды он уволок из закрывшегося магазина небольшой сейф, а уже дома разрезал его с помощью самодельного сварочного аппарата. Железный ящик, понадобившийся Коляну, был прикреплен к несущей стене огромными стальными болтами, поэтому ему пришлось выпилить при этом кусок стены. Помимо разных бумаг внутри сейфа оказалась «кукла» из двух купюр по рублю и бумаги. Зачем, – непонятно. Вано знал об том случае не понаслышке, потому что сам принимал участие в операции. Когда же ему понадобилось стекло для лоджии, Колян, недолго думая, поехал с ним и еще одним другом на лодке и снял стекла с речного вокзала, который по осени уволокли в безопасное от ледохода, охраняемое тихое место. Ребята привезли полную лодку стекла, а еще… на прощание затопили речной вокзал, открыв в трюме клапан.

      — Все-таки это как-то нехорошо, – сказал тогда другу Сергей, как только они тронулись в обратный путь. – Не надо было топить.
      Колян посмотрел на него с удивлением и спросил:
      — А как бы они поступил с тобой, если бы ты спал, например, пьяный на том же вокзале?
      — Кто поступил?
      — Люди. Ты бы проснулся без ничего, а потом бы тебя мусора приняли. Ладно, не парься.
      — Я понимаю, – взять что-то у государства, когда все, по идее, принадлежит народу, и начальство таскает вагонами, а рабочие пашут почти за спасибо, и все должны служить в армии бесплатно, – это не воровство. Раз уж все и так принадлежит всем нам, то как можно воровать у самого себя? Но топить вокзал, – это уже слишком.
      — Для власти, ты – никто, – рабочий скот, терпила, быдло, мразь, раб, – не унимался Колян, – считай это маленьким терактом возмездия за те унижения, что тебе пришлось, а может, еще предстоит пережить.

      Сергей вспомнил тогда, как он последний раз посещал парикмахерскую.


      Тщательно описав и показав, как его нужно постричь, парень расслабился в кресле. Дама лет сорока пяти махнула ножницами и выпустила, как из под конвейера, совершенно типичный для того времени, одинаковый для всех модельный горшок. В ответ на претензии совковая тетенька надула губы и выдала: «Ты в советском союзе живешь»!

      В этой короткой формуле-фразе уместилась вся суть того времени, да и сейчас мышление большинства людей мало чем отличается от совкового.

      «Кто сказал, что месть не приносит удовлетворения? Наверное, трусы, сносящие обиды как должное, или жрецы власть имущих, привыкшие руководить безвольным скотом. Месть подобна страстной любви к незнакомке, – жажда ее разъедает вас изнутри, но реализация приносит удовлетворение только бывалым», – так, во всяком случае, Сергею думалось и в шестнадцать, и даже много лет позже.


      Колян несказанно обрадовался приходу друга. Появился оправданный повод – оставить домашние хлопоты и выйти в гараж – покурить.

      — Ты под чем? – спросил он Сергея, ловко потроша папиросу.
      — Ни под чем. С бодуна просто, – ответил почему-то Сергей. Рассказать о грибах и Масакре казалось ему каким-то кощунством, с родни предательству. Вспомнилась отчего-то сказка о черной курице и ее призрачном королевстве.
      — Ничего, ща подлечишься, – улыбался Колян, «взрывая» вожделенный косяк. Забивал он всегда от души и накуривал весьма щедро.
      Приняв пару реальных паровозов, Вано почувствовал, что его понесло. Эффект от марихуаны, выкуренной после грибов, оказался настолько силен, что стало даже немного страшно.
      — Все-таки, анаша – классная штука, – сдавленным голосом произнес он.
      Олег заулыбался еще сильнее и протянул ему остатки папиросы:
      — Добивай. — Не, я больше не буду. Мне хватит, – ответил Сергей и плюхнулся на скамейку.
      — Да что с тобой сегодня такое? – удивленно спросил Колян, докуривая остатки почерневшего от смолы косяка.
      — Да накрыло что-то не по-детски. Жестоко.
      — Ничего, сейчас зайдем, выпьем пива – сразу будет ништяк, – сочувственно произнес Колян сдавленным загробным голосом – его тоже неслабо накрыло. – Я же Пива, у меня оно всегда есть, – добавил он, облизывая сухие губы. Пива его звали в связи с фамилией Жигулев и пристрастием к одноименному напитку.
      — Смотри, что у меня еще есть, – продолжил Колян, показывая пакет с маленькими сушеными, похожими на сперматозоиды грибками.
      Сергей не поверил своим глазам:
      — Так не бывает… Откуда они у тебя?
      — На работе пацан один подогнал, – как ни в чем не бывало, ответил Колян. – Питерские. Можешь себе забрать. Я съел штук пятнадцать, – стало тяжело, и как-то вообще не по кайфу, словно от каких-то колес. Не мое в общем.

