Возгря

С давних-давних пор я знаю эту поговорку:
будет сан - прибавится осанка.
Была согласна с мудростью или наблюдением этим.
Даже представляла, как меняется человек внешне,
в своём поведении с изменением его статуса.

И вот что рассказал однажды наш сотрудник, Вадим Павлович,
весной каждого года на несколько дней ездивший в родное село
к родителям. Их ничто не могло заставить отказаться от
содержания огорода, мелкой домашней живности в виде птицы,
тройки овец, пары коз.

Он приезжал, приводил в порядок двор,
замусоренный за зиму, ремонтировал изгородь.
Но главной его заботой было посадить, посеять, укоренить
растения на огороде. Что бы сделать всё это, была необходима
лошадь, которую он приводил из колхозной конюшни.

Кроме того, что Вадим Павлович был местный,
руководство колхоза знало его, уважительно к нему относилось
и не отказывало в его редких, скромных просьбах.

И на этот раз, справившись с мелочёвкой, подготовив
всевозможные семена и пригласив помощников-соседей
и родственников, Вадим Павлович
пришёл на конюшню пораньше, чтобы ещё не все лошади
были отправлены на различные работы.

Вопреки его ожиданию, первым он не был, а по тому же
насущному вопросу там толклись человек десять.
Поздоровавшись, он поинтересовался, какой
конюх сегодня работает.

- Да Лёнька Задрипыш, - ответил один из всех. Его предостерегающе
и довольно ощутимо толкнули в бок, - не забывайся!

- Да-да! Алексей Иванович... Задри... - и осёкся словоохотливый
уже отставной колхозник.

И тут из бендежки* вышел конюх - заморыш в кирзовых сапогах,
грязных штанах, заправленных в эту тяжёлую обувку,
в пиджаке не по росту, с длинными рукавами, распахнутом
на тощем торсе. На голове была кепка, из-под
которой торчали редкие белёсые, не знавшие ни воды,
ни расчёски волосёнки.
Он, насколько это было ему возможно, развязно подошёл к людям,
не подавая руки, как это принято, полез через середину группы,
грубо расталкивая стоявших. Но они и сами
расступились и, пропустив, пошли за ним.

- Алексей Иваныч, - робко и заискивающе обратилась к нему женщина.
Мне часа на два лошадь нужна. Пётр Никитыч (бригадир) обещал!

- Вот он пускай тут работает и распоряжается. А я сам знаю, кому
и на сколько выделить тягло, а кому - нет.

Голос у Задрипыша противный, тонкий и, как-то неожиданно
срывается на крик.

Заходят в конюшню. Над стойлами табличка с кличкой лошади.
Напротив столбы, на них висят сбруи и такие же таблички
над каждой с кличкой лошади, которой эта сбруя принадлежит.

Но Задрипыш подаёт сбрую не ту, что изготовлена для лошади,
которую вывели, а, кажется, намеренно другую.
Никто не указывает на это, а Вадим Павлович протестует: эта сбруя
не подойдёт Каурке, не поразмеру ей, разотрёт ей и холку, и спину.
Она же для другой лошади предназначена. Вот и подписано.

- Чтооо?.. - поворачивается Задрипыш и, задрав голову так,
что кепчонка сваливается, спрашивает ехидно, - умный, да?
Иди отсюда! Иди, я сказал! А лошадь не получишь!

- Ты не самовольничай, я ведь и пожалуюсь! - Вадим Павлович
не нашёл ничего более сказать, потрясённый такой наглостью.

- Ага, иди жальси! А у меня и лошадей на вас всех нет.
Вон две больные. Работающим колхозникам в первую
очередь: им завтра в поле.

Что делать? Дома люди собрались помогать,
а он без лошади придёт.

Другие молча берут лошадь, на какую укажет этот... Алексей Иванович,
любую сбрую и поскорее уходят. А он пищит следующему:

- Эту бери, да не эту, а ту! - и неопределённо показывает на стойла...

Вадим Павлович понуро выходит из конюшни, а его поджидает
та женщина, которой лошадь всего часа на два нужна.

- Не горюй, мою лошадь возьмёшь, как я отсажаюсь.
А он напьётся сейчас и спать завалится. И не вспомнит,
кому и на сколько лошадь дал. Весной и осенью
измывается над людьми, а так - тише воды, ниже травы.
А начальство только посмеивается, когда на Задрипыша жалуются.
Уж очень это комичным им кажется.

Да, про сан и осанку. Ни того, ни другого, а какая возгря!
..............................................
* - Бендежка: небольшое строение или помещение ..