Простой мир. Фантастический рассказ

На стене висело табло с обратным отсчётом. Билл Сквайр устало посмотрел на него. Ему осталось жить 48 минут. 48 минут он будет видеть эти светло-лиловые стены, это мерцающее оборудование, этот холодный свет, слушать медитативную музыку. И единственный вопрос, который мучает сознание: какого чёрта так долго?!
Когда сделал абсолютно всё – всё продумал, всё организовал, всем распорядился и со всеми попрощался, то ожидание становится пыткой. Тревога от приближающегося конца захлёстывает мозг как цунами берег.
Одно радует – за оставшееся время он не успеет сойти с ума. Хотя сумасшествие – это своего рода избавление, свобода от разума и переживаний.
Только что родные и друзья лили слёзы. На прощальный видеосеанс пришли все, кого он пригласил – чуть больше двадцати человек. В течение жизни он встретил бесчисленное количество людей – тысячи. Нет, десятки тысяч, а проститься хочется лишь с двадцатью.


- Билл, спускайся! – Позвала бабушка. – А то обед остынет!
- Сейчас, бабуля, только главу дочитаю!
В памяти всплыла картинка из далёкого детства.
Лето. Каникулы. За окном – дождь. Билл уютно устроился на диване, подмял под себя подушку и с жадностью читает научно-популярный журнал.
Будущее. Летающие автомобили. Космические путешествия. Повсюду роботы – они исполняют желания людей. Люди не работают, а занимаются любимыми делами: гуляют, читают, что-то мастерят, изобретают, смотрят телевизор, общаются. И они не болеют, потому что придуманы лекарства от всех болезней. Живут долго. Сто лет. Нет, сто пятьдесят. То есть вечность.
С другой стороны, он УЖЕ в будущем. Не совсем в таком, о котором читал и мечтал, но точно в будущем. В его детстве не было ни компьютеров, ни мобильных телефонов, ни интернета. Тогда подобные вещи казались неосуществимой фантастикой. Теперь же среди этих невероятных вещей люди живут, пользуются ими сызмальства. Его внуки знают о современном мире больше, чем он. И пусть в его преклонном возрасте становится всё сложнее и сложнее успевать за прогрессом и осваивать все эти гаджеты, но он старается не отставать.


42 минуты. Часы на стене идут слишком медленно. Скорей бы уж!
Билл перенёсся ещё дальше. Зима. Ему шесть лет. Солнце ярко освещает комнату. Долго же он спал! Он подходит к окну и видит чудо – всё кругом белое: крыши домов, деревья, дорожки. Очень необычно для Манчестера, но как же красиво!
Выходной день. Мама шуршит на кухне. Аромат свежеиспечённого пирога с яблоками и ягодами окутывает весь дом, проникая под щели дверей и вызывая непреодолимое желание взять в руки мягкий, пышущий жаром треугольник, закрыть глаза и с предвкушением блаженства прикоснуться губами к нежному тесту. Сладкая корочка с лёгким хрустом ломается, и мягкая бесформенная масса обволакивает язык и нёбо, безропотно отдавая калейдоскоп вкусов своему обладателю. Невозможно устоять!
- Билл, пойди разбуди папу, пора уже.
Билл заходит в родительскую спальню. Папа лежит на спине.
- Пап, вставай! Мама уже завтрак приготовила!
Но отец не шевелится. Билл зовёт громче – никакой реакции. Надо же так крепко спать! Билл толкает его сначала легонько, потом всё сильнее и сильнее. Что-то не так…
- Мам, я не могу разбудить папу!
Дальше – всё как во сне. Во дворе – скорая. Кругом – доктора, люди с носилками. Рыдания мамы, слёзы старшей сестры. Затем – тишина. Все в чёрном. Папа спит в красивом деревянном ящике. Яма в земле.
- Мам, а когда папа проснётся?
- Сынок, понимаешь… Папа больше не проснётся…
- Почему? Как можно уснуть и не проснуться? Вот увидишь, если я однажды усну так же крепко, то обязательно потом проснусь. Обязательно.
Она заплакала. Зажмурила глаза. Затряслась. И крепко, почти до боли, прижала Билла к себе.
Ему закрыли глаза, и он так и не понял, чем всё закончилось.


25 минут. Хорошо, что уже недолго.
Конечно, с точки зрения эволюции, он – отработанный материал, причём давно. Но в целом грех жаловаться: 77 лет, объездил полмира; двое детей, пятеро внуков, плюс одна правнучка – крохотная куколка, которая много плачет, но неизменно улыбается, когда он, прадедушка, заговаривает с ней.
Что мелькает в голове в последние мгновения перед смертью? Работа? Быт? Путешествия? Люди? Всё и одновременно ничто. Только самые сильные эмоции прожитой жизни – неважно, где и когда ты их испытал. На всём остальном – пыль забвения.
Деньги? Если не учитывать сон и жизнью считать только время бодрствования, то две трети жизни человека прямо или косвенно связано с деньгами: как заработать, как потратить, как сохранить, как приумножить. Чем ты богаче, тем больше о них думаешь.
Он работал всю свою жизнь. Да, на высоких должностях. Да, за хорошую зарплату и бонусы. Стоило ли оно того? Потратил на это те самые две трети отпущенного ему времени, а вместе с ним – энергию и здоровье. Но по-другому было нельзя: либо ты в упряжке и бежишь вместе со всеми, либо совсем выходишь из игры. Бежать наполовину невозможно.
На семью, друзей, здоровье, отдых, путешествия, хобби и творчество, вместе взятые, оставалась одна треть времени. Ближе к финалу он понял, что для по-настоящему счастливой жизни пропорция должна быть прямо противоположной – ценность денег явно завышена.


