Память о малой родине

Народная пословица гласит, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.  Все правильно, когда ты своими глазами что-то когда-то увидел, особенно если не один раз, то запомнишь надолго, если не навсегда.  В этом я убеждаюсь все последние годы.

Я родился в 1947 году в небольшом поселке на севере Хабаровского края.  В те годы он не назывался поселком, а прииском. Даже в моей метрике написано место рождения – прииск Херпучи, Тахтинской район, Нижне-Амурская область.  Лишь в 1963 году после административной реформы в Хабаровском крае исчезла и Нижне-Амурская область, и Тахтинский район, а прииск стал называться поселком. Он и еще четыре рядом расположенных – Оглонги, Удинск, Князево, Серго-Михайловское,  были включены в состав района имени Полины Осипенко. Если я не ошибаюсь, первые четверо входили в Херпучинский поселковый совет народных депутатов.

Первые упоминания о поселениях  относятся к далекому 1870 году, когда рядом с негидальским стойбищем появилась Тетюховская Резиденция.  Тетюхов – благовещенский купец, получивший патент на разработку месторождений золота в русле реки Херпучинка.  Он и начал поиск и добычу россыпного золота в этих местах, организовав несколько приисков, которые получили названия Безымянный, Успенский, Седьмая Линия и другие. Но первый прииск назывался Спано-Дмитрие-Харлампиевский. Конечно, не сам Тетюхов занимался этим, а нанятые им старатели.  Взяв самое богатое золото, в 1893 году Тетюхов продал свои прииски в казну, и сразу несколько золотопромышленников, в том числе из столичной знати, начали вести золотодобычу. Среди них была даже княгиня Суворова-Рымнинская, потомок полководца Александра Суворова.

Я не буду описывать становление Херпучинского прииска, который появился уже в советское время на месте нескольких приисков старателей и заменил мускульную добычу драгоценного металла на машинную, с помощью драг, этих плавучих фабрик золота.  Об этом у меня немало написано. Лишь напомню, что  государственный прииск родился в 1933 году, и тогда же началось строительство двух поселков. Одного, на берегу реки Амгуни, в качестве перевалочной базы для золотодобытчиков, рядом с Резиденцией, который со временем слился в ней в один поселок Оглонги. А второй поселок Херпучи появился там, где добывалось золото несколькими небольшими старательскими артелями, и был на расстоянии 7-8 км от Оглонгов, связан дорогой, по которой доставлялось оборудования для сборки двух электрических драг с емкостью ковша в 250 литров.  Там же, на Оглонгах была построена электростанция, дающая питание для драг и обеспечивающая электричеством жилой фонд, административные и другие здания обоих поселков.

Херпучи расположены в распадке между сопками, которые получили названия Дубовка, Дражная и еще нескольких сопок без названий.  Центр поселка Херпучи появился на месте Главного Стана, и  был выбран очень удачно, у подножья хребта, одной из вершин которого была Дубовка, омывался двумя небольшими речками – Херпучинка и Верхний Хон, по руслу которых и стали драги добывать россыпное золото для страны.  Постепенно в центре поселка появились контора прииска, школа с интернатом, больница, столовая, магазины, клуб, пожарка, конный двор, здание госкомуча, где планировалось обучение молодых людей премудростям золотодобычи.  Работающие драги после себя оставляли котлованы с мутной водой и отвалы камней, которые отделили от центра поселка Успенский и Седьмую линию.  На Седьмой линии были построены мехмастерские для ремонта драг в зимний период.

Центр поселка имел в центре высокую остроконечную гору, на которой появилась пожарная каланча. Это было самое удобное место для наблюдений за поселком, дома в котором были деревянные, а значит, пожароопасные.  И верно, пожары случались не раз.  Позже пожарную каланчу снесли, но название горы – Каланча – осталась. Это была совершенно голая, без деревьев и кустарников гора со скалистой вершиной из камня.  Правда, это были не валуны,  слоистые породы, которые легко крошились и выветривались.

