Дурочка

   Моя героиня Вера, дочка медсестры.
Мать была по фамилии Лунёва и все называли её Нюся Луниха.
Нюся будто мстила мужчинам за что-то: они в один голос
говорили, что уколы Нюся Луниха делает ужасающе больно.
От женщин такого в её адрес не было слышно.

   Вера была некрасивой девочкой. Можно сказать, сильно
некрасивой. Но одета всегда аккуратно, в ситцевые, хорошо
сшитые платьица.

   Отца у неё не было и никто его в том городке видом
не видывал. На память о себе он оставил дочке Вере фамилию
Сливко и внешность.

   Девочка была совершенно безобидной и с доброй душой.
Училась сначала хорошо, но потом скатилась на "тройки"
и с них уже не слезла - увлеклась вязанием, стала
непревзойдённой мастерицей. Она с упоением вязала и дарила
свои изделия на праздники и просто так.

   А ещё её страстью стали причёски подружкам. Вера бескорыстно,
от чистоты душевной, стригла им волосы, накручивала на бигуди,
начёсывала, укладывала, совершенно не заботясь и не думая о том,
что увеличивает армию красивых и просто хорошеньких соперниц,
что они не оставят ей ни единого шанса завоевать симпатию
мальчиков.

   После окончания школы Вера пришла работать в салон.
И её увлечение перешло в профессию. Не много зарабатывала
Вера, хотя славилась, как замечательный дамский мастер:
это же был их городок, а в нём были все знакомы друг другу
и Вера... стеснялась брать со знакомых деньги.

   Вера стала искать себе мужа. Нашла. Вышла замуж. Неизвестно,
почему, но она от него не родила. Может и из-за этого
они развелись?

   Потом были браки... браки... гражданские, официальные,
а детей так и не было.

   И вот нашёлся для неё мужчина. По любым меркам - красавец,
умница. Не очень работящий, но не пьяница. Жили они с Верой
хорошо и долго. Она же так и оставалась доброй, бескорыстной,
а он ценил это в ней.

   Вера была счастлива! Вышла в Одноклассники. Демонстрировала
своего мужа-красавца и видно было, что всё у них хорошо - он
улыбается, доволен, Веру обнимает.

   А возраст их уже приближался к преклонному. Уже за шестьдесят
обоим.
Заболел муж. Стал угасать и скоро его не стало. Вера вошла
в глубокую депрессию. Она забросила быт, забыла себя.
Ничто не могло заставить её стирать, убирать, готовить для себя,
даже просто умыться...

   Соседки приходили к ней, пытались разговорить, утешить,
вернуть к жизни. Ничто не помогало. Даже и крик её неуёмной
приятельницы Машки, которая в своих увещеваниях немедленно
переходила на ненормативную лексику, не помогал. Раньше Вера
весело смеялась на её выходки, теперь молчала.
И окончательно слегла...

   Была у Веры очень дальняя родственница, жившая в Анадыре.
Она поддерживала связь с Верой: часто звонила, но сейчас Вера
не хотела ни с кем говорить и с ней тоже.

   От Веры не отходит её подруга Машка. На полчасика отлучилась -
купить необходимое.  Вернувшись, глянула на Веру, закричала:

   - Дура! Окочурилась! Кто тебя просил?! Что тебе не жилось-то?
За портки, за мордашку, за "Вера-Верочка моя" на тот свет попёрлась!..
Эх, тыыыы... И зарыдала-запричитала в голос.

   Тут телефон зазвонил. Та родственница. Машка остервенело хватает
трубку, орёт:

   - Чего тебе? Нет больше Верки! Всё! Хана ей пришла!

   - Да что случилось?

   - ... эта с ... этим разлучилась! - кричит Машка матерно.

   Сейчас буду звонить всем. Завернём её в простыню,
на которой лежит, и закопаем! Чтоб знала... чтоб умнее была...

   Прошло несколько дней. Родственница снова звонит и снова
нарывается на Машку, которая плачет навзрыд. Сквозь слёзы тянет:

   - Да не переживай ты. Вызвала я "скорую", полицию. Всё оформили,
как полагается. Потом из похоронного бюро вызвала. Омыли, одели,
в гроб положили. По-христиански похоронили. Молебен, земле придали.
Я ей Сорокоуст заказала.

   А сейчас я сижу и плАчу по этой... дурочке...