17 минут. Как быстро летит время!
Они все думают, что он уходит навсегда. Но так ли это? В глубине души он верит, что однажды проснётся. Если не верить, то незачем столько платить за призрачную идею.
По сравнению с другими научными областями крионика – технология молодая. Кровь заменяется специальными веществами – криопротекторами. Если этого не сделать, её замороженные кристаллы разорвут сосуды. Затем тело погружается в жидкий азот. Температура – минус 196°С. После этого оно отправляется в гигантский термос. Дальше – криосон, пустота, чёрная дыра, бесконечность, билет в один конец. И микроскопическая надежда на науку далёкого будущего.
В Европе и США замораживают только после клинической смерти. Но рак печени оставил ему всего три месяца мучительного угасания, метастазы по всему телу, боль просто изничтожает –  так зачем терпеть? Хорошо, что есть Китай.


8 минут. Всего 8? Нет, это слишком мало. Нет и ещё раз нет!!!
Билл заволновался. Ещё не поздно. Он может вскочить с этой жёсткой койки и вырваться на свободу. Прожить ещё ЦЕЛЫХ ТРИ МЕСЯЦА! Да, с каждым днём будет всё больнее. Но оно того стоит! Девяносто восходов и закатов, пение птиц и дыхание ветра, восторг сыновей и радостные объятия внуков, смех друзей и беззубая улыбка правнучки. Как можно было от всего этого отказаться?! Ради чего? Ради эфемерного воскрешения?!
Билл покрылся испариной. Если бы Марта была жива, он бы не стал раздумывать. Впрочем, если бы она была жива, ему бы и в голову не пришло оказаться на этой койке – был бы с ней до последнего.


В комнату вошли специалисты. Семь человек во врачебном обмундировании, в масках. Все – китайцы, судя по глазам.
- Как себя чувствуете, мистер Сквайр?
Билл узнал голос доктора Ши. У неё был американский английский, почти без акцента. Билл много с ней общался в последние дни и знал, что она – лучший специалист по крионике в Китае, а, может, и в мире.
- Разве это имеет значение? Я на пороге вечности, не терпится его переступить. Хочу скорее оказаться в будущем – узнать, что ждёт человечество.
Доктор Ши кивнула головой.
- Узнаете. Обязательно узнаете.
Взяла в руки маску для подачи хлороформа, поднесла её ко рту и к носу пациента.
- Мистер Сквайр!
- Что?
- Я хотела сказать… – Доктор Ши на мгновение замялась, словно робкая девчонка в незнакомой компании.
- Что?
- Передавайте привет потомкам!
Она приложила маску. Билл попытался ответить «хорошо», но губы уже не повиновались. Последнее, что он увидел – четыре ноля на табло.


•

Звук. Внутри, снаружи, повсюду. Шипение. Плеск. Звук расслабляет.
Что это?
Странные ощущения.
Прикосновение. Поглаживание.
Что происходит? Где я? И кто я?
Яркие вспышки. Почти салют.
- Откливать глаза, позалуйста.
Гнусавый женский голос. Корявые слова. Откуда-то издалека.
Кто это? И зачем открывать глаза? Ведь салют прекрасен.
- Мистель Сквайль, плобовать откливать глаза.
Кто такой «мистель Сквайль»?
Жуткая головная боль от неимоверных усилий. Веки – они придавлены. Нет мышц, способных их поднять.
- Да-да, есё-есё. Отлисно. Есё. Дальсе.
Голубой небосвод. Облака. Он на улице? Нет, это всего лишь потолок. Рядом медсестра.
Что произошло? Авария? Операция? Почему он в больнице? И вдруг – жуткая догадка: что-то пошло не так… А, может, наоборот, всё получилось?
Губы не повинуются.
- Г… Г…
- Плостите, мистель Сквайль, не понимать Вас.
- Г… Г… Го… Год?
- А-а, Ви спласивать, какой сейсас год?
Он закрыл веки в надежде, что собеседница уловит попытку кивнуть.
- Дватсать один тлитсать два, - весело отрапортовала она.
Он открыл глаза и несколько секунд, не моргая, тупо смотрел на говорившую женщину. Сознание начало возвращаться. Действительно, перед ним – медсестра. Приятное лицо ещё довольно молодой китаянки. Взгляд жизнерадостный. Что она сказала? 2132-й год? Он проспал 110 лет.
- Вы кто?
- Меня звать Нинг. Я ухазивать за Вам. – Китаянка широко улыбнулась. – Добло позаловать в дватсать втолой век, мистель Сквайль.
Билл какое-то время смотрел на неё, пытаясь сконцентрировать внимание. Внезапно голова закружилась, и он отключился.