Каланча стала своеобразным символом нашего поселка. Не только жители его, но и почти все приезжающие в командировку поднимались на вершину и обозревали окрестности.  С Каланчи тропинка вела на вершину Дубовки, которая  называлось сопкой любви. Покрытая молодыми лиственницами, кустарником, багульником, весной, в пору цветения, это место влекло к себе молодых влюбленных.  Обычно именно отсюда выпускники школы наблюдали восход солнца  после выпускного бала.

Я сотни раз за свою жизнь в Херпучах понимался на Каланчу, и в моей памяти на всю жизнь запомнилась панорама, открывающаяся с вершины. Увы, в нашей семье не было фотоаппарата, но зато в других были. И когда последние годы я общаюсь со своими земляками на страницах сайта «Одноклассники», где они выкладывают свои фотографии разных лет, стал обладателем очень большого архива фотоснимков нашего поселка с разных ракурсов.

Но еще до того, как я стал обладателем этого архива фотографий, я описал открывающуюся с Каланчи картину в рассказе «Первая любовь», где все события разворачиваются в поселках Херпучи и Оглонги, а также в их окрестностях.  http://proza.ru/2017/03/24/735

Прочитавшие это произведение мои земляки согласились с тем, что я все верно описал, как это было в 70-е годы.  Тогда это был  ведущий прииск в объединении «Приморзолото». К Херпучинскому приисковому управлению относился большой участок Приамгунья, было организовано специализированное СМУ, занимающееся монтажом драг. Золото добывалось с помощью 8 драг и 6 гидравлик. В иные дни суточные съемки драгметалла доходили до 18 кг. Работники прииска были уважаемыми людьми не только в поселках, они имели правительственные награды за доблестный труд.

Но наступили «лихие 90-е годы». Цена на золото на мировом рынке искусственно снизилась, добыча его в таких отдаленных местах, как наше, стало нерентабельным. К тому же в России наступил кризис неплатежей. За сданное в бюджет золото государство расплачивалось через год, когда инфляция съедала всю прибыль. Государственная добыча золота в Приамгунье приказала долго жить. Драги разбирали на металлолом. Из-за отсутствия работы народ стал уезжать из района имени Полины Осипенко.  Приведу две цифры. К 1939 году в поселках Херпучи, Оглонги, Удинск, Князево и Серго-Михайловское жили больше людей, чем сейчас во всем районе, где проживает около 4,5 тысяч жителей.

Последний раз я был в родном поселке летом 1994 года.  Будучи первым заместителем начальника краевого управления здравоохранения, приехал с проверкой в участковую больницу села Херпучи.  До этого последний раз я был летом 1977 года, решив показать своей семье родные места, потому что мои родители после ухода на пенсию переезжали в Хабаровск. Даже еще не увидев, как изменились Херпучи, я испытал ни разу ни до того, ни после, чувство тоски, как поется в песне – злой.  Меня встречал на аэродроме главный врач больницы на санитарном УАЗике, довез до гостиницы, где я заселился. Уже в тогда бросились большие изменение в центральной части поселка. Вместо высокой двухэтажной школы с 4-х метровыми потолками была хоть и двухэтажная, но больше похожая на барак новая школа.  Исчезли привычные моему глазу здания школьного интерната, спортзала, кочегарки, пекарни, дом, в котором я долгие годы жил, стал уже не вторым от школы, а первым.  Уменьшилось и количество домов на нашей улице на той стороне, где стоял наш дом.  Уже не было конторы прииска на вершине невысокого холма, стала ниже Каланча и на ней появились деревья, которых в мой последний приезд еще не было.

