Бесконечная истерия 3

Часть 1 — http://proza.ru/2021/03/08/1639
Часть 2 — http://proza.ru/2021/03/10/1406


Я уж было хотел закончить очередную свою трилогию, по формуле описав приключения ничего не могущего сделать героя. На этот раз, после дня дома и дня на работе, герой провёл бы день на отдыхе, у него снова не получалось бы следовать простой инструкции по релаксации. Под конец рассказа он разозлился бы на свою никчёмность, начал заниматься случайными действиями вроде прибивания одной доски к другой, зарывания камней в землю и тому подобное. Так бы он провёл всю ночь, а на утро на месте его бесполезной возни сам собой из ниоткуда появился бы футбольный стадион — это, разумеется, отсылка на другое моё произведение.

Но мне не давала покоя вторичность такого сюжета. Первая и вторая часть трилогии специально были похожи — в этом и была шутка. Третья часть начиналась так же, но неожиданно для читателя герой сначала вырывался бы из цикла тщетных попыток, а потом приходил бы к результату, абсурдному своим несоответствием действиям. Герой бы не знал, как реагировать на плоды своего труда: он давно привык к регулярным неудачами и не просто смирился с ними — он нашёл в них комфорт и что-то незыблемое в вечном меняющемся мире. На этом разрушении привычного мы оставили бы героя — пусть открытым, но финалом разрешалась бы трилогия, как разрешается типичная трёхактная структура произведения.

К этой привычности у меня и были претензии. Твист истории в том, что на этот раз у неё тысячелетиями выверенная нарративная структура? Одно из самых важных моих требований к рассказу — чтоб в нём было нечто оригинальное, хотя бы в рамках моего творчества. Возможно, если когда-нибудь я перейду к более серьёзным и объёмным жанрам, в них я буду следовать каким-то стандартам, но большая часть моих рассказов намеренно несёт в себе дух щитпостинга. У меня сформировался определённый стиль, тиражировать я его могу бесконечно — но из-за сильного влияния деконструкционизма и юмора абсурда многие мои шутки смешны только один раз, и я не могу одновременно и быть верен своему творческому чутью, и повторяться, идти предсказуемой дорогой. Даже самопародия, которой я регулярно занимаюсь, каждый раз должна содержать в себе новые элементы, поэтому сейчас я подошёл к сиквелу обстоятельнее.

Вместо рассказа финальной частью трилогии был мой двухмесячный перфоманс, в ходе которого я просыпался и засыпал, не сделав ничего продуктивного за весь день. Судя по такому же скудному количеству рассказов прошлой зимой можно было сделать вывод, что это вариация сезонной депрессии. Совсем нет. В этот раз это специальный перфоманс. Впрочем, я не ожидаю, что вы поймёте. Среди моих читателей много творцов, но мало создателей.

Внимательный читатель возмутится: «Подожди-ка! Ты говоришь о вариативности, но разве во всех трёх твоих трилогиях финальная часть не превращается в уход от произведения к прямому обращению к читателю?». Да, это правда — и я не считаю это самоповтором. Разрушение четвёртой стены — привычный приём, я часто иду дальше — продолжаю создавать художественную реальности якобы от своего лица, которая растягивается на несколько уровней то игры, то серьёзности?

В «Советчике» «я» сетовал, что не успел закончить историю. Про Ивана Доблестного «я» и вовсе отказался писать после короткой и неудачной пробы, сославшись на то, что про младенцев и рассказать-то нечего. Здесь я пишу эссе о своём творчестве, и на этот раз кавычки поставить уже не могу. Такого раньше я не делал, что уже необходимый для меня твист.

Последнее: заметили стилистически выбивающуюся из повествования часть? Правильно, «моё» заявление о том, что мой хиатус был перфомативным по своей природе. Реальный комический эффект данного произведения заключается в том, что несмотря на очевидный параллелизм непродуктивного героя и меня в последние месяцы, да и во многие остальные месяцы моей жизни, лишь только самоаналитическое эссе подходит к теме, которая может наполнить рассказ реальным эмоциональным содержанием и вызвать резонанс в читателях из-за несомненной универсальности чувств временного или постоянного бессилия, я ухожу в сторону и отшучиваюсь настолько гротескным образом, что даже списать на самоиронию не получится. Более того, эта шутка стоит в центре произведения, а не то серьёзное, не то юродивое нарочито усложнённое мета-обсуждение окружает её с обеих сторон, полностью смазывая последние остатки комических таймингов. Не поняли? Ну х**и, тут лет двадцать учиться надо.