Восстановление шло быстро. Билл наслаждался пробуждением.
Осознание того, что ты вновь живёшь, несравнимо ни с чем. Лишь тот, кто побывал одной ногой в могиле, может понять состояние пробуждённого от криосна. Способность дышать, видеть, слышать, чувствовать, думать, двигаться, способность просто быть – это и есть рай. Уже одно это. Мы не ценим этого, потому что ВСЁ ЭТО нам дано от рождения, думал он. Мы живём в раю, но не знаем об этом и бездарно тратим время на его поиски.
Странная конструкция на теле по форме напоминала подгузник, но была прочной и эластичной, и при этом имела пульт управления.
- Дочка, а что мне нажать на этой голограмме, если я хочу по большому?
Он никак не мог запомнить её имени. Куда уж там с новой техникой управиться!
- Ето осень плосто. – Нинг терпеливо, уже в пятый или шестой раз показала последовательность манипуляций пальцами при управлении голографической сферой. – Мистель Сквайль, Ви мозете уплавлять все пульти етот комната не только с помосью луки или глаза, но и с помосью голос.
- Я только в детстве кричал маме, что какать хочу. Сейчас как-то неловко.
Он улыбнулся, посчитав шутку удачной. Нинг улыбнулась в ответ, но было ощущение, что она не поняла его слов, а улыбается лишь из вежливости.
- А вот ето – ГПУ, глобальни пульт уплавления. – Она говорила быстро, держа в руках нечто похожее на браслет. Понимать её произношение было нелегко. – ГПУ находися возле кисть. Доктоль Фалук думаль, Вам пока не нузен нейлосип в голова.
- Спасибо доктору, отличное решение. На руке лучше. Не надо мне голову сверлить, даже для нейрочипа. – Билл удовлетворённо закивал. – И как эта штука работает? – Он указал на браслет.
- О, ето осень плосто, мистель Сквайль.
- Билл. Зовите меня Билл.
- Окей, мистель Сквайль. То есь Биль. – Нинг улыбнулась. А она красивая, подумал он. Впрочем, молодые – все красивые. Нинг продолжила: – ГПУ – ето пеледасик.
- Передатчик?
- Да, я и говолить – пеледасик. – Она смутилась. – Плосу плосения за мой англиски.
- У Вас прекрасный английский, это Вы меня простите. – Билл почувствовал неловкость. – Итак, это передатчик. Между чем и чем?
- Мезду любой дивайсь и Вась мозьг. Всё осень плосто. Ви подклюсясь к любой дивайсь селез ГПУ и дальсе уплавлять все объекти только взглядь и мисля. Или мозете пальси-двигать, или мозете язик-говолить. Как удобно. Всё плосто.
- У Вас ВСЁ просто, Нинг.
- Да, Биль. Совлеменни мил стал осень плостой. Ви так не думать?
Билл слегка поморщился. Простой мир? Накануне он наблюдал, как она взглядами регулировала ему кровать – голографическое меню управления вовсе не показалось ему простым: светящиеся пирамидки, кубы, звёздочки разных цветов; они раскрывались, перемещались, исчезали; временами появлялся текст; Нинг бросала на него взгляд, открывался подраздел, новый текст, видео, условные обозначения. Это выглядело как колдовство. Она делала это быстро, но он был не в состоянии запомнить или хотя бы уловить принцип, и под конец у него заболела голова от бесконечных мельканий. Да, бесспорно, его кровать – точнее, ложе – шикарное. Ни матраса, ни простыни, ни одеяла, ни подушки. Вместо этого – что-то наподобие огромной ванны с непонятной субстанцией, отдалённо напоминающей желе или даже туман. Погружаешься и словно паришь в невесомости. К коже не прилипает. Принимает любую форму. Удобно. Расслабляет. Вентилирует. Никаких пролежней. Каждый вечер Нинг помогала Биллу настроить кровать на комфортный режим сна: положение, угол, температуру, уровень кислорода, плотность желеобразной субстанции, аромат, цвет, свето- и звукоизоляцию и даже режим воздействия на тело – поглаживающий, пульсирующий, покалывающий. Сотни возможностей. И это всего лишь какая-то кровать!
- Для Вас – да, простой, а вот я лишь незадолго до крионирования с кнопочного телефона на сенсорный перешёл. Это УЖЕ был для меня рывок. Я бы даже сказал, прорыв.
Он с надежной на понимание посмотрел на сиделку.
- Да-а, мне казеся, я Вась понимать, - сочувственно закивала она и наивно, почти по-детски уставившись ему в глаза, спросила: – Биль, а сто такой телефонь?