Но главное, что бросилось в глаза, это подступивший совсем близко к поселку лес. Раньше вся центральная часть поселка отделялась от тайги отвалами камней и немногочисленными котлованами после работы драг.  Это было пока все, что я успел заметить. После обеда мне предстоял обход больницы, беседа с коллективом, поэтому я отложил на вечер прогулку по селу (именно так я уже его называл, потому что уже не было чистых улиц с деревянными тротуарами, аккуратных заборов из штакетника, заросли травой канавы рядом с прежними тротуарами).

Так я и поступил. После завершения работы  в больнице я решил пройтись пешком  от неё до центра села по тропинке, идущей по склону Дубовки на другую сторону сопки, пресекаясь с хорошо утоптанной дорожке от Дубовки до Каланчи.  Это позволяло мне охватить взглядом всю улицу Транспортную от больницы до центра поселка, и далее, весь Успенский.  Вся открывшаяся мне панорама  показалась незнакомой. Уже не было привычных моему глазу отвалов камней  и нескольких котлованов, где я купался пацаном.  Лес, лес, лес – все заросло и прежние котлованы и отвалы даже не угадывались из-за этого моря тайги, и лишь вдалеке виднелись крыши домов Успенского.

Я прошел мимо покосившейся ограды могилы врача Алексея Михайловича Нечаева, который много лет назад спас недоношенного новорожденного младенца Сашу Щербакова, и дошел на Каланчи.  Если раньше все склоны Каланчи не имели ни деревца, ни кустика, то теперь все это присутствовало, правда, небольшом количестве.  Каланча показалась мне ниже, чем я её помнил. Или появившиеся деревья создавали такое впечатление, или так было на самом деле, ведь на склонах горы были небольшие камешки, которые могли сползать вниз под ногами восходивших к вершине горы людей.

Я был в июле месяце, когда многие прежние мои учителя были в отпуске, и в основном уехали из Херпучей.  Я застал дома лишь учительницу истории Светлану Васильевну Веснину, да случайно встретил рядом с почтой работавшую там свою одноклассницу Таню Коростелеву.  Пока я вел с ними разговоры, та тоска, которая терзала меня, немного ослабевала, но как только я оказывался один, тоска возвращалась.

Я пробыл в Херпучах 2,5 дня, если считать день прилета и день отлета.  Ближе к вечеру следующего дня я съездил в Оглонги, прошелся по центральной улице, идущей вдоль реки. Чувствовалось запустение, людей на улице было очень мало. Кое-кто из встретивших здоровался со мной, узнавая во мне сына многолетнего директора Оглонгинской школы Константина Ивановича Щербакова.

Вот такое впечатление осталось у меня от последнего посещения своей малой родины. Та тоска, которая преследовала меня, прошла, как только самолет, на котором я летел, приземлился в райцентре, селе имени Полины Осипенко. Я, человек, воспитанный атеистом, сказал себе: «Это знак тебе свыше, ты больше никогда не приедешь в Херпучи». И это так и оказалось.  Через 9 лет я уехал из Хабаровского края в Сибирь. Там перенес обширный инфаркт миокарда, сложную операцию на сердце, и моя мобильность сократилась, а когда  начались проблемы с тазобедренными суставами, вообще свелась к минимуму.

Но после того, как я стал активным в социальных сетях, в первую очередь на сайте «Одноклассники», у меня на связи появилось много моих земляков. Некоторые продолжают жить в Херпучах и Оглонгах, кто-то в Хабаровске или Комсомольске-на-Амуре, т.е. имеют возможность побывать на родине, а так как сейчас проблем с фотографированием или видеосъемками нет, она выставляют свои фотографии или видео на страницах в «Одноклассниках».

И тогда я снова возвращаюсь на свою малую родину.  Не считаю чем-то символичным, что стоит на нашей улице один единственный дом, в котором жили мои родители и я, а потом жил мой кузен Ян Щербаков, и этот дом получил название Щербаковский. С тех пор он немного перестроен, в частности, наша половина, появились какие-то надворные постройки. Сейчас он  пустой, там никто не живет, он используется под склады то ли магазина, то ли аптеки, стоящей напротив. Но главное, он еще жив, и увидев его, у меня щемит сердце.

