Дворянская кровь

Из записей Марка Неснова)

                Если бы молодость знала,
                Если бы старость могла…
                Анри Этьен

      К концу правления Хрущёва, когда по всей стране были перебои с хлебом,
ещё свободно продавалось масло и колбаса.

Во всяком случае, в Николаеве, где прошла моя молодость.

Недалеко от нашего двора находился магазин «У Когана» (по фамилии  заведующего), где на прилавке лежал большой куб сливочного масла и горка полукругов  колбасы «краковская».

Рядом стоял штатив со стеклянными колбами, из краников которых наливалось  сухое столовое вино.

Оно было совсем дешёвым, поэтому пили его все, кому не лень, и даже те, кому родители вино пить запрещали.

Наша компания всегда заходила в  этот магазин, чтобы  выпить по дороге  на танцы, потому что веселья и приключений на трезвую голову не получалось.

Пока продавщица суетилась и бегала по магазину, кто-нибудь из нашей братвы незаметно «уводил» с прилавка круг колбасы, который по дороге, со смехом и шутками, поедался.

Особой лихостью у нас считалось быстро надеть  этот круг колбасы на шею кому-нибудь из нашей компании и «тащиться» оттого, что продавщица этого не заметила, а пацан стоял с кругом колбасы на шее, как ни в чём не бывало.

Весёлые были времена.

                В тот день с нами впервые напросился  на танцы Ричард, которому отец строго-настрого запрещал с нами водиться.

Отец Рысика(как звали его во дворе) был польским офицером и дворянином, за что просидел многие годы в советских тюрьмах и лагерях.
Он не работал на заводе, как все наши мужики, а жил переводами технической литературы и откровенно презирал своих пьющих и матерящихся соседей.

Но Рысику, несмотря на его безмерное уважение к отцу, страстно хотелось приобщиться к нашей «блатной» компании, с которой было веселей и безопасней.

Он стоял ко мне ближе всех, поэтому я и надел ему на шею круг колбасы, отчего Рысик остолбенел и потерял дар речи.

От его перепуганного вида и растерянности мы ржали всю дорогу до клуба.

Смеялся над своей растерянностью и сам Рысик, поедая вместе с нами украденную колбасу.

               
                Откуда потом об этом  узнал его отец, мне неизвестно.

Но он был вне себя и орал на сына, чего никогда прежде не было.

Под конец он обозвал сына вором и прекратил с ним разговаривать.

Рысик умолял отца простить его, но тот был неумолим.

И даже заступничество матери не помогало, несмотря на то, что отец на неё молился.

Он заявил, что его сын и наследник опозорил и его дворянский род и его офицерскую честь, а потому  нет ему прощения, и не будет никогда.

А потом отец вообще перестал разговаривать со всеми, кто с Ричардом общался.
Даже со своей женой Верой.

Вскоре он умер  во сне от инфаркта.

Про отца Ричарда во дворе говорили, что после  войны он специально приехал в СССР, чтобы увезти в Европу свою  жену, с которой познакомился в Средней Азии, где из польских военнопленных формировалась армия генерала Андерса, и где Вера  была в эвакуации.
         
Но после войны отношения с Западом испортились, поэтому, приехавший из Лондона  за женой бывший союзник,  был арестован и отправлен на Колыму.

Вера поехала за ним, жила рядом и родила сына Ричарда и дочку Кристину.

После смерти мужа, она как-то быстро постарела, стала болеть и вскоре тоже умерла.

А непьющий дотоле Рысик, как выпил первый раз на поминках , так и продолжал пить, заливая водкой свою вину за смерть отца и матери.

Мы смотрели на его пьянство, как на мужскую слабину, потому что не видели никакой связи между колбасой и смертью его родителей.

Да и вообще, мало чего там напридумывал этот польский  офицер про дворянскую честь и родовые традиции.

Для нас вообще это был антисоветский бред.

А потом Ричарда забрали в психбольницу.

Он несколько раз лечился, но, выйдя, снова начинал пить.

Однажды, будучи пьяным, он повесился в сарае на детской скакалке.

В это время я уже не жил во дворе, а только слышал об этом от знакомых.

Иногда я вспоминал обо всей этой истории, но не чувствовал никакой своей вины.

Подумаешь, пошутил.

Делов - то!

Мало ли, чего с нами происходило в молодости?

У меня тоже было приключений не дай Бог.

Но в голову мне не приходит страдать из-за этого или начинать пить.

Да и как можно строить свою жизнь, оглядываясь бесконечно на прошлое?
Все мы не без греха.

Поэтому, вспоминая о Ричарде и его семье, я находил десятки аргументов и доводов, способных меня оправдать и успокоить.

Раньше находил…

 …Но вот прошло уже почти полвека после этих событий, а при воспоминании о Ричарде, его замечательном отце и красавице матери, мне всё чаще становиться не по себе оттого, что я сломал им жизнь.

Неважно, что по дурости и из озорства.

Важно то, что, если бы не я, они могли жить долго и счастливо.

И чем дальше, тем больше эти мысли тревожат меня и мешают спокойно спать такими теперь длинными ночами.