Шум прибоя. Успокаивает. Даёт силы. Вдохновляет.
Невероятный закат: насыщенно-розовый, почти алый. Море искрится краснеющими блёстками. Тёплый бриз с лёгким запахом прибрежных водорослей дует в лицо. Целый день дует. Утомил уже. Может, пора включить лес и птичек?
Надо вспомнить, как управлять антуражем больничной палаты.
Билл на миг испугался. Испугался, что опять сделает что-нибудь не так. Да, Нинг показывала, объясняла, и при ней у него получалось. С кроватью тоже вроде вначале получилось. И вот прошлой ночью, когда Нинг ушла, он почувствовал, что ему жарко, и решил сделать температуру на пару градусов пониже. Включил голограмму, поглазел в какие-то фигурки, нашёл обозначение термометра, выбрал 8°С и рядом стрелку вниз, тыкнул. Стало прохладнее, он обрадовался и уснул. Проснулся от жуткого холода. Оказалось, этот значок обозначал не разницу в температуре, а желаемый результат. Попытался сделать теплее, но ненароком активировал пульсирующие волны. Его стало подбрасывать и шкомутать так, что позвоночник чуть не сломался. Через непродолжительное время всё закончилось – сработала автоматика, затем в палату влетела Нинг. Согреть отмороженные конечности удалось быстро, но суставы из-за непривычных движений болели ещё два дня.
Не бойся, ты справишься.
Он активировал ГПУ, силой мысли открыл меню пейзажей и звуков и начал осторожно искать лес с птичьим щебетом. Взгляд наткнулся на какой-то конус. Может, ёлка? Ему стало интересно, конус раскрылся, затем появились разные цвета, он посмотрел на свой любимый фиолетовый, случайно перевёл взгляд в другой угол с синей звёздочкой. Комната окрасилась в сверкающий синий цвет, стало темно, перед глазами выросло изображение вулкана, из которого полилась яркая фиолетовая лава. От неё разило жаром, он вспотел. Вокруг всё загрохотало, и даже затряслась кровать.
- Дьявол! – Громко выругался Билл. – Я хотел лес! Лес! Зелёные деревья! Тишину и покой! Птичек! Сверчков! А-а-а!
Нинг была уже рядом. Пульс поднялся выше 150, сработал датчик. Билл дубасил руками по кровати, стараясь сделать себе больно, но мягкое желе гасило удары.
- Я не в состоянии всё это понять и запомнить, - горестно запричитал он, когда отдышался. – Нинг, дочка, будь любезна, принеси карандаш и листок бумаги. Я запишу, как управлять этой штуковиной. – Он с мольбой уставился на неё, но её лицо выражало недоумение. – Только не говори, будто не знаешь, что такое карандаш и бумага. – Она явно пришла в замешательство, и он догадался: - Похоже, именно это ты и хотела сказать.
Медсестра усиленно закивала.
Билл отвёл взгляд. И этот мир без бумаги и карандаша они называют ПРОСТЫМ?!


- Как у нас дела? Уже ходим?
Доктор Фарук похлопал Билла по плечу как старого знакомого. В отличие от Нинг, у доктора был прекрасный английский.
- Ноги ещё слабы, но с помощью экзокорсета несколько раз уже выбирался в санузел, - недовольно пробурчал Билл. Ему не хотелось упоминать, как он согнулся возле унитаза, чтобы присесть, и не смог разогнуться, пока Нинг не выручила его из малопристойной позы – у корсета тоже была система управления, и он, разумеется, в очередной раз что-то не так активировал.
- Пора уже без него. – Доктор Фарук дружелюбно улыбался, и его хорошее настроение постепенно передавалось Биллу. – Думаю, через неделю, максимум дней через десять мы Вас выпишем, мистер Сквайр. Вы сможете поехать домой, в Манчестер. Не забудьте в течение месяца сходить там в местную клинику, чтобы удалить опухоль и метастазы. Раковые клетки скоро очухаются от криосна.
- Да-да, конечно. – Билл отреагировал машинально, думая о своём. Он чувствовал волнение. Неужели он увидит свой дом? Господи, трудно поверить, что тот ещё сохранился. Хорошо, что кирпичный. Ему сказали, что Джейн, его правнучка, до сих пор жива, следит за домом и даже сделала ремонт к его возвращению. И, поскольку в его криоистории не было указания на точную дату окончания заморозки, именно она, Джейн, инициировала его пробуждение.
- Мне немного боязно, - признался Билл. – Не представляю, как выглядит мир за пределами этой больничной палаты.
Доктор Фарук пристально посмотрел на него:
- После криосна все по-разному реагируют на новую реальность. Существенная проблема – это китайский язык. На нём теперь говорит весь мир. Английский как главный язык остался только в Соединённом Королевстве, даже в Америке китайский теперь на первом месте. Другая проблема – уровень и разнообразие технологий. Люди молодые, как правило, не испытывают проблем. А Вам бы я для начала рекомендовал… – он помедлил, словно его рекомендация могла оскорбить пациента, – курс психологической реабилитации. Мы в клинике Шаньдун этим не занимаемся, но у Вас на родине Вы наверняка найдёте классных специалистов.
- Вообще-то у меня никогда не было проблем с психикой, - слегка нахохлившись сказал Билл.
Доктор Фарук понял, что его слова всё-таки задели собеседника.
- Мистер Сквайр, по меркам двадцать второго века, Вы – человек ещё не старый. Средняя продолжительность жизни превысила сто лет. Сейчас в восемьдесят только на пенсию выходят. Но я знаю, что в Ваше время к восьмидесяти годам когнитивные способности людей естественным образом ослабевали, поэтому – хотите обижайтесь, хотите нет – Вам придётся напрячься, чтобы влиться в новую реальность. Наука достигла многого: может вылечить онкологию, СПИД, полиомиелит, диабет, астму, артрит и улучшить состояние пациента при болезнях Альцгеймера и Паркинсона. Но в нейрогенезе – регенерации клеток мозга – наука пока недостаточно продвинулась. Мы лишь научились немного замедлять процессы старения. Всё остальное зависит от генетики и усилий человека.
Билл слушал внимательно. Да-а, тут разгадыванием кроссвордов не обойдёшься. Он вспомнил, как в возрасте за пятьдесят впервые начал осваивать компьютер. Это был вызов. Нет, это было как «снова в школу». А сейчас компьютеров больше нет. У них в этом будущем оказались совсем другие технологии – трёхмерные, управляются мозгом. Ещё раз в школу?
- Док, хотел Вас спросить… Ваша предшественница, Доктор Ши, долго ещё проработала в клинике?
Собеседник кивнул.
- Больше семидесяти лет, до самой смерти. Она, по сути, мать-основательница современной крионики. Именно она придумала, как правильно выводить пациента из анабиоза, но не успела внедрить это на практике. Понадобилось около сорока лет, чтобы реализовать её идеи и поставить их на поток.
- Она заморозила себя?
Доктор Фарук отрицательно замотал головой.
- Нет. Сказала, что ей… – он на мгновение замер, – достаточно.
Билл, потрясённый последним словом, промолчал.