А вот все вокруг очень изменилось. На четной стороне улицы, где стоит наш дом,  больше домов нет. А ведь когда-то их стояло пять. Напротив нашего дома была столовая, а также два дома. Дома сохранились, а вот на месте столовой выстроено другое здания, не жилое, там точно есть аптека, вроде магазин и еще что-то.  Видимо, давно поменялось название улицы. В мою пору она носила название Центральная, и наш адрес был такой: улица Центральная, дом 2, кв 1.  А сейчас после сноса старого здания школы и постройки нового улица упирается в школу, и поэтому получила название Школьной. 

Я попытался найти в Интернете более подробную карту современных Херпучей, искал и в Гугле, и в Яндексе, но тщетно.  Получается, что сейчас административный центр Херпучей переместился в Успенский, который, судя по карте и фотографии, значительно разросся.  Официально остались улицы Школьная, Транспортная, и  самая длинная – Клубная, которая идет практически через весь поселок, от прежней Клубной, через центр и на Седьмую линию. Все логично на счет названия Клубной улицы. Раньше она была намного короче и проходила мимо клуба, который потом сгорел. И новый клуб переместился в район Седьмой линии, вот и получилась такая длинная улица под одним названием.  Далее дорога не имеет названия, но по ней можно доехать до Оглонгов.

Я распечатал на листах бумаги А4 фотографии центра поселка, которые наклеил на стену над своим столом. Это позволяет мне быть всегда на моей малой родине.  Две фотографии относятся к  60-м годам прошлого века, они черно-белые. Одна сделана с вершины Каланчи  ранней весной или  поздней осенью, потому что на улицах лежит снег, все сопки вокруг и отвалы камней тоже покрыты снегом, но видны проплешены земли, и это дает основание говорить о том, что зима уже заканчивается или еще не наступила.

Вторая фотография сделана из окна самолета, пролетающего над центром Херпучей.  Прослеживается вся улица Клубная со старым двухэтажным зданием клуба,  контора прииска на пригорке, Каланча и тропинка, ведущая на Дубовку. На седловине этого хребта еще есть здание почты, которое было снесено в начале 60-х годов.  В центре снимка сразу бросается в глаза двухэтажное здание нашей школы, все пришкольные  сооружения (конюшня, кочегарка, спортзал, интернат), и далее пекарня со столовой, и вся улица Центральная, на которой стоит и наш дом. 

Параллельно улице Центральной шла прежняя улица Школьная, и она прослеживается на всем протяжении.  Хорошо видно большое здание центрального магазина поселка, где было три отдела. С одной стороны хлебный, с другой – продуктовый, а в центре промышленный.  Далее два барака, а в конце улицы видна крыша здания бывшего госкомуча, затем детского дома, интерната, и в конце существования - начальной школы. А на переднем плане дорога, ведущая на Седьмую линию.  Мне не раз доводилось видеть именно эту картину, потому что я летал на самолетах над нашим поселком очень много раз.

А вот картину на следующей фотографии, сделанной в конце 90-х годов, я не застал.  Фотография  уже цветная, снова сделана с Каланчи. Новое здание школы покрыто сайдингом,  виден наш дом и крыши домов на другой стороне улицы. Вплотную к школе подошли деревья, но сказать, какой точно летний месяц, я затрудняюсь.  Видимо, август, коль у многих деревьев уже желто-коричневая листва.  Сразу за Седьмой линией  зеленая ближняя сопка с плоской вершиной, а вот вдали синие вершины сопок, которые идут на запад, до райцентра и дальше. Приамгунье район, богатый на горы. 

