Аэропорт

Черногория  –  очень красивая страна.  Это видно уже из низко летящего самолёта, когда он делает круг над  морем перед посадкой  в  аэропорту.
После посадки – стандартная процедура прохождения погранконтроля.  В маленьких странах эта процедура –  быстрая, почти формальная.
И вот отдаю я свой паспорт пограничнику.  Крепкому, загорелому  мужчине с коротким седым ёжиком волос.  На нём рубашка нежно-голубого цвета с короткими рукавами.  Он смотрит на меня, потом в паспорт.  И вдруг спрашивает: «А почему русские никогда не улыбаются?»
С меня мгновенно слетела обычная полётная сонливость. Ну, думаю, попала. Вся страна не улыбается, а мне придется за всех отдуваться. Сейчас у меня отберут паспорт, уведут в специальную комнату, и первым рейсом отправят обратно.  Пока я стояла с глупым видом и размышляла: начинать мне улыбаться, или уже поздно, пограничник вдруг начал петь. На своем языке. Сидевший к нему спиной молодой пограничник, с удивлением оглянулся. И тоже стал петь.  Потом они мило пообщались на своем языке.  Вереница туристов за желтой полосой условной границы, с недоумением вытягивала шеи, не понимая, что происходит. Наконец, пограничник вернул мне паспорт под клятвенные обещания улыбаться в следующий раз. 
   Три недели отдыха пролетели быстро.  Пришло время улетать обратно. Я на такси приехала в аэропорт Тиват.  Сдала багаж.  И снова пристроилась  в очередь к пограничникам.  А за время моего отдыха, Черногория вступила в НАТО.  Теперь на пограничниках была черная форма: рубашка и брюки с тоненькими красными прожилками по швам.  На поясах у них висела кобура без верха, из которой торчала рукоятка пистолета.
И надо же, я снова попала к тому же пограничнику.  Стою и думаю: «Надо улыбаться. Надо улыбаться»  Но, от этого: надо, не могу даже пошевелить губами, аж скулы сводит.  Но теперь не улыбался сам пограничник.  Он хмуро посмотрел на меня.  Молча тиснул штамп в паспорте и вернул его мне. 
Аэропорт Тиват - скромных размеров, почти домашний, хотя и международный.  Взлетное поле размером чуть больше футбольного.  В зале вылета -  несколько рядов стульев и магазин дьюти-фри  –  узкий и длинный, как кишка.
 В тот день было несколько рейсов.   Зал вылета был забит до отказа. Сидеть было негде.  Я стояла  у окна и смотрела на взлетное поле. Там готовились к вылету несколько самолетов.  Самолет Аэрофлота, он уже выруливал на взлёт,  наш маленький самолетик Montenego,  ещё какой-то самолет и наш борт МЧС, который прилетел тушить пожар в горах Черногории.  Подошло время  посадки на наш борт.  Но выход был закрыт, а потом погасло и табло.  И никаких объявлений о задержке. Но все были спокойны.  Наш самолет стоял на взлетной площадке,  и мы были уверены, что самолет без нас не улетит. К задержкам рейсов наш народ уже приучен.
К нашему самолету подъехал паровозик с чемоданами и начал грузить их в багажное отделение.   Я наблюдаю, как грузчики бросают на ленту транспортера чемоданы пассажиров. Вижу свой большой серебряный чемодан и радуюсь, что скоро объявят посадку на наш рейс. Но посадку объявляют на рейс до Белграда.  Народ быстро-быстро  грузится в наш самолет Montenegro и буквально через минуту улетает.  Я снова стою в растерянности. Что это было? Я не могла перепутать свой чемодан.  Он большой, серебряный.
Тем временем, улетел самолет Аэрофлота, наш маленький самолетик.  На взлётном  поле остался один самолет МЧС, а  в зале один наш рейс.  Ушли пограничники из кабинок, закрылся магазин дьюти-фри.  Табло по-прежнему не горело. Народ потихонечку начинал закипать. Какой-то мужик бегал по залу и кричал, что это всё потому, что Черногория вступила в НАТО.  Другой мужик достал скрипку и стал играть "Прощание славянки"  Смеркалось.  Аэропорт Тиват отличается от других тем, что если самолет не взлетит до захода солнца, то рейс переносится на следующий день.  А солнце, к тому времени, почти село. Все приуныли. Ехать в отель, чтобы провести там бессонную  ночь, никому не хотелось.  И тут в зал вылета вышел экипаж нашего самолета.  Двое молодых пилотов  и  две стюардессы с маленькими чемоданчиками на одну смену белья.  Это  вселило слабую надежду, хотя самолета не было.  Всех людей выгнали на взлетное поле. Закрыли двери.  Две уборщицы быстро вымыли полы в зале вылета и тоже сбежали.  И вот стоим мы, пассажиры рейса на Москву практически на взлетной полосе.  Справа - быстро садится солнце.  Впереди, за заливом лениво, без огонька горит лес на невысокой горе.  Слева должен  прилететь самолет. 
Но его не было.  Кто-то особо категоричный, стал подбивать народ,  чтобы захватить борт МЧС с требованием немедленно лететь в Москву.  И тут слева показались яркие, быстро  растущие огоньки.  Это был наш самолет.  Солнце почти село.  Остался маленький краешек, похожий на корку спелой дыни над горой. Люди смотрели на него немигающим взором, словно пытались прибить взглядом к небу.  Самолет сел и за доли секунд развернулся.  Народ бегом ринулся  по трапу. Следом в салон вбежала стюардесса и стала показывать руками, что надо делать со спасательными жилетами. Не договорив, махнула рукой и ушла. Потому что мы уже летели над горами.  Многие даже не успели пристегнуть ремни. Так быстро я ещё не  взлетала.  Экипаж самолета был умелый и лихой. Мы летели быстро и успели наверстать часть времени задержки.  Чему народ был несказанно рад и искренне хлопал экипажу после приземления.