•

Он настолько не верил в пробуждение, что даже не задумывался о возможных трудностях, с которыми может столкнуться в будущем. Теперь же Билл не просто насторожённо относился к всему, но и испытывал настоящую боязнь – боязнь напортачить, напутать, показаться смешным, да и элементарно покалечить себя.
Покинуть город Цзинань оказалось несложно: прямо к клинике бесшумно подлетело автоматическое аэротакси и повезло его в пекинский хаб. Пока летел, почувствовал головную боль от снующих повсюду летательных аппаратов – маленьких, больших и просто огромных. Хорошо, что ими управляет автоматика, мелькнуло у него в голове. Человеческий мозг не справился бы.
По одежде Билл ничем не отличался от остальных – Нинг постаралась: свободные штаны, просторный цветной балахон с большим стоячим воротником. «Пусть хотя би внесне Ви не будете похози на неандельтальса», мило пошутила она на прощанье.
Несмотря на её наставления, уже с первых шагов в новой реальности Билл почувствовал себя инородным предметом. Выйдя из аэротакси и ступив на магнитную платформу, он не совладал с простейшим управлением и слетел прямо на мраморный пол. Удариться не успел – его балахон в нужных местах автоматически надулся и амортизировал удар.
«Дьявол», выругался он про себя. «Они только усложняют жизнь своей техникой». И тут же прикусил язык: «они? Значит, я – не ОНИ?!»
Повсюду ездили и летали всевозможные конструкции, на которых люди стояли, сидели и даже возлежали. Все окружающие выглядели вполне счастливыми, и Билл искренне им завидовал.
Он пошёл пешком к стойке информации. Люди непроизвольно оборачивались – ведь он был единственным, кто передвигался сам. Пока шёл, пару раз его чуть не сбили.
На стойке никого не было, и он попытался вызвать сопровождение до лайнера через ГПУ. Когда с громким воем примчалась платформа скорой помощи, Билл понял, что наверняка что-то напутал в кнопках. Весь зал замер и уставился на него. «Дьявол», снова ругнулся он про себя. Это было явно чересчур – Билл хотел просто сопровождение. Потупив взор, он безропотно забрался на кушетку медицинской платформы и с сиреной помчался на посадку. Мысли путались от впечатлений, страх в душе нарастал, и от неспособности освоить премудрости «простого мира» появилось непривычное для него чувство: жалость к себе. В голове мелькнула мысль, что смерть от рака ему вряд ли грозит – если так пойдёт дальше, то инфаркт наступит раньше.
Путешествие на сверхзвуковом воздушном лайнере показалось Биллу более предпочтительным, чем на вакуумном поезде – очень хотелось вновь увидеть Землю сверху. Лайнер напоминал плоскую рыбу камбалу, но Билла не впечатлил. Громоздкая штуковина, ну и что такого?
Войдя в салон, почувствовал лёгкий стресс. Никаких привычных стюардесс. ГПУ на руке указало путь до места. Он уселся и выдохнул. «Сейчас бы глоток виски», подумал он. Но ни алкоголя, ни сигарет в свободной продаже в новом мире нет, только с разрешения врача. Теперь люди расслабляются высокочастотными аппаратами, влияющими на соответствующие центры мозга. Как эти штуки управляются, ему ещё только предстоит изучить. Впрочем, не только это.
Лайнер взлетел бесшумно и плавно, без перегрузок и кренов. Сиденье напоминало полукокон. В случае аварии, как рассказывала ему Нинг, сиденья закрывались и катапультировались, превращаясь в отдельные летящие капсулы. Затем капсулы плавно опускались на землю, где их подбирали спасатели. Всё предельно просто.
Билл попытался откинуться в удобное положение, но не справился. Ноги оказались выше головы. Пришлось так и лететь.
Захотелось есть. Билл начал вспоминать наставления Нинг: как через ГПУ выбрать блюдо, как «напечатать» на 3D-принтере, как утилизировать недоеденные остатки. В клинике это всё делала она, а он лишь с завистью наблюдал за её умелыми движениями.
Промучившись минут двадцать, он смог лишь сварганить себе мягкую жёлтую массу – что-то смежное между плавленым сыром и сливочным маслом. Съел пару кусочков. Чуть не вырвало.
«Потерплю до дома», решил он. «Джейн наверняка приготовит что-нибудь человеческое – в конце концов, человек с генами моей жены должен иметь кулинарные способности». Он вспомнил, как вкусно и разнообразно готовила Марта. Захотелось мяса, но он знал, что это невозможно – мир стал вегетарианским. «Разведу у себя на участке кур», решил он. «Хотя нет, куры шумные. Соседи услышат. Лучше кроликов».
Бесконечная голографическая реклама на китайском языке напрягала: домашние роботы, частные субмарины, подводные коттеджи, подержанные космические шаттлы, участки на Луне, туры на Марс. Будь ему лет пятнадцать-двадцать, он бы жадно всё это впитывал, наслаждался прогрессом и стремился бы всё познать. Но усталость от жизни, нехватка энергии, неспособность к обучению и страх перед гигантским объёмом непостижимой информации давили на него мощным прессом. Очень хотелось отключить это мельканье счастливых лиц, но боязнь «сделать что-нибудь не так» останавливала его от манипуляций.
Билл уснул, но сон не принёс расслабления: оказалось, современные технологии внедряют рекламу в сознание прямо во время сна. Для сна без рекламы нужно было купить билет по повышенному тарифу.