      Сергей, полагая, что это все ему попросту снится, сказал: «спасибо» и сунул пакет в карман. Зайдя домой, он старался держаться спокойно, но это давалось с большим трудом. Дома, помимо жены Николая, находился ребенок, телевизор с пультом дистанционного управления и даже, – уникальное чудо техники того времени – видеомагнитофон, который позволить себе далеко не каждый.

      Взглянув на ребенка, Сергей поначалу расплылся в улыбке. Колян взял на руки малыша, скорее похожего на инопланетянина, нежели на дитя человеческое. У него были малюсенькие ручки-ножки и непропорционально огромная, яйцеобразная голова. Глаза-блюдца светились, словно прожекторы, а маленький ротик нашептывал что-то тревожное. На плечи упал тяжкий груз; сделалось так нестерпимо жутко и стремно, что хотелось сорваться и убежать немедленно прочь – подальше от этого места. Мерзкий гнусавый мужской голос из телевизора говорил, обращаясь прямо к нему, о том, что он, теперь уж точно попал «по-полной», и будет еще только хуже.

      Сев в пол-оборота к включенному телевизору, Сергей сделал пару глотков «Жигулевского» и попытался расслабиться. Пива смотрел на него исподлобья, стараясь не попалиться. Отхлебнув пивка и развалившись в кресле, он спросил:

      — Да что блин с тобой такое? Расслабься, – все хорошо. Сейчас Анька в магазин уйдет, – порнуху включу.
      — Порнуху? – Вано еще ни разу не видел порно на видео – только черно-белые фотки, – и решил, что ради этого стоит все-таки потерпеть.

      Приятная дружеская атмосфера, пивко и простое общение с хорошим человеком сделали-таки свое дело. Спустя минут десять, не успев толком начаться, бед трип перешел в наиприятнейшее состояние. Жизнь стала так хороша, прекрасна и удивительна, словно Сергей на лифте за несколько минут поднялся из Преисподней в Валгаллу. «Надо же, – подумалось ему, – только что думал, что умираю, и вот, – опять все путем».

      Если вас вдруг настигнет «бэд трип» средней тяжести, – не торчите дома одни. Позовите друзей, или сами идите в гости. Поверьте, – мерзкое наваждение можно разрушить, всего лишь встретившись с хорошим интересным общительным человеком. Хороший грибной трип ничем не перебьешь, но подкорректировать его в ваших силах.

      Правда, когда Колян воткнул кассету с порухой, стало опять не до смеха. Громадная порция тестостерона, выплеснувшаяся в кровь, жгла изнутри подобно ядреному красному перцу. Персонажи выглядели абсолютно реальными, а изображение на экране было трехмерным.

      — Я больше не могу, – сказал Сергей и встал с кресла. – Пойду, прогуляюсь, – может, встречу кого.
      — Сильно там не дрочи, – засмеялся Колян, – я тоже больше двадцати минут без бабы смотреть не могу. Да и нет потом уже смысла.

      Еще немного поболтав ни о чем с Пивой, Вано отправился на поиски какой-нибудь сговорчивой дамы. Свои шансы на успех в данной миссии он оценивал крайне низко. Если появлялась подруга, то не было места. Когда же возникало и место, то или девушка давала задний ход, или на квартире устраивалась вечеринка, а моральные устои того времени несколько отличались от нынешних. Ко всяким же омерзительным «собачьим свадьбам» Сергей относился с нескрываемым отвращением. В общем, куда реальней и проще было зайти в сарай у дома и «передернуть затвор».

      В это время окровавленный и униженный Панк очнулся на чердаке пятиэтажного дома.

                ******


      Постепенно приходя в себя, Панк дрожащими руками оторвал прилипший к лицу пакет и принялся ощупывать то место, где раньше был нос... Но, что это? Все, оказалось, было на месте! Все, включая огромное мокрое пятно на штанах. Решив дождаться наступления темноты и подсохнуть, а потом уже топать домой, Панк бездумно выдавил в пакет новую порцию клея и начал увлеченно дышать, стараясь как можно быстрее забыться. Почти сразу же вслед за этим открылся злосчастный люк, и на него уставился какой-то усатый мужик в старинной шляпе-цилиндре, со свернутой кольцом веревкой и ершиками для чистки труб.

      — Вали отсюда, – крикнул Панк, поднимая из кучи мусора осколок бутылки с горлышком.

      Трубочист, помедлив немного, спустился вниз, оставив рядом с люком свои нехитрые приспособления.

      Десять минут спустя Панка дубасили теперь уже очень даже по-настоящему. Один из жильцов подъезда хотел установить новую телевизионную антенну на крыше, предварительно выпив с приятелями далеко не один стаканчик портвейна, и очень оскорбился, когда его прогнал с чердака, угрожая «розочкой», какой-то мерзкий юный бомжара.

               
                ***WD***


      Следующая глава - http://proza.ru/2021/03/01/994

      Предыдущая глава - http://proza.ru/2021/10/22/190