А вот последний снимок центра поселка, видимо, сделан с дрона или другого летательного аппарата. Потому что захватывает заросшую деревьями и кустарниками вершину Каланчи, из-за которой видна ныне Школьная улица.  В торце улицы школа, но стоит и наш дом среди заросшей травой поляны.  Сохранилась и прежняя Школьная, идущая  параллельно, на которой видны несколько домов, кучкующихся рядышком.

Двухэтажная школа с серой крышей, видимо, из шифера, а рядом здание спортивного зала, выделяющегося красной крышей, скорее всего, железной.  В эти здания упирается последняя невысокая возвышенность хребта, начавшегося (или закончившегося) Дубовкой.  А вокруг деревья, деревья, деревья, и не улицы, а дороги, протоптанные много лет назад, напоминающие щупальца осьминога. Чувствуется запустение, которого не было в 50-60-70-е годы, которые я хорошо запомнил школьником и студентом. 

Но таков удел всех приисков. Заканчивается драгоценная порода или какая-нибудь нефть, и все, поселки, где жили сотни тружеников и их семей, поступенно приходят в упадок.  История нижнего Амура имеет много таких примеров.  Уже практически исчезли с поверхности земли  поселения Михайловский, Колчан, Белая Гора и много других,  когда из недр земли нечего стало добывать.  Сейчас все организовано по-другому. Создаются вахтовые поселки из легко собираемых домов или вагончиков, где живут вахтовики, приезжающие на месяц-два.  Раньше вахта длилась месяц, но в связи с пандемией коронавируса и необходимостью карантина перед ней, стало продолжаться минимум два месяца.  Мой сын ездит на вахту на север Ямало-Ненецкого автономного округа добывать нефть и газ, так что я кое-что знаю. И есть у меня присланные сыном фотографии вахтового поселка.

Но в начале прошлого века  ничего подобного не было. Поэтому и создавались такие поселки, куда набирали работающих контингент с помощью вербовки, предлагая выгодные условия.  Направляли в такие места и чаще невинно осужденных как спецпереселенцев. Да и эти поселки создавались с немалым трудом.  Доставка всего для работы приисков и жизни людей  могла быть только по рекам, и не всегда судоходным, а далее по просекам до нужного места.  У меня есть отдельная работа по истории моего родного Приамгунья. http://proza.ru/2018/08/10/255

Я рад, что мой земляк, известный на Дальнем Востоке поэта Александр Урванцев предложил мне написать для альманаха, который он собирался издавать, воспоминания о моем отце, который оставил о себе добрую память и у жителей Херпучей, и у жителей Оглонгов, где он работал директором школ.  Потом тот же Саша предложил найти материал и написать историю Херпучинского прииска, что я и сделал.  Потом уже по собственной инициативе стал писать другие материалы о своих земляках, небольшие рассказы, издал одну книгу. А когда Урванцев по состоянию здоровья не смог опубликовать альманах с воспоминаниями земляков, я подхватил его инициативу.  И её поддержали мои земляки, и получилась очень неплохая, с фотографиями родных поселков и природы, книга, в написании которой приняли участие 11 человек. Изданная в ограниченном количестве экземпляров – 200 шт. – она мгновенно разошлась среди земляков и их потомков. Еще бы, не каждый большой город имеет книгу о себе, а тут небольшие поселки, и можно многое узнать об истории родных мест. Книга издавалась с расчетом появления к 150-летию Херпучей и Оглонгов.

Помимо того, что альманах под названием «По волнам нашей памяти» есть у многих земляков в личных библиотеках, есть он и в районной, в поселковой,  в школьной библиотеках, а также в краевой научной библиотеке Хабаровска.  В нем довольно подробно рассказывается о наших поселках за все время после их появления,  о людях, которые добывали для страны золото, трудились на других работах, чтобы жизнь моих односельчан была полнокровной, не чувствовали они оторванность от Большой земли.  Есть на моей странице в литературном сайте и электронная версия книги, так что все желающие могут с ней ознакомиться. Это и есть наша, и моя в том числе, память о малой родине – Херпучах и Оглонгах.