В лондонском хабе, построенном на месте бывшего Хитроу, Биллу стало ещё страшнее. Он с грехом пополам добрался до аэротакси и продиктовал автоматике свой адрес в Манчестере. «Адрес не найден, введите код объекта», был ответ. Так повторилось несколько раз. Он нажал кнопку помощи, и виртуальная помощница начала жизнерадостное общение.
- Привет, Билл! Меня зовут Мэри. Я очень рада тебя видеть, Билл! – Восторженно продекламировала голограмма. Билл немного скривился от её фальшивой улыбки и промолчал. – Как у тебя дела сегодня, Билл?
- Хорошо.
- Я очень-очень рада, что ты сегодня с нами, Билл! Уверена, тебе понравится наша новая услуга sleep & fly. Это…
- Мэри, как мне попасть в Манчестер? – Перебил он её.
- В Манчестер – это здорово! Ты туда впервые, Билл?
- Нет.
- По работе или на отдых, Билл?
- Домой.
- Это замечательно! Манчестер – прекрасный город!
- Мэри, просто скажи, что нажать.
- Конечно, Билл! Я здесь, чтобы помочь тебе!
- Отлично, что нажать?
- Билл, наша компания очень рада, что ты сегодня являешься нашим клиентом! Чтобы стать участником программы лояльности, нажми кружочек; чтобы повысить класс комфорта – нажми треугольник; чтобы…
- Что нажать, чтобы попасть в Манчестер?
- Билл, в твоём голосе слышится раздражение. Ты издалека прибыл?
- Из Пекина.
- Билл, как прошёл твой перелёт?
- Что нажать, твою мать?!
- Билл, мы заботимся о своих клиентах. У тебя поднялось давление. Сейчас вызову тебе медицинскую помощь.
Билл заскрежетал зубами и ударил по панели. Тут же запищала сигнализация.
- Попытка порчи имущества компании… Попытка порчи имущества компании… – заверещала Мэри.
Уже через считанные секунды примчался патрульный аэрокэб с полицейскими в скафандрах.
Билл поднял руки.
- Офицер, я инвалид, - вспомнил он уловку, которую ему посоветовала Нинг. – У меня дёрнулась рука. Этого больше не повторится.
Офицер сканировал его лицо, собрал данные с ГПУ.
- Мистер Сквайр, Вам вынесено предупреждение. Компания-перевозчик разрывает с Вами контракт на перевозку. Воспользуйтесь альтернативными вариантами перемещения.


Чтобы найти общественный транспорт – FlyBus, пришлось снова прикинуться больным и вызвать скорую помощь по уже отработанной схеме.
Буквально за полчаса FlyBus долетел до Манчестера. Оставался самый короткий, но самый сложный этап – на аэротакси до дома. Главная сложность заключалась в том, что понятие адрес исчезло из обихода.
- Улиц не существует, по земле давно никто не передвигается, только если на прогулку, - весело сообщил медбрат Жорж на станции первой медицинской помощи. Билл оказался у Жоржа неслучайно – конечно, ему не нравилось всё время прикидываться больным, но этот способ работал. – Номеров домов тоже нет, - продолжил Жорж. – Только код объекта. Не понимаю, почему в Вашем ГПУ нет кода объекта.
Он улыбался, но в голосе сквозило недоверие.
- У меня была операция на мозг, - придумал отговорку Билл. Ему не хотелось рассказывать про криосон. – Возможно, с этим как-то связано.
Жорж понимающе кивнул.
- Возможно.
- Так что это такое – код объекта? И почему недостаточно географических координат?
- Координаты утратили смысл – здания бывают настолько большие, что только код объекта безошибочно говорит о конкретном помещении на конкретном этаже.
Жорж помог включить карту и отыскать на ней дом своего пациента с соответствующим кодом.
«Скоро этот кошмар закончится», размышлял Билл, взлетая на аэротакси по направлению к главному строительному объекту своей жизни. «В моём собственном доме мне всё известно. Спрячусь и не выйду больше никуда. К чёрту их этот ПРОСТОЙ МИР».


Это был его дом и не его одновременно. Конструктив остался прежним, но другим было всё: отделка, крыша, окна, участок. И это он ещё внутрь не вошёл!
Волнение пересилило усталость и недосыпание. Глядя на встречающую его старушку, Билл пытался разглядеть черты запечатлённой в его памяти крохотной правнучки.
Улыбка. Да, странная фамильная улыбка, при которой нижняя губа поджималась и чуть выпячивалась, а уголки губ едва заметно опускались. Больше похоже на любопытство, чем на радость.
Джейн выглядела старой, но это была красивая старость: с чувством собственного достоинства, грацией и живыми глазами. Теми самыми, которые были у неё много-много лет назад…
Выйдя на улицу, Билл почувствовал озноб. Февральский холод или волнение? Его сознание не то чтобы перестало работать – просто неведомые волны счастья закружили водоворот эмоций, при которых дух утратил свои привычные опоры. Он держался до последнего, но глаза защипало, захотелось их зажмурить, и тут из них что-то предательски начало капать. «Со смерти жены не плакал», мелькнула мысль. Он беззвучно обнял Джейн – единственного человека, который связывал его с прежней жизнью… Так они простояли, наверное, с минуту.
- Я не стала сегодня приглашать всех твоих наследников, - пошутила правнучка. – Отдохни с дороги, да и вообще… после сна… после вечности… - Она засмущалась. – Я несу какую-то чушь... Слишком разволновалась.
На её морщинистом лице появилась краска.
Помимо Джейн, Билла встречал некто Энгельберт – её единственный сын. Ему оказалось восемьдесят, но выглядел лет на двадцать моложе. Он начал было демонстрировать Биллу все изменения, которые они с матерью реализовали в доме, но Билл остановил его – сейчас не до этого.
Через считанные минуты владелец дома уже похрапывал в своей спальне.


Ужин оказался более разнообразным и вкусным, чем еда в лайнере, но, похоже, приготовление пищи из натуральных продуктов кануло в Лету – Джейн просто «распечатала» лазанью, несколько видов сыров и овощей. Билл оказался разочарован, но промолчал.
Из разговоров с правнучкой он узнал, что оказался единственным членом семьи, решившимся на криосон: ни его сыновья, ни внуки этого не сделали. Недоверие к данной технологии на протяжении почти целого века было слишком велико, качественный рывок случился сравнительно недавно.
Общее количество ныне живущих потомков Билла превышало пятьдесят человек, и ему предстояло со всеми познакомиться.
- Мы организуем семейное торжество, но чуть позже – после того, как я сделаю операцию по удалению опухоли и метастаз, - пообещал Билл.
- И после того, как освоишь все новшества, - весело добавил Энгельберт.
Билл сделал над собой усилие и улыбнулся в ответ.
Весь следующий день Энгельберт с явным самодовольством демонстрировал Биллу изменения, параллельно обучая его: исчезающие двери; трансформируемые стены; нейромебель; биобассейн; саундкапсулу; платформу для перемещения по дому и участку; интеллектуальные пищепринтеры; роботов по уборке, прогулке, созданию настроения; аппараты для отдыха, лечения, развлечения, обучения и общения с внешним миром. Казалось, этому не будет конца. Энгельберт гордился тем, что оборудовал дом по последнему слову техники, и даже не замечал потускневшие глаза собеседника, приговаривая:
- Это всё легко управляется, продумано до мелочей. Всё очень просто.
«Добро пожаловать в Будущее», мысленно сказал себе Билл, «ты ведь о нём мечтал – так позволь себе удивиться!»
Вслух, однако, пробурчал другое:
- Я слишком стар, чтобы во всём разобраться.
- Ха! По факту ты моложе меня, - подколол праправнук.
- У тебя была целая жизнь на то, чтобы приспособиться к этой технике, - парировал Билл.
Под вечер, когда ликбез был закончен, он проводил гостей и остался один в окружении голограмм, интеллектуальной техники и роботов. «Венцы человеческого гения», как он их для себя окрестил, молча стояли и ждали приказаний. Билл не хотел к ним прикасаться. Весь день он мечтал только об одном: спуститься в подвал, в котором, как выяснилось, вездесущий новатор Энгельберт ничего не менял, и открыть сейф. Сделать это хотелось в одиночестве. Там, в сейфе было то, что могло помочь ему справиться пусть не со всей информационной лавиной, но как минимум со страхом перед ней.
Комбинацию цифр он помнил хорошо. Пальцы дрожали от волнения, несколько попыток не увенчались успехом. Наконец, заржавевшая дверь поддалась, и его глазам предстало то, о чём он мечтал практически с первых минут пробуждения: бутылка первоклассного односолодового виски Macallan.
Несмотря на вековую пыль в подвале, подниматься наверх к роботам и чистейшей нейромебели не хотелось. Билл уселся на грязный деревянный стул, чудом уцелевший с его времён, и глотнул «святой воды». Тут же вспомнил предупреждение доктора Фарука о том, что алкоголь –  триггер метастаз. Плевать. Плевать на рак, на опухоль, на метастазы, на боль. Не будет он никакую операцию делать. Зря он вообще всю эту историю с заморозкой затеял. В том, старом мире хотя бы психологически было не больно. Биллу на миг показалось, что он – лилипут в стране великанов. Будь у него писательский талант, посоревновался бы с Джонатаном Свифтом.
Янтарная жидкость щекотала язык, обжигала горло, грела грудь.
Ещё давным-давно он читал, что клетки мозга с возрастом отмирают. Мозг теряет способность воспринимать, запоминать, перерабатывать и систематизировать информацию. Когнитивные способности сходят на нет. По-хорошему, тренировать мозг – не просто читать и размышлять, а регулярно нагружать его, как нагружают мышцы в спортзале – надо было постоянно ещё лет с тридцати. Например, изучать иностранные языки. Но в те времена вполне логичным казался вопрос: зачем тебе иностранные языки, если ты – англичанин?
Сейчас у него нет шансов выучить китайский. Нет шансов интегрироваться в эту реальность. Нет шансов освоить всю эту технику и технологии. Нет шансов выехать из страны. Нет шансов просто выйти за пределы дома. И даже в доме на каждом шагу его поджидает взрыв мозга.
В молодости он мечтал о том, чтобы жить вечно. В зрелом возрасте – чтобы жить долго. Сейчас он сделал открытие: большого смысла в долгой жизни нет. Даже если серьёзные болезни обходят тебя стороной, ты неизбежно теряешь энергию, драйв, интересы и живость ума, и в этом упадке сил, психологической апатии и интеллектуальной стагнации незаметно для себя начинаешь отставать от убегающего вперёд мира, его технологий и трендов, и начинаешь жить по старинке – так, как жил раньше; делаешь лишь то, чему научился когда-то давно. Освоить новые знания или навыки становится почти нереально. Весь этот прогресс оказывается тебе не нужен, и даже начинает напрягать. В его прошлой жизни было ощущение, что он хоть как-то, хоть чуть-чуть успевает за миром, а сейчас… Никакая психологическая реабилитация не поможет. Пожалуй, ему, как и доктору Ши, просто уже «достаточно».
Бутылка виски была наполовину пуста, когда в его голове созрело окончательное решение о том, ЧТО ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ.


•

Хуоджин, пожилой сотрудник крионической клиники Шаньдун, заступил в тот день на службу, как обычно, в восемь вечера. Он работал в зале учёта уже более тридцати лет, и, принимая смену от дневного напарника, привычно спросил:
- Сколько пациентов за смену?
- Трое.
- Кто и на какой срок?
- Первый пациент – американец из Коннектикута, на сто лет. Второй – японка из Киото, на двести лет. Третий – англичанин из Манчестера, повторно.
- Как повторно? – Поразился Хуоджин. Его собеседник пожал плечами. Хуоджин помолчал ещё немного, затем махнул рукой. – Ладно, повторно так повторно. Люди совсем уже с ума посходили. На какой срок?
- До особого распоряжения.
- Это ещё что за чертовщина? – Удивился Хуоджин. Его узкие глаза непривычно расширились.
- Доктор Фарук сказал так: «разморозить при научно доказанной возможности нейрогенеза до 80% от базового уровня». Кажется, это про восстановление клеток мозга и способностей к обучению, хотя я точно не знаю…
- Ладно, давай пока 100 лет напишем, а там дальше посмотрим.
Хуоджин углубился в заполнение данных и даже не заметил, как его напарник покинул помещение.



*****

Другие произведения Андрея Захарова:

Рассказ "Дешёвая планета" (фантастика) http://proza.ru/2021/02/01/799

Рассказ "Лингвист" (фантастика) http://proza.ru/2021/01/28/1818

Рассказ "Сложные гости" (фантастика) http://proza.ru/2022/07/16/350

Повесть "Инопланетянка" (фантастика для детей) http://proza.ru/2022/04/21/1338

Хронология мореплавания "Капля" в море http://proza.ru/2021/03/02/826

Публицистика "Женщины как недооценённый ресурс" http://proza.ru/2022